Большой куш

13 ноября, 2015 - 18:35

Если есть в мире человек, не мечтающий сорвать большой куш, значит, он или йог, или растение. Режиссера Ванцетти Даниеляна не отнести ни к тем, ни к другим. Для него азарт — это сама жизнь. В 1975 году в одном из казино Монте-Карло он дважды рискнул по-крупному и оба раза выиграл. А в результате этого выигрыша возродился… торт «Ангельский», которым в свое время восхищались императоры Рима.

Джекпот

— Ну что ты не играешь? — шепнула Ника. — Сам же говорил, что спустишь в казино 1500 франков. Если так и будешь стоять, все решат, что ты жмот.

В словах жены была сермяжная правда. Во-первых, Ванцетти действительно загодя подготовил ее к тому, что вышеупомянутая сумма предназначена не для шопинга, а психологической разрядки. Во-вторых, остальные члены советской делегации, проигравшиеся в пух и прах в схватке с «однорукими бандитами», начали громко шипеть про козни капитализма, искоса поглядывая на Даниеляна, словно тот и был в этом повинен. Точнее, «виновен» он был в том, что не спустил свою наличность в безмозглый и коварный автомат. А Ванцетти просто было скучно сражаться с машиной, он хотел настоящей игры, на нерве, ведь, кто знает, когда еще судьба подарит советскому человеку такую возможность. А возможность действительно была уникальной: в плане развлечений делегации кинематографистов СССР, приехавшей на Каннский кинофестиваль, значилось посещение казино в Монте-Карло. Не иначе как, чтобы, мучаясь завистью от невозможности серьезно сыграть, они воспылали классовой ненавистью к разлагающемуся капитализму. 21 из 23 членов делегации приблизительно это и чувствовали. Наконец, подстрекаемый женой Даниелян подошел к одному из «одноруких» и, не столько заботясь о результате, сколько прикидывая, как бы сыграть в настоящий покер, бросил пятифранковик в щель автомата. Звон, раздавшийся вслед за этим, отлично знаком не только реально «повернутым» на игре, но и миллионам людей, слышавшим его в кинофильмах. Это звон бесконечного потока жетонов, в золотисто-сладостных руладах которого слышится вожделенное: «Джекпот!»

Пока Ника собирала жетоны в красивую кожаную сумку, будто специально для этого привезенную Ванцетти из Каира, он подошел к другому автомату и снова бросил пятифранковик. На мгновение показалось, что это то ли дежавю, то ли кто-то прокручивает запись пятиминутной давности. Аппарат, словно смеясь над теорией вероятности, весело выплевывал очередную гору фишек. Джекпот! Вообще-то такое бывает только в кино, да и то кто-нибудь из скептиков непременно хмыкнет: «Невероятно. В жизни такого не бывает!» Ванцетти смотрел на происходящее глазами профессионального режиссера, механически отмечая средние и крупные планы. За исключением нескольких лиц, удивление и восторг собравшихся были неподдельными. Визуальная мозаика еще не успела сложиться, когда крупным планом наехало лицо Ники, в котором открыто читался ужас.

«Ты что, — услышал он ее жаркий шепот, — они же возненавидят тебя!» Ванцетти вяло отметил непоследовательность женской логики — то подталкивала его играть, то возмущается его выигрышем. И тут наконец детали мозаики встали на свои места: он с огорчением отметил, что среди всех присутствующих в зале не радовались его удаче только члены делегации. Если бы зависть могла сжигать, то Ванцетти уже был бы тлеющим угольком. К своему ужасу, он почувствовал ползучий страх, который был в генах советского человека, чья судьба могла полностью зависеть от мнения коллектива, чаще всего на дух не переносившего богатство ближнего. Неизвестно, почему защитный механизм сработал именно так, но неожиданно для самого себя Ванцетти сказал: «Коллеги, мой выигрыш — наш общий!» Второй дубль снимать бы не понадобилось: лица соотечественников из злобных в мгновение ока стали счастливыми. Можно было не сомневаться: кто-то мысленно уже не только подсчитывал «свою долю», но даже продумывал, на что ее потратить.

