История Армении и армянского народа насчитывает многие тысячелетия. Судьба была безжалостна к армянам. Но они сумели проявить удивительную, феноменальную способность к выживанию. Режим «выживания» действует и сегодня. Как это происходит в сегодняшней сложной напряжённой политической обстановке, условиях экономического кризиса, какие пути выхода имеются, какие противоречия мешают двигаться вперед, наш корреспондент пытается узнать у известного армянского ученого, директора социологической службы «Социометр» Агарона Адибекяна.

- Одним из условий успешного социально-экономического развития государства является стабильный прирост населения. Как обстоят дела в Армении с этим важным показателем? Каков «социальный портрет» народонаселения?

- На последние 20 лет независимости мы прогнозировали при более или менее нормальных социально-экономических условиях рост населения до 5 миллионов человек. Сейчас у нас менее 3 миллионов. Реально их ещё меньше, поскольку основная часть работает где-то за рубежом, в основном в России. При корректировке получаем от 2,5 до 2,7 миллионов человек максимум. По уровню доходов население делится на четыре группы. По стандартам ООН, 50 % – это бедные, живущие на 2 доллара в день или еще меньше, но у нас нищими себя считают процентов 20. 30 % не считают себя нищими, потому что тот доход, который они имеют, достаточен для удовлетворения их основных потребностей – это пища, электроэнергия, газ, вода и т.д. 35 % – это средний класс, средний бизнес, который может позволить себе более или менее иметь сбережения, организовать свой летний отдых, оплачивать обучение своим детям в вузах. 15 % – это те, кто практически ни в чем себя не ограничивают. Это представители крупного бизнеса или высокопоставленные чиновники, которые имеют высокую зарплату или что-то помимо зарплаты, что позволяет им хорошо жить.

- В чем причина, что уже много лет ВВП держится на стабильно низком уровне?

Каждое изменение в глобальной экономике, особенно в российской, влияет на экономику Армении, потому что каждая шестая семья живет за счет внешних трансферов, в основном из России. Мы получаем из России примерно 2-2.5 миллиардов долларов ежегодно. Поэтому обострение экономической ситуации в России тут же отражается и на Армении тоже. Второй фактор, который влияет на миграцию и снижение экономической активности – это то, что бизнес не имеет горизонтов развития. У нас малоёмкий рынок, он очень ограниченный. Конкуренция очень жесткая, на грани фола. Поэтому тот, кто начинает бизнес, становится на ноги, зачастую предпочитает продать бизнес, закрыть его, продать квартиру, на эти деньги переехать в Россию, Украину, Литву, или в лучшем случае, в какую-нибудь европейскую страну или к родственникам в Америку и там продолжить жить и работать. Сейчас у нас идет процесс поляризации общества. Остается меньшая часть населения, адаптированная к системе и может себе позволить нормально жить, и люди, которые лишены этой возможности. К примеру, средний класс у нас очень сократился. Это можно увидеть наглядно, проезжая по центральным улицам Еревана. Закрываются элитарные магазины, потому что их покупатели уехали, их товары неплатежеспособная масса не купит, а те, которые побогаче, одеваются где-нибудь в Париже, Лондоне, Вене. Массово закрываются рестораны. На вторичном рынке очень много квартир, выставленных на продажу. В начале 2000 года был бум строительства, начали строить элитное жилье, большая часть квартир хотя и продана, но там сейчас практически никто не живет. Потому что те, кто собирался жить в Армении, делать бизнес, поняли, насколько трудно это делать. Все обещания президента и премьера создать новые рабочие места остались невыполненными.

- Не раз приходилось слышать, что в Армении созданы благоприятные условия для инвестиций...

