Иранский Азербайджан и армянский след

3 октября, 2017 - 14:48

Летом этого года наш корреспондент Вадим АРУТЮНОВ отправился из Еревана в Иран для съемок очередного документального фильма из цикла «Армянский след» в иранском остане Азербайджан, где посетил города Тебриз, Джульфа, Маранд, Софьян и др. Пока готовится фильм, наша газета представляет вниманию читателей путевые заметки автора об армянском следе Иранского Азербайджана и о том, как сосуществуют вместе армяне и азери-торки (азербайджанцы) Ирана.

КУРС НА ТЕБРИЗ

Сразу замечу, что долго не решался ехать в Иран автобусом. Подобные поездки из города в город, а тем более, из одной страны в другую доставляют мне массу хлопот, особенно в летнее время года. Однако едва вошел в автобус и «утонул» в мягком и широком персональном кресле – опасения развеялись. Иранские автобусы не те, к чему мы привыкли – они чистые, комфортабельные, оснащены сплит-системой, на полу ковровая дорожка, тщательно пропылесошенная, холодильник с большим запасом упакованной питьевой воды и даже стюард имеется, который предлагает одеяло и еду. Бесплатно. Думаю, нашим автотранспортным компаниям не мешало бы перенять опыт комфорта для своих клиентов, которые платят и за свои же деньги ездят словно кильки в банках в тесных и ужасных условиях.

Итак, из Еревана я выехал 12 августа 2017 г. в 14.00. А уже в 23.00, в этот же день, был на армяно-иранской границе в Агараке. После паспортного контроля на армянской стороне пришлось идти пешком почти километр до иранского КПП Нордуз. Со мной были еще несколько человек пассажиров нашего автобуса, многих из которых я не сразу узнал. Имею в виду женщин. В пути все они были обычно одеты – армянки, персианки… Но уже на подъезде к границе все обернулись в чадор. Их можно было узнать только по голосу или глазам. Правда, две армянки, следовавших с нами, обернули голову только платком и переоделись в платья до пят и с длинными рукавами. Тот самый момент, когда благодаришь Господа, что родился мужчиной, т.к. не нужно обременять себя головным убором и рубашкой с длинными рукавами в 35-ти градусную жару. Правда, шорты свои пришлось оставить в Ереване. В Иране носить их исключено. Вместо них купил себе легкие летние брюки.

Граждане Ирана и Армении прошли паспортный контроль быстро. Им не нужна виза и у них была своя стойка, в которой офицер таможенной службы легко и быстро штамповал их паспорта. Россиян, кроме меня, больше не было. Поэтому я со своей иранской визой простоял у другой стойки почти пять минут, дожидаясь, пока офицер, который должен проверить мои данные, закончит свой намаз. Проделывал он это прямо на рабочем месте. Иран. Что ж тут поделать. Надо привыкать!

01.30. Наш автобус отправился дальше по Ирану и я оказался буквально в другом измерении – в пятом месяце Мордад 1396 года от хиджры (мусульманского летоисчисления), во времени, которое опережает армянское на полтора часа (или московское – на два с половиной часа). Еще через два часа я уже расположился в отеле Ахраб, который расположен в центре Тебриза – столице иранской провинции Азербайджан.

НЕМНОГО ИСТОРИИ

Первое упоминание о Тебризе принадлежит армянским рукописям. Город описывал армянский историк V века Фавстос Бюзанд. Хотя известно, что город основан раньше, в III-IV вв. н.э. при Сасанидской империи. Тебриз несколько раз полностью или частично разрушался. То из-за войн, то из-за землетрясений. Тебризом в разную эпоху овладевали и арабы, и монголы, и туркмены… Последние, в XV веке, расширили свою империю Ак Коюнлу, а Тебриз в 1468 году стал столицей нового огузского государства туркмен. С тех пор в иранской области Азербайджан зазвучала тюркская речь, а некогда ираноязычный народ азари стал тюркоязычным и столицей остана Азербайджан. Сегодня язык жителей иранского Азербайджана является промежуточным. В нем синхронно сочетаются турецкий, азербайджанский Азербайджанской Республики и персидский языки. Кстати, сами азарийцы называют себя «азербайджанцами», так как являются прямыми потомками ираноязычных азари и хозяевами остана Азербайджан. Своих же языковых собратьев в Азербайджанской Республике называют «бакилы» («бакинцами»). Да-да… Для них вся Азербайджанская Республика это есть один большой Баку. Называть ту страну Азербайджаном, а ее жителей азербайджанцами у азарийцев «язык не поворачивается», т.к. уверены и знают, что область севернее Аракса не имеет отношения к ним, настоящему историческому Азербайджану. Та область – Ширван. А жители Ширвана, которых только в прошлом веке Советы прозвали «азербайджанцами», не имеют ни капли азерийской крови. Это потомки смешений тюркских племен с ираноязычными татами и талышами. Вот такая, понимаете, петрушка!

