Армянское население Османской империи уничтожалось с беспримерным цинизмом и жестокостью — свидетельства очевидцев резни.

«Неоскверненными не оставили даже 8–10-летних девочек»

Рассказ записан со слов г-жи П. Фянц, молодой дамы из состоятельной семьи.

Первого числа мая 1915 года у нас в Харберте арестовали внезапно и заключили в тюрьму всех наиболее влиятельных, наиболее состоятельных армян. В тюрьме их били и пытали, говорили: у вас есть склады оружия, укажите, где они? Никто ничего не сказал. Да никаких складов и не было. Пытали страшно, бесчеловечно. У мужчин отрывали ногти на ногах, клали окровавленные ноги в горячую воду, потом били по ранам ивовыми прутьями. У женщин брили головы, одевали на них раскаленные медные чаши или жгли огнем груди… Многие не выдержали мучений, умерли в тюрьме; некоторые помешались. Но мы уже отдали все, что имели, и ничего больше дать не могли. Тогда объявили, что все армяне должны быть высланы из края, что на это есть приказ из Константинополя…

Выселение началось. Мы собрались и в субботу 14 июня вместе с другими вышли по дороге в Урфу. Наша партия состояла из наиболее имущих, наиболее образованных и уважаемых в городе семейств. Мы имели с собой повозки и лошадей, но передвигались очень медленно, т. к. мужчины шли пешком.

Путь от Изоли до Малатии мы усеяли многими трупами. Но самое страшное, самое невыносимое было то, что на этом пути начались уже насилия над женщинами. Насиловали с гнусным цинизмом, со зверскими издевательствами, на глазах у мужей, отцов и матерей… Потом нас собрали, чтоб вести в Урфу. Повозки и лошадей отобрали. Не оставили даже осликов, чтоб можно было посадить на них детей. Матери взяли малышей на спину, а тех, которые уже могли ходить, — за руки, и пошли. Если кому-либо из жандармов слишком надоедал детский крик, он вырывал крикуна у матери и убивал, размозжая головку о придорожный камень. На первой же ночевке возобновились насилия над женщинами. Их даже не отводили в сторону. Эти люди (жандармы. — NT) были хуже, чем скоты, — те имеют хоть какое-то чувство стыда, а этим, напротив, хотелось больше гнусности и мерзости… Установили нечто вроде нормы и очереди: на каждые 10 солдат назначали одну женщину, тешились ею часа 2–3 подряд, затем бросали истерзанную, полумертвую, часто без сознания… Не оставили неоскверненными даже 10-ти, 8-летних девочек. Это повторялось на каждой стоянке. Были среди нас беременные женщины, которые от насилий и побоев разрешались преждевременно, истекали кровью и умирали на наших глазах.

Из книги «На пути от Харберта до Урфы». М., 1917

«Следы ужасного злодеяния»

Из показаний персов и турок о резне эрзерумских армян в июне 1915 года

Погонщик верблюдов перс Кербалай Али-Мемед рассказал следующее: «Я перевозил боеприпасы из Эрзинджана в Эрзерум. Однажды, в июне 1915 года, когда я подъехал к Хотурскому мосту, перед глазами моими предстало потрясающее зрелище. Несметное количество человеческих трупов заполнило 12 пролетов большого моста, запрудив реку так, что она изменила течение и бежала мимо моста. Ужасно было смотреть; я долго стоял со своим караваном, пока эти трупы проплыли, и я смог пройти через мост. Но от моста до Джиниса вся дорога была завалена трупами стариков, женщин и детей, которые уже разложились, вздулись и смердели. Такое ужасное стояло зловоние, что пройти нельзя было по дороге; мои два погонщика верблюдов от этого зловония заболели и умерли, а я вынужден был переменить свою дорогу. Это были жертвы и следы неслыханного и ужасного злодеяния. И все это были трупы армян, несчастных армян».

ЦГИА Армении, ф. 57, oп. 1, д, 632, л. 17-18.

Из рассказа очевидца-араба Файез эль-Хосейна о резне армян в 1915 году

Мы продолжали свой путь в Кара-Джурн. Наш кучер, турок по национальности, указал на груду камней, вдали около одного холма, и объяснил, что в этом месте были убиты Зограб и Вардкес, два знаменитых армянских депутата.

Зограб был армянским депутатом Константинополя в Оттоманском парламенте. Его заслуги, красноречие и либеральные взгляды не могли понравиться младотуркам, не имеющим никакого понятия об истинной политике и конституционных принципах. Что касается Вардкеса, один курд говорил мне, что он был смелым и мужественным человеком. Еще во времена правления султана Абдул-Гамида он стоял во главе армянских повстанцев и был ранен взрывом снаряда; его посадили в тюрьму, где ему давали лживые обещания с тем, чтобы он раскаялся. «Я не продам своей совести ни за какие должности», — ответил он.

Младотурки не могли терпеть таких людей. Потому они и выслали Зограба и Вардкеса из Константинополя вместе с многочисленными представителями (армянской) интеллигенции, дав приказание уничтожить всех их в пути. Потом пустили слух, будто они убиты разбойниками.

