Историю нельзя переписать, она создается с одной попытки. История Еревана в XX веке писалась смелым росчерком, стремительной линией, новым словом, без ошибок и помарок. Сначала — на бумаге, затем — в камне. Автором этой новой истории стал архитектор Александр Таманян. Именно он разработал генплан столицы новой Армении и именно ему мы обязаны созданием новой архитектурной национальной школы — зданиями, ставшими сегодня визитной карточкой Еревана.

В нужное время в нужном месте
До XX века у Армении было 11 столиц. Все они различались — как по продолжительности статуса, так и по роли в политической и культурной жизни региона. Но их роднило одно — на строительстве каждой всегда работали лучшие зодчие, лучшие мастера. И когда спустя многие века армянской государственности суждено было возродиться, стало ясно: новую столицу тоже будут строить лучшие из лучших.

В мае 1918 года на клочке исторической Армении возникла Республика Армения. Несмотря на войну, тяжелое экономическое положение и бесчисленные потоки беженцев из Западной Армении, это было независимое армянское государство — мечта многих поколений армян. Итак, страна была, но вот столица определению полноценного города никак не соответствовала, потому как Эривань образца 1918 года, кроме пары улиц с каменными домами в центре, мог запомниться только пылью да глинобитными лачугами. Это и была 12-я по счету столица.

Впрочем, новому армянскому государству повезло — оно появилось в тот самый отрезок времени, когда было кому взяться за проектирование его столицы. Армения XX века оказалась современницей Александра Таманяна. И встреча их стала судьбоносной.

Долгие десятилетия официальная история гласила, что Таманян приехал в Эривань в 1923 году по приглашению правительства Советской Армении. Однако на деле все обстояло несколько иначе. Александр Иванович переехал в Армению… в 1919г., еще во время Первой республики. В сорок один год он уже был академиком архитектуры, снискал славу талантливого зодчего, и перед ним открывались заманчивые перспективы работы за рубежом. Но он выбрал разоренную и нищую Армению. Здесь Таманяна назначили главным архитектором страны, и в 1920г. он представил проект реконструкции Эривани правительству республики. Приход большевиков к власти в ноябре 1920-го и обострение обстановки в стране вынудили его уехать в Иран и поселиться с семьей в Тавризе.

Но новому армянскому государству повезло вдвойне — Александр Таманян был не только выдающимся архитектором, но и человеком, всецело преданным национальной идее. Советская или еще какая, но Армения на карте мира все же появилась, и вопрос строительства ее новой столицы никто с повестки дня не снимал. Совнарком Армении дал архитектору личные гарантии безопасности для него и его семьи, и в 1923 году они вернулись в Ереван. Впереди были поиски и новые идеи, минуты отчаяния и вдохновения, годы тяжелого, напряженного труда, мировое признание. Но к этому еще надо было прийти…

Я буду жить в Армении и строить там
Александр Таманян родился в 1878 году в Екатеринодаре, получил там начальное образование, а в 1897 году переехал в Санкт-Петербург. Именно Петербург с его великолепными площадями, дворцами и парками стал той средой, где формировался вкус талантливого архитектора. В 1904 году Таманян окончил Высшее художественное училище при Императорской академии художеств и с головой окунулся в профессиональную деятельность. По его проектам строились здания в Петербурге, Москве, Ярославле и других российских городах. В частности, широкую известность принес ему комплекс Ярославской сельскохозяйственной выставки — павильоны, построенные в стиле русского деревянного зодчества, не просто воссоздавали традиционные формы, но были функциональны и созвучны времени, сохраняя в то же время национальный колорит. Использование традиций национальной архитектуры в проектировании современных зданий стало в дальнейшем одним из основных приемов Таманяна.

В 1908г. по заказу Николая Марра, руководившего раскопками в Ани, Александр Иванович создал эскизный проект музея в столице средневековой Армении. Первое соприкосновение с армянским зодчеством прошлого не могло, разумеется, пройти бесследно и пробудило в нем живейший интерес к армянской архитектуре. По свидетельству его сестры Магдалины Таманян-Шаусен, еще в Петербурге, рассматривая альбом с планами и фотографиями армянских архитектурных памятников, он сказал своему другу архитектору Шретеру: «Вот увидите, я буду жить в Армении и строить там». Слова эти стали пророческими.