Есть в иранском Азербайджане и исторические армянские области. В 387 году, когда Сасанидская и Византийская империи раскололи Армению, армянские области Нор-Ширакан, Пайтакаран и часть Васпуракана были переданы персам. Позже эти области были присоединены к персидской провинции Азербайджан. Некогда Тебриз, Урмию, Сельмас, Хой, Маку населяли огромное количество армян, а в некоторых этих городах армяне были стержневым населением, т.к., собственно говоря, некоторые из этих городов и были составляющими области Армении Васпуракан. Однако после русско-персидской войны (1826-28) около 40 000 армян покинули Азербайджан и переселились в недавно созданную российскую Армению. Тем не менее, немало армян остались в иранском Азербайджане и большая их часть населяла область до начала Первой мировой войны. В 1914 году иранский Азербайджан был захвачен османами. Местные армяне, как и многие другие народы области, были убиты. К примеру, до вторжения османов в Азербайджан в этой области проживало 150 000 армян, из них 30 тысяч проживало в Тебризе. А уже в 1918 году, после окончания войны, во всей области Азербайджана осталось всего 10 тысяч человек. В 30-х гг. многие из них переселились в Советскую Армению. В настоящее время в иранском Азербайджане проживает всего-навсего 4 тыс. армян, половина из которых в столице остана Восточный Азербайджан – Тебризе.

ПОКА ТЕБРИЗ ПЬЕТ — САША ЕСТ

На первый взгляд Тебриз кажется унылым провинциальным городом с полуторамиллионным населением. Особенно если вы окажетесь в старом районе Тебриза. Отель Ahrab, в котором я остановился, как раз и находится в этом самом старом районе Тебриза. Открываешь окно – и перед тобой самый «лучший» вид: ничем не примечательная одноименная площадь Ahrab, вокруг которой куча всяко-разных мастерских и плодово-овощных лавок. Первое, что пришло в голову – время остановилось. И остановилось аккурат в 1396 году, как в настенном календаре моего номера. Если бы не постоянно сигналящие автомобили, время от времени возвращающие меня в реальность. Утром, позавтракав, я отправился бродить по близлежащим округам. На мое счастье, почти все армянское в этом городе было недалеко от меня. Поэтому долго бродить не пришлось. Минуя две-три улицы, я оказался на Хиябан Барун Авак (улица Барона Авака) – первого миллионера остана Восточный Азербайджан и одного из богатейших людей Персии XIX века. Собственно говоря, барон Авак (Авак Авакян) является основателем этого района, а в позапрошлом веке эта часть Тебриза была самой привилегированной. Здесь располагались медресе, многочисленные мануфактурные производства, жилища местных предпринимателей и политиков. Большая часть бизнеса этого района города принадлежала барону Аваку. Он и являлся главой армянской общины Тебриза, а армяне старались селиться именно в этом районе. От того и теперь здесь сохранились несколько церквей, например, Сурб Саркис, спортивные клубы, сады и школы. Есть даже Армянская протестантская церковь адвентистов.

Больше века минуло с тех пор, а армянский дух как был, так и остался в этой части Тебриза. Гуляя по этому району, часто по пути встречаешь армян, говорящих как на родном языке, так и на азери-торки, фарси. Прогуливаясь по Хиябан Барун Авак, обратил внимание и на старика, чинно усевшегося возле лавочки с надписью «Напитки» на персидском и армянском языках.

– Вы армянин? – спросил я у старика на азери-торки.

– Да! – гордо ответил седовласый дед.

Из разговора оказалось, что дед этот известный в Тебризе человек. Зовут его… Саша Манучарян. Он является старейшим предпринимателем города, несмотря на свои почтенные 87 лет. В годы ирано-иракской войны у него был цех по производству соков и кисломолочных продуктов, которыми снабжал тебризских шехидов. В начале 2000-х гг. цех продал. Оставил себе лишь небольшой магазин напитков. Им и занимается. А цех перестроен, и сейчас на этом месте находится отель Ahrab. Тот самый, в котором я и остановился.

– Вы знаете, что у вас русское имя? Откуда оно у вас? – поинтересовался я у старика.

