Тайны дома Лазаревых

5 ноября, 2015 - 20:21

В ноябре 1916 года умер последний представитель семьи Лазаревых (Лазарянов), и род этот по мужской линии пресекся. Через год в особняк на Невском проспекте ворвались матросы-большевики. Они не только разграбили дом, но и уничтожили личные архивы семьи, лишив потомков многих ценных свидетельств и документов по истории России и Армении.

Почетная неволя

Лазаряны до начала XVII века были владетельными князьями в Старой Джуге, в Нахичеванской области. Но жизнь круто изменилась: победивший в войне с турками персидский шах Аббас I насильно увел в свои земли тысячи армянских семей, в том числе и Лазарянов. Тем самым шах хотел экономически обескровить своего вечного врага. Многие пленные погибли, не выдержав тягот пути. Впрочем, Лазарянам были сделаны послабления. Со временем на новом месте близ Исфагана армяне обустроили Нор-Джугу (Новая Джуга; перс. Джульфа). Шах оценил способности Лазарянов и сделал их своими финансовыми советниками. Представители рода назначались начальниками Монетного двора, а некоторые становились даже визирями. Род вновь обретал силу. Лазаряны активно занимались торговлей. В то время из Персии во многие страны шли караваны, груженные шелком, пряностями и драгоценными камнями. Вместе с другими армян-скими купцами Лазаряны вкладывали свой капитал в экспорт-импорт, блюдя и шахский, и свой интерес. Со временем шах стал поручать им и деликатные дипломатические миссии.

Лазаряны были лучшими ходатаями за армянских переселенцев и умело, где и как могли, защищали их от притеснений мусульманских фанатиков, добиваясь у шахских властей охранных грамот — фирманов. Они много жертвовали на школы и храмы, открыли в Нор-Джуге типографию, благоустраивали кварталы города. Однако и этому благополучию пришел конец: мир в Персии долго не продержался. Кровавые междоусобные распри сопровождались поборами христиан. Фирманы уже не спасали, да и торговые обороты падали год от года. В 1748 году после насильственной смерти Надир-шаха Лазарь Назарович Лазарян решил эмигрировать в Россию. К тому времени он уже был ее дипломатическим агентом.

Шелковый путь в Москву

Переезд большого семейства — сам глава, жена и пятеро детей — по суше и по Каспию был сопряжен с большими трудностями. Зная, кто едет, курды и персы пытались урвать свое. Лазаряны откупались и в конце концов благополучно прибыли в Астрахань — город, где с ХI века сложилась большая армянская колония. Торговля шелком-сырцом приносила в те годы огромные барыши. Лазаряны, имея связи по всему миру, попытались отсюда наладить торговлю с Индией и Северной Европой. Они организовали караваны в составе процветавшей компании «Джульфинская». Шелка по Волжскому пути шли вглубь России, а затем в Европу. Обороты позволили Лазарянам построить ткацкие фабрики и выделывать ткани на месте, что сулило и им, и русской казне новые прибыли. Императрица Елизавета Петровна благосклонно отнеслась к предприимчивому армянину. Лазарь Назарович же, чувствуя, что может добиться большего, стал все чаще наведываться по делам в Первопрестольную.

В Столповом переулке, неподалеку от Кремля, жил его земляк — джульфинец Захарий Шериманян (Шериман). В 1758 году Лазарян купил его дом и подмосковную ткацкую фабрику. Он быстро освоился в новой обстановке; связи позволили упрочить дело, но этот человек не удовольствовался ролью состоятельного негоцианта — ему нужен был размах. Он добился у властей разрешения перестроить в районе Пресни церковь Успения Богородицы — и это в елизаветинское время, когда сама императрица указами запрещала неправославным иноземцам строить храмы. Он даже выиграл в Сенате дело у грузинского царевича Александра Бакаровича, пытавшегося отнять у армян церковную землю. Неформальный глава общины Лазарян, после переезда часто подписывавшийся фамилией Лазарев, действовал с завидным упорством и умом: выдвигал предложения, сулившие властям такие большие выгоды, что те не могли отказать ему в его просьбах. Он задумал обустроить армянские кварталы Москвы — в центре и на Пресне — и все с той же обстоятельностью, с какой делали это его предки в персидской Джульфе. Вслед за ним в Москву потянулись многие армянские семьи.

Время шло, надо было позаботиться о будущем детей. Как и в любом своем деле, он и здесь поступил продуманно. Дочь Анну выдали за князя Смбатова. Сыновья Оваким, Хачатур и Минас после учебы в лучших частных школах города стали помогать отцу в семейном бизнесе — ткани Лазаревых шли при дворе нарасхват, их отправляли и за границу.

Первенец Лазаря Лазарева Ованес тяготился патриархальной московской жизнью. Отец мог бы отправить его за границу, благо, хорошие связи были у него и в Амстердаме, и в Венеции, но сам Ованес выбрал Петербург, куда с благословения родителей и прибыл незадолго до смерти императрицы Елизаветы Петровны.

Ювелир Ее Величества

Удивительная работоспособность Ованеса и способность вникать в детали очередного масштабного дела не только позволили расширить торговлю шелком, но и открыли новые возможности. Чутье подсказало ему вложить деньги в ювелирное дело — в производство и торговлю драгоценностями. К тому же молодой предприниматель вовремя вышел из «Джульфинской» компании, которая вскоре обанкротилась.

Ованес, должно быть, родился под счастливой звездой: не случайно судьба свела его с любимцем Елизаветы, придворным ювелиром — швейцарцем Жеромом Позье. Через некоторое время Позье стал компаньоном молодого энергичного армянина. Швейцарец ввел его в придворные круги, что позволило негоцианту на выгодных условиях ссужать деньгами многих сановников. Его заказчиками, а порой и должниками становились первые лица государства. Он был в курсе многих придворных сплетен и тайн. Через некоторое время Лазарев познакомился с фаворитом Екатерины II Григорием Орловым, а через него и с самой молодой императрицей. Лазарев шел в гору и стал присматриваться к новым отраслям — к горно-обогатительному делу на Урале, к стекольной промышленности. Тем временем Позье вернулся на родину, а его место при дворе осталось незанятым, хотя бриллиантщиков-иностранцев в Северной Пальмире работало немало. Как-то императрица призвала Лазарева, чтобы поручить ему изготовление орденов, закупку редких и дорогих вещей. Возможно, приглашение состоялось по протекции Орлова. Видя, что Лазарев силен не только в коммерции, но и в финансах, императрица стала все чаще советоваться с ним. Через какое-то время он стал ведущим специалистом в организации денежного обращения в России. «Переквалифицировавшись» из негоцианта в финансиста, Лазарев организовал на монетных дворах страны чеканку российских медных и серебряных денег и их доставку в пункты назначения. Он практически бесконтрольно, на одном только доверии к нему ворочал миллионами. (Правда, на время масштабной работы государство секвестрировало — забрало в казну — все его имущество.) С делом он справился блистательно — просто не мог иначе.

История одного бриллианта

В те годы в ходу было выражение «попасть в случай», что значило стать фаворитом государыни. К концу 1760-х «случай» Орлова катился к закату, восходила звезда Потемкина. Но Орлов не желал сдаваться. За бешеные деньги он купил у Лазарева редкий по ценности бриллиант и подарил его государыне на именины. Впрочем, есть основания полагать, что в истории с бриллиантовым букетом замешаны деньги самой императрицы, льстившей себя надеждой, что один из лучших алмазов мира будет вправлен в ее скипетр. Достойная романа интрига, связанная с камнем, еще больше возвысила авторитет Лазарева, занимавшегося закупкой ценных вещей для нужд короны.

Бриллиант был вывезен Надир-шахом из Индийского похода и украсил его трон. Во время смуты, последовавшей за его убийством, кто-то из персидских придворных под шумок сумел вынуть камень и тайно продать его дяде Ованеса Лазарева по материнской линии — Шафрасу. Во время переезда в Россию тот спрятал бриллиант в котле с двойным дном. Однако Шафрас недолго оставался в России и вскоре эмигрировал в Голландию. Камень, завещанный им племяннику, хранился в банковском сейфе в Амстердаме до тех пор, пока Орлов не предложил Лазареву выкупить его за любую цену. Фаворит намеревался, огранив бриллиант заново, сделать царице роскошный подарок. Лазарев принял предложение и отправился в Амстердам. Впрочем, было у него и другое не менее важное дело. По заданию Екатерины он должен был оценить шансы России на получение многомиллионных кредитов у местных банкиров. Как и следовало ожидать, шансов у страны, охваченной пугачевским восстанием, было немного. Тем не менее, отчет Лазарева стал залогом будущих успешных переговоров. Что же до бриллианта, то гоф-ювелир представил императрице модель будущего изделия, которая привела царственную даму в полный восторг. Он вновь отправился в Голландию и заказал лучшим ювелирам еврейского квартала совершенно необычную огранку драгоценного камня: сотни его граней были отшлифованы в технике «розы».

