Леонид Григорьевич Григорьян — центральная фигура ростовской неофициальной культуры 1950-80-х. Во времена студенчества в его доме начал складываться неформальный круг филологов и литераторов, оказавшийся самым крупным «кристаллом» новой культуры в послевоенном Ростове.

С этим кругом связаны имена филолога Сергея Ширяева, прозаика Виталия Семина, искусствоведа Марка Копшицера, переводчиков Олега Тарасенкова и Дианы Вальяно, поэта и психиатра Эдуарда Хородного, поэта и критика Леонарда Лавлинского, критика Сергея Чупринина, поэта Юрия Фадеева и многих других. Своим «идейным вдохновителем» называют Григорьяна члены известной ростовской поэтической «Заозерной школы».
Григорьян был лично знаком с выдающими советскими литераторами (со многими из них состоял в переписке): Арсением Тарковским, Юрием Домбровским, Давидом Самойловым, Булатом Окуджавой, Евгением Евтушенко, Василием Аксеновым, Александром Кушнером, Борисом Слуцким, Инной Лиснянской, Борисом Чичибабиным, Фазилем Искандером, Олегом Чухонцевым, Юнной Мориц и другими — являясь связующей нитью ростовского привинциального литературного мирка со столицами.
И, наконец, благодаря Григорьяну наш город, кажется, единственный раз за все время своего существования, внес вклад в «большую» культуру европейского модерна: григорьяновские переводы важнейших авторов 20 века — Камю и Сартра — сделали из Ростова вполне различимую точку на современной литературной карте мира.

***

Леонид Григорьевич Григорьян родился в Ростове-на-Дону 27 декабре 1929. Его отец — Григорий Ильич Григорьян был экономистом, в 1937 репрессирован. Мать работала библиотекарем.
В детстве в течение обоих периодов военной оккупации Ростова провел в городе. Оставил яркие воспоминания об этом периоде городской истории.

В 1948-1953 учился на легендарном романо-германском отделении историко-филологического факультета РГУ. Это отделение было открыто еще во время войны (1944) не без военных целей: на нем собирались готовить не только переводчиков-международников, но и специалистов более опасных профессий с совершенным знанием вражеской немецкой культуры и языка. Среди других
университетских подразделений, в связи с этой спецификой, отделение отличалось огромными свободами западного образца, как их тогда представляли в СССР. Отделение просуществовало до 1954, закрывшись из-за отпавшей военной надобности, успев, между тем, породить большую группу «вольнодумцев».

После окончания университета Григорьян год вел уроки латыни в средней школе №49. Об этом сюжете вспоминает: »Он (имеется в виду университетский преподаватель латыни Сергей Ширяев — А.Б.) без всяких просьб с моей стороны написал уникальную характеристику: «ЛГ знает классическую латынь с отроческого возраста. Еще до поступления в университет он проштудировал тексты Тацита, Тита Ливия, Саллюстия Корнелия Немота и Цицерона. Впоследствии самостоятельно изучил древнегреческий язык и прочитал в оригинале Гомера, Геродота, Менандра и Плутарха. Обучаясь в университете, он написал под моим руководством ценную работу «Оксюморон у Архилоха и Сафо». Профессора-классики Радциг, Варнеке, Тройский и Ярхо высоко оценили этот труд…» И далее в том же духе. Эта аттестация сразила наповал дураковатого директора 49-й мужской средней школы, где почему-то ввели в виде эксперимента латынь. Боязливо косясь на столь солидного специалиста, он тут же зачислил меня в штат».

В 1954 стал преподавателем кафедры латинского языка в Ростовском медицинском институте («… через год я перешел в мединститут, к чему Мэтр тоже руку приложил»). С … — заведующим этой кафедры, где и проработал до пенсии (1989).

В 1957-58 Григорьян, вместе с близким другом Олегом Тарасенковым (эмигрантом-возвращенцем, первые двадцать лет жизни прожившим в Париже) перевел выдающийся сатирический роман Габриэля Шевалье «Клошмерль» (1934), глумливо высмеивающий провинциальные обывательские нравы (интрига романа разворачивается вокруг общественного писуара рядом с Собором). Еще один редкий случай: в Ростове 70-х заведомо «в стол», кроме этой парочки, кажется, никто ничего существенного не переводил. Эта дерзкая книга была опубликована московской «Художественной литературой» только в 1988.
Сам Григорьян вспроминает о начале работы над переводом книги в своем беспримерном мемуаре, посвященном старшему товарищу — университетскому преподавателю латыни Сергею Ширяеву — Мэтру: «В 57-м году, когда мы с ОТ взялись переводить толстый французский роман, Мэтр тут же нас осадил: «Неужели вы полагаете, что для того, чтобы стать переводчиком, достаточно знать с грехом пополам один язык, совершенно не знать другого и иметь страстное желание заработать! Нет, не такими были Иван Иванович Кашкин, Евгений Львович Лани и Раиса Яковлевна Райт-Ковалева». Перевод французского романа сопровождался собственным творчеством «по мотивам». Привожу обширную цитату из того же «Мэтра», характеризующую тот дух вольности, который царил в компании Григорьяна: »Месяцами жил у него (Ширяева — А.Б.) юрист-заочник Исрофил, кажется, из Сумгаита, невероятный олух, к тому же едва говоривший по-русски….Как раз в это время мы с ГХ кропали бурлескную поэмку «Мы — из Клошмерля». («Клошмерлем» назывался тот самый фривольный французский роман, который мы с ОТ, невзирая на саркастические подковырки Мэтра, все-таки перевели. Вымышленный Габриэлем Шевалье «Клошмерль», как, допустим, Тараскон у Додэ и фазилевский Чегем, стал у нас понятием нарицательным — это местность, где живут и веселятся симпатичные монстры.) В поэмке досталось всей компании, включая и авторов, был там, натурально, и Мэтр, а в связи с ним упоминался и Исрофил: «Не увлекался Мэтр задами и был изрядный женофил. Но почему живет годами у Мэтра некий Исрофил! Х.й у него не меньше метра, и, как доносит аноним, быть может, он е… с Мэтром, а, может. Мэтр е… с ним». Мэтр в долгу, конечно, не остался. Но вообще-то он был необидчив. Хотя один катрен из того же сочинения его определенно задел за живое: «Но как не повезло Тамаре, твоей красавице жене — ты не еврей и не татарин, хотя обрезан ты вдвойне». «Тоже мне нашлись луки мудищевы,- проворчал он,- как говаривал Панург, в ваших гульфиках гуляет ветер».

Впервые опубликовал стихи в 1966 в «Новом мире» Твардовского, в зрелом возрасте 36 лет. История этой публикации неизвестна. Григорьян только замечает, что «это (публикация в «Новом мире» — А.Б.) считалось тогда неким, пусть и иллюзорным, «знаком качества», так что с той поры и другие солидные журналы, как правило, относились к моим писаниям благосклонно».

В ростовской литературной среде того времени Григорьяна отлично знали, несмотря на отсутствие публикаций: именно из его дома начинали путь по рукам многие редкие и запрещенные книги, а таже подборки текстов самого Григорьяна и его товарищей. Для местных молодых литераторов Леонид Григорьевич в то время был «живой легендой». Ростовский писатель Олег Лукьянченко вспоминает: » Слякотный март 68-го… Чья-то свадьба, веселый загул… А в нагрудном кармане изданный в Париже и переплетенный в Ростове томик с «Доктором Живаго», тайно ощупываемый в предвкушении куда более
радостного праздника, ждущего впереди… Самиздатовские, забугорные Мандельштам и Ходасевич, Солженицын и Набоков, раритеты серебряного века – через вторые и третьи руки попадали к нам из неиссякаемого источника по имени Леонид Григорьян, и его заочное влияние, излучение культурной ауры действовало неизмеримо мощнее, чем стандартные безжизненные прописи филфаковских преподавателей».

В 1968 в «Ростиздтате» вышла книга стихов Григорьяна «Перо». Редкий случай: первая книга провинциального автора была отрецензирована в легендарной ленинградской «Звезде».
Областная газета «Молот» также опубликовала положительную рецензию на первую книгу поэта. Написала ее Елена Нестерова. «На следующий же день Аршак Тер-Маркарьян устроил скандал редактору: как посмел он хвалить автора, который «преклоняется перед отщепенцем Пастернаком и белогвардейцем Гумилёвым»! — передает слова Нестеровой ростовский поэт Валерий Рыльцов.

К 1968 относится встреча Григорьяна с вдовой Мандельштамой Надеждой Яковлевной (его письмо к НЯ хранится в РГАЛИ и датировано 15 октября 1968). Из описания этой встречи во «Второй книге» Надежды Яковлевны следует, что в кругу Григорьяна активно производили самиздат, причем книги запрещенных авторов составлялись самостоятельно и очень тщательно: Н.Я. обнаружила в ростовском издании стихотворение мужа, считавшееся утраченным.