– Конечно, знаю! Я родился в Баку, в 1930 году, – рассказывает дедушка Саша. – Мои родители, армяне, жили в этом городе, но были подданными Персии. Коммунисты обещали дать им советское гражданство, но постоянно водили за нос. В конце концов, нам пришлось покинуть СССР и перебраться сюда в Тебриз. Это был 1935 год. А Сашей меня назвали в честь русского друга моего отца, который тоже жил в те годы в Баку. Всю жизнь мне хотелось съездить в Баку, посмотреть город, где родился. Но между Ираном и Советским Союзом были сложные отношения. Невозможно было это сделать. А когда распался СССР, началась армяно-азербайджанская война. Снова не до поездок в Баку. Зато дважды побывал в Армении. Очень понравился Севан. Дай Бог увидеть его снова.

Нынче у Саши Манучаряна трое сыновей, одна дочь, 11 внуков и 16 правнуков. Но ни от кого финансово не зависит, владея лавкой с напитками.

– Пока люди пьют – я ем, – шутит дедушка Саша. – А пить они никогда не перестанут. Просто придет время, когда я перестану есть. Но я столько напоил людей за всю жизнь, что мне не страшно «перестать есть».

Конечно же, дедушка Саша имеет в виду безалкогольную продукцию. Алкоголь в Иране не продается. Официально. А желающие «пропустить» стопку-две всегда найдут «зеленого». Подпольно можно приобрести и водку, и виски. У меня не раз интересовались «сколько в России стоит водка?». Я пожимал плечами и говорил, что цены могут быть от полутора долларов и выше. «Вот это рай!» – двусмысленно отвечали мне иранцы. Хоть портретами рахбаров с суровыми взглядами увешаны все города Ирана, но и они не являются помехой. «Главное не смотреть на них, когда грешишь», – шутят местные.

И вообще, скажу я вам, ничто человеческое не чуждо иранцам. У местного населения прекрасное чувство юмора, девушки хохотушки. Только одеты скромно. Всего лишь. Даже на свою консьержку, 25-летнюю Фериде-ханум, я стал смотреть иначе. В хорошем смысле. Шутить с ней, говорить о том, о сем. Она отвечала шутками. И чадор не стал помехой. Можно прикрыть чадором тело, но невозможно прикрыть чадором свое «Я». Но при всем этом, надо отдать должное – иранцы воспитанны и чертовски гостеприимны. Эта их черта мне здорово помогла, когда свои, армяне, выставили меня за дверь…

ГОНИМЫЙ АРМЯНАМИ

Утром следующего дня, вооружившись камерой, я отправился навестить, что называется, земляков в полном их составе. Думал поснимать для очередного фильма из цикла «Армянский след» улочки Тебриза, людей, а заодно и дойти до армянского парка, в котором по воскресным дням собираются соотечественники с семьями. Забегая вперед, скажу, что это не просто парк. Этому месту, огороженному высоким забором, почти сто лет. Там и лужайки, тропинки со скамеечками, беседки, хачкары, храм, фонтаны, воскресная школа «Арарат»… Словом, все для того, чтобы армяне могли уединиться в своем армянском мирке.

По пути в парк я много снимал. Люди охотно позировали. Правда, в основном мужчины. Жинщины-иранки, завидев меня с камерой перед собой, спешили как можно тщательнее прикрыть лицо и голову или отворачивались. Когда видеонарезок было собрано вдоволь, я решил направиться к парку. Кстати, не так уж легко его было найти. Во-первых, спрашивать у местных жителей «где находится армянская церковь?» не было смысла. В Тебризе с десяток церквей ассирийских, протестантских и только четыре из них армянские. А для рядового иранца любая церковь – армянская. У иранцев христианство вообще ассоциируется с армянами. К примеру, если попросить таксиста отвезти вас в армянскую церковь, то нет гарантии, что вы попадете именно в армянскую. А когда вы ему скажете, что вас привезли не в армянскую, а, например, в протестантскую церковь, таксист удивленно спросит вас: «А какая разница? Разве она не армянская? Там же крест стоит». В общем, туго дело! Поэтому я решил не прибегать к услугам таксистов и пройтись пешком. Но и тут незадача! Иранское гостеприимство стало для меня крыловской «Демьяновой ухой». Переулки за переулками. Понял, что я заблудился. Поинтересовался у лавочника: «Как попасть на улицу Хевдахе Шахривар?». Лавочник стал объяснять, а потом добавил: «Послушай, отсюда не близко. Заходи в лавку. Выпьем горячий крепкий чай и отправишься дальше». Я принял приглашение, т.к. очень хотелось пить. Но одним чаепитием дело не закончилось. Лавочник подогрел лепешки, достал из закромов сушеной баранины, сыр, нарезал салат и разложил все это на столе. Есть особо не хотелось. Но всего понемногу откушал. Ещё в дорогу получил подарок – килограмм фисташек.

