Музыкальные критики называют Марию ГУЛЕГИНУ лучшим драматическим сопрано современности. Ей рукоплещут искушенные зрители Вены и Рима, Мюнхена и Цюриха, Москвы и Санкт-Петербурга, Чикаго и Сан-Франциско, Токио и Сиднея.

Она блистала в миланском театре Ла Скала, нью-йоркской Метрополитен-опера, лондонском Ковент-Гардене, парижской Опере Бастилии. Но, несмотря на то что певица стала всемирно известной под именем Мария Гулегина, она при каждой возможности упоминает о своем армянском происхождении. Ee предки родом из Эрзурума и Вана. Бабушка, Мария (Мано) Мартиросовна Гядукян (1905 года рождения), и дед, Мкртыч Егишеевич Мейтарджян (1898 года рождения), – во время геноцида армян были еще детьми. Спасаясь от резни, их семьи бежали в Россию, точнее – в Грузию. