26 мая 2015 года в Москве в Президент-отеле под эгидой Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте российской федерации и российской ассоциации защиты религиозной свободы (РАРС) состоялась научно-практической конференции: «25 лет по пути свободы совести», приуроченной к 25-летию принятия в 1990 году закона СССР «о свободе совести и религиозных организациях» и закона РСФСР «о свободе вероисповеданий».

Представляем доклад директора Фонда поддержки христианских церквей «Международный фонд Христианская Солидарность», сопредседателя Международной Ассоциации «Христианство и Ислам» Дмитрия Пахомова.

1. Геополитический контекст

Актуальная стратегия действующей администрации США на Большом Ближнем Востоке (под которым, помимо собственно Ближнего Востока, понимается регион Северной Африки и Иран) базируется на принципах теории управляемого хаоса, чем существенно отличается от стратегии предыдущих администраций, нацеленной на установление прямого контроля за критически важными нефтеносными регионами через военную оккупацию и управляемые режимы. Смена стратегии вызвана как необходимостью сохранить глобальное лидерство при углубляющихся диспропорциях глобальной финансовой системы, так и соображениями разработки более экономной стратегии глобального доминирования, позволяющей сократить военные, управленческие и финансовые издержки.

Основная задача США в целом в глобальной политике – эскалация глобальной нестабильности с целью снижения темпов роста стран БРИКС и стимулирования вывода капиталов с развивающихся рынков в экономику США, а также сохранение доллара в качестве доминирующей мировой валюты. В рамках этой глобальной стратегии применительно к региону Большого Ближнего Востока реализуются две локальных стратегии. Первая стратегия – управляемая дестабилизация с целью контроля за нефтяными ценами и путями транспортировки углеводородных энергоносителей в Европу и динамично развивающиеся страны АТР (прежде всего, в Китай). Вторая стратегия – контроль за ключевыми государствами региона по принципу divide et impera («разделяй и властвуй»). В период 2010-2013 г. реализовывался первый этап дестабилизации макрорегиона, условно называемый «арабской весной». В настоящее время наблюдается переход к следующему этапу, характеризующемуся резким усилением ультрарадикальных исламистов, прежде всего, группировки «Исламское государство» и её сателлитов, и вовлечение всех ключевых государств макрорегиона в затяжную борьбу с ними. Одновременно наблюдается актуализация угрозы экспорта нестабильности за пределы макрорегиона – в частности, в Среднюю Азию и Северный Кавказ, что формирует уже непосредственную угрозу для национальной безопасности Российской Федерации.

Согласно имеющейся информации, в настоящее время действующая Администрация США реализует четкий план по провоцированию прямого вооруженного конфликта между Ираном и Саудовской Аравией, с целью ослабления (на первом этапе), а впоследствии и разделения на несколько частей (второй этап) этих крупнейших государств Ближнего Востока. Можно с уверенностью констатировать, что гибридная ирано-саудовская война – это уже наличествующая реальность!

Шиитское Движение «Аль-Хути» (Хусисты, «Ансар Алла") контролирующее большую часть территории Йемена и ведущее вооруженную борьбу против стран «Арабской Коалиции» во главе с Саудовской Аравией, поддерживающих правительство в изгнании покинувшего страну легитимного Президента Абд Раббо Мансура Хади, по некоторым данным, в течение нескольких лет получало значительную материальную поддержку и оружие от США, формально для борьбы с местной ячейкой Аль-Каиды.

После изгнания Президента Абд Раббо Мансура из Йемена и эскалации гражданской войны в стране, именно США фактически спровоцировали Саудовскую Аравию и ее союзников на военное противостояние с хусистами, ставя перед собой четкую задачу втягивания шиитского Ирана в прямой конфликт со странами «Арабской Коалиции» на стороне шиитского Движения «Аль-Хути».

В случае удачной реализации данного негативного сценария в вооруженный конфликт может быть втянута и входящая в военный блок НАТО Турция, а также входящие в состав ОДКБ государства, непосредственно граничащие с нестабильными регионами. Перетекание боевых действий из одного региона в другой более чем возможно, а это уже грозит глобальной войной на просторах всего Евразийского континента.