Переехав в Армению, Таманян немедленно занялся изучением наследия своего народа в строительном искусстве. Неутомимый и постоянно ищущий — так характеризовали Александра Ивановича все, знавшие его. Несмотря на богатый профессиональный опыт, он никогда не довольствовался своими познаниями и всегда находил время, чтобы изучать образцы древней армянской архитектуры. Он часто ездил осматривать развалины древних городов, руководил реставрационными работами, вместе с Торосом Тороманяном — крупнейшим исследователем истории архитектуры Армении — делал бесконечные обмеры, чертежи, наброски… Именно средневековая армянская архитектура легла в основу проектов многих зданий новой столицы, выполненных Таманяном. Армения увлекала, многому учила, но требовала колоссального напряжения сил — работы был непочатый край. Авторитет Александра Ивановича был столь высок, а его вклад в дело строительства новой Армении столь велик, что в феврале 1926 года ему было присвоено звание народного архитектора Армении. Такого звания до этого не существовало, его учредили специально для Александра Таманяна!

Но было бы неправдой сказать, что Александр Иванович жил в Эривани безбедно и комфортно. Его жилищные условия были настолько далеки от нормальных, что друзья неоднократно обращались к руководству с просьбой решить эту проблему — сам Таманян был скромен и никогда ничего для себя не требовал. Несмотря на стесненные обстоятельства, семья Таманян была необычайно гостеприимна. Помимо друзей-архитекторов, у них часто собирались армянские художники, поэты и музыканты — Аветик Исаакян, Мартирос Сарьян, Александр Спендиаров, Романос Меликян и многие другие. Там можно было встретить также приехавших в Эривань именитых гостей. Дом Таманянов был самым популярным в Эривани местом встреч творческой интеллигенции.

Но если личные удобства были для Таманяна неважны, то вопрос создания нормальной мастерской был крайне насущным. Помимо огромного объема предстоящих проектных работ, эта проблема усугублялась еще и тем, что зрение Александра Ивановича постоянно ухудшалось. Необходимы были помощники. Но исполнитель, пусть даже самый аккуратный, не созидатель. Невозможность доводить свои замыслы до конца, до последнего штриха удручала Таманяна и связывала руки. Часто приходилось идти на компромисс и даже отказываться от некоторых идей в проектах из-за невозможности их реализовать собственноручно.

Двенадцатая
Национальная идея армян о воссоздании своего государства, о возвращении к Арарату нашла свое воплощение в творческой концепции генплана Таманяна — это был город у подножия Арарата, обращенный к Арарату и отмеченный его печатью. Работа над проектом реконструкции Эривани, прерванная в 1920-м, была наконец продолжена в 1923 году, и в апреле 1924-го генплан столицы был утвержден правительством. Затем, в 1929 и 1932 годах, Таманян подвергал план доработке, но главные идеи, основная концепция были сохранены. Таманян полностью изменил старую структуру города — гораздо легче было создать нечто совершенно новое, чем пытаться усовершенствовать существовавшую планировку. Кроме того, появился шанс воплотить в жизнь современные концепции градостроительства, создать город нового типа, жить в котором было бы удобно всем его обитателям. Надо сказать, в мировой градостроительной науке того времени было много новаторских идей. Англичанин Эбенезер Говард предложил концепцию «города-сада» с невысокими зданиями, низкой плотностью застройки и максимумом зеленых насаждений. Француз Тони Гарнье предлагал делить города на отдельные зоны — по их функциональности. Таманян творчески переосмыслил эти и другие новые веяния, пропустил через национальную призму и реализовал наряду с классическими канонами в генплане Эривани. По замыслу Таманяна, большой город был разделен на зоны — «административную», «вузовскую», «культурную», «промышленную» и «музейную» — каждая имела самостоятельную планировку со своим композиционным центром, со своими скверами и бульварами. Все зоны города были связаны друг с другом и с центром наикратчайшими путями. При этом самостоятельность зон не только не разрушала целостности города, а, напротив, уподобляла его живому организму. Главными опорными точками нового плана становились две площади — Ленина и Театральная, которые должен был соединить Северный проспект. А широкий Главный проспект, являясь как бы диаметром кольца бульваров, проходил через площадь Ленина. Но самым большим преимуществом нового города стала великолепная панорама горы Арарат, на которую были ориентированы многие архитектурные решения. Генплан, разработанный Таманяном, был рассчитан всего на 150 тыс. жителей, однако даже сегодня, в миллионном городе он не потерял своей актуальности и остается основой для всех последующих концепций развития растущего и развивающегося города.