Каре тузов

Но у Ванцетти был свой сценарий развития событий. Как хороший режиссер он был тонким психологом и понял: или сейчас, или, возможно, никогда. Конечно же, сейчас, пока они чувствуют себя разбогатевшими, но подсознательно пребывают в атмосфере коварного азарта.

— Друзья, я прекрасно играю в покер, — начал он, — если каждый даст мне по 1500 франков, гарантирую, что мы уйдем отсюда миллионерами.

И опять Ванцетти показалось, будто он читает мысли коллег: рисковать или нет на «свое, кровное». Неизвестно, как бы «легла карта», но тут к нему подскочил представитель Грузии, а следом — Узбекистана, горячо уверяя, что готовы рискнуть. Через пять минут свое согласие дали остальные. Представляя себя классным покеристом, Ванцетти не лукавил. Дело в том, что в Союзе он снимал фильм о карточной игре, и чтобы не было ляпов, в качестве консультанта пригласил не просто профессионального покериста, а известного в узких кругах аса. В результате вскоре сам Даниелян уже довольно хорошо играл и не упускал случая сесть за стол с Николаем Крючковым, славящимся своим пристрастием к покеру.

Конечно, одно дело перекинуться в картишки с друзьями и совсем другое — зеленое сукно Монте-Карло. Но азарт — дело страшное. В данном случае речь шла не только об игре как таковой, но и о давней мечте — сыграть именно в казино. Словом, заручившись «коллективным согласием», Ванцетти взял из группы двух «секундантов» (один из них владел английским, другой — французским) и отправился в зал, предварительно поручив им обменять деньги на фишки. За столик его посадили пятым. По взглядам остальных он понял, что его приняли за миллионера, сопровождаемого двумя высокими голубоглазыми «мальчиками» и приготовились хорошенько облегчить его кошелек. Между тем игра началась. Карты сдали. Ванцетти, можно сказать, ничего не выпало: так, слабенький трис — три семерки. Имелось, правда, и преимущество — он был пятым, то есть последним в игре. Когда очередь дошла до него, он сбросил карты, объявив солд. (Уже потом ему сказали, что в Монте-Карло почти никто не объявляет солд — слишком рискованно.) Когда остальные открылись, оказалось, что у одного из игроков был приличный фул хаус — две дамы и три десятки. Он с уважением посмотрел на Ванцетти, очевидно вначале посчитал, что тот — новичок и блефует. Судя по взглядам, которыми перекинулись сидевшие за столом, Даниелян понял, что они приняли решение на его счет, и мысленно усмехнулся. Карты сдали по новой. Ванцетти стал четвертым. Один из игроков поставил огромную сумму, второй объявил темную — удвоил ставку. Даниелян открыл свою первую карту — туз! Открыл вторую — туз! Третью — туз! У него так подскочило давление, что зазвенело в ушах. Он почти не сомневался, что попал в компанию шулеров, и ему нарочно сдали трех тузов, дабы он потерял голову, а себе кто-то возьмет четыре семерки и… Вот будет потеха — четыре семерки побьют трех тузов! А ведь он играет на «чужие» деньги. От этой мысли давление так же резко, как поднялось, скакнуло вниз. Тем более что игра продолжалась и, кажется, не сулила ему ничего хорошего. Третий игрок, попросивший две карты (значит, на руках трис), сбросил одну. Возможно, сложилось каре. Просчитывая комбинации, Ванцетти объявил друа, взяв время на размышление. Потом сбросил ненужную трефовую девятку. Оба следующих игрока от прикупа отказались, причем второй поднял ставку. Третий оплатил, а Даниелян объявил друа. Вот тут он на собственном скачущем давлении понял, почему считается, что в покер выигрывает тот, у кого нервы крепче — ему снова выпал туз!

— Солд, — сказал Ванцетти, искренне надеясь, что никто не слышит барабанного грохота его сердца.

— Солд, — повторил игрок, не бравший прикупа.