Faiez el Ghocéin. Témoignage d'un Arabe musulman sur I'Innocence уt le massacre des Arméniens. Trad. de l'arabe par A. El-G. [Bombay], 1917

«Цель высылки известного народа»

Из воспоминаний турецкого чиновника Наим-бея

Однажды поступила следующая телеграмма от министра внутренних дел: «Цель высылки известного народа состоит в том, чтобы обеспечить благополучие нашего отечества в будущем, ибо, где бы они ни жили, они никогда не откажутся от мятежных идей. Мы поэтому должны стремиться, насколько возможно, уменьшить их число».

Эта телеграмма поступила в ноябре 1915 года. Восемь дней спустя она была передана (представителю Главного комитета по делам высылки. — NT) Абдуллахаду Нури-бею даже без утверждения генерал-губернатором. Нури-бей тут же показал им (начальнику высланных Эйюб-бею и начальнику жандармерии Эмин-бею. — NT) полученную телеграмму. Эйюб-бей стоял за открытую резню, но Абдуллахад Нури-бей, человек очень хитрый, с этим планом не согласился. Его идея состояла в том, что целесообразнее подвергнуть их тяжелым испытаниям нужды и суровой зимы. Убивая их таким образом, можно было для будущего заручиться доказательством, будто они умерли естественной смертью.

Последовало то, на что рассчитывали представители власти. Ежедневно поступали донесения о сотнях умерших от голода, холода и болезней… Всюду свирепствовал тиф. Каймакам* (* Глава администрации уезда) и чиновники, ведающие делами высылки, ежедневно посылали донесения о смертности. Смерть разила не только армян, она косила также местное население.

Однажды я сказал Абдуллахаду Нури-бею: «Бей-эфенди, давайте сделаем ссылку армян менее строгой, иначе смерть будет грозить всей Месопотамии. В этих обширных областях никто, кроме чертей, не останется. Каймакам в Расул-Айне сообщает тревожные сведения». Нури-бей засмеялся. «Мой мальчик, — сказал он, — таким образом мы сразу избавимся от двух опасных элементов. Вместе с армянами ведь умирают арабы! Разве это плохо? Ведь тем самым расчищается дорога для туркизма!»

Этот ответ заставил меня содрогнуться.

The Memoires of Naim Bey. Turkish official documents relating to the Deportations and Massacres of Armenians. London. 1920

Сообщение Американского миссионера В. Джекса

Адский план выселения армян проводился в жизнь систематически, чудовищными методами. Я видел караваны, в которых по 5–10 человек шли связанные между собой, в других местах — видел уже трупы, связанные по два или по пять.

Маленькая девочка из Зила рассказала мне, что когда выселяемые из Марзуана, Амасии, Токата отправились в путь, в так называемом Сар Хшлу (между Сивазом и Кесарией) дети были отобраны у матерей и заперты в отдельном помещении, а матерей заставили идти дальше. А затем в соседних деревнях было объявлено, что желающие (турки. — NT) могут получить любого из детей. Сама же эта девочка с cвоей подругой Нвард из Амасии была привезена в Константинополь одним турецким офицером. Караваны женщин и детей в каждом городе и деревне выставлялись напоказ перед правительственными учреждениями, чтобы мусульмане могли выбрать себе среди них по нраву.

Армян Байбурта, после выселения из города, частично вырезали, остальных, в основном женщин и детей, близ Эрзинджана сбросили в Евфрат.

«Армянский Вестник», М., 1916, №3, с

«Он стойко держался»

Из докладной записки католикосу всех армян. Свидетельство Арсена Хачикяна

Я слышал от очевидцев и видел сам, как безжалостно обращалось турецкое правительство, в частности, с лицами духовного звания.

Священника Тер-Асатура из селения Кармир, находящегося в трех с половиной часах пути от Харберда, в полуудавленном состоянии повесили, потом вынули из петли и потребовали, чтобы он указал место, где хранится оружие. Он стойко держался, и за это был жестоко избит. Достопочтенного священника утром отпустили — снова для того, чтобы он указал место, где хранится оружие. Несчастный убежал в селение Хойлу и бросился в колодец, откуда жандармы его тотчас же извлекли и после продолжительных истязаний размозжили ему голову топором.

Одного из палуйских священников, Тер-Атовма, оседлали, как лошадь, сели на него верхом и полтора часа гоняли. Его довели до изнеможения и затем потребовали, чтобы он выдал тайны и указал, где тайник с оружием. Тер-Атовм стойко и твердо отпирался, тогда его подковали и распяли… Под тяжестью этих мук он испустил дух.

ЦГИА Армении, ф. 57, д. 622, л. 16.