Но оригинальная городская планировка была только одной из составляющих общей задачи. Таманян планировал не просто новый город, а столицу новой Армении, призванную отразить преемственность, связь времен — символ национальной идеи о целостности Армении, непрерывности армянской истории. Горожане должны были не только знать, чувствовать, но и видеть воочию, что они прямые потомки армян Тигранакерта и Ани, Двина и Арташата, Вана и Армавира. Для этого необходимы были здания, несущие в себе дух древней Армении, но при этом современные, функциональные и удобные. И эту миссию Таманян выполнил с присущими ему талантом и профессионализмом — смелость и новаторство идей в проектах новых зданий сочетались с бережным, аккуратным использованием исторического наследия. Особое значение для него имело изучение всех составляющих мастерства средневековых зодчих и его возрождение. Благодаря Таманяну навыки мастеров прошлого и древний традиционный строительный материал — камень стали вновь использоваться в современной Армении. На стройке Александр Иванович внимательно разглядывал каждую деталь, беседовал с мастерами, рабочими. Колонны, арки, капители не копировались слепо с развалин Звартноца и Ани, но получали новое решение, новый смысл. Таманян сумел сохранить самое главное в армянской архитектуре — ее своеобразие, отражающее мироощущение и художественное мышление народа и не зависящее от веяний времени.

Темпы работ Александра Ивановича были невероятными. В 1925 —1932гг. он спроектировал в Эривани Медицинский, Гинекологический, Физиотерапевтический, Ветеринарный, Химико-физический (впоследствии Политехнический), Научно-исследовательский институты, детскую клинику, обсерваторию, публичную библиотеку, Высшую сельскохозяйственную школу и многое, многое другое. Одной из самых значительных его работ было здание Дома правительства на площади Ленина (ныне площадь Республики) — замечательный пример работы с историческим материалом. Эстетика древнего зодчества была блестяще переведена Таманяном на язык современной архитектуры. Это потрясающее по красоте здание стало впоследствии отправной точкой для развития современной армянской архитектуры. Однако творческая личность находится в постоянном поиске, в движении к большой, масштабной идее, на осуществление которой направлен весь творческий потенциал. Для Александра Таманяна самой выстраданной идеей стал Народный дом.

Дом, который строил мастер
Идея создания театрального здания нового типа возникла у Таманяна давно. Начало XX века — период активных поисков новых, неожиданных решений в театральной режиссуре и сценографии. Одним из самых смелых новаторов и экспериментаторов был немецкий режиссер Макс Рейнхардт, труппа которого в 1911 году выступила с гастролями в Москве и в Санкт-Петербурге. Особенно сильное впечатление на Таманяна произвел спектакль по пьесе Софокла «Царь Эдип», поставленный не в театральном зале, а в цирке. Именно тогда Таманян начал обдумывать идею принципиально нового театрального здания, о чем свидетельствует личная заметка, сделанная им 31 декабря 1911 года: «Хотелось бы построить театр. Классический. Фасад строгий, в виде храма. Зрительный зал в духе Палладиевского театра, без потолка такого, какой обыкновенно принят, т.е. чтобы потолок принадлежал самому театру и опирался на внешние стены здания театра, которое служило бы оболочкой для зрительного зала, представляющего из себя особый, классический храм без крыши, входы в который из фойе были бы обработаны в виде классических портиков храма…» Запись эта была проиллюстрирована эскизом, похожим на ранние, еще однозальные варианты плана Народного дома.

