W.S.

9 июля, 2015 - 11:42

Обладатель Пулитцеровской премии, премии американской киноакадемии «Оскар», премии нью-йоркских критиков, шести премий О’Генри за лучший короткий рассказ писатель и драматург Уильям Сароян на вопрос, кого из современных ему писателей он любит, искренне ответил: «Себя».

«Отважный юноша на летящей трапеции»
31 августа 1908 года в городе Фресно родился Уильям Стоунхилл Сароян. Он был четвертым ребенком в семье Арменака Сарояна, которая, спасаясь от резни, эмигрировала в США из армянского города Битлиса (Западная Армения). В три года мальчик потерял отца. Мать Такуи была вынуждена отдать двух младших детей в сиротский приют, где Вилли и Генри провели пять лет. Из школы его исключили в пятнадцать лет, и на этом его формальное образование закончилось. Потом… Словом, так часто встречающийся в произведениях Сарояна вечно голодный мальчуган — разносчик газет — персонаж не выдуманный. Но, как ни странно, все, что он напишет о детстве, будет наполнено добротой: «Я — маленький мальчик — стою под солнечными лучами и вспоминаю. <…> Наконец я на земле, во вселенной, в космосе, дышу и, счастливый, расту, приближаясь к своему смертному часу». И в этом весь Сароян. Кажется, его глаза были способны увидеть каждую промелькнувшую тень, но душа воспринимала и излучала только свет.

Писать Сароян начал рано. «Я ли начал писать? Не само ли оно начало писаться?» — это слова Сарояна. И, что интересно, когда читаешь его произведения, возникает то же ощущение — это писалось само.

Слава пришла к нему после выхода в свет первого сборника рассказов «Отважный юноша на летящей трапеции» (1934г.), который критики назвали литературной сенсацией года. Так, в 26 лет он стал одним из самых популярных и читаемых писателей Соединенных Штатов Америки. Курт Воннегут позже скажет: «Любопытно, что Сароян, Хемингуэй и Стейнбек, когда им было по двадцать — тридцать лет, писали лучше, чем имели на то право».

Генри и Уильям Сарояны после смерти отца Арменака. Кэмпбел, Калифорния. 1911г.

«Человеческая комедия»
В одном из рассказов первого сборника есть строчка: «Я здесь не для того, чтобы добиваться Пулитцеровской премии или Нобелевской или какой-либо награды вообще». Проходная фраза, в общем-то, не достойная упоминания. Если бы не одно обстоятельство. В 1940 году Уильяму Сарояну за пьесу «Путь нашей жизни» были присуждены Пулитцеровская премия и премия нью-йоркских критиков. Так вот, он, не раздумывая, вернул Пулитцеровскому комитету чек на 1000 долларов (в те времена это были немалые деньги!) со словами: «Коммерция не должна покровительствовать искусству». При этом он не преминул обратить внимание публики на то, что у него с Шекспиром одни и те же инициалы — W.S. Он вообще, казалось, не считал скромность добродетелью. На одной из встреч с читателями его спросили: «Кого из современных писателей вы любите?» Он улыбнулся и ответил: «Себя люблю». Впрочем, сын Уильяма Са-рояна Арам в воспоминаниях, опубликованных уже после смерти отца, напишет: «В действительности он был очень стеснителен и замкнут, в противоположность своему имиджу в публичной жизни».

Уильям Сароян слыл «недисциплинированным гением» американской литературы. Он не подчинял-ся никаким литературным канонам и даже мечтал написать пьесу без слов, воспевающую безмолвие, но целиком посвященную человеку. Кажется парадоксальным для писателя ценить молчание больше слова, но в одном из рассказов он написал: «…место для меня всегда важнее, чем личность: оно серьезнее и молчит, а писатели, которых печатают, говорят очень много и чаще всего чепуху…»

Он доставлял немало хлопот режиссерам, вмешиваясь в постановку своих пьес, а киношников и вовсе не любил. В процессе работы над фильмом «Человеческая комедия», сценарий к которому написал Сароян, у него непрерывно возникали конфликты с руководством кинокомпании Metro-Goldwin-Mayer. Тем не менее, фильм был снят и даже представлен на премию Киноакадемии по нескольким номинациям. А «Оскара» получил только Уильям Сароян — за сценарий. На его основе и был написан первый роман писателя — «Человеческая комедия».

Откуда же в его произведениях персонаж автора-неудачника? Да оттуда же — из собственной биографии. За всю жизнь из разных редакций им было получено ни много ни мало две тысячи отказов. Они по сей день хранятся в фондах писателя — не любил он выбрасывать бумажки, даже квитанции — этими отказами можно оклеить особняк. Не случайно Сарояна приводят в пример начинающим авторам как образец упорства в борьбе с издателями.

Билл с кузеном Россом Багдасаряном (второй справа), его соавтором по знаменитой песне Come on-a my House. Париж. 1945г.

«Приключения Весли Джексона»
Весьма напряженно складывались отношения Сарояна с армией. В октябре 1942 года он принял присягу, а в феврале 1944-го был направлен в Англию в качестве сценариста учебных фильмов. Этим обстоятельством Сароян был крайне недоволен. «Если они считают, что как от солдата от меня больше толку, — что ж, это их дело. Но я настаиваю на том, чтобы быть солдатом и не более. Пусть от меня не требуют ничего писать. Я и так лучший пропагандист, какой только есть у Америки, и не смогу сделать ничего больше того, что я и так уже делаю своим творчеством». Но к его словам не прислушались.

В Лондоне Сароян начал писать роман. Так появились «Приключения Весли Джексона» — откровенно пацифистский, антивоенный роман, написанный под разрывами немецких бомб. Прочитав его, коман-дование пришло в ужас. О публикации романа во время войны не могло быть и речи — книга была напечатана только в 1946г. и, как и ожидалось, подверглась резкой критике. Даже Анчаров в «Теории невероятности» написал: «Последним я оплакиваю Уильяма Сарояна, который придумал Весли Джексона, который придумал оплакивать всех, кого он любил, а любил он всех, а я не могу любить всех, так как я не могу любить фашистов, хоть режь меня на куски…» Однако для критиков у Сарояна была заготовлена отповедь на все времена: «Я делаю, что мне заблагорассудится, и хочу, чтобы меня не поняли правильно». Сам Сароян спустя годы так объяснит шумиху вокруг «Джексона»: «Эту мою книгу полюбили солдаты и очень невзлюбили высокие чины. Когда нет войны, генералы — никто. Поэтому они хотят, чтобы была война».

Сароян и Вазген 1 — Верховный Патриарх и Католикос Всех Армян, глава Армянской Апостольской Церкви. 1978 год

«Ты разбиваешь мне сердце»
Избранницей и дважды женой Уильяма Сарояна была красавица Кэрол Маркус. В самом начале их отношений с влюбленными случилась интересная история. Кэрол с детства дружила с дочерью великого американского драматурга Юджина О’Нила (впоследствии — женой Чарли Чаплина) Уной О’Нил. Сразу после по-молвки Сарояна призвали на военные сборы. Кэрол обещала писать ему каждый день. Легко сказать — писать письма знаменитому писателю. Конечно, она боялась, что разочарует его своим неумением писать. К этому времени у Уны скопилась изрядная пачка изысканно интеллектуальных писем от одного из поклонников. Вот она и предложила подруге украсить абзацами из них свои письма к Сарояну. Так и сделали. По окончании военных сборов Сароян вернулся и… сказал Кэрол, что разочарован и готов расторгнуть помолвку. В чем же была причина такой перемены? Все дело в том, что люто ненавидящий ложь Сароян влюбился в юное бесхитростное создание и вдруг узнал, что она способна на такую графоманию. Впрочем, со временем все наладилось, и перед тем как вылететь в Европу он все-таки женился на ней. Возможно, на это решение повлияла и свадьба Чаплина с Уной. Спустя 8 лет обе эти пары решили провести вместе уик-энд. Сароян воодушевленно говорил о недавно вышедшем в свет романе Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи»: «В Америке появился по-настоящему великий писатель». — «Ну, вы-то не всегда были о нем такого мнения», — иронически отозвалась Уна. Ведь именно Сэлинджер был ее тай-ным воздыхателем, любовными письмами которого воспользовались подруги.

Однако отношения Сарояна с Кэрол сложились весьма неоднозначно. Дважды они женились и дважды разводились. Но так окончательно и не расстались. Все это отразилось и на отношениях Сарояна с сыном и дочерью. Арам Сароян в своих воспоминаниях писал, что отец предъявлял матери несколько обвинений. Она не раз ему лгала. Скрыла от него, что не является наследницей приемного отца Маркуса и что была незаконнорожденной. Не только не сказала, но и отрицала, что она еврейка. Ложь и была главной причиной, сделавшей, как он считал, их совместную жизнь невозможной. Но, очевидно, то, что их связы-вало, было все-таки сильнее и так и не позволило им расстаться навсегда.

Уильям Сароян и Кэрол Маркус. Коллаж. Сан-Франциско, Калифорния. 1947 год

«Меня зовут Арам»
В одном из рассказов Сароян приводит историю о том, как в воскресной армянской школе учитель просит учеников громко и с гордостью назвать свои имена. Услышав «Уильям», он удивился:

«— Мне нужно твое армянское имя.
— У меня нет другого имени… Незадолго до моего рождения умер друг отца Уильям Стоунхилл.
— … твое имя должно быть Арам».

«Меня зовут Арам» — так Сароян назовет свою пьесу, которая со временем станет одной из самых популярных и будет поставлена на многих сценах.

Когда в 1935 году он впервые приехал в Армению, поэт Егише Чаренц сказал ему: «Ты пишешь по-английски, и все-таки ты армянский писатель». Может, под впечатлением этого разговора на одной из своих книг он сделал следующее посвящение — «английскому языку, американской земле и армянскому духу». Позже он скажет: «Хоть пишу я по-английски и родом из Америки, я считаю себя армянским писателем. Слова, употребляемые мною, — английские, среда, о которой я пишу, — американская. Однако душа, которая вынуждает меня писать, — армянская. Значит, я армянский писатель и высоко ценю честь принадлежать к семье армянских писателей».

Свое происхождение и трагедию, произошедшую с армянским народом, Сароян не забудет никогда. Тоска по так и не увиденному им Битлису фантомной болью будет отдаваться в его душе, и он не раз напишет о своем народе (рассказы «Андраник Армянский», «Кулачный бой за честь Армении» и др.). Великий пацифист скажет об армянских воинах: «Жители Армении мерзли, голодали, страдали от болезней, но солдаты выиграли свою войну… Я славлю солдат — тех, кто погиб, и тех, кто выжил, — славлю и люблю. А тех, кто пошел на компромисс, я всего лишь люблю».

По убеждению его сына Арама, «отец успокаивался, обретал мир и душевное равновесие, купаясь в исцеляющей любви своего народа, которая не таила для него опасностей». Может, и поэтому он несколько раз приезжал в Армению.

«В теплой тихой долине дома»
Холодным октябрьским вечером в ленинградском аэропорту Уильяма Сарояна встречали поэт Размик Давоян и литературовед Левон Мкртчян. Увидев красивого мужчину с седыми усами, они подошли к нему и спросили: «Господин Сароян?»

Впоследствии это превратилось в своеобразную игру. Сароян с улыбкой произносил свое имя, сильно выделяя голосом вопросительную интонацию, и подшучивал над Левоном Мкртчяном: «Ты же меня не знаешь, ты должен спрашивать, я ли Сароян! А я должен задуматься, Сароян ли я?»

Для Ленинграда Сароян был одет легко — он был в тоненьком белом плаще. Ему предложили купить пальто. «Что вы, зачем мне пальто? По этим улицам ходил в старой шинели Акакий Акакиевич Башмачкин. У меня мерзнет спина, и я чувствую Акакия Акакиевича… В этот час он ходил по солнечной стороне. Солнце есть у всех — и у бедных, и у богатых». А увидев на проезжей части Невского проспекта ржавый кусок железа, он взял его, положил в сторону и заметил: «Железо отвалилось от старой машины, которую ведет старый человек. В этом куске уставшего железа — тоска по дорогам».

В Ереване его встретили восторженно. На организованную в здании Оперного театра встречу попала лишь малая доля желающих. «Я с теми, кто остался за дверью», — сказал Сароян и вышел из здания. Встреча прошла неподалеку, в сквере у памятника Таманяну. А на вечере в Художественно-театральном институте студенты и преподаватели больше получаса стоя приветствовали его. Сароян несколько раз пытался утихомирить битком набитый зал. Но восторженные крики и овация не прекращались. Тогда он отошел к краю сцены, присоединился к рукоплещущему залу и сам стал аплодировать, указывая на портрет Брежнева. Зал взорвался от смеха.

В 1935 году произошла первая встреча двух великих армян — Мартироса Сарьяна и Уильяма Сарояна. Когда они встретились через четверть века, Сарьяну было уже 80 лет, Сарояну — 52. Художник показал гостям два своих автопортрета и спросил: «Скажи мне, мастер, который из портретов красивее?» — «Этот — красив, а тот — силен», — ответил Сароян, не указав точно, какой именно. «На портретах Сарьяна человек похож и сам на себя, и на всех, и в то же время не похож ни на кого», — написал Сароян в посвященном Сарьяну рассказе «Портрет».

После спектакля в театре Сундукяна главный режиссер театра Вардан Аджемян пригласил Сарояна в свой кабинет. Собрались молодые актеры, на столе появилась бутылка коньяка, и разговор зашел на самую модную в ту пору тему — о величии армянского народа. Молодые, перебивая друг друга, с воодушевлением перечисляли имена знаменитых армян. Сароян молчал. Наконец тогда еще совсем молодой актер Фрунзик Мкртчян возмутился:

— Почему молчите, товарищ… извините, господин Сароян? Разве мы неправду говорим?
— О котором из них?
— О народе. О великих. Наш Сарьян, Хачатурян, Баграмян, Мамулян, вы сами, товарищ… извините, господин Сароян…
— Разговоры маленького народа, — улыбнулся писатель.
— Что вы такое говорите! Представляете, создали бы фильм, сценарий к которому написал бы Сароян, музыку — Хачатурян, режиссером был бы Мамулян…
— И с Баграмяном в главной роли, — рассмеялся Сароян.

Сароян как-то сказал, что ему нравятся ереванские мужские туфли на толстой подошве с крепкими, круглыми и вздернутыми, как боксерские перчатки, носками — как у Левона Мкртчяна. И когда ему передали сто рублей на карманные расходы, он заметил: «Хорошо. Куплю себе ереванские туфли». Потом он получил гонорар от издательства. «Куплю себе туфли, как у Левона». Потом от телевидения. «Туфли куплю». И действительно купил — целых пять пар. Но когда перед отъездом упаковывал чемоданы, сказал: «Я хотел бы жить в Армении долго, так долго, чтобы износить все эти туфли, но сейчас я уезжаю, а в чемодане нет места. Пусть эти туфли останутся здесь. Я буду знать, что у меня в Ереване много обуви, что в Армении я буду хорошо обут». Когда он садился в машину, чтобы ехать в аэропорт, его догнала девушка с конвертом, в котором лежал гонорар от газеты. «Хорошо, — сказал Сароян, — куплю себе армянские туфли, как у Левона. И буду ходить по этой земле так, как еще никто не ходил…»

«Не умирать»
Как-то о своем противнике Хемингуэе, с которым он даже подрался в одном из парижских кафе, но творчество которого высоко ценил, Сароян сказал: «Он не мог понять и не мог смириться с тем, что постарел. Жизнь надо принять и в жизни надо испытать все — и старость. Мне кажется, люди умирают потому, что хотят умереть. Не надо соглашаться умирать. Я, например, давно мог бы умереть, а вот живу».

Он так и не согласился умереть. Его последние слова: «Каждому суждено умереть, но я всегда думал, что для меня сделают исключение. И что?»

Уильям Сароян скончался в мае 1981 года во Фреcно. Год спустя урну с его прахом захоронили в Ереване, в пантеоне имени Комитаса — писатель просил об этом в завещании.

Пацифист. Утешитель. Грустный писатель. Неисправимый жизнелюб. Эксцентрик. Добрый, светлый, солнечный писатель. Вот устоявшиеся в литературе характеристики Уильяма Сарояна. Его влияние на американскую литературу огромно. Американский литературовед Дэвид Калонн говорит, что с игривым, своенравным воображением Сарояна связано появление в языке понятия «сарояновский», передающего сумасбродные, поэтичные, бунтарские взгляды на мир.

Поэт Генрих Эдоян рассказывал, что, встретившись с Куртом Воннегутом, он сказал: «Ты похож на армянина». — «Я рад, потому что Уильям Сароян был армянином, — ответил Воннегут. — В Америке говорят, что армянин может оставаться голодным до 12 часов, но после 12 он обязательно раздобудет себе пропитание. Ты — первый армянин из Армении, которого я вижу. Но познакомил меня с армянами Уильям Сароян. Он — мой духовный учитель».

В апреле 2002 года библиограф Стендфордского университета (США) Майкл Келлер заявил об учреж-дении музеем искусства Уильям Сароян одноименной международной литературной премии, что, по словам директора фонда «Уильям Сароян» Роберта Седракяна, было извечной мечтой писателя. Ежегодно обладателями этой международной премии ста-новятся две работы, одна из которых должна отражать реальную жизнь, другая — воображаемую.

Сароян говорил, что начал писать, так как понял, что все существующее в жизни меняется, приходит в упадок, кончается, умирает, и не хотел, чтобы это происходило с хорошими вещами и с теми, кого он знал и любил. Он выполнил свою миссию.

Анна Лоренц
Фото: Погос Погосян, из книги «Уильям Сароян»

Журнaл «Ереван», N5, 2006

Комментарии

Все гениальное армянское было сконцентрировано в духе Уильяма Сарояна

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image