Наконец, в ноябре 1774 года настал день именин, которые императрица отмечала весьма пышно. На бал собрался весь цвет петербургского общества — вельможи, посланники и гости из разных стран. Подарков было множество, но орловский затмил все.

Преклонив колено, граф поднес государыне букет из редких по красоте бриллиантов: те, что поменьше, обрамляли красовавшийся в центре камень чистейшей воды, необыкновенно крупный, величиной едва ли не с грецкий орех. Роскошный подарок словно осветил сия-нием все вокруг, включая лицо самодержицы. В толпе придворных, не сводивших глаз с бриллиантов, был только один человек, знавший, каких трудов стоил этот миг всеобщего восхищения — Ованес Лазарев. С тех пор бриллиант стали называть «Орлов» или «Лазарев».

Царица высоко оценила и ловкость, и честность своего гоф-ювелира. Ему было даровано дворянство и звание придворного ювелира. К тому же императрица позволила ему просить все, что он пожелает…

Строитель столичных храмов

Чего мог желать авторитетный богач Лазарев, живший в Петербурге в собственном доме на Миллионной? Но отвечать во время аудиенции надо было не мешкая. «Дозвольте, государыня-матушка, иметь нам, армянам, церкви своего вероисповедания в обеих столицах. Народные чаяния взывают к вам. А пользы много будет: тысячи и тысячи моих соплеменников, видя такое благо, переберутся в новое отечество, уйдут от турок и от персиян». Императрица немедля вызвала секретаря и повелела подготовить соответствующий указ, на котором и начертала: «Быть по сему». Уже на следующий день Лазарев работал с придворным архитектором Чичериным над отводом места — и не где-нибудь, а на самой Невской перспективе. Что до Москвы, то просьба строить в Армянском переулке также получила одобрение Екатерины.

Заказ на строительство сразу двух храмов получил выдающийся зодчий Фельтен. В конце 1770-х почти одновременно освятили храмы во имя святой Екатерины в Петербурге и Сурб Хач в Москве. 8 лет длилось строительство. Три брата поддержали Ованеса — каждый вложил в это благое дело свою долю отцовского наследства. На строительстве схватил воспаление легких и вскоре скончался один из братьев — Хачатур.

Ованес звал семью жить в Петербург, но тщетно. Им и в Москве было неплохо. Так и жил он на два города, переезжая туда-обратно с женой Анной Сергеевной и сыном Арутюном. Тем не менее, он успешно справлялся и со своими многочисленными обязанностями придворного, и с экономической деятельностью, простиравшейся от Украины до Урала. Императрица, все больше убеждаясь в твердости своего «армянского камня», призвала его в качестве советника для решения серьезных геополитических дел. Прежде всего ему вместе с Суворовым было поручено организовать переселение крымских армян. И это как раз в те годы, когда полным ходом шло строительство храмов. Ованес передоверил дела братьям Овакиму и Минасу, а сам отправился на юг, где потратил много сил и средств на переселение земляков в южные пределы России.

Реальность и мечты о Родине

Все дела и помыслы мечтательного прагматика Ованеса Лазарева были связаны с желанием видеть Армению обретшей государственность. Воплощение этой мечты казалось ему вполне реальным делом. Россия после успеха в первой русско-турецкой войне намеревалась устроить в Закавказье протекторат. На секретном совещании у князя Потемкина, куда вместе с Лазаревым был приглашен Аргутинский-Долгорукий, речь шла о том, как эффективнее добиться этого. Лазарев составил Записку, в которой подробно изложил свое видение государственного устройства Армении. На этой земле не должно было быть рабства, она должна была жить за счет своих ресурсов: ей требовался, по его замыслу, многолетний военно-политический протекторат России и избранный народом царь. Императрица одобрила его идеи. В качестве ее политического советника и полномочного представителя армян, облаченный в полковничью форму Лазарев объездил чуть ли не весь юг России, посещая национальные общины, бывая в местах дислокации собирающегося войска. Ему верилось, что вот-вот начнется наступление генерала Суворова, а там поднимется весь Карабах, Эривань, и свобода из призрачной станет реальной. Но, увы, судьбе было угодно иное. Екатерина, когда ее грандиозные планы поменяли направление, перестала отвечать на обстоятельные донесения Лазарева, а новая русско-турецкая война перечеркнула планы освобождения Айастана. Но неунывающий Лазарев отдал всего себя делу укрепления национальных общин — не жалея средств, строил в них школы, церкви, добился для них многих административных прав.