Поблагодарив лавочника, я отправился дальше искать тот самый армянский парк. Правда, от плотного обеда уж и позабыл ориентиры, о которых мне поведал продавец. Пришлось снова спрашивать у очередного лавочника. Их в Тебризе на каждом шагу. Но и тут столкнулся с чрезмерным гостеприимством – чай и прочее. Снова пришлось задержаться. Тем более собеседник оказался коммуникабельным.

– Так вы из России? – спросил лавочник

– Именно оттуда, — ответил я.

Лавочник улыбнулся и как ни в чем ни бывало вдруг сказал:

– Путин шейтану ряжим (Путин – шейтан, битый камнями)

«Вот это поворот!» – подумал я.

– Хотите сказать, что Трамп – ряхману ряхим (Трамп – всемилостивейший, милосердный)?

– Нет. И Трамп шейтану ряжим.

– Но почему Путин?

– Путин оккупировал Крым.

– Крым никто не оккупировал. Коммунисты передали Крым Украине. Теперь, по результатам референдума, Крым вернули России. Разве не справедливо?

Лавочник почесал затылок, ответил:

– Что ж, если Путин такой справедливый, то пусть возвращает Ирану Азербайджан. Ведь это иранская территория.

Я решил обратить диалог в шутку, сказал:

– Без проблем. Где бумаги? Я сам подпишу.

Лавочник поддержал шутку. Посмеялись. Затем по наводке моего очередного кормильца и поильца я отправился снова искать парк. И снова заблудился. Решил на этот раз не спрашивать у лавочников, т.к. был сыт вдоволь. А отказываться нельзя от угощений. Спросил дорогу у прохожего, который шел с женщиной в чадоре. Видимо, с женой. Поразительно! Он отправил жену домой «щи варить», а сам решил пройтись со мной, чтобы проводить меня прямо к парку. Шли почти полтора километра. По дороге постоянно интересовался, не хочу ли я чего-нибудь поесть или попить. Я, разумеется, отказывался. Проводив до ворот парка, иранец написал мне свой номер телефона, адрес. Сказал, чтобы я позвонил ему, если чего нужно будет. По любому вопросу. Я поблагодарил моего нового знакомого и попрощался.

В парке в этот день отдыхало несколько человек. Все армяне. Увидев меня, армяне стали шептаться. Я не обращал на них внимания, т.к. посчитал, что это нормальная реакция по отношению к новому человеку. Тем не менее, я подошел к двум мужчинам, представился, попросил разрешения прогуляться по парку. Мужчины разрешили.

Прогуливаясь по чистым тропинкам и вчитываясь в хачкары, я не обратил внимания, как ко мне подошел старенький сторож-азериторк с седыми длинными усами. Он умоляюще посмотрел на меня и сказал на торки;

– Сынок, покинь, пожалуйста, этот парк. А то армяне снесут мне голову.

Я удивился такому развороту событий:

– За что? Они разрешили мне. Можете сами у них поинтересоваться.

Старик не унимался, говорит:

– Может, еще раз спросишь у них? Только не говори, что я послал.

Так и сделал. Чтобы не выдавать старика, я направился к той самой беседке, где сидели армянские мужчины, и как ни в чем ни бывало снова спросил у них: «Могу ли я прогуляться по парку? Не доставляю ли неудобств?» Мужчины ответили: «Гуляйте, конечно. Вы нам не мешаете».

Чего я и сделал. Но не прошло и 10 минут, как ко мне снова подошел старик-азериторк:

– Ну и что они тебе сказали?

– Сказали: «Гуляй», — ответил я.

Старик опустил голову, молчит. Пришлось мне нарушить эту тишину:

– Ага-джан, что происходит? Почему вы так волнуетесь? Армяне разрешили мне. Я тоже армянин.

Старик неуклюже поднял голову и, чуть не плача, прошептал:

– Ты мне не поверишь, сынок: они тебе говорят одно, а мне другое. И сейчас они меня снова позвали и потребовали вывести тебя за ворота. Пригрозили, что если я тебя отсюда не выведу, то меня уволят. Ты, конечно, можешь остаться. Тебе они ничего не скажут. Хотят показаться хорошими перед тобой…

Теперь я сжалился над стариком:

– Не волнуйтесь, ага-джан! Все будет хорошо. Никто вас не уволит и пусть Аллах дарует вам долгих лет жизни. Я ухожу. Давайте сделаем так: чтобы со стороны выглядело эффектно, возьмите меня за локоть, словно выпроваживаете, и я уйду.