На 1969 приходится переписка Григорьяна с Арсением Тарковским (письма Тарковского к нему опубликованы в журнале «Дон», 1991. №8). Неоклассик Тарковский, последний из больших поэтов «Серебряного века», лично знавший Марину Цветаеву и друживший с Анной Ахматовой, оказал на Григорьяна огромное влияние. Из этой творческой связи вышла аскетичность и глубина
григорьяновской стихотворной строки, да и многие другие черты его поэтики.

В 1973 в Москве был публикован второй сборник стихов Григорьяна — «Друг» (изд. «Молодая гвардия»). Предисловие к нему написал известный в то время поэт и критик Лев Озеров.

На 1975 падает самое скандальное событие в жизни Григорьяна — уничтожение властями его очередной поэтической книги «Дневник», сигнальные экземпляры которой были уже напечатаны «Ростиздатом». Литературные функционеры усмотрели в книге «антисоветскую диверсию» (стихотворение о римских рабах было прочитано как намек на положение советского человека). Историю скандала с «Дневником» рассказывают ростовский поэт Валерий Рыльцов (со слов самого Григорьяна) и писатель Гарри Бондаренко, один из участников тех событий. »Диверсионные» пассажи в книге вычитал тогдашний председатель правления Ростовского отделения СП Петр Лебеденко (1). Он же искал, и нашел, поддержку у секретарей по идеологии Ростовских горкома и обкома КПСС Петра Васильевича Дзюбенко (2) и Михаила Ефимовича Тесли (3). При решении участи книги голоса членов Правления РО СП разделились: шестеро проголосовали «за» уничтожение книги: Ашот Гарнакерьян(4), Александр Суичмезов (5),
Михаил Соколов (6), Михаил Андриасов (7), Борис Куликов (8) и Гай Петроний Аматуни и трое — «против»: Гарри Бондаренко, Николай Скребов и Наталья Суханова. Кроме самого Григорьяна, в результате скандала пострадала рдактор «Дневника» — Нелли Бабаховой (9): из Ростиздата ее уволили. Ее место заняла жена Петра Лебеденко. Сам Григорьян высказывает предположение, что именно ради этого Лебеденко и затеял весь скандал с его книгой.
Т.о. с «дела Григорьяна» в ростовском отделении СП началось формирование двух противоборствующих групп литераторов, закончившееся расколом СП в 1991.

Тираж «Дневника», по свидетельству Рыльцова, пролежал на складе два года, после чего был порезан как неразошедшийся. Между тем, 100 сохранившихся «авторских» экземпляров книги Григорьян дарил товарищам, в т.ч. москвичам. Рыльцов пишет, что столичные друзья организовали кампанию поддержки, в результате которой вышла очередная книга: «в московских изданиях, в «Новом мире», в «Литературном обозрении», в «Звезде», в «Дружбе народов» появились хвалебные рецензии известных поэтов и критиков на поруганный в Ростове «Дневник». Адольф Урбан напечатал благоприятную рецензию в «Молодом коммунисте». И это было сигналом для державших нос по ветру ростовских партаппаратчиков. Леонида пригласил в обком КПСС завотделом культуры Бутов и предложил ему передать в издательство рукопись новой книги. «Да кто ж её напечатает?» – «А вы передайте». Так вышли «Пенаты». Правда, изо всех упомянутых Рыльцовым рецензий на «Дневник», в описях центральной литературной периодики ни одна не указана. Но публикация Урбана в «Молодом коммунисте», похоже, существовала. »Пенаты» вышли в Ростове в 1978. Несмотря на то, что эта книга была положительно отрецензирована Татьяной Бек в «Звезде», больше ни в Ростове, ни в других местах, до «новых времен» ни одной его книги не вышло. Правда, он продолжал печататься в столичной литературной периодике — «Звезде», «Новом мире» и «Октябре»; его имя продолжало мелькать в столичных критике 70-х в одном ряду с именами ведущих авторов того времени — Кушнера, Мориц, Чухонцева… Но все-таки публикаций этих было слишком мало: всего четыре подборки стихов за 10 лет.

А в 1978 умер ближайший друг Григорьяна — писатель Виталий Семин. С тех пор до 1986 Леонид Григорьевич занимался преимущественно переводами с французского, а также начал писать воспоминания. Это прежде всего уникальные для Ростова мемуары о буйной компании Григорьяна 1970-х, цитата из которых была приведена выше. Опубликованы они будут много позже. Переводами же он занимался чаще всего совместно с ростовчанкой Даиной Вальяно (10). В 1980-х они переводили Альбера Камю («Падение», «Калигула», «Недоразумение», ряд эссе). Эти тексты впоследствие будут переиздаваться
крупнейшими московскими издательствами.