У нас нет крупных предприятий, вокруг которых работали бы предприятия второго и третьего уровня. Нет системообразующих предприятий. Если, к примеру, есть завод по сборке автомобилей, части из пластика можно производить здесь. Часть штампованных деталей можно производить здесь. Можно собирать аккумуляторы и т.д. То есть можно было бы сделать вторичные рабочие места. Если рабочий получат более или менее хорошую зарплату, ее надо где-то тратить. Развивается сфера услуг и торговли. В прошлом году мы провели рейтинг благополучия регионов, наиболее благополучным оказался Сюник, где действуют горнодобывающие предприятия, горнообогатительные фабрики. Там самые высокие зарплаты среди работников. Они на первом месте. На втором – программисты. В этом регионе все в порядке, хотя есть безработица. Потому что новое поколение приходит, а пожилые на пенсию не уходят. При этом уровень жизни довольно высокий. Очень плохо в Тавуше, приграничном с Азербайджаном районе. Перед государством стояла задача в каждом регионе создать системообразующее предприятие, вокруг которого может появиться сеть мелких. Это было бы хорошо, но пока остается из сферы благих пожеланий. Ничто вперед не двигается.

- Что мешает?

- Сказать, что нет возможностей, было бы неправильно. Геополитическая, геоэкономическая ситуация такова, что мы иногда вынуждены бываем уступать давлению сверхдержав. Например, России, которой не интересен иранский газ, ей выгоднее продавать в Армении свой газ, держать энергетику на привязи к себе. А иранский газ у нас под боком. Китайцы хотели построить железную дорогу из Ирана в Армению. Отвергли этот проект непонятно почему. Возможно, потому, что армянские железные дороги отданы в концессионное управление России. Армения остается в транспортном тупике (заметим, что ответы на вопрос, почему вышеупомянутые проекты не были реализованы либо не вышли из фазы обсуждений, могут звучать по-разному, о чём речь пойдёт в одной из ближайших наших публикаций. Добавим, что в контексте армяно-иранского проекта в ряде сообщений упоминалась компания Rasia FZE, не имеющая даже собственного офиса. Если посмотреть на проблему более широко, следует признать, что строительство данной магистрали имеет больше геополитический, характер. Можно предположить, что в его реализации заинтересован в том числе Китай, что требует дополнительного изучения – прим. ред.). Все радужные мечты, что Абхазия скоро выйдет на Армению, откроет железную дорогу, не осуществились. При наших низких зарплатах, низкой инфраструктуре производства, когда все рядом – электричество, газ, рабочая сила, наши товары неконкуретоспособны. Низкий уровень жизни делает наш рынок неинтересным для крупных производителей, и поэтому мы в таком тупике.

- А свое время в Армении успешно развивались передовые, научные школы, высокотехнологичные производства на основе нано-био-технологиях...

- Конечно, если развивать нанотехнологии в Армении, никакая транспортная блокада не будет страшна. Нужно развивать малую химию, фармацевтику, информационные технологии. В традициях армянского народа можно найти примеры для подражания. К примеру в армянской семье дети с малых лет обучались какому-нибудь ремеслу – сапожному делу, портновскому, ювелирному и т.д. В случае опасности, собрали все в кошелку и в путь... Зато в любой ситуации, любом месте армянин мог заработать себе на хлеб. Нынешние высокие технологии вполне доступны при хорошей школе даже детям – при наличии навыков, желания. В советское время Армения была пионером в освоении нанотехнологий, информационных технологий. Сегодня мы пожинаем плоды бездумного разрушения достижений наших отцов.

- По данным фонда народонаселения ООН, Армения была в числе сокращающихся наций. В этом году ее внесли в список «вечных» наций. Поясните, что это значит.

- У них есть списки исчезающих наций, список сокращающихся, список стабильных и список развивающихся, в зависимости от индекса смертности и рождаемости. Поскольку отток населения у нас был большой, мы находились в числе сокращающихся наций. Но когда посмотрели на армян в глобальном масштабе, скорректировали и внесли в число вечных. Мы глобальная нация, мы не локальная нация. Мерки обычных этносов к нам не подходят. Сегодня в 55 странах живет 12 миллионов армян, которые сохраняют язык, веру, историческую память и главное – связи с родиной. Поэтому на первом месте по рождаемости в России чеченки, а на втором армянки.

