Жесткая политическая борьба между правящей Республиканской партией Армении (РПА) и второй по влиятельности «Процветающей Арменией» (ППА) завершилась «безоговорочной капитуляцией» лидера ППА, крупного бизнесмена Гагика Царукяна.
 
Он отказался от лобового столкновения с властью и отменил назначенный на 20 февраля митинг против власти в формате оппозиционной «тройки». Политическое напряжение в стране постепенно сходит на нет. Формат «тройки» с участием партий «Процветающая Армения», «Армянский национальный конгресс» и «Наследие» фактически развалился.

О том, почему у оппозиции не получилось предпринять сколько-нибудь серьезные действия против власти, почему она развалилась, а Гагик Царукян отступил, и, наконец, что в настоящее время происходит в армянской политике, корреспондент КАВПОЛИТа обсудил с известным политологом, директором Института Кавказа Александром Искандаряном.

— Вы были одним из немногих армянских политологов, утверждавших, что на самом деле формата «тройки» не существует, и она не сможет достичь досрочной смены власти. Скажите, почему так внезапно началось политическое обострение в стране, но столь же внезапно все сошло на нет, плюс распалась оппозиция?

— Дело в том, что в армянском обществе есть запрос на быстрое решение сложных политических проблем. Общество «покупает» обещания, нацеленные на удовлетворение этого запроса. В общественных обсуждениях он выражается разговорами о революции, смене власти и решении, таким образом, назревших проблем. Если есть такой запрос, то на политическом рынке возникает на его ответ.

Александр Искандарян. Фото: mediamax.am

Общество, соцсети, журналисты начинают поддерживать практически любого человека, политическую силы или личность, которые отвечают этому запросу. Вплоть до олигарха, который обещает бороться против олигархии, вплоть до г-на Царукяна, который решит вопрос пророссийской ориентации страны (ППА воспринимается в республике как одна из самых наиболее ориентированных на Россию политических сил – прим. ред.), вплоть до рожденной в системе власти «Процветающей Армении», обещающей проведение свободных и транспарантных выборов и так далее.

Реально это невозможно. Важно не то, что говорит или не говорит Царукян, а то, что есть такой запрос. Соответственно, события не могут кончиться другим образом.

Даже если произойдет смена власти, существенных изменений не случится, поскольку не изменится структура власти, ее механизмы. В условиях, когда невозможно добиться сегмента во власти, Царукян реагировал на общественный запрос. Будучи априори не в состоянии его удовлетворить, он пришел к краху, а в обществе наступило то разочарование, которое мы наблюдаем сейчас.

— Причиной обострения ситуации были конституционные реформы, предполагающие смену государственной модели правления? Против них же резко выступила «Процветающая Армения», отмечая, что таким образом Серж Саргсян желает «увековечить свою власть»?

— Нет, это всего лишь повод. Причины более глобальные. Это отсутствие в Армении оппозиции и слабость власти. Слабость власти и хрупкость оппозиции при столкновении приводят вот к кому результату.

А поводы для столкновения разные – это приближающееся 24 апреля (день памяти жертв Геноцида армян), усиливающиеся радикальные дискурсы в обществе, их поддержка со стороны ППА и Гагика Царукяна. Раньше это не воспринималась как проблема, сейчас власть ощутила это как проблему — и решила. Сделать это ей было легко. Это же не первый раз.

— Гагик Царукян и руководимая им партия «родились» внутри власти. Он человек системы. Разве он не мог рассчитать, что его «сломают»?

— Очевидно, что не мог. Более того, довольно много людей не смогли это предвидеть. Мне неловко говорить, но я об этом неоднократно предупреждал. Любому квалифицированному аналитику это было ясно. Так уже было один раз в декабре 2013 года, тогда Гагик Царукян отказался от участия в президентской гонке. У него капиталы находятся в Армении.

— Можно ли говорить, что отказ Царукяна от лобового столкновения с властью, вызвавший большое разочарование в обществе, превратил его, руководимую им партию и «тройку» в целом в нулевой политический фактор?

— Никакой «тройки» или «четверки» на самом деле никогда не существовало. Что касается Царукяна, конечно, я не знаю, о чем они говорили в кабинете Сержа Саргсяна (именно после этого Царукян отказался пойти на столкновение с властью – прим. ред.), но если ему позволят, ППА в каком-то виде продолжит существовать. Конечно, это был сильный удар по «Процветающей Армении».

— После развала «тройки» кто остался на «выбритой» арене оппозиции? Кому перейдет эстафета ярого оппозиционера? Многие говорят о Николе Пашиняне. А он продемонстрировал свои способности довести политические страсти до точки кипения во время событий после президентских выборов 2008 года. Каково ваше мнение?

— Не самому Николу Пашиняну, а в широком смысле слова «николам пашинянам». То есть не о личности речь, а о радикальной риторике. Причина в том, что на президентских выборах 2013 года руководство республики решило пойти легким путем. Не желая разделить власть, тонко работать, взаимодействовать с оппозицией, пытаться встроить ее в систему, заключать соглашения, оно фактически ликвидировало оппозицию. У власти это получилось — еще в декабре 2012 года, когда ППА официально отказалась участвовать в президентских выборах.