 Открыли карты. У двоих был флеш, и каждый был уверен, что его игра сложилась, а «миллионер» просто блефует. Реакцию присутствующих на каре из четырех тузов описать невозможно. Да такое и снять невозможно! Даниелян встал и чинно изрек: «Мерси». Затем спокойно прошествовал к выходу, отметив краешком глаза, как лихо его «секунданты» сгребают фишки. Он еще не дошел до своих, как к нему подошел сотрудник казино и попросил заполнить анкету — кто, откуда и прочее. Через пару минут Ванцетти держал в руках свидетельство о том, что он выиграл в казино полтора миллиона французских франков, и медальон с выгравированным на нем профилем принца Монако.

Когда он наконец вернулся к своим, восторгу группы не было предела. Надо было видеть эти счастливые глаза советских людей, привыкших к грошовым командировочным. Они не могли поверить в чудо своего превращения в миллионеров. Общий выигрыш Даниеляна составлял полтора миллиона франков, соответственно каждый из 23, поставивший «свои» полторы тысячи, получал 56 000 франков!

Кстати, для сравнения: шикарный «Мерседес», выставленный в фирменном магазине «Мерседес Бенц» на первом этаже гостиницы, стоил 46 000.

Торт «Ангельский»

Когда вечером делегация прибыла во Дворец кино, оказалось, что все уже в курсе того, что режиссер из Советского Союза сорвал большой куш — газеты успели напечатать. Его поздравляли, радовались необыкновенной удаче. Потом Даниелян с женой вместе с Сергеем Бондарчуком, Ириной Скобцевой и кинопромышленником из ФРГ Сергеем Гамбаровым были приглашены к послу СССР во Франции Степану Васильевичу Червоненко.

Когда подали десерт, Ванцетти заметил, что его сдержанная жена буквально поглощает торт.

— Попробуй, — она зажмурилась от удовольствия.

Торт действительно оказался невероятно вкусным. Увидев реакцию мужа, Ника принялась уговаривать его узнать рецепт. Это оказалось не так трудно: первый секретарь посольства был армянин — Генрих Лилоян. К нему-то и обратился Даниелян. Тот обещал помочь. Через несколько минут он вернулся и сообщил, за какую сумму кондитер готов продать рецепт. Цифра была неимоверно раздутой — в три раза больше стоимости шикарной шубы, купленной Никой. Впрочем, Ванцетти понимал, что каждый хочет сорвать свой куш — это были неизбежные последствия молвы о его фантастическом выигрыше. Но он не привык отступать и согласился не торгуясь. Каково же было его удивление, когда вместе с рецептом ему рассказали историю торта. Она восходила ко временам раннего христианства. Григорий Просветитель и царь Трдат во время своего визита в Рим угостили императора тортом, который привел его в восторг. Император пожелал узнать секрет этого кулинарного шедевра. Царица Ашхен поведала, что он заключается в особых водорослях, встречающихся только в озере Ван. Они-то и придают торту неповторимую пикантность и, более того, позволяют сохранить свежесть в течение весьма продолжительного времени.

Вернувшись в Ереван, азартный человек Даниелян стал думать, как найти практическое, точнее, коммерческое применение рецепту, за который он выложил кругленькую сумму. В то время министром пищевой промышленности Армении был его друг Рафаэль Шахбазян. К нему и обратился режиссер с просьбой выделить цех на одном из хлебозаводов для наладки производства тортов. Причем к этому времени он уже успел найти и подготовить специалистов.

У него все получилось, но… Дело в том, что любая новая продукция должна была пройти дегустацию в, условно говоря, Центре, в данном случае — на кондитерской фабрике «Красный Октябрь». Надо сказать, что экзамен этот отнюдь не такой «сладкий», как может показаться. Дегустаторы не сидят в зале, смакуя по кусочку от разных изделий и выбирая лучшее. Сидят они в ресторане, съедают полноценный ужин и только потом, как оно и положено, приступают к сладкому. То есть качество и вкус апробируемого продукта должны быть такими, чтобы предлагаемый десерт хотелось съесть даже после сытной еды.