- Как так произошло, что в России рождается больше армян, чем в самой Армении?

- Потому что армянин любит детей, любит семью. Армяне, которые уезжают туда жениться, как правило имеют 2-3 ребенка. Это наши стандарты. У русских – один ребенок. В этом парадокс армян. Когда условия нормальные, у них и рождаемость высокая, и семьи крепкие. То есть придет время, когда армян будут импортировать в Армению из России, если будут соответствующие условия. И поэтому Путин полу- всерьез, полу- в шутку в свое время сказал Роберту Кочаряну: еще вопрос кто президент армян – я или вы. Потому что уже тогда число армян в России перевалило за 2.5 миллиона. Сегодня мы идем пока по восточному типу развития. Меньшинство богатых и большинство бедных. Такие страны, как правило, склонны к авторитаризму, деспотическим методам управления. Демократия плохо развивается, свободы слова нет, права человека ущемлены. И потому грядущие конституционные изменения вряд ли изменят демографическую ситуацию или экономическую. Проблема перевернута с ног на голову. Надо решать основные вопросы, потом переходить к Конституции. Сама смена Конституции этих проблем не решает.

- В новой конституции содержится много прогрессивных статей...

- Посмотрите на Турцию. Они от парламентской формы правления переходят к президентской. Мы – от президентской идем к парламентской. В чем проблема? Хорошему танцору конституция мешает? Если действительно законодательные акты мешают развитию страны – давайте их изменим, но сначала поймем, чем они мешают? Голословно утверждать, что нет разделения властей, что не создали независимый суд – это проблемы не решает. В любом режиме, если судья как-то связан с основной политической силой, ему позвонят по телефону, приведут в партийную ячейку и устроят выволочку, все будет по-прежнему. Мы маленькая страна, все друг друга знают. И в этом вся проблема. Нужно менять основные предпосылки – рыночная демократия, свобода слова и т.д. Самое главное – решать проблемы экономического развития. Какова будет Армения через 20 лет, 30, 40. По каким направлениям будет развиваться, куда девать деньги. Самое важное – повысить роль, активность правительства, государства в решении этих проблем.

- Многие страны имеют программы перспективного развития. В Казахстане до 30 года все расписано...

- Были две попытки создать перспективные программы – «Армения 20-20», но авторы поняли, что это возможно в стране, где государство способно аккумулировать и направлять ресурсы общества. А наш бюджет настолько смехотворный, что никаких проблем не решишь. Хотя пытаться можно. Можно брать какие-то займы в финансовых центрах, у стран-спонсоров Армении, привлекать их возможности. Особенно когда бывают финансовые кризисы, и им некуда девать деньги. Тогда эти деньги можно привлекать, внедрять в отрасли, которые будут приносить доходы. Вот этой гибкости пока у наших высокопоставленных деятелей не наблюдается. Сделали глупость – продали золотой запас с повышением цен на золото, но не учли, что золото может повыситься в цене в десять раз. Продали, когда цена поднялась в три раза. А когда продали, поняли, что проиграли. О том, как ЦБ продал свой золотой запас в Швейцарии на рынке, никто не говорит и никто не пишет. Между тем, золото с 10 долларов достигло до 60. Ладно, продали золотой запас, но куда деньги делись? Когда Армении дают большие кредиты, не знают что с ними делать. При наличии программы на будущее, когда государство что-то делает, тогда эти деньги нужны. Но когда мы приносим проект в 400 миллионов долларов в 1.5 миллиона процента годовых на 10 лет, нужна только гарантия государства, которую оно не дает. И эти деньги не приходят. Нужно, чтобы государство играло активную роль на рынке, на производстве, на ценообразовании, играло регулирующую роль. Это принцип Кейса, иначе государство всегда будет в кризисе. Это он сказал еще в 30-ом году. А у нас так: мы создаем условия, принимаем законы, даем правила игры и играйте. Все остальное – ваши проблемы.

- А как регулирующая роль самого рынка?

- Это возможно, когда местный бизнес имеет ресурс, который может вложить, инвестировать в какие-то новые производства. У нас торговый капитал не переходит в промышленный. Если кто-то имеет один магазин, полученный доход идет на второй, третий... Получается сеть магазинов. Когда ему говоришь, что можно что-то производить, он говорит: зачем мне это? Это можно купить на рынке. Производить самому будет дешевле, доход будет выше. Нет, меня так устраивает. Производят карамель. Для её производства нужен крахмал. У нас масса излишков некондиционного картофеля, из которого можно производить крахмал. Мы предложили фирме, которая использует покупной турецкий крахмал за 50 центов за килограмм. У нас он обходится в 55 центов. Говорит – снизьте цену на 5 центов. Он не понимает, что если он даст производителю эти лишние 5 центов, они сами будут покупать его конфеты, эти центы вернутся к нему за счет расширения клиентуры. Государство не является фильтром импортно-экспортных операций. Не ставит квоты, не регулирует рынок. Весь мир это делает, кроме Армении. В случае с крахмалом, если есть возможность производить на месте, государство должно поставить на привозные тарифы, чтобы выгоднее было производить на месте. Но этим кто-то должен заниматься. У нас этим не занимаются. Да и у бизнес-сообщества нет единства, чтобы ставить вопросы перед правительством.

- Это системная проблема.

- Только системная проблема. У нас есть ресурсы, с которыми можно что-то делать с использованием нанотехнологий. Зачем продавать золото, молибден, медь, когда можно делать нано-молибден, нано-золото, нано-медь, которые очень востребованы? Наши специалисты в других странах создают нано-технологии, предположим, для производства моющих средств. Вот в такой комнате, как мой кабинет, располагается предприятие, которое дает продукции на миллион долларов в год. Но тоже самое можно сделать здесь! Но никто не дает миллиона, чтобы иметь начальный капитал, дать старт новому высокотехнологическому производству.

- А как же банковские кредиты, подготовка специалистов?

- Об образовательной системе. В свое время нашелся умный человек и пригласил индусов получать образование в Армении. Ту касту, которая не может поступить в обычные европейские университеты, в Индии, где кастовые различия сохраняются. Это же можно развивать. Очень хотят учиться у нас иранцы, заканчивать наши академические институты. Никто этим не занимается. А образование сегодня один из высокодоходных видов бизнеса, на нем можно зарабатывать деньги. Я не беру армян диаспоры. В Сирии, Ливане, Египте, Иордании, где получить научную степень, солидное техническое образование очень сложно. Раньше у нас это было. С мной например, училось около 4 десятков армян из Сирии, Ливана, которые получили дипломы и успешно работают. А у нас скоро и Политехнический институт умрёт, потому что нет потребности ни в инженерах, ни химиках, ни строителях. Потому что действует логика: зачем нам такой большой институт для такой маленькой страны? Наше поколение уйдет, а кто будет преподавать, непонятно и неизвестно. Вот это очень интересная системная задача, и программа «Армения 20-50» нужна, должно быть просчитано, какие резервные суммы нужны, где их можно достать, под какие проценты, обратиться к странам-спонсорам, банкам, организациям: вот мол, мы делаем это, получим то-то, выгодно будет и вам и нам.

- Скоро ожидается снятие санкций с Ирана. Что это дает Армении?

- Развивать отношения с Ираном по переработке нефти и нефтепродуктов по российской технологии на китайские деньги – не проблема. Есть мнение, что здесь вступают в конфликт глобальные интересы, и мы оказываемся в проигрыше. Но эти проекты есть. При каком-то благоприятном стечении обстоятельств их можно призвать к жизни. У нас полтора миллиарда тонн магнититовой железной руды. Любая страна согласится её добыть и производить, Но как вывезти? Вот в чем проблема. Я не говорю о молибдене. У нас титана, тантала, ванадия – миллиарды тонн. Концентрация руды настолько высока, что обогащать не имеет смысла. Доставай руду и продавай. Но не решены транспортные вопросы. Стоимость перевозок очень высока. Это снижает их конкурентоспособность. Китайцы, которые решали, где брать – в Бразилии или Армении, в принципе выбрали Армению, из-за того, что у нас концентрация магнититового железа в руде очень высокая. Вся инфраструктура у нас готова, кроме железной дороги. Все пока висит в воздухе

- Как отразится активизация экономики Ирана после снятия санкций на сотрудничестве с Арменией?

- Очень интересная тема – армяно-иранское сотрудничество. Несмотря на наши отношения с Турцией – если у нас будет нефтеперерабатывающий завод с тридцатью модулями нефтехимикатов (это не только бензин, мазут, солярка, а еще 30 других химических продуктов, которые используются при производстве пленок, клеев, лаков и т.д.) – эти продукты Турция готова у нас покупать, сам Иран хочет их у нас покупать. Но нужно иметь дух, деньги, чтобы прийти и построить этот завод у нас. Деньги есть, все есть. Нужно только волевое решение. Но этого решения мы пока не видим.

- Может мешает присвоенный Армении ЕС имидж туристической страны, страны услуг?

- Нам уже не говорят: развивайте сферу сервиса, приглашайте туристов, диаспору, чтобы они приезжали на родину. Это же очень маленькая статья доходов. Рассчитано, сколько приезжает, сколько тратят. Получается смехотворная сумма. Армения – не Франция, не Калифорния, где туризм приносит столько денег, сколько космическая промышленность.

- Как мы уже говорили выше, в свое время в Армении были представлены и осваивались высокие технологии, нано-, информационные технологии...

- Они продолжают быть. Не в прежних масштабах, но есть. У нас есть открытия мирового уровня. Недавно нам показали аппарат, который из ничего даёт свет. Сделан он на основе нанотехнологий. По биотехнологиям мы сейчас пытаемся внедрить новый препарат для профилактики болезней животных. Если случится эпидемия у животных, типа сибирской язвы, их надо лечить, когда их лечишь, лекарства оставляют белковые остатки, которые являются канцерогенами. Из-за этих белковых остатков Европа не покупает мясо из России, Армении и других постсоветских стран. Этот препарат не белковый, он ставит барьер против вируса. Животные не болеют. Сейчас американская организация, которая занимается вопросами питания и является департаментом ЦРУ, изъявила желание финансировать доработку промышленного образца. Сертификаты есть, и российские, и армянские. С этим продуктом мы хотим выйти на мировой рынок. Вот это ноу-хау. Только Россия на сегодняшний день имеет потребность в миллиарде доз. Там и свиньи, и куры, коровы и овцы. Китаю требуется в разы больше. Европа имеет потребность. Если мы сумеем дойти до промышленного уровня производства – представьте, что это даст Армении. Сейчас у нас задача – взять какой-нибудь регион, там массово использовать препарат, параллельно отработать промышленную технологию производства, и уже по результатам заключения международных организаций выходить на рынок.

- Каков механизм его действия?

- При приеме, он становится броней для клеток в виде оболочки, не пропускающей вирусы.

- В Армении он уже используется?

- Конечно, мы его уже используем.

- Резкий рост поголовья скота в Армении как-то связан с новым препаратом?

