Ситуация вокруг военного присутствия Турции на севере Ирака разворачивается по правилам неуклонной конфронтации двух соседних государств. Схожий сюжет после учинённой турецкими властями диверсии против российского бомбардировщика Су-24 был разыгран Анкарой в отношениях с Москвой. Как и Россия, Ирак выступал одним из ведущих торгово-экономических партнёров Турции на протяжении всех предыдущих лет. Политических разногласий по отдельным региональным вопросам Багдаду в отношениях с Анкарой избежать не удалось, но признаков вовлечения двух стран в острую фазу взаимоотношений каких-нибудь несколько недель назад не было и близко. Тем не менее, Турция и на иракском направлении «блестяще» выполнила миссию провокатора, зачинщика межгосударственного обострения. Более того, взвинтив своими односторонними действиями и без того сильно перегретую ближневосточную турбулентность, турки теперь упёрлись. Извиниться перед Россией они не намерены, выводить войска из окрестностей иракского Мосула они также отказываются.

Ситуация в турецко-иракском споре одновременно абсурдная и запутанная. Она провоцируется турецкой стороной, по всей видимости, по заранее продуманному плану. Абсурд ситуации и с международно-правовой, и с внешнеполитической точек зрения заключается в том, что Турция, вступившая без согласия законных властей соседнего государства на его территорию, отказывается подчиниться законному требованию Багдада вывести войска. Турки даже не поставили иракцев в известность о переброске войск через границу и значительном уплотнении своего контингента под Мосулом. О получении предварительного согласия иракского правительства не было и речи.

Если бы это было просто дипломатической «оказией», недоразумением, то, немедленно извинившись, турецким властям следовало в самые сжатые сроки обеспечить вывод войск за пределы иракской провинции Найнава, где они раскинули лагерь. Ничего подобного! Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган вместо извинений разразился публичными претензиями в адрес Багдада… за его непоследовательность и «плохую память». По версии турецкого руководства, договорённость с иракцами о дислокации ограниченного контингента ВС Турции на севере Ирака, в том числе и на территории Иракского Курдистана, была достигнута ещё в 2014 году. А переброска войск из-под Эрбиля (столица курдской автономии Ирака) в район Башика вблизи от Мосула, продолжающего пребывать под безраздельным контролем «Исламского государства», якобы была проведена с антитеррористическими целями.

Турецкие военные численностью до 700 человек и в сопровождении до 100 единиц бронетехники осуществили марш-бросок и встали лагерем в 30 км северо-восточнее от второго по величине города Ирака. Прежде всего, необходимо отметить, что только незначительная часть из этого контингента в 600−700 солдат и офицеров турецкой армии вышла из Эрбиля на Мосул. Большая часть десанта была заброшена через турецко-иракскую границу, после чего на этой пограничной полосе было размещено ещё 350 турецких военнослужащих с целью прикрытия «экспедиционного корпуса». Так называемый «танковый батальон», о котором было впервые объявлено 4 декабря, на самом деле был и по личному составу, и по своему технического оснащению куда плотнее, чем первоначально думали в Багдаде.

Подобная масштабная операция могла быть проведена только при наличии плана, хорошо отработанных схем преодоления войсками не одной сотни километров. Логистика, прикрытие с воздуха, разведка боем на местности для недопущения столкновений с передовыми подразделениями ИГ — без этого Генштаб Турции не пошёл бы на «прорыв» на Мосул.

Турция специально запутывает сведения из региона разворачивающегося турецко-иракского конфликта, не брезгуя откровенно дезинформационными вбросами.

После жёсткой реакции Багдада, решительно поддержанной из Москвы и очень осторожно из Вашингтона, поступили сведения об отводе Анкарой 350 военных из лагеря «Залкан» под Мосулом за турецкую границу. Потом данная информация была «уточнена» — отводу якобы подверглась размещённая у границы группировка в 350 военнослужащих. Не надо быть военным специалистов, чтобы понять, что, если на приличной глубине иракской территории остаётся контингент в 600−700 солдат и офицеров, то о снятии пограничного заслона с функциями прикрытия не может быть и речи. Нет также сколь-нибудь ясной картины с количеством военной техники, остающейся в наличии у турецкого десанта в районе Башика. Чаще всего упоминаются следующие цифры: здесь остаётся до 150 турецких «инструкторов» и около 20−25 единиц бронетехники.