После дегустации все торты получили по 8 баллов и только «Ангельский» — 10. Это и был торт, который представил Ванцетти. Директор «Красного Октября» и так и эдак пытался вытянуть у него рецепт, но тщетно! Чтобы было понятнее, чем 8 баллов отличаются от 10, можно, к примеру, сказать, что в то время стоимость лучших из тортов не превышала четырех рублей, а «Ангельский» оценили в 12. И он стоил того!

В 1987 году председатель Госагропрома Армении Владимир Мовсесян вызвал Ванцетти Амирджановича и, представив ему двух потрясающих красавиц, сказал, что это гости из Москвы и надо сделать так, чтобы они уехали довольными.

Потом ему объяснили, что под этим подразумевалось: две «маты хари» с фабрики «Красный Октябрь» были посланы неугомонным директором с единственной миссией — вызнать рецепт торта. Правда, давать его было нельзя, но отказать следовало с умом, чтобы это не выглядело отказом. Ванцетти не знал, злиться ему на то, что его поставили в безвыходную ситуацию, или «прикинуться шлангом», ведь напрямую никто ничего не говорил. Он выбрал последнее. Развлекал дам с истинно кавказским гостеприимством и развлекался сам. Но в самый день отъезда одна из «лазутчиц» со слезами призналась ему, что, если они вернутся с пустыми руками, на служебной карьере можно будет поставить крест, а обе они занимали достаточно серьезные позиции на своей фабрике, едва ли не самой знаменитой в Союзе. Ну какой мужчина может устоять перед слезами женщины?! Разве что не привыкший проигрывать. И Даниелян придумал, как ему казалось, беспроигрышный вариант в стиле «ни да ни нет». Он сказал, что сделка состоится, если директор фабрики даст в обмен 10 тонн агар-агара (вещество, получаемое из водорослей, аналогичных ванским) — очень ценного кондитерского компонента, необходимого для торта. Даниелян был уверен, что это нереально. Когда же через несколько дней из Москвы сообщили, что агар-агар выслан, он понял: директор «Красного Октября» — человек не менее азартный.

Впрочем, Москву интересовал не сам торт, а начинка — суфле. Именно на ее основе там стали производить знаменитые конфеты из воздушного суфле. Можно не сомневаться, какой это принесло доход!

Ванцетти Амирджанович не преминул воспользоваться «передовым опытом». А так как это было время нового советского НЭПа, он со товарищи открыл кооператив «Лусинэ», где производились удивительно вкусные конфеты — суфле в шоколаде, вишня в шоколаде и другие лакомства.

А потом началась новая эра — распад Союза, независимость Армении, блокада, энергетический кризис… Кооператив «Лусинэ», как и почти все предприятия в стране, прекратил свое существование.

Так завершилось потрясающее путешествие во времени торта, пережившего гибель Римской империи, развал СССР, кризис в независимой Армении. Впрочем, как знать, может, история, сделав очередной виток, вновь подарит гурманам «ангельское» удовольствие.

Рецепт-то остался!

Досье

Ванцетти Амирджанович Даниелян родился в Ереване.

Окончил Художественно-театральный институт и — экстерном — исторический факультет Ереванского государственного университета. Работал на киностудиях «Арменфильм» и «Мосфильм».

Участвовал в создании фильмов «Тропою грома», «Тайна горного озера», «Лично известен», «Северная радуга», «Из-за чести», «Хозяин», «Война и мир» и т.д.

По его сценариям были поставлены фильмы: «Случай на улице», «Ашнакцы», «Мир в зеркальце» (с Кариной Кахиевой), «Встреча с маршалом», «Мартирос Сарьян». За два последних удостоен грамот Госкино СССР. В разные годы по направлению ЦК КП Армении работал начальником управления зоны отдыха на озере Севан при Совмине Армянской ССР, начальником управления водных сооружений и водных поверхностей Ереванского городского совета, первым заместителем гендиректора фирмы «Армянские самоцветы».

Давид Григорян

Фото: Армен Погосян

Комментарии

Давно не получал такого удовольствия!

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image