Чтобы представлять собой серьезную политическую силу, необходимо было уже тогда пойти на выборы. Проиграть их, конечно, но принять участие, выйти во второй тур, набрать 40-42% голосов, приходить к каким-то соглашениям и пр. А так — политическая оппозиция нивелировалась.

У нас нет сейчас оппозиции, способной серьезно влиять на какие-то процессы. События последнего периода ярко продемонстрировали это. На самом деле так было и раньше. Всем понятно, что можно включить тумблер, и Царукян от всего откажется.

Соответственно, теперь если политику из политики вытеснять, она куда-то уйдет. А куда? Она уйдет в прессу, Facebook, в другие социальные сети и общественные дискуссии. Что она там делает? Она там радикализируется и превращается в перманентные разговоры о смене власти теми людьми и силами, которые на это не способны. Мы имеем дело с полной ликвидацией возможностей влиять на реальную политику.

Ситуация очень неблагоприятная для политической системы. Власть бывает сильной, легитимной, когда она имеет сложный разветвленный механизм опоры в обществе. А если она, как стул, стоит на одной ножке, то перестает быть сильной.

Оппозиция бывает сильной, когда она выступает за что-то, а не против. Позитивной программы у нашей оппозиции нет. Лозунги типа «поменяем плохих ребят на хороших» – это не программа вообще. Самой большой проблемой в этом плане для Армении является то, что оппозиция здесь видится ломом, молотком или одноразовым ударным механизмом для того, чтобы пробить стену.

На самом деле оппозиция — мотор, который должен постоянно работать в существующих условиях. Такую оппозицию никто не хочет или не может создавать. Все пытаются создавать одноразовый механизм.

Пока общество не убедилось, что это не получается, и пока не сложится оппозиция, постоянно действующая, перманентно работающая с позитивной программой (без пустых заклинаний типа «через 100 дней или две недели сменим власть»), ситуация с «гагиками царукянами» будет происходить постоянно.

— Вы отметили, что оппозиции нет, но есть острое социальное недовольство в обществе, проявляющее тенденцию к радикализации. В условиях отсутствия оппозиции, придающей этому недовольству политическое содержание, во что может вылиться ситуация?

— Это может приобрести очень разные формы. Мировой опыт тому свидетельство. Оптимистический вариант – если апатия и усталость от этого типа риторики приведут к тому, что кто-нибудь в политическом поле захочет работать, и начнется создание оппозиции. Пессимистический вариант – вплоть до срыва ситуации. Рано или поздно может такое произойти.

Когда нет политической силы, способной канализировать эти недовольства, они могут «нагреться» до такой степени (а выхода нет, люди никому не верят), чтобы привести к распаду политической системы… условно говоря – «майдану».

— Ведь в сложном положении находятся и сами оппозиционные силы из-за общественного запроса на быструю смену власти. Как в такой ситуации они могут выступить и сказать обществу: «Подождите еще 5 лет, у нас позитивная программа, мы укрепимся, будем работать, и готовится к следующим выборам»?

— Понятно, что мы имеем дело с политическим рынком – спрос и предложение. Есть два типа ответа на существующий запрос. Первый: отвечать тому запросу, который есть. Условно говоря: люди требуют «водку» – продавать им ее. Второе: формировать другой запрос, который в конечном итоге позволит не продавать «100 бутылок водки», а обеспечить себя потребителями хорошего, благородного «виски».

Формирование запроса на перманентно работающую оппозицию было бы хорошей идеей. Ведь сегодня запрос на быстрые решения политических проблем в обществе существует потому, что никто не предлагает ничего другого. У нас таксисты и парламентарии говорят одинаково.

Если в парламенте слышишь истерику, отвечаешь истерикой. Если вместо аналитики – Facebook, ответом будет Facebook. Это может продолжаться десятилетиями.

Слабая власть в гибридных режимах может существовать десятилетиями. Такой феномен существует. Я смею надеяться, что в Армении нет варианта на диктатуру. Мне сложно представить, что выходом из этой ситуации будет Узбекистан. Некоторые политические традиции уже сформировались.

С другой стороны, представить себе хаос, в общем, можно. Трудно, к сожалению, наоборот, представить формирование настоящей политики. Но пока этого не произойдет, у нас будет «фейсбучная» аналитика и политика.

— Что может стать спусковым механизмом хаоса?

— Что угодно, абсолютно не имеющее ничего общего с внутренней политикой. Например, 24 апреля (некоторые радикальные оппозиционные круги в этот день желают провести антиправительственные акции), трагические события в Гюмри. Но вопрос не в спусковом механизме, а в том, чтобы общество «нагрелось» до такой степени.

Этого, к сожалению, не понимают власти. Они борются с симптомами, ликвидируя проблемы, связанные с конкретными политическими реалиями. Они могут справиться с Гагиком Царукяном или небольшими общественными протестными акциями. Реальность-то не меняется: как был запрос на смену власти, так и он остался. Может быть, даже усилился.

Оппозиция или протестные движения в своих действиях пока тыкаются куда попало. Находят разные болевые точки и начинают там работать — например, тема Карабаха, 24 апреля, события в Гюмри. Тогда власть реагирует жестко, пресекает, но запрос на смену режима не уничтожается. Это главная проблема.