Думается, это сильно заниженные данные. Впрочем, главное понять политические аспекты турецкого плана, движущие мотивы Эрдогана и его команды, в то время как военные компоненты планирования Генштаба ВС Турции важны, но не настолько.

Столкнувшись с серьёзными ограничителями в проведении военных операций в северной Сирии, Анкара решила отыграться на Ираке. В Сирии руки турецкой верхушки связаны присутствием российской авиагруппы в Латакии, постановкой на боевое дежурство батарей С-400. Не сложились у Эрдогана и отношения с американской администрацией, продолжающей винить ближневосточного партнёра по НАТО в бездействии по закрытию границы с Сирией для недопущения перетока боевиков и грузов из Турции в арабскую страну и обратно. Ничего путного, кроме эпизодических и абсолютно неэффективных авиаударов турецких F-16 по позициям ИГ и направления конвоёв с «гуманитарной помощью» боевикам «умеренной» сирийской оппозиции, турки не смогли предпринять. К тому же, сдерживающим элементом для них на севере Сирии выступает довольно представительное участие в боевых действиях в провинциях Алеппо, Идлиб, Латакия проиранских формирований, включая военнослужащих Корпуса стражей Исламской революции Ирана. Нарваться на российский симметричный ответ в небе или боестолкновение с сухопутными иранскими силами турецкая армия явно не намерена.

На севере Ирака подобного расклада присутствия наземных и воздушных сил нет, и это открывает для Турции возможность действовать.

Планы Турции простираются дальше достижения тактических успехов на ближневосточном военном театре. Мосул и его окрестности в новейшей истории Турецкой Республики всегда находились в эпицентре внешне- и военно-политического внимания тамошних властей. Дело не только в нефтеносности региона, на что последние дни усиленно обращают внимание эксперты, пытаясь понять движущие мотивы Турции на иракском направлении. Кто контролирует провинцию Найнава и сам Мосул, где преобладает арабское суннитское население, тот получает возможность выйти на решение ряда геополитических задач. Применительно к Турции — это вбитие суннитского «клина» между Иракским и Сирийским Курдистанами, купирование иранской (шиитской) экспансии в регионе, установление внешнего «протектората» над местным тюркским населением. Как и северо-западная оконечность Сирии, где значительно представлен так называемый туркоманский элемент, северо-западный регион Ирака для Турции просто находка для удовлетворения здесь своих геополитических амбиций. Напомним, с первых же часов броска на предместья Мосула турецкие агитаторы стали объяснять свои действия, в том числе и соображениями защиты местного тюркского населения, отдельные группы которого состоят в отрядах суннитского ополчения «Хашд аль-Ватани».

Достижение далеко идущих целей не представляется для Турции осуществимым без создания военной базы на местности. С обращения Ирака 11 декабря в Совет Безопасности ООН за принудительным выдворением турецких войск с его территории не прошло и 48 часов, а из Анкары уже стали проговаривать свои планы создания в Найнаве точки постоянного турецкого военного базирования.

Не для того Эрдоган пускался в очередную региональную авантюру, чтобы так просто взять и удалиться из Ирака, где его заслуженно назвали агрессором. Военное базирование под Мосулом турецкие проектанты во власти уклончиво называют «реорганизацией» лагеря в районе Башика для целей борьбы с ИГ.

Лицемерие официальных лиц в Анкаре настолько пронзительно, что даже видавшие виды американцы, которые сами могут дать любому фору в деле многогранности подходов и позиций, до сих пор приходят в себя и пытаются как-то повлиять на зарвавшегося союзника. Получается, что вторая по мощи (без учёта ядерного оружия) армия НАТО не соблаговолит закрыть 100-километрый участок своей границы с Сирией, от Джарабулуса до Аазаза, но запускает в Ираке процесс инсталляции собственной военной базы.

14−15 декабря из региона поступали противоречивые сводки. В первой половине дня 14 декабря ближневосточные СМИ сообщили о выводе Турцией части своего «обучающего» контингента и техники из Ирака. Ближе к вечеру Анкара, напротив, заявила о намерении усилить военное присутствие под Мосулом. 15-го числа вновь преобладала информация о частичном свёртывании Турцией своего военного присутствия в Ираке.