Так и сделали.

Выйдя за территорию парка, я загрустил и постоянно думал о старике, о случившемся. Не было никакого настроения возвращаться в гостиницу пешком. Поймал такси. Таксист — азериторк. Бесплатно довез до гостиницы, сказав на фарси: «Шумо мехман астид. Худаафиз, бародар азиз!» (Ты наш гость. Да будет с тобой Господь, дорогой брат!).

АРМЯНО-АЗЕРБАЙДЖАНСКАЯ ОБИТЕЛЬ

Всю ночь не давало мне покоя происшедшее. К утру смирился с мыслью, что в семье не без уродов, уснул. Зато этот случай заставил меня полностью переписать сценарий. Решил заменить съемки храмов и прихожан на светское. Тем более Иран, в т.ч. и Тебриз, полон интересными объектами армянской мысли.

Для начала созвонился с небезызвестным футболистом Андраником Теймуряном. Он уроженец Тебриза. Играл за тебризский «Трактор сази». Был единственным христианином национальной сборной Ирана по футболу, а затем и вовсе стал капитаном этой сборной. К сожалению, Андраник оказался в Тегеране. Встретиться не удалось. Зато дал он мне несколько ценных советов, чем я и воспользовался.

Например, Баhе Голестан (Парк Голестан) – одно из любимейших мест отдыха тебризцев в старом городе. Изначально это было общественное кладбище. Однако в годы правления второй династии Пехлевидов некрополь преобразован в исторический парк. Теперь здесь высится огромная стела с цитатами тебризских поэтов, а вокруг нее бюсты самих поэтов и деятелей культуры. Всю эту скульптурную композицию осуществил известный в середине прошлого столетия иранский скульптор Мишель Оганян. Со временем парк облюбовали и мелкие торговцы. Сюда привозят всякое ненужное старье и продают. Причем товары далеко не первой и даже не второй свежести – от старых поношенных брюк и башмаков до вышедших из строя черно-белых телевизоров и холодильников 70-80-х гг. прошлого века. Правда, покупателей я так и не увидел. Зато все чего-то продают.

В центре города, недалеко от знаменитого тебризского базара, включенного в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, расположена Аллея шехидов, посвященная героям Тебриза, павшим в годы ирано-иракской войны 1980-1988 гг. Эти черные страницы новейшей истории Ирана называют в стране Дефайе могаддас («Священная оборона») и Джанге тахмили («Навязанная война»). Сотни тысяч иранцев погибли в той войне, развязанной иракским лидером Саддамом Хуссейном. Персы, азери-торки, армяне, ассирийцы… Весь иранский народ встал на защиту страны. Нет ни одного остана в Иране, где бы не было монумента героям-землякам, павшим в той войне. Есть он и в Тебризе, автором которого является скульптор Манук Арустамян.

В Иране вообще бережно относятся к прошлому и с удовольствием принимают настоящее. Повторюсь, не нужно шарахаться от официального названия страны «Исламская Республика Иран». Да, Иран – исламская страна. Но ислам в этой стране шиитского толка. Это наиболее мягкая форма ислама и не имеет ничего общего с исламом Саудовской Аравии или Афганистаном. Шиизм спокойно относится к порокам человеческим, если пороки эти не приносят страданий обществу. Алкоголь запрещен потому, что он приносит страдания и погибель. Шариат не станет церемониться с алкоголиком и накажет по всей строгости исламского права. Зато тот же шариат спокойно относится к проституции и лицам нетрадиционной сексуальной ориентации. С одной лишь поправочкой: «жрицы любви», как все нормальные женщины в стране, должны носить чадор или просто покрывать косынкой голову, когда находятся в общественных местах. Также покрывать ноги, руки и шею. Касаемо лиц нетрадиционной сексуальной ориентации тоже все просто: если мужчина не считает себя мужчиной, то он обязан прооперироваться, поменять пол и стать трансгендером. Для таких случаев в Иране заложен даже отдельный бюджет. Если же мужчина отказывается оперироваться, то его ждет смертная казнь через повешение.

Как вы поняли, Иран живет в своем измерении, отличном от мира сего. От того многим сложно понять эту страну. Здесь так же чуждо «не детское время». Парки и аттракционы для детей работают в будние дни до часу ночи, а в выходные… до четырех утра. И все это время взрослые вместе с детьми катаются на каруселях, едят мороженое, гуляют в парках, а последний год и посещают дельфинарий, дающий по два представления в день – в 21.00 и 01.30.

Кстати, дельфинарий в Тебризе был открыт в 2016 году армянским предпринимателем из России Гором Арутюняном. Это первый дельфинарий в Тебризе и второй по счету в Иране. Один, как вы поняли, находится в Тегеране. Все животные привезены из России – два дельфина, две белухи и два моржа. Однако по стечению обстоятельств дельфиниха Маша и белуха Даша остались вдовами. Их партнеры погибли от сердечной недостаточности. Самочки выступают без партнеров и исправно выполняют команды своих иранских тренеров исключительно на русском языке, как их учили прежние российские тренеры.

Вообще, надо сказать, что персонал дельфинария – пример того, что армяне и азербайджанцы вполне могут жить в мире и согласии между собой. Здесь трудятся те и другие. Учитывая, что представления начинаются вечером, а рабочий день с 08.00 утра, у персонала масса свободного времени. Часто они собираются за одним столом, армяне и азербайджанцы (азери-торки), едят, пьют чай и поют песни – азербайджанцы на армянском языке, а армяне на азербайджанском. Даже «Сари ахчик» («Сары гелин») и «Аман, Тело», что являются объектами постоянных споров между Арменией и Азербайджанской Республикой, поются на двух языках. Армяне поют куплеты на армянском, а азербайджанцы дополняют припевами на азербайджанском. Кстати, было замечено, и я этому оказался свидетелем, как во время армяно-азербайджанского пения дельфиниха и белуха машут головами из стороны в сторону, словно радуются такому дружественному тандему. Такая вот идиллия!

– Я мечтаю, чтобы между Арменией и Баку (азери-торки называют АР одним большим «Баку»; прим.авт) установился мир и эти народы никогда больше не убивали друг друга, – говорит один из работников дельфинария Дехкан Джафар. – Пусть приезжают за опытом в Иран. Мы своим примером покажем, как это сделать.

Представление закончилось поздно ночью. Пора было возвращаться в отель. Тем более с утра надо отправляться в Джульфу. Мои новые приятели Седжад Мохсензаде и Амир Сербазрешид заехали за мной в дельфинарий, чтобы отвезти в отель. В машине сидели еще два человека. Ехать почти восемь километров по ночному Тебризу. Ребята включили музыку для драйва.

– А есть у тебя Гугуш? – поинтересовался я у Седжада.

– Гугуш? – переспросил Седжад.

– Да, мне очень нравится эта певица, – ответил я.

Седжад улыбнулся, а ребята на заднем сиденье стали громко смеяться. Я не понимал, почему мой вопрос вызвал столько смеха. Амир, едва сдерживая гогот, обратился к Седжаду:

– Ну что, врубай Гугуш! Твоей заднице не привыкать.

Седжад засмущался, а остальная компания пуще стала смеяться.

– Что происходит? – спросил я, чтобы хоть как-то понять происходящее.

Седжад ответил:

– Дело в том, что в Иране запрещено слушать в общественных местах Гугуш. Она политическая эмигрантка. Поссорилась с рахбаром и уехала на Запад. С тех пор за песни Гугуш можно получить 50 ударов палкой по заднице от стражей исламской революции. У меня уже был горький опыт, когда за слушание песен Энди Мададяна мне «надавали» 30 палок. Поэтому ребята смеются.

Теперь смеяться начал я. Но не из-за ударов.

– А почему Энди 30, а Гугуш 50? Что за несправедливость?

Ребята прояснили. Оказывается, к Гугуш у властей личная обида. А по всем остальным артистам-эмигрантам – 30 палок.

– Эх, была не была! – протянул Седжад. Включаю. Если что – будем удирать. Но на всякий случай готовьте задницы. На этот раз веселее будет. Не мне же одному отвечать за всех.

Седжад включил Гугуш на всю громкость. С большой скоростью мы поехали дальше к отелю. Улицы были пусты. Нам повезло. Ночные приключения на свои зады не состоялись. И слава Богу! Т.е. Аллаху!

ОТ ДЖУГИ АРМЯНСКОЙ ДО ДЖУЛЬФЫ ИРАНСКОЙ

Утром за мной в отель заехал Амир с Седжадом, чтобы отвезти меня в Джульфу. Хотя такси в Иране довольно дешевый транспорт, ребята настояли, что отвезут именно они: «Ты гость. Не траться зря!». Что ж, это я часто слышал в Иране и от незнакомцев.

