Эксперт Центра изучения Кавказа, Центральной Азии и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН Андрей Арешев в интервью АрмИнфо комментирует прошедший в Армении конституционный референдум. Оценивает возможные риски системе национальной безопасности, ввиду изменения системы управления республикой.

Удастся, ли на Ваш взгляд, правящей в Армении РПА после удачного для них референдума в очередной раз стать большинством в парламенте созыва 2017-го года?

Если говорить о среднесрочной перспективе, то, скорее всего, доминирующему положению республиканцев на политическом поле Армении ничего не угрожает. Конечно, сложное социально-экономическое положение страны остаётся предметом критики со стороны оппонентов действующей власти, однако единства действий, равно как и ярких лидеров, среди них не наблюдается. В то же время следует, на мой взгляд, учитывать, что Республиканская партия, как и любая правящая партия на постсоветском пространстве, да и не только там, отнюдь не является тесно идеологически спаянным коллективом единомышленников, а более сложной структурой, объединяющей людей с различными биографиями, целями и интересами. И вовсе не факт, что в последующие годы эта конструкция станет более монолитной. На мой взгляд, это обстоятельство следует в полной мере учитывать в контексте реформы политического устройства страны в пользу политических партий, что сейчас становится неизбежным.

Оцените шансы Сержа Саргсяна на премьерство после сложения президентских полномочий в 2018-м.

Прежде чем делать какие-либо предположения на этот счёт, видимо, преждевременно. Насколько можно понять по состоянию на сегодняшний день, такая возможность не исключается. Нынешний глава государства является лидером Республиканской партии, имеющей наиболее предпочтительные шансы победить в ходе предстоящих в 2017 году парламентских выборах в соответствии с современными нормами избирательного права. По словам действующего премьер-министра Армении Овика Абрамяна, вопрос выдвижения кандидатуры премьера «зависит от результатов выборов в Национальное собрание – какую политическую силу будет представлять следующий премьер-министр. Если одержат победу республиканцы, они и решат, кто будет премьер-министром». Примерно аналогичным образом высказываются представители многих партий, что, на мой взгляд, вполне разумно. В любом случае, будущий премьер-министр, как лицо, обладающее наиболее значительным объемом властных полномочий, должен обладать достаточным опытом и в управлении страной, и во внешнеполитической деятельности. Иначе элементы грузинской «институциональной неясности» или, что гораздо хуже, украинской политической буффонады Армении обеспечены, что, вне всякого сомнения, крайне опасно.

Существует версия, согласно которой конституционные преобразования в Армении, в том числе были обусловлены и “западным заказом”, имеющим далеко идущие цели, естественно, противоречащие российским. Оцените степень ее состоятельности?

Такая версия, на мой взгляд, имеет право на существование. Объективно, трансформация властной вертикали, возможное размывание ответственности за принимаемые решения увеличивает возможности внешних, прежде всего западных сил, стремящихся влиять на ситуацию в любой стране на постсоветском пространстве, в частности, в Армении. Многолетняя деятельность, по крайней мере, некоторых членов специальной конституционной комиссии в европейских организациях, специализирующихся на «технической помощи» странами третьего мира, ни для кого не является секретом. Смею заметить, мы хорошо знаем о деятельности подобных организаций, контролировавших в 1990-е годы, да и позже, подготовку и принятие многих законов «новой России». Имеющийся в этом отношении опыт, если выражаться предельно дипломатично, крайне неоднозначен, и пока непонятно, почему в случае Армении ситуация должна быть принципиально иной. Кроме того, имеющийся опыт Грузии, Молдовы, Украины, где в условиях слабо структурированного политического поля были внедрены элементы так называемой «парламентской демократии», свидетельствуют об этом со всей очевидностью. Будем надеяться, что Армения избежит ситуации, при которой придётся принимать решения, прямо противоречащие национальным интересам страны.

Новая Конституция предполагает “размазывание” властных полномочий и, соответственно, ответственности между правительством, парламентом и президентом. Соответствует ли это интересам партнеров Армении, в частности, России?

Мне представляется, что нашим странам предстоит корректировать форматы и механизмы двустороннего взаимодействия. Необходимо понять, будет ли в новой конституционной системе, допустим, премьер-министр лицом, уполномоченным принимать ключевые решения и нести ответственность за их реализацию. Или, как в случае, например, соседней Грузии, президенту России надо будет встречаться с президентом, премьер-министром, главой парламента и лидером правящей партии одновременно? Здесь необходимо, на мой взгляд, внести ясность, которой, как я понимаю, пока нет. И это только один из вопросов, которые с неизбежностью возникнут. Мне представляется, что уже сейчас, с учётом повышения роли в Армении политических партий, необходим серьёзный и предметный российско-армянский межпарламентский диалог. В предшествующие годы некоторые его элементы межпартийный отношений были заложены, например, по линии сотрудничества АРФ Дашнакцутюн и «Справедливой России», однако сейчас, на мой взгляд, он нуждается в качественном усилении, включая экспертный уровень.

Смена Конституции с полупрезидентской на парламентскую форму правления, в странах подобных Армении в условиях наличия неурегулированного карабахского конфликта и террористов «ИГ» в 500 километрах предполагает возникновение определенных рисков. Справятся ли с ними, на Ваш взгляд, власти?

Речь идёт не только о вооружённом конфликте на территории Сирии, но и о возможных его отзвуках в других регионах, в том числе на Кавказе. По мере того, как поддерживаемые, в том числе из Турции, террористические банды теряют позиции на временно оккупированных ими территориях, возникает риск крупных терактов, подобных тому, что произошёл недавно в Хомсе. Этнодемографическая динамика на сопредельных с Грузией и Арменией турецких территориях также не располагает к тому, чтобы пребывать в расслабленном состоянии.

Возникающие риски в сфере безопасности, замечу, имеют комплексный характер, начиная от попыток вооружённых провокаций, например, нарушений границы – буквально сегодня мы видели, как вёл себя турецкий сейнер в греческих территориальных водах Эгейского моря, и заканчивая попытками осложнить положение Армении в различных международных организациях. В России, как в начале 1990-х годов и в Армении и Нагорном Карабахе, в полной мере столкнулись с вызовами со стороны международного терроризма и тех, кто сделал на него осознанную ставку. Речь идёт не только о прямых враждебных действиях, но также, например, о попытках распространения информационных «вирусов», преследующих цели распространения среди граждан страны чувства страха и неуверенности. Попытки резонансных терактов, странные происшествия якобы техногенного характера, с которыми столкнулась Россия уже в последние годы – из той же серии. Вовсе не исключено, что и Армения, например, по мере эскалации напряжённости в Нагорном Карабахе и на границе, столкнётся с чем-то подобным, и органы, отвечающие за безопасность страны, должны быть готовы к действиям, в том числе в максимально неблагоприятных условиях. В целом в постсоветской Армении, на мой взгляд, удалось выстроить достаточно эффективную систему обеспечения национальной безопасности (хотя, конечно, от неудач не застрахован никто). Очевидно, что к любым изменениям в этой сфере, непосредственно связанной с функционированием структур, отвечающих за нормальную жизнедеятельность государства, необходимо подходить с максимальной осторожностью – с тем, чтобы избежать непредсказуемых последствий.

Давид Степанян