2. Угроза экспансии ИГ в Российскую Федерацию, в Среднюю Азию и на территорию Макрорегиона Большой Кавказ

В 2014 году Россия вступила в жесткий геополитический конфликт с США, имеющий тенденцию к углублению. Президент США Барак Обама в 2014 году провозгласил «агрессию России на Украине» одной из трех главных угроз для мирового сообщества. Активность антироссийской кампании в глобальных информационных СМИ, политическое давление на ЕС и мировое сообщество в целом, направленное на экономическую изоляцию России, а также попытки дипломатического «перехвата» союзников России указывают на глобальный характер и системность антироссийской политики США. Логика политики США предопределяет активизацию работы, направленной на дестабилизацию внутриполитической ситуации в Российской Федерации, как минимум - с целью значительного ослабления экономического, оборонного и внешнеполитического потенциалов России, как максимум – с целью свержения действующего Президента РФ и фрагментацию России на несколько государств.

Как показывает опыт «цветных революций» на постсоветском пространстве и так называемой «арабской весны» на Ближнем Востоке, основными методами внутриполитической дестабилизации являются поддержка радикальной оппозиции и разжигание межнациональных, межплеменных и межрелигиозных конфликтов. Первый способ избирается при наличии сильных оппозиционных настроений и кризиса популярности высшего политического руководства. Второй способ оказывается предпочтительным при консолидированной политической системе и популярных верховных руководителях, но опирающихся на хрупкий или потенциально разрушаемый консенсус изначально не доверяющих друг другу национальных или религиозных групп.

Ситуация в России приближается ко второму варианту из описанных – в России наблюдается высокий рейтинг её президента Владимира Путина, как официальные, так и несистемные оппозиционные партии слабы и не имеют большой популярности у населения. Наиболее прозападные либерально-оппозиционные круги пользуются популярностью только в Москве и Санкт-Петербурге, при этом основной круг их сторонников составляет служащие и интеллигенция, в целом не способные к активным «силовым» мероприятиям.

При этом ситуация с межнациональным и межрелигиозным миром, а также с распространением экстремистских идей в исламской упаковке в России далека от идеальной. Несмотря на купирование в большинстве случаев наиболее радикальных форм экстремистских проявлений – прежде всего, террористической деятельности радикальных групп исламистского толка – уровень бытовой ксенофобии среди русского населения, равно как и проникновения экстремистских учений в исламскую среду, следует признать достаточно высоким. Этническое и религиозное разнообразие России является как преимуществом, так и уязвимостью: продвижение экстремистских националистических и религиозных идей в таком обществе значительно облегчается, а при значительном ухудшении социально-экономической обстановки с высокой вероятностью приводит к внутриполитическому взрыву. Примером такого варианта развития событий может служить история межнациональных конфликтов на пространстве СССР – постсоветском пространстве в период конца 80-х – начала 90-х годов. При этом в настоящее время, в отличие от указанного периода, значительно большую роль приобретает не национальный, а религиозный фактор.

Немаловажен и тот факт, что как в среде сторонников радикальных исламистских идей, так и в среде русских националистов наблюдается наибольшее количество людей, готовых к активным «силовым» мероприятиям. Во всех этих средах приветствуется и активно практикуется спортивная и военная подготовка. Соответственно, участие в социальных конфликтах представителей этих сред, тем более организованных в движения, значительно повышает их остроту и возможные негативные последствия.

На территории Российской Федерации экстремисты исламистского толка наиболее активны на территории Северо-Кавказского Федерального округа (Северного Кавказа). Именно на этой территории наиболее часты проявления самой радикальной формы экстремистской деятельности – терроризма. Такое положение дел обусловлено как историческими причинами (первая война в Чечне, период существования независимой «Ичкерии», контртеррористическая операция и стабилизация ситуации в Чеченской республике с последовавшим затем уходом исламистских радикалов, в частности, представителей «Имарата Кавказ», в другие регионы Северного Кавказа), так и специфическими условиями существования республик Северного Кавказа. Таковыми условиями являются демографические (высокая доля молодежи среди населения), социальные (высокое значение этно-клановых и родственных связей, в том числе при формировании органов власти и бизнес-элиты, и, как следствие, ограниченность социальных лифтов для молодежи) и культурно-исторические (традиционный уклад жизни, уважение личной силы и смелости, исторический опыт межнациональных конфликтов и конфликтов с Российской Империей) особенности региона. В этих условиях исламские республики Северного Кавказа оказались восприимчивы к влиянию салафитских проповедников и пропаганде экстремистских организаций салафитского и ваххабитского толка (в том числе и уже упомянутого «Имарата Кавказ»), призывавших к джихаду - под которым они понимали борьбу с властями Российской Федерации за построение в будущем на территории Северного Кавказа независимого исламского государства.