В минувший четверг Багдад с визитом посетили замминистра иностранных дел Турции Феридун Синирлиоглу и глава Национальной разведывательной службы Турции Хакан Фидан. Турецкие визитёры прибыли в иракскую столицу после истечения предъявленного Багдадом 7 декабря 48-часового ультиматума, требующего безоговорочный вывод войск.

Переговоры окончились ничем. В этом можно было убедиться после проведения в Багдаде массовых антитурецких демонстраций и жёстких заявлений, как самого центрального правительства Ирака, так и представителей шиитских движений страны. Своё слово сказал и духовный лидер иракских шиитов аятолла Али Систани. Он призвал правительство Ирака во главе с Хейдаром аль-Абади ни при каких-условиях не мириться с внешней оккупацией территории страны. Конкретное упоминание Турции в заявлении Систани отсутствовало, но и этой «редакции» призыва аятоллы было достаточно, чтобы подчеркнуть необходимость консолидации властей и общества Ирака перед лицом нового вызова.

Вернувшись из Багдада ни с чем, турки запросили консультации уже с Вашингтоном, но и там, видимо, им посоветовали покинуть иракскую территорию. Белый дом с шиитским правительством Ирака ссориться не намерен. Турецкие «пируэты» в Сирии для США и так легли после 24 ноября значительной обузой, чтобы теперь идти на поводу у турок и в Ираке.

Самое интересное, что с заигравшимся Эрдоганом и его приближёнными отказываются иметь дело даже те политические персоналии, которые, казалось, должны были принять на ура пропитанный национализмом и интервенционизмом нынешний курс турецких властей. 4 декабря, когда на новостные ленты мировых агентств легли первые сообщения о турецком вторжении в Ирак, лидер Партии националистического движения Турции Девлет Бахчели раскритиковал заносчивое заявление Эрдогана. Согласно президенту Турции, страна «не пропадёт» в случае прекращения поставок газа из России. На это пустозвонство лидер турецких националистов, которые, кстати, вдоволь представлены на северо-западе Сирии, предложил отапливать президентский дворец Эрдогана коровьим навозом вместо газа…

С чувство реальности, как можно понять, хуже всего в нынешней Турции обстоит именно у её политического лидера. Чем это может обернуться для 78-миллионой страны — оставляем на суд самих турецких граждан, выдавших по итогам выборов 1 ноября очередной кредит доверия Эрдогану.

Турция пустилась в большие ухищрения, рискуя надорваться от слишком большого груза, который она пытается освоить на переломном для Ближнего Востока этапе. Анкара разыгрывает сразу несколько политических комбинаций, пытаясь свести их в одной точке — недопущение фрагментации Турции. Многим подобная перспектива для этой страны, входящей в НАТО, состоящей в G20 и с новым порывом претендующей на членство в Евросоюзе, может показаться нереалистичной. Между тем, вопрос стоит именно так. Дабы не допустить усиления центробежных тенденций внутри, Турция насаждает дезинтеграцию в соседних Сирии и Ираке. Нынешнее внешнеполитическое кредо правительства Эрдогана сводится к известной формуле: лучшая защита — это атака. Турция размывает суверенитет двух своих арабских соседей, выставляя, в её понимании, заслонки, буферные зоны для сдерживания проникновения на собственный юг и юго-восток сепаратистских веяний.

Сирии в границах бывшей Сирийской Арабской Республики уже не будет. Под территориальный «разнос» попадают именно северные провинции САР, где Турция стремится закрепить за собой «кусок» в виде туркоманской автономии. В Ираке ещё более выпуклые контуры формирования трёх основных квазигосударственных частей на обломках бывшей арабской республики. Это так называемые «Суннитстан», «Шиитстан» и уже практически получившей свой завершённый вид Иракский Курдистан. Турция претендует стать протектором иракского «Суннитстана», в чём она может рассчитывать на всестороннюю поддержку арабских монархий Персидского залива.

Очевидно, Турция посчитала «балканизацию» Ближнего Востока предрешённой. Имея же в своём собственном теле такие взрывоопасные элементы, как курдонаселённые регионы юго-востока страны, Геноцид армян с вытекающими из него требованиями о территориальных компенсациях в Западной Армении, Анкара жаждет отвести от себя опасность грядущей фрагментации. Турецкое вторжение в Ирак укладывается в эту систему координат интересов Анкары. Думается, тщетно. От попадания под жернова пересмотра государственных границ на Ближнем Востоке, теперь уже никто не гарантирован. В особенности впадающая в состояние гражданской войны Турция.