В конце 1925 года Таманян поднял вопрос о начале проектирования Народного дома в Эривани. Это должен был быть театр совершенно нового типа — массовый народный театр. Состоявшееся в январе 1926 года заседание Центрисполкома Закавказской федерации дало добро на его строительство, учитывая, что в Эривани не было не только крупного театра, но и вообще никакого помещения для собрания большого количества людей. Работа закипела. В процессе обсуждения проекта будущего здания принимала активное участие и творческая интеллигенция Армении, в частности, Мартирос Сарьян подчеркивал, что архитектура новостройки должна быть глубоко национальной. Были и противоположные мнения. Как и во всех остальных сферах жизни, в архитектуре немаловажную роль стала играть тогда политическая конъюнктура. Но Таманян уже сделал свой выбор — создавать новую армянскую архитектуру на базе национальных и мировых классических образцов.

Объявленный в 1926 году конкурс на лучший проект Народного дома не дал результата — несмотря на призы и награды победителям и множество интересных предложений, достойного проекта монументального здания, которое задало бы тон всему городу, представлено не было. Эту задачу предстояло решить самому Таманяну. Проект Народного дома больше всего волновал, изматывал, не давал покоя и в то же время окрылял Таманяна. Годами он набрасывал эскизы, браковал их и начинал все заново, множество раз менял проект и никогда не оставался им доволен. То, что получалось на бумаге, не совпадало с выношенным в душе образом. Дополнительные трудности создавали регулярные нападки со стороны недоброжелателей и идеологических функционеров. Наконец после многочисленных изменений и доработок проект был готов.

Решение было нетрадиционным: два полукруглых, напоминающих классические амфитеатры зала (летний и зимний) вместе составляли овал, в центре которого размещался общий объем сцены, возвышающийся в пространстве над остальными частями здания. В случае многолюдных зрелищ сцены соединялись бы в одну, а объединенный зал мог бы вмещать до 3 тысяч зрителей. Здание было оснащено механизмами, позволявшими вращать сцену и кресла, что давало возможность реализовывать различные сценические эффекты во время постановок. По задумке Таманяна, летний зал не имел внешних стен, был ограничен лишь колоннадой и раскрывался в примыкающий к театру сквер.

В ходе работ Александру Ивановичу приходилось постоянно отстаивать правоту своей концепции. Особенно тяжело было сохранить национальный стиль в оформлении фасада здания. В итоге после многочисленных «проработок», после того как проект «оптимизировали», упростили, удешевили, было дано добро на его строительство, а вопрос, каким быть фасаду, соответствующие органы Закфедерации оставили на усмотрение руководства Армении. К счастью, у власти в Армении тогда стояли люди, не чуждые национальных принципов, и таманяновский вариант был оставлен.

Гефсиманская часовня
Одним из болезненных для Таманяна вопросов при строительстве Народного дома была проблема Гефсиманской часовни XVII века. Названа она была так из-за окружавшего ее сада — по аналогии со знаменитым библейским Гефсиманским садом. Часовня находилась на территории, отведенной генпланом под Народный дом, и обойти ее при строительстве было невозможно. Шел 1929 год. К слову, именно в это время в Москве с размахом праздновали кощунственный праздник — антирождество и, не церемонясь, взорвали храм Христа Спасителя, чтобы на его месте построить чудовищный монумент — 415-метровый Дворец Советов со статуей Ленина на верхушке. Таманян же, будучи, кроме всего, председателем Комитета по охране исторических памятников, не мог допустить уничтожения часовни — ее было решено просто перенести. Камни часовни были аккуратно пронумерованы, после чего ее разобрали, с тем чтобы потом восстановить на новом месте. Однако из-за постоянных задержек финансирования строительства откладывалась и реконструкция часовни. В 1932-м, когда Таманяна в результате политических интриг отстранили от руководства строительством Народного дома, случилось непоправимое — новый начальник строительства, некий Ашот Мелик-Мартиросян, распорядился использовать камни часовни для постройки дома для рабочих на улице Байрона. Несмотря на вмешательство Таманяна, памятник архитектуры, возведенный в 1679г., был навсегда утерян для потомков. На смену старым шли новые боги…