В преимущественно исламских регионах Северного Кавказа наблюдаются две противоположные тенденции – внешняя стабилизация ситуации, выражающаяся в формировании жестких региональных политических систем и снижения количества радикальных силовых проявлений исламского экстремизма (в том числе терактов) и скрытая экспансия экстремистских и джихадистских идей на фоне общей исламизации молодежи. Наиболее активен этот процесс в Дагестане, где смена власти и последовавшая попытка нового руководителя Рамазана Абдулатипова переформатировать систему неформальных клановых и властных квот в региональной власти в значительной степени потерпела неудачу. В настоящее время процесс скрытой экспансии экстремизма джихадистского толка конвертируется в повышение силовой экстремистской активности. Примером подобной тенденции можно назвать теракты в г. Грозном в декабре 2014 года. Таким образом, минимум вооруженной и террористической активности экстремистов, достигнутый в результате подавления прежних, существовавших ещё с «чеченского» периода, радикальных движений, оказывается преодолен вследствие нарастания новых негативных тенденций в исламском сообществе Северного Кавказа.

На глубокое вовлечение молодежи республик Северного Кавказа с преимущественно исламским населением (Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия) в религиозную жизнь Ислама накладывается значительное повышение роли интернета и социальных сетей, делающих доступными агитацию иностранных радикальных джихадистских движений, а также агитация «миссионеров» этих движений непосредственно «на местах». Также негативную роль оказывает симпатия некоторой части имамов этих республик к салафитской версии Ислама, при этом данные представители духовенства не формируют негативное отношение к экстремистским джихадистским движениям и вооруженному экстремистскому подполью.

Особая ситуация сложилась в Чеченской Республике. Благодаря жесткой позиции руководства Чечни инфильтрация проповедников экстремистских структур практически полностью пресекается республиканскими силовыми структурами, а высокий уровень внимания руководства республики и республиканского исламского духовенства к религиозному образованию населения обеспечивает высокий уровень религиозной грамотности и профилактику вовлечения в экстремистскую деятельность.

Вместе с тем, экспансия экстремистов исламистского и джихадистского толка не исчерпывается Северо-Кавказским регионом. Схожим образом, посредством возможностей интернета и через агитацию миссионеров-экстремистов, происходит вовлечение в экстремистскую деятельность и в центральных регионах России. Здесь условиями, благоприятствующими такому процессу, является нелегальная миграция из государств Средней Азии и Закавказья (Азербайджан) с преимущественно мусульманским населением, влекущая формирование изолированных поселений мигрантов на производствах, строительных объектах, рынках и т.п., все более приобретающих признаки гетто. Необходимость отправления коллективной молитвы при небольшом количестве мечетей в столичных городах (Москва, Санкт-Петербург) и областных центрах центральной России, с одной стороны, формирует массовые скопления людей во время главных мусульманских праздников у мечетей, с другой – вынуждает создавать в мигрантских поселениях молитвенные дома, закрытые от внешнего мира, имамами в которых становятся либо некомпетентные в Исламе лица, либо непосредственно миссионеры экстремистских организаций. Возникает парадоксальная ситуация, когда исходно малорелигиозные мигранты из государств Средней Азии со светским режимом становятся сторонниками экстремистских исламистских движений в Москве или центральных регионах России.

В настоящее время в деятельности исламистского подполья в России и на постсоветском пространстве наблюдаются значимые негативные изменения. В основном они связаны со значительным усилением группировки «Исламское государство» (ранее известная как ИГИЛ), захватывающей новые территории в Ираке и Сирии и приобретающей черты реального государства – в частности, получающей контроль над нефтяными месторождениями и возможность финансировать свою деятельность за счет продажи нефти по сверхнизким ценам. Вторая важнейшая причина, актуальная для России – резкое увеличение спонсорской поддержки исламистских экстремистов в России из-за рубежа. В настоящее время США заинтересованы в дестабилизации ситуации в России и на постсоветском пространстве в целом. Таким образом, деятельность по стимулированию экстремистских движений исламистского и джихадистского толка в России и на территории постсоветского пространства осуществляется в соответствии с интересами США и имеет очевидную тенденцию к активизации.

Наибольшую опасность в этой связи представляет усиление центрально-азиатских исламистских движений, таких, как «Исламское движение Туркестана», «Исламское движение Узбекистана», «Джамаат Ансарулла» а также формирующееся в настоящее время движение «Хорасан». В исламистских движениях Средней Азии в настоящее время наблюдается перегруппировка и переход от прежней лояльности и подчинения Талибану (и, соответственно, его лидеру Мулле Омару) к непосредственному подчинению «Исламскому Государству». Так, лидер «Исламского движения Узбекистана» Усман Гади публично присягнул на верность главарю «ИГ» Абу Бакру аль-Багдади и признал его в качестве халифа. Согласно имеющимся данным, на территории Ферганской долины (во всех трех государствах – Киргизстане, Узбекистане и Таджикистане) в целом присутствует уже около 20 тысяч боевиков.