«Перестройка» отмечена единственной новой книгой Григорьяна. Вышла она «на родине предков» в Ереване: в 1988 армянское издательство «Советакан грох»  издало его сборник стихов «Вечернее чудо». Предисловие к книге написал известный критик, бывший ростовчанин Сергей Чупринин, испытавший сильное влияние личности Григорьяна в свои студенческие годы. В 1989 в «Литературной Армении» были опубликованы воспоминания Григорьяна о встречах с Юрием Домбровским, а в ростовской газете «Комсомолец» — воспоминания о встрече с Надеждой Мандельштам.

В 1990-е поэт-Григорьян обретает «второе дыхание». В 1990 опубликована подборка его стихов в журнале «Дон». В 1991 Ростовское книжное издательство выпустило его новую книгу — «Затерянная тетрадь». В том же году он стал одним из первых членов нового «Союза российских писателей» — организации, только что отколовшейся от СП СССР. С начала 1990-х его опять начинают публиковать московские и питерские журналы. В «Новом мире» подборки Григорьяна появляются каждые два года. По одной подборке печатает «Знамя» и «Звезда». Один из его шедевров этого времени, часто цитируемый критиками — стихотворение «Накануне восстания»:

Недотепа, затурканный шкет,
От рожденья виновный и грешный,
Персонаж картотек и анкет,
Производное тли кагэбэшной,
Обреченный метаться впотьмах,
Обходиться изглоданной коркой,
Уловлять шелестенье бумаг,
Быть поскребышем, карлой, шестеркой,
Безответным объектом ворья,
Сиротой посреди мирозданья…
Это ты, это он, это я,
Это мы накануне восстанья.

В это десятилетие он продолжает много переводить. По заказу харьковского издательства «Фолио» участвует в подготовке тетралоги Сартра «Дороги свободы»: вместе с Дианой Вальяно переводит первую часть этого экспериментального циклопического труда знаменитого француза — роман «Возраст зрелости». Жалуется, что злючка Сартр его угнетает — «вот если бы Камю!»

Частные ростовские издательства в 1990-х выпускают целых пять книг стихов Григорьяна: «Мчатся тучи», издательство Георгия Булатова «Личный интерес»; остальные — «Светает», «Терпкое благо», «Постскриптум» и «Вниз по реке» — издательство «Гефест».

В 1993 книга «Мчатся тучи» занимает второе место в сомнительном конкурсе «За лучшую донскую книгу»; ее автора награждают мобильным телефоном. Этот нелепый приз, кажется, был единственной наградой Григорьяна, которую он получил на свои литературные труды. Как говаривает Нина Огнева — «случай в духе покойного».

В 1995 и 1997 он получает егще две ростовские литературные премии.

2000-е отмечены его тяжелой многолетней болезью. Тем не менее, в  ростовском интернет-издании «Релга», в 2000, наконец, увидели свет написанные тридцать лет назад мемуары «Мэтр». В Ростове и Таганроге выходят еще три книги стихов Григорьяна — «Последняя сверка», «Внесистемная единица» и «Одиннадцатая заповедь». Публикуют его стихи московские журналы «Дружба народов» и «Дети РА» и — особенно много — ростовский журнал «Ковчег» (восемь пубикаций).

Критик Сергей Костырко, обозревая для «Нового мира» самые интересные книги, вышедшие в России 2007-2008, начинает их перечень с «Одиннадцатой заповеди» — новой книги «известного поэта Леонида Григорьяна», цитируя:

Все прошло: погромы и парады,
Ранние могильные ограды,
Кухонные буйные тирады,
Бойкое глумливое перо,
Пьянки и любовные шарады,
Ловкие финты и ретирады,
Мелкие потравы и награды…
Все же ты удачлив, Фигаро!

В 2009 ростовские поэты Дмитрий Коваленко и Виталий Федоров успевают записать серию воспоминаний Григорьяна на видео. А в 2009-2010 издательство Натальи Старцевой «Старые русские» подводит
итог творческого пути поэта трехтомником — избранных стихов, воспоминаний  и переводов.

В вышедшем буквально накануне смерти Григорьяна сентябрьском номере московского «Знамени» опубликована большая рецензия Георгия Кубатьяна на его последнюю книгу стихов «Лягу в два, а встану в три…». Заканчивается статья словами: » Изложу напоследок никому не адресованную свою просьбу, верней, несбыточную мечту. Леонид Григорьян — истинный, достойный, значительный поэт. И он заслуживает адекватной книги, выпущенной в Москве серьезным издательством».

