“Я Арарат на плечи бы взвалил и перенес его через границу...”

23 июля, 2013 - 11:44

18 июля поэту Евгению Евтушенко исполнилось 80 лет. Его первая книга стихов “Разведчики грядущего”, которую автор оценил как юношескую и незрелую, вышла в 1952 году. Тогда же он стал самым молодым членом СП СССР, минуя кандидатскую ступень. Сейчас Евгений Александрович автор нескольких десятков книг как поэтических, так и прозаических. Также известен как публицист, сценарист, режиссер и актер. Он был дружен с армянскими поэтами, ратовал за Армению... Корр. “НВ” Елена Шуваева-Петросян несколько месяцев назад побывала в подмосковном Переделкино в музее-галерее Евтушенко, которую поэт открыл на собственные средства в 2010 году, приурочив к своему дню рождению, и подарил в знак благодарности России.

...Переделкино было запорошено снегом. Кружево снега, высокие сосны, суетливые белки и сороки — прямо картина из сказки! А мы идем в гости к Поэту... Вернее, мы не знали, что встретим его лично, так как Евгений Александрович находился в одной из московских клиник на профилактическом лечении, вернувшись из США. Дорога к музею-галерее скользкая, но это стоит риска: там представлена коллекция картин, подаренных Евтушенко известными художниками — Марком Шагалом, Пабло Пикассо, Михаилом Шемякиным и др. Среди картин присутствует редчайшая картина Макса Эрнста, одного из родоначальников сюрреализма. В его собрании есть работы Альфаро Сикейроса и других латиноамериканских мастеров кисти, последняя гуашь Жоржа Брака, работы Нико Пиросмани.
Отдельный зал посвящен фотоработам Евтушенко, который побывал почти в 100 странах и запечатлел как пейзажи, так и лица известных и простых людей. Музей разместился в специально построенном рядом с дачей поэта здании.
Уютные залы встречают нас яркими красками и теплом. Во всем присутствует заботливая хозяйская рука Евгения Александровича.
Рассматриваем картины, как вдруг слышится стук отряхиваемой на пороге обуви. И входит он — Евгений Александрович. Высокий, стройный и прекрасный в своей благородной старости. В шапке-ушанке и шубе, как и подобает настоящему русскому человеку и уж тем более Поэту. Он только что выписался из больницы и не мог усидеть дома, зная, что к нему в гости приехали поэты из стран СНГ — когда-то братских и тесно связанных республик, в которых у поэта было много друзей.
“Впервые в Армении я побывал на похоронах Аветика Исаакяна, — пишет в своих воспоминаниях Евтушенко. — Это было похоже на траурный праздник победы поэзии над смертью. Из разных городов и сел Армении шли десятки тысяч людей, чтобы отдать дань любви великому Варпету. Похожие на сгустившийся дым газовые накидки покачивались на головах женщин, и толпа черной нескончаемой рекой лилась по розовому ущелью туфовых зданий”.
Тогда же его повезли в туманяновское село, где ему стало плохо то ли от от крутого горного серпантина, то ли перепада давления. “Между тем мы шли по улицам, уставленным столами, где каждая семья предлагала гостям все, чем была богата, — вспоминает Поэт. — Одна армянская старая крестьянка заметила, что я бледен, спросила через переводчика, что со мной, и тут же, сделав успокоительный знак рукой, подала мне тарелку зелени, называвшейся авелук. Действительно, когда я попробовал авелук, у меня как рукой сняло — доброй армянской рукой. Когда я уезжал из Еревана, армянские друзья спросили: “Что тебе подарить?” Я ответил: “Авелук”. И действительно был вознагражден полученной мною через день связкой сушеного авелука, улетевшего со мной в Москву”.
Из армянских поэтов Евгений Евтушенко особенно выделяет троих — Паруйра Севака, Ованеса Шираза и Геворга Эмина.
Первым армянином, которому Евтушенко пожал руку, был Паруйр Севак. Переведя поэму последнего о любви к замужней женщине, которая вызвала недовольство местных пуритан, и опубликовав в “Новом мире”, что явилось своеобразным зеленым светом в мир литературы, Евгений Александрович поддержал молодого поэта. “Поэма была только-только напечатана, я пригласил Паруйра отпраздновать ее выход в самом шикарном ресторане Москвы — “Гранд отеле”. На столе стояли черная икра, заливная осетрина, семга, куропатки, двадцатилетний армянский коньяк... Журнал “Новый мир” с публикацией Паруйра я оформил в параджановском стиле. Увидев все это великолепие, Севак разрыдался, плечи его судорожно тряслись... Именно о нем я потом написал: “Он плакал плечами”. “Что с тобой?” — спросил я. “Прости, Женя, я должен уйти, — сказал он, — я только что был у нас в деревне — армянский народ голодает...”
Вторым поэтом, с которым Евтушенко познакомился в Москве, был Ованес Шираз. “Полная противоположность Паруйру, так как основной темой всех его разговоров был он сам, — вспоминает Евгений Александрович. — Схватив меня за руку где-нибудь в продымленном литинститутском коридоре, он лихорадочно говорил мне, путая падежи и склонения: “Слушай, ты великий поэт в России, а Шираз — самый великий поэт в Армении...” Но Шираз действительно был гениальным поэтом, считает Евтушенко, и оставил о себе самые светлые воспоминания.
О третьем поэте-армянине в своей жизни Евтушенко написал следующее: “Геворг Эмин, человек, абсолютно не похожий ни на Севака, ни на Шираза ни по человеческому характеру, ни по стихам, и этим тоже по-своему драгоценный, как и они. Он, может быть, более рационалистичен во взгляде на жизнь, более широко терпим по отношению к людям, хотя и сохраняет истинно поэтическую мудрость благородной неразумности. Геворг великолепно знает русскую и зарубежную поэзию, и ему свойственна глобальность мышления, не исключающая, а наоборот, обогащающая национальную традицию. Он неутомимо любопытен, но его любопытство никогда не переходит в недостойную суетливость, а его толерантность предоставляет ему возможность воспринимать мир не только под каким-нибудь одним, ограниченным углом зрения. Его иногда упрекают в рассудочности. Эмин любит жизнь не просто физиологической любовью, а любовью умной. Профессию поэта сравнивали с героическими профессиями мореплавателей, полководцев. Но почему бы не сравнить ее с прекрасной профессией повара, ибо приготовить хороший обед при отсутствии всех желаемых продуктов разве не героическое дело? Пабло Неруда, восславивший праздник стола, согласился бы с этим. Вот стихи Эмина: “Вкусный бозбаш! Ничего нет проще! Для этого нужен кусок мяса, три луковицы, нарезанных мелко, гороху немножко, молодая картошка, зеленая фасоль, ну, и свежая зелень и, конечно, соль. И... чуть не позабыл то, что бозбашу придает особенный вкус, особенный аромат, едва ли не самую важную часть — попавший в бозбаш хотя бы один седой волосок твоей старой матери”. В поэзии Эмина, как в хорошем бозбаше, есть плоть двадцатого века, и луковицы едкой сатиры, и горох шуток, и молодая картошка радости, и зеленая фасоль пахнущих росой, только что сорванных впечатлений, и свежая зелень чувств, и соль разума, и седой волосок его матери - Армении”.
Геворгу Эмину Евтушенко посвятил известные горячие строки, проникнувшись историей армянского народа:

Нет, армянину русский брат не тот,
Кто вникнуть в боль Армении не хочет —
Лишь развалясь, коньяк армянский пьет,
О радио армянском анекдотит.
А тот вам русский брат, кто смог понять
Весь путь ваш страшный, все резни и бойни,
Кто вашу боль сумел в себя принять
Как если б это было русской болью.
Мы с вами вместе знали столько бед,
И вместе гибли мы на поле брани,
Когда есть братство честное, то нет
Ни младших и ни старших — просто братья.
И потому — как отнятый мой брат неоторвимо и неотрубимо
С мольбою и укором Арарат
Зовет меня, как будто армянина.
И верю я — настанет день, когда
Границ не будет — только арки радуг,
Исчезнут в мире злоба и вражда
И я прижмусь щекою к Арарату.
А если нет — лишь бы хватило сил! —
Пусть надорвусь, пусть мой хребет дробится, —
Я Арарат на плечи бы взвалил и перенес его через границу...

“Я не знаю армянского языка, но армянская поэзия, начиная с ее классиков, всегда производила на меня глубокое впечатление в русском переводе, хотя почти любой, даже самый превосходный перевод обречен на неумолимые языковые потери”, — рассуждает Евгений Александрович, который переводил Геворга Эмина, Размика Давояна, Ованеса Шираза, Маро Маркарян, Амо Сагияна, Сильву Капутикян, редактировал сборники переводов армянской поэзии на русский язык. В свою очередь Геворг Эмин перевел на армянский Евгения Евтушенко. Со многими поэтами его связывала не только работа, но и крепкая дружба. Его всегда восхищала армянская культура, интересовала история...
Последний раз поэт побывал в Армении в 2006 году по приглашению армянского отделения Международного Красного Креста. Евгений Александрович с радостью принял предложение, испытывая особое волнение, еще бы — столько всего его связывало с Арменией. “Я счастлив, что я вновь на этой многострадальной земле”, — повторял Евтушенко на встрече в Ереване, на которой присутствовала и автор этих строк.
Поэт гордится званием “Почетного члена армянской общины Ливана” и медалью СП Армении “За заслуги в литературе”. Тогда Евгений Александрович в Малом зале филармонии дал благотворительный концерт, сборы с которого пошли на нужды Красного Креста, встретился со студентами РАУ, задушевно побеседовал с писателями в Союзе писателей. Размышляя о совести, Поэт сказал: “Совесть составляется из глаз наших друзей. Повсюду видишь эти глаза. И глаза моих армянских друзей тоже входят в понятие моей совести”.

Елена Шуваева-Петросян

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image