Завещание патриарха

Свои надежды Лазарев связывал с единственным сыном Арутюном, но 22-летний адъютант Потемкина в 1791 году пал смертью храбрых в русско-турецкой войне. Это был страшный удар. В память о сыне Лазарев внес в завещание пункт о выделении солидных средств на строительство Армянского училища для талантливых детей. Мечта о свободной Родине сбудется, полагал завещатель, когда за ее осуществление возьмутся в новом веке цивилизованные, образованные армяне, воспитанные в сердце империи.

Ованес Лазарев скончался в 1800г., а исполнение последней воли Лазарева-старшего легло на плечи его братьев Овакима и Минаса. Заботы о многочисленных имениях и фабриках в 9 губерниях требовали от них больших сил и знаний. Минас Лазаревич к тому времени стал векилем — представителем армянских католикосов при русском царском дворе. Он решал важнейшие духовные вопросы, касающиеся армянской паствы. После нескольких лет просьб и уговоров ему удалось купить в Москве 2 гектара земли на Пресне под армянское кладбище — на старом уже не было места.

Не забывали братья и о национальной школе. Они заказали проект талантливым зодчим — крепостным Подъячеву и Простакову. А тем временем Оваким отвел под училище бывший Шериманов дом, окруженный большой территорией с садом и разными службами. Весть о школе достигла не только армянских общин, о ней как о перспективной модели некоего «Восточного училища» узнал император Александр I и благосклонно отнесся к начинанию. Впервые в империи кто-то взялся за национальный культурно-просветительский проект такого масштаба. Царь понимал, что воспитанные в Москве армянские кадры будут соответствовать его политическим видам в Закавказье, да и на Востоке в целом. Император лично одобрил проект, представленный Овакимом Лазаревым в конце 1811 года. Но от идеи до реализации прошло еще целых два десятилетия.

В 1809г. Минаса не стало. Оваким остался один, но не одинок. Подрастали верные соратники — сыновья Иван и Христофор, оба блестяще образованные чиновники на государственной службе.

Предложение Наполеона

Строительные работы шли уже полным ходом, когда грянула Отечественная война 1812г. К городу подошли наполеоновские войска. Когда знаменитый пожар, ознаменовавший вступление французов в Москву, стал угрожать и армянскому кварталу, Оваким и Христофор приняли решение занять круговую оборону по всему периметру. Пять дней армянская община вместе с русскими и иностранцами, бежавшими сюда в поисках спасения, крючьями, лопатами и песком, взятыми со стройки Армянского училища, героически сражалась с огнем. В результате этой беспримерной обороны армянский квартал уцелел в спаленном дотла городе.

Заняв Кремль, Наполеон, покровительствовавший армянам на Западе и Востоке (в его гвардии даже был элитный армянский отряд), пригласил Овакима Лазаревича для беседы. Их разговор длился пять часов. Император соблазнял своего гостя предложением сделать род Лазаревых царствующим в Армении, разумеется, в том случае, если армяне поддержат его. Но Лазаревы остались верны присяге российскому императорскому дому. Надо отдать должное и Наполеону, который с пониманием отнесся к этой позиции. Оба императора — русский и французский — вынесли благодарность Лазаревым за всемерную помощь людям разных национальностей, терпевшим бедствия в течение 40 страшных дней оккупации.

После войны строительство Армянского училища было возобновлено. Его торжественное открытие состоялось в мае 1815 года. Уникальное учебное заведение взял под свою опеку сам Аракчеев, а затем Бенкендорф. Свыше ста лет училище, переименованное в 1840-е годы в Лазаревский институт восточных языков, по сути, стало кузницей кадров армянской интеллигенции.

Оваким Лазаревич потратил на это заведение сотни тысяч рублей из средств брата Ованеса и своих личных. Гигантские суммы в пересчете на нынешние деньги. Впрочем, будучи миллионерами, Лазаревы могли себе это позволить. Ценно другое — все, что имели, они беззаветно ставили на службу и исторической, и новой родине. «Отчизне той и сей он долг свой оплатил» — эти слова поэта, профессора Московского университета Мерзлякова начертаны на чугунной стеле, установленной в 1826г. во дворе училища в память об Овакиме Лазареве. С полным основанием их можно отнести и ко всем представителям этой славной фамилии.

Арутюн Амирханян

Фото: Музей литературы и искусства им. Е. Чаренца, РГАДА

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image