Леонид Григорьевич умер 30 августа 2010 в Ростове-на-Дону и похоронен 31 августа на старом Братском кладбище города, рядом со своим отцом Григорием Ильичом Григорьяном. Похороны организовало РО СРП. Из москвичей на них присутствовал главный редактор «Знамени» Сергей  Чупринин.
Правом на творческое наследие владеет дочь Григорьяна Елена.

Примечания

(1) Петр Лебеденко

(2) Петр Васильевич Дзюбенко (р. 1935, Дербент), с 1994 — нач. каф. гуманит. дисциплин Российской таможенной академии, д. ист.н., профессор. Окончил ист.-филол. фак. РГУ в 1958; АОН при ЦК КПСС в 1981; 1963-1971 — доцент РГУ; 1971-1979 — секретарь по идеологии Рост. горкома КПСС; 1984- 1991 — проф. Академии общ. наук. Был депутатом Ростовского горсовета. До 1991 написал книги: «Предвестница революции. Очерк к 75-летию рост.ноябрьской стачки 1902″ (1977), «Социалистическое соревнование и коммунистическое воспитание» (1984). С 1994 издает труды по таможенному делу.

(3) Михаил Ефимович Тесля — в 1960-70-х — третий секретарь Рост. обкома КПСС по идеологии. В советские времена автор книг «Активность масс и эффективность труда (Опыт. Рост. парт. Орг.), 1978; «Коммунистическая пропаганда и агитация — важное звено идеологической работы партии» (1980). Подробности биографии неизвестны.

(4) Ашот Гарнакерьян (1907-1978) — ростовский поэт. Учился на литературном факультете Ростовского педа. Выпустил более 50 сборников стихов и поэм. Автор произведений о строителях Цимлянской ГЭС, о подпольщике из Таганрога Семене Морозове, матери Героя Советского Союза Ивана Голубца, о мятежных поэтах Лермонтове и Назыме Хикмете, «о донских степях и горах Кавказа, синих изгибах Дона и тихих улочках Нахичевании» и т.д.

(5) Александр Суичмезов (псевдноним — А.Донецкий, 1911-1986) — ростовский писатель-краевед. Родился в Белой Калитве. Окончил Ростовский пед, ВПШ при ЦК КПСС. После войны был редактором газеты «Молота» (1947—75), главредом журнала «Дон» (1975—86). Автор 17 книг — «Край Тихого Дона», «Дали донские», «В краю лазоревых степей», «В краю Тихого Дона», » Родная Донщина» и т.д. Был членом бюро Рост. обкома КПСС, депутатом Рост. облсовета.

(6) Михаил Соколов (1904-1992) — ростовский писатель и лит. функционер. Родился к Сулине (Красном Сулине). Окончил Комвуз имени Я. М. Свердлова и Рост. инженерно-экономический институт. Находился на руководящих постах на заводах. Во время войны был главным редактором Ростиздата. С 1950 — ответсек РО СП СССР. В 1957-75 — гл. ред. журнала «Дон». Автор романа «Искры» о революционном движении на Юге России, 1951 (Сталинская премия второй степени) и романа «Грозное лето» о событиях 1914.

(7) Михаил Андриасов (1914 – 1984). Окончил литературный факультет Ростовского педа. Автор книг «Подвиг пионера», «Сын Зангезура», «Автомат Юры Тарасова», «Господствующая высота», «Легенде о золотом коне»,  »Придонская быль», «Шесть дней», а также книг о Шолохове — «На шолоховской земле», «Сын Тихого Дона» и т.д.

(8) Борис Куликов (р. 1937 в Семикаракорах) — ростовский писатель. Окончил Рост. университет. Автор сборников стихов «Сенокосная пора», «Вербохлест», «Чудный месяц» «Поле Куликово» и др., повестей «На отшибе», «Облава».

(9) Нелли Бабахова (р. 1927). Окончила ист.-филол. ф-т РГУ. Работала редактором в Ростиздата (1951—76). С 1976 — на Ростовской студии док. фильмов. Автор сценариев док. фильмов: «Тот, кто останется с нами», «Исповедь дьявола», «Я выбираю любовь», «Служение», «Истоки» и др.

(10) Диана Вальяно (р. 1936). Окончила Ростовский пед. Работала преподавателем франц. яз. в Ростовском мед. институте (1962—68). Преподает на кафедре общего и сравнительного языкознания РГУ (с 1968).