То, что остается
Утверждение проекта Народного дома было только началом дела. Самое главное — финансирование строительства — все время затягивалось. Ни в Тифлисе (где находились руководящие органы Закфедерации), ни в Москве не торопились выделять средства. В итоге стройка шла на собственные мизерные средства Армении. Правда, в 1935 году Народный дом включили в список объектов союзного финансирования, но выделили на его завершение всего лишь 500 тысяч рублей вместо необходимых… 31,5 млн! Но даже такое финансирование периодически приостанавливалось, стройка шла рывками, многие специалисты отказывались работать, а профессионалов катастрофически не хватало. В 1936 году денег на строительство Народного дома и Дома правительства в Эривани вообще не было выделено. Таманян собственноручно изменил свой проект, чтобы выбить хоть какие-то средства на его завершение — предложил отложить строительство летнего зала, отказаться от механизмов сцены, гранитной облицовки фасадов сценической коробки… Надо ли говорить, как тяжело ему было на это пойти. Но в Москве денег все равно не выделили. Не будет преувеличением сказать, что в эту стройку Александр Иванович Таманян вложил всю свою жизнь — без остатка.

Еще в ходе работ над проектом Народного дома Таманян мечтал о том, что на торжественном открытии здания состоится постановка оперы «Алмаст» его большого друга — композитора Александра Спендиарова, с которым он познакомился еще в Санкт-Петербурге. Но друзьям не суждено было дожить до этого дня. Спендиаров умер 7 мая 1928 года, Таманян — 20 февраля 1936-го. Архитектор новой Армении так и не увидел свое детище построенным. Но его труд был оценен на самом высоком уровне: проект Народного дома удостоился Гран-при и Большой золотой медали на Всемирной выставке в Париже 1937 года. Знаменательно и то, что Театр оперы и балета сегодня носит имя Александра Спендиарова.

Строительство Народного дома в несколько измененном варианте продолжалось еще долго — в 1939 году была открыта театральная часть здания, в которой начались оперные постановки, а дополнение здания до одного замкнутого объема и строительство филармонического зала было завершено лишь в 1963 году. Но ни тогда, ни после капитального ремонта 1980 и 2003 годов проект не был реализован полностью — сценические механизмы были смонтированы лишь частично, а облицовка фасадов ограничилась лишь двумя нижними ярусами…

Гениальные идеи живут дольше, чем их создатели. Не только здание Народного дома, но и практически все проекты Таманяна при жизни остались незаконченными. Центральная площадь и Дом правительства, Кольцевой бульвар, Главный проспект, Северный проспект, многие здания и сооружения — все это строилось еще не одно десятилетие, а Северный проспект возводится только в наши дни. Множество других идей Александра Таманяна не реализованы вообще.

Порой кажется, что проекты Таманяна существовали много веков или даже тысячелетий и просто перенеслись из прошлого на улицы сегодняшнего Еревана. На площади Республики возникает ощущение, что ты попал в самое сердце Ани, а Оперный театр вполне смотрелся бы где-нибудь в центре Тигранакерта. И никому сегодня не придет в голову называть таманяновский Ереван советским, хотя мастер создавал его именно в «армянской советской социалистической». Времена и правительства меняются, остается только настоящее. Ереван и Таманян остались.

Досье
Александр Иванович Таманян
4 (16) марта 1878г. — 20 февраля 1936г.
Родился в Екатеринодаре (ныне Краснодар). В 1896г. окончил Кубанское Александровское реальное училище. В 1898г. поступил на архитектурное отделение Высшего художественного училища при Петербургской Императорской Академии художеств, которое окончил в 1904г. В 1914г. избран академиком архитектуры Петербургской Академии художеств. В 1917г. — председатель совета Академии художеств на правах ее вице-президента.
Среди наиболее известных работ российского периода творчества — особняк В.П.Кочубея в Царском Селе, доходный дом князя С.А.Щербатова на Новинском буль-варе (золотая медаль на конкурсе в Москве), комплекс поселка железнодорожных служащих на станции Прозоровская (ныне Кратово) под Москвой, центральные мастерские Казанской железной дороги в Люберцах.
Был главным инженером Совнаркома Армении, входил в состав ЦИК Армянской ССР (1925 — 1936), курировал строительную промышленность, разрабатывал планировку городов и селений: Ленинакана (Гюмри), Нор Баязета (Камо), Кировакана, Эчмиадзина, Октемберяна, Степанакерта и других. Создал первый генплан реконструкции Эривани. Среди ереванских построек — гидроэлектростанция на реке Раздан, Театр оперы и балета имени Спендиарова, Дом правительства и др.

Эдуард Аянян
Фото из архива Музея-института Александра Таманяна, Национальной фильмотеки Армении