Дорога заняла всего полчаса. Ребята помогли мне поселиться в отеле, и мы попрощались.

Номер оказался просторным, уютным – гостиная, спальня, кухня, оснащенная всем необходимым и… окна с видом на Азербайджан. Да-да. Именно на Азербайджан, на другую страну. Дело в том, что Джульфа находится прямо на границе с Азербайджанской Республикой, Нахичеванским краем. От моих окон до линии границы – всего-навсего 200 метров. Там проходит естественная граница по реке Аракс, а на том берегу Аракса – другая Джульфа, принадлежащая уже Азербайджанской Республике. Ведь некогда это был один город. Но после подписания Туркманчайского мирного договора 1828 года между Персией и Российской империей, территории разделили по Араксу. Северная часть Джульфы отошла России, южная часть осталась у Персии.

Джульфа – в прошлом армянский поселок, крупный торговый центр. Здесь родился российский купец Лазарь Назарович Лазарян, художник-миниатюрист конца XVI начала XVII века Акоп Джугаеци, философ Симеон Джугаеци и ряд других армянских деятелей культуры и внешней торговли.

Старое армянское название города – Джуга. По преданиям, город был основан легендарным армянским царем Тиграном Ервандяном и впервые упоминается у историка V в. Мовсеса Хоренаци. Согласно летописцу, Тигран Ервандян поселил в Джуге пленных мидийцев. Между X и XII веками он стал крупным городом, центром армянской торговли (прежде всего шелком), сохранявшим свое преимущественно армянское население. Мирная и размеренная жизнь богатой Джуги длилась до нач. XV в. В 1604 году, в ходе войн между Персидской и Османскими империями шах Персии, Аббас I Великий, чтобы удержать под своей властью Закавказье, применил в Армении тактику выжженной земли, в ходе которой он изгнал все население Восточной Армении, как христианское, так и мусульманское. Многие джугинцы отказались переселяться. Но армия не унималась. Начались грабежи и насилия на переправе через Аракс, где персидские всадники безнаказанно похищали приглянувшиеся им вещи джугинцев, а также девушек и юношей. Множество жителей утонуло, так что «на обоих берегах реки валялись трупы утонувших людей». В это же время по личному приказу шаха солдаты подожгли оставленный город, который сгорел дотла. Население все же было насильственно переселено в Исфахан, где образовало армянский пригород, существующий до сих пор – Новая Джульфа. Что касается Джульфы, то позже туда стали постепенно возвращаться армяне и мусульмане. Строились новые храмы, дома, мануфактурные производства. Но это была уже не та Джульфа.

И вот я здесь – в городе, умытом слезами и кровью ее прежних жителей. Теперь уже две Джульфы в двух разных государствах разделяет Аракс. Население одной и другой говорят почти на одном азербайджанском языке. Однако психология, подобно Араксу, разделяет два родственных народа: в иранской Джульфе армян осталось хоть и мало, но здесь сохранены памятники армянского зодчества, среди которых Часовня Чупан и красивейший монастырь Сурб Степанос. И то, и другое в списках Всемирного наследия ЮНЕСКО. Зато в азербайджанской Джульфе вот уже третий десяток лет нет ни армян, ни их наследий. Власти Азербайджанской Республики сровняли с землей все, что напоминало о присутствии армян в крае. Были уничтожены почти 10 тысяч хачкаров, а также монастырь IX в. Аменапркич, церковь XII в. Сурб Аствацацин, Помболози и т.д. Сохранилась лишь общественная баня XVI в., построенная городским главой Джуги Ходжой Хачиком.

В отличие от властей соседней страны Иран бережно относится как к собственному зодчеству, так и культурному наследию других народов на своей территории.

Сегодня иранская Джульфа состоит всего из трех длинных улиц с населением чуть более 5 000 человек. Большая часть из них – азери-торки. Остальные персы и армяне. В городе можно встретить и немало азербайджанцев, приезжающих сюда из Нахичеванского края. В Джульфе и горючее значительно дешевле, и продукты питания. Из-за близости двух городов проникают сюда из Азербайджана и националистические элементы. Баку пытается натравить азери-торков на армян. Джульфа же в этом отношении самый удобный город – на периферии от Тегерана и под боком у Нахичевани. Слава Богу, им это не удается, т.к. народ здесь воспитанный и далек от алиевской армянофобии соседнего государства.

Познакомился я в Джульфе с семьей из числа местных жителей. Разговорились. Глава семьи, азери-торк Хоссейн Мусави рассказал, что прошлым летом отдыхал с женой и сыном в Баку. Однако отпуск был испорчен, едва пересекли границу.