Из рассказа Егназара Карапетяна, крестьянина из селения Аваторик Мушского уезда

27 октября мутесарриф* (* Правитель санджака, административной единицы в Османской империи) Шевки-паша с 22 всадниками приехал в Арах и потребовал, чтобы находившиеся там армяне немедленно зарегистрировались и отправились в Муш для принятия магометанства. Когда все собрались у дверей канцелярии местных властей, вооруженные милиционеры штыками погнали 600 пленников по дороге в Муш. По прибытии в Муш из массы пленных отобрали всех мужчин — 150 человек и увели к востоку, в Битлис, а женщин и детей угнали на запад. О дальнейшей судьбе этих шестисот пленников мы не получили никаких известий и только позже узнали, что все они были убиты. Во всех тех местностях, где армяне сдавались в плен, повторилось то же, что и в Арахе.

В январе 1916 года в Муше не осталось в живых почти ни одного армянина, только призраки одиноких женщин и детей, голых и бездомных, тайно бродили по улицам города и курдским селам. Армянские районы Сасуна были сожжены и совершенно обезлюдели.

После 15 января турки впали в уныние и о чем-то тайно перешептывались; мы узнали, что русские (войска. — NT) подошли к Хнусу и туркам грозит опасность. 27 и 28 января город переживал тревожные дни. Улицы кишели аскерами и жандармами. Люди были в трауре, из всех домов слышались проклятия и плач. Турецкие женщины с проклятиями обвиняли свое правительство и говорили: «Это — наказание за невинно пролитую армянскую кровь…»

Спустя несколько дней, когда разбредшиеся по разным уголкам беглецы собрались в Муше, я подсчитал и пришел к заключению, что из 1200 жителей, населявших несколько месяцев назад Аваторик, осталось только 8 мужчин и 12 женщин и детей, всего 20 душ.

Архив Института истории АН Армении, ф. 1, oп. 1, д. 219, л. 24–36

Из доклада штабс-капитана российской армии Крым Шамхалча начальнику 2-й кавказской стрелковой дивизии

Муш, 14 февраля 1916 года

Обыкновенно делалось так: вырывалась большая яма, к ее краям сгонялись женщины с детьми, и матерей заставляли сталкивать в эту яму детей, после этого яма засыпалась немного землей, далее на глазах связанных мужчин-армян насиловались женщины и убивались, после всего этого убивались наконец мужчины, трупы заполняли яму почти доверху. Часть христиан сгонялась к реке и сбрасывалась с мостов в воду, причем выплывавшие ловились и сбрасывались вторично. В Евфрате и ближайшей к Мушу реке сейчас не менее 25 000 трупов армян.

Против этого зверства запротестовало местное мусульманское духовенство, причем имам города Шейх Авис Кадыр обратился лично к мутесаррифу Сарват-беку, прося последнего уважать закон Магомета, разрешающего убивать только лиц мужского пола, способного носить оружие и сопротивляться, то есть в возрасте от 15 до 60 лет, на что в ответ получил угрозу быть арестованным и был обруган площадной бранью. После этого между городским духовенством и светскими властями началась вражда, и духовенство отступилось от общественной жизни. В то же время духовенство начало укрывать у себя армян, подвергаясь штрафам и оскорблениям от губернатора и полиции.

«Вы сделали доброе дело»

Рассказ двух сестер милосердия, служивших в германской военной миссии в Эрзеруме

Рано утром перед нашим домом прошла колонна высланных, направляясь по шоссе, ведущему в Ерзнка. Мы последовали за ними. Это была большая партия, но в ней насчитывалось всего двое или трое мужчин, остальные были женщины и дети. Многие женщины походили на сумасшедших. Они кричали: «Пощадите нас, мы станем мусульманами, немцами или тем, чем вы желаете, только пощадите нас. Нас ведут в Камах-Богаз, чтобы перерезать нам горло», — и они делали выразительный жест. … Конные жандармы, размахивая своими плетками, безостановочно гнали толпу. На окраине города дорога в Камах-Богаз ответвлялась от главного шоссе. В этом пункте произошло то, что обычно бывает на рынке для продажи рабов. Мы также взяли маленькую девочку и семью из шестерых детей в возрасте от трех до четырнадцати лет — все они буквально уцепились за нас. Затем мы поехали в город, чтобы получить разрешение взять с собой этих детей. Нам сказали, что власти сейчас находятся на совещании и решают судьбу только что прибывшего конвоя. Тем не менее, сестре Б. удалось поговорить с одним знакомым ей человеком, который разрешил ей взять детей с собой и посоветовал дать им фальшивые имена в паспорте. Этого нам было достаточно, и, возвратившись в госпиталь, мы в тот же вечер переехали с нашим багажом, детьми и всем, что у нас было, в гостиницу в Ерзнка. Санитары-турки в госпитале хорошо отнеслись к нам. «Вы сделали доброе дело, взяв этих детей», — говорили они.

The Treatment of Armenians in the Ottoman Empire 1915-1916. London, 1918.

При подготовке публикации использованы материалы сайта www.genocide-museum.am и книги «Геноцид армян в Османской империи» под ред. М. Г. Нерсисяна, М., 1982

Редакция благодарит Музей-институт геноцида армян при АН РА (Ереван), Национальный архив Армении и фонд 100lives за помощь в подготовке материала

Фото: photo/vig/getty images, wikiversity.org, AFP/East News