Также поступают сведения об инфильтрации этих экстремистов, а также сторонников радикального движения Хизб ут-Тахрир из Таджикистана и Узбекистана в Центральную Россию, о возвращении на территорию РФ и стран СНГ существенной части воевавших за «Исламское государство» в Ираке и Сирии. Недавно в мировых СМИ была опубликована информация о том, что только в мае текущего 2015 года из Турции в Таджикистан вернулись и получили полную амнистию более 170 граждан этой страны, ранее принимавших участие в боевых действиях против правительственных войск Сирийской Арабской Республики. Здесь уместно упомянуть, что только согласно публичному заявлению директора ФСБ РФ Александра Бортникова, сделанному в ходе его визита в США, всего за ИГИЛ воюют около 1700 выходцев из России – при этом некоторые источники оценивают численность таких людей как минимум в 2 раза больше.

Отдельные эксперты не исключают переноса основной боевой активности «Исламского государства» на территорию Средней Азии или даже «ребрендинга» «Исламского государства» в пользу одной из среднеазиатских группировок.

При поддержке антироссийского руководства Украины происходит формирование радикального исламистского крымско-татарского движения в Крыму. Активизируется и пропагандистская деятельность исламистских экстремистов в этом регионе.

Таким образом, в настоящее время проходит стадия укрепления экстремистского подполья. Неизбежен переход этого подполья к активным действиям – особенно в условиях публично декларируемой заинтересованности США в смене политического режима в РФ. Участники этого подполья могут быть задействованы в самых различных мероприятиях, в том числе в массовых беспорядках и террористической деятельности.

Также особым образом стоит упомянуть о том, что настроения в националистических средах, националистическом и нацонал-патриотическом сегменте социальных сетей демонстрируют высокий уровень исламофобии, вызванный полным отождествлением всех верующих мусульман с агрессивными представителями Северного Кавказа и государств Средней Азии. Такое восприятие свидетельствует не только об искаженном восприятии Ислама в националистических средах и в целом среди русских, но и не в меньшей степени - о высокой степени самоизоляции кавказских землячеств, не говоря о сообществах мигрантов из государств Средней Азии и Закавказья.

Кроме того, СМИ, в том числе телевидение и федеральные газеты, чаще всего упоминают тему Ислама в связи с террористическими актами на Северном Кавказе или конфликтами на Ближнем Востоке, формируя представление о мусульманах как о потенциально склонных к терроризму и экстремизму людях. В центральных СМИ крайне мало представлена религиоведческая информация об Исламе как религии, об особенностях её религиозных школ – даже на базовом уровне. Данная ситуация не только не способствует межрелигиозному взаимопониманию, но и формирует у психопатических личностей интерес преимущественно к экстремистским вариантам исламского вероучения – так как именно о них они получили информацию в центральных СМИ.

С учетом текущей ситуации на Украине и возможности проникновения в Россию представителей экстремистских движений националистического толка, а также явно проводимой в националистических средах «античеченской» и антиисламской кампанией, указанная ситуация – при умелой организации провокаций - может привести к крупным межнациональным столкновением и внутриполитической дестабилизации в центральных регионах РФ, в особенности – в Москве и Санкт-Петербурге.

Для предотвращения подобных сценариев, а также для налаживания взаимодействия с общественно-активными сообществами, как русских националистов, так и землячеств Северного Кавказа, важную положительную роль может сыграть Русская Православная Церковь во взаимодействии с духовенством традиционного Ислама.

Особым образом, также стоит отметить то, что в РФ исторически сложившимся и естественным, но, к сожалению, плохо учитываемым во внутренней политике стабилизационным фактором является неоднородность религиозного состава титульных этносов в национальных республиках. В качестве примера можно привести Татарстан и Северную Осетию. По данным Члена президиума Региональной татарской национально-культурной автономии г. Москвы Бухаровой Динары (опубликованы в целом ряде православных СМИ): «крещеные татары – это часть большого татарского этноса, исповедующая православное Христианство, являющаяся также тюркоязычной органической частью большой русской (российской) нации. По некоторым оценкам их численность достигает до 30% от общего числа татар».

Пахомов Дмитрий Вячеславович
Директор Фонда поддержки христианских церквей
«Международный фонд Христианская Солидарность»