– Там люди помешаны на армянах, – говорит Хоссейн. – Таможенник увидел армянскую печать в наших паспортах и стал долго расспрашивать о причинах нашего пребывания в Армении в 2014-м году. Разговор продлился сначала с одним офицером около 15 минут. Потом нас попросили задержаться до прибытия какого-то другого их начальника, который подъехал через 30 минут. И те же вопросы, те же собеседования. Еще на полчаса. Рассказывал про Ходжалы, про Карабах и прочее. Я спросил у офицера: «Какое мы имеем к этому отношение?» На что получили ответ: «Мы вас считаем своим азербайджанским народом. И вы должны прочувствовать ту же боль и трагедию, какую испытываем мы».

ХОССЕЙН РАССМЕЯЛСЯ

– Представляете? Он считает нас одним народом только потому, что мы говорим на близком языке. Что же получается, и бакинцы с нами один народ, и турки, и туркмены… Нам теперь почитать все трагедии людей, говорящих на торки? Может, мне у себя дома и портреты Алиева, Ататюрка, Туркменбаши и остальных диктаторов повесить? Увольте! Нам и двух своих рахбаров хватает. Их портреты висят всюду в Иране. Словно наблюдают за каждым нашим шагом. Что касается Армении, то бывали и еще побываем. И никаких препятствий со стороны армянских офицеров таможни не было. Нет. В Баку больше не поедем. Однозначно!

В Джульфе я пробыл ровно сутки. Впрочем, этого достаточно для того, чтобы осмотреть весь город и поговорить с его жителями. После завтрака я вызвал такси и отправился в Нордуз – к ирано-армянскому пограничному КПП. 40 минут в пути. Ехали сначала вдоль линии ирано-азербайджанской границы, затем ирано-армянской. Водитель часто останавливался, чтобы я смог поснимать Аракс, красоты местные и село Чотан, находившееся от нас в нескольких десятках метров. Я даже получил смс-сообщение от МТС с приветствием «Добро пожаловать в Азербайджан!». До 1990 года Чотан был армянонаселенным селом в Нахичеванском крае. Теперь в нем живут только азербайджанцы.

За разговором с таксистом время пролетело быстро. В Нордузе водитель отказался принимать у меня плату за проезд. Снова все то же: «Ты наш гость». Я настоял и оставил купюры в кабине. Благодарный иранский водитель взял мои сумки и сопроводил до КПП. Там уже поджидали армянские таксисты клиентов. Замечу, что гражданам Армении виза в Иран не требуется. Поэтому армянские водители беспрепятственно пересекают пешком границу, чтобы уже на иранской стороне найти пассажиров до Еревана. Мой водитель подошел к армянскому коллеге:

– Этот парень мой гость. Сколько будет стоить ему проезд до Еревана?

Армянский таксист ответил:

– С одного – 25 долларов. Нужно еще три человека.

– Я тебе сейчас найду еще троих, – сказал мой иранский водитель.

Замечу, что беседа таксистов была на фарси. Как оказалось, почти все армянские водители, «бомбящие» уже много лет от иранской границы до Еревана, говорят на фарси. Жизнь научила.

Через считанные минуты мой иранский водитель привел своему армянскому коллеге еще троих пассажиров. Это были молодые иранцы, едущие в Ереван развлечься и отвлечься от шариатских табу.

– Будешь в Ереване, позвони мне, чтобы я не переживал, — сказал мне водитель, обняв как сына.

Я поблагодарил его за помощь, попрощался и направился к таможенникам. Иранский стяг и портреты рахбаров с хмурыми лицами остались позади.

В Ереван добирались восемь часов. Таксист, как и обещал своему иранскому коллеге, доставил меня прямо к отелю. Протягиваю армянский эквивалент 25-ти долларов. Водитель не берет. У меня глаза округлились от удивления. Что происходит? Я же в Армении. Армянский таксист отказывается брать плату за проезд? Оказалось, все намного проще: мой иранский водитель тайно от меня уже заплатил своему армянскому коллеге за мою доставку.

Ай да, Иран! Ай, да иранцы! Вот оно, главное отличие иранского 1396 года от нашего убогого 2017-го.

Вадим Арутюнов,

спец. для «Нахичевани-на-Дону», Иран

Комментарии

Конечно же, Вадим Арутюнов далеко не ординарная личность.Зачитался, спасибо ему

Вадим Арутюнов,спасибо большое. У вас интересная статья.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image