- Двукратный рост поголовья пока не связан с использованием новых технологий. Мы ещё не дошли до уровня советских времен. Но у нас все это есть и, что самое главное – Армения не является очагом эпидемий. К нам всегда болезни приходят извне. Страны, которые являются источниками заболеваний типа А, В, являются соседями Армении. Сейчас мы входим в тесные отношения со странами-членами ЕАЭС. В области животноводства нас ожидает угроза еще 17 заболеваний. Свободный рынок между нашими странами не ставит барьеры какой-нибудь заразе. Надо как-то защищаться. По международным стандартам Армения в этом плане считается благополучной страной. Африканская чума к нам приходит через Грузию. Поэтому профилактика заболеваний для нас является основной проблемой. Если бы мы были очагом, задачи бы изменились. Мы жертва тех стран, где возникают очаги заболеваний, и начинают гулять по миру. Может быть, потому, что среди стран СНГ мы самая интегрированная в мировой рынок республика. Продукты питания, одежду, бытовые товары мы покупаем со всего мира. Мы отдаем руду, металлы, немного фруктов, консервов и больше ничего. На 65 % мы интегрированы в мировой рынок. И поэтому любые колебания рынка, эпидемии, отражаются на Армении. Это надо как-то пресекать.

- Какие перспективы сулит коммерциализация нового препарата?

- Мы создадим научно-исследовательский центр, предприятие как минимум с тысячей работников. Этот препарат уже использовали на людях с тем же диагнозом, и он дал фантастический результат. Но нужны более глубокие клинические исследования под наблюдением врачей, физиологов, химиков. Уже есть проект для армии. Каждый наш солдат будет иметь ампулу препарата «Стимул плюс», иммуномодулятор. Он повышает иммунную защиту организма. Им уже пытались лечить заболевания, где обычные лекарства малоэффективны. Например, эрозию матки. За три дня он снял всю эрозию. Снимает все язвы. Препарат имеет не узконаправленное воздействие, а широкое, универсальное. Это модифицированный иммуномодулятор. В этом гениальность открытия. За ним уже началась охота крупных финансовых структур и транснациональных корпораций. Есть предложения дорабатывать препарат в России, мы же хотим производить его в Армении. Пусть становятся участниками совместного предприятия, получают часть доходов. Это наше условие. Дальнейшие исследования нужны, чтобы понять границы действия препарата. Для промышленного производства нужно решить вопрос сырья. Прорабатывается вариант использования местного. Если оно подойдет, мы вообще никаких проблем иметь не будем. Представьте себе, вот столько сырья (показывает на ладонь) хватит для производства вакцины на 10 тысяч голов. В год две прививки и все. Это не лекарство, а предупредительное, профилактическое средство. Поэтому мы называем его препаратом.

- Как относятся к вашим разработкам в правительстве, Академии наук?

- Все в курсе. Президент знает, Академия наук знает. О вакцине доложено на годичном собрании академии наук. Все в курсе. Россия проявляет заинтересованность, США хочет прибрать к своим рукам. А мы хотим производить сами.

- Что ж, будем следить за прорывом в высоких технологиях в Армении. А какие перспективы есть в других отраслях?

- Второе – это энергетика. Мы можем продавать электроэнергию Грузии, Турции (особенно в районы, где у них нет рек), чтобы производить гидроэнергию. Аракс не та река, где это можно делать. На атомную станцию у них не хватит денег. Поэтому мы можем продавать им электроэнергию. У нас уже работает 150 малых гидроэнергостанций, производящих около миллиарда квт электроэнергии. Это можно развивать дальше. Можно построить вторую атомную электростанцию. Тем более, что у нас закрылось более тысячи предприятий, расформировались около 900 колхозов и совхозов. Если раньше 60 % электроэнергии потребляла промышленность, сейчас ее доля сократилась до 30 %. То есть, невостребованную часть электроэнергии мы можем продавать и вкладывать эти деньги в другие отрасли. Важное направление – производство экологически чистых продуктов: фруктов, овощей, консервов. Из 400 тысяч семей, получивших свою долю при распаде колхозов, сегодня работает лишь 200-220 тысяч. В основном используют лишь поливные земли. Неполивные, богарные, которые составляют в два раза больший процент, не используются. То есть возможность развития производства деликатесного сельского хозяйства. Все, кто потребляют наши помидоры, наш зеленый лук, фрукты овощи, которые благодаря высокой солнечной радиации, поливной родниковой воды, содержащей высокий процент минеральных солей, отмечают, что они имеют совершенно другой, потрясающий вкус. Мы можем производить осетровую икру.

- Уже сегодня Армения, не имеющая выходов к морю, насколько я знаю, производит 300 тысяч тонн деликатесной рыбы.

- Сегодня производится больше. Для выращивания рыбы нужна цистерна, вода, мальки, которых нужно подпитывать. Им нужен только кислород, больше ничего. Через полгода можно собирать урожай. В Китае рыбу выращивают на рисовых полях. В момент уборки урожая риса они собирают и урожай рыбы. В Араратской долине можно собирать урожай 3-4 раза в год. Сегодня собирают в лучшем случае 2. При новых технологиях можно собирать 3-4 раза. В Араратской долине идет процесс заболачивания, засоления, вследствие неграмотного использования земли. Раньше при колхозах был зоотехник, агроном, которые следили за технологией. Сейчас их нет. Всегда надо находить системные решения. Тогда проблем не будет. Наши раки попадают через Литву в Европу. Их охотно покупают. Донские раки, например, если не отварить с луком, укропом, будут иметь отвратительный вкус. У нас раки имеют деликатесный вкус. Из них кебаб делают на озере Севан: вкус великолепный. Мы маленькая страна. У нас не может быть производства по объемам. У нас должно быть производство по качеству и уникальности. На границе с Карабахом есть деревня Давид-Бек. Они хотели производить для сети универсамов Лондона тыквенное варенье. Один армянин из Лондона как-то в универсаме спросил, почему у них нет тыквенного варенья? Они стали искать, откуда достать и выставить на продажу тыквенное варенье. Но нужны фасовочные линии, механизмы, т.е. предприятие, а чтобы сохранить вкус, нужно знать состав почвы, какой водой поливать...

- Почему армянское пиво «Киликия» хорошо продается в Москве?

- Потому что при производстве в Ереване используется местное сырье, качественная вода, там солод другой. То есть мы можем это делать. В Армении уже 33 предприятия производят коньяк (раньше было 12), и какой коньяк они производят, никто не знает. Нет органа, который бы сертифицировал их коньяк. Рано или поздно их постигнет участь грузинских вин. В России подсчитали, что в Грузии ежегодно производится 100 тысяч тонн винограда. Из него можно получить 90 тысяч тонн сырья. Получим 60 тысяч тонн вина. Каким образом у вас получается 2 миллиона тонн вина? Откуда? Значит завозимое в Россию вино – не вино. И что они ответили? – мол, русским алкашам какая разница? И получили, что уже более пяти лет грузинские вина отсутствовали на российском рынке. Сейчас они проходят сертификацию в Европе, но стоят дороже нашего коньяка. В Европе никто их не покупает. Мы должны производить деликатесы высоко уровня, чтобы они были уникальны. А качество определит цену. Самое главное – контрафактная продукция должна быть запрещена. Причем за этим должна следить Россия. В Москве я видел в магазине армянский коньяк за 90 рублей. Как такое может быть? Его цена начинается со 150 рублей. Произвели где-то на подмосковской даче из американского технического спирта и продают под видом армянского коньяка.

- Какие перспективы открывает для Армении участие в Евразийском Экономическом Союзе?

- В сентябре у нас будет опрос по проблемам ввоза-вывоза, экспортно-импортным операциям по 900 предприятиям. Мы за 25 лет научились самостоятельно решать многие вопросы. Участие в ЕЭС – крупной интеграционной группировке должно – пойти на пользу. Но где конкретно, каким образом, будет ясно после подведения итогов этой работы.

Интервью подготовил Эдвард Сахинов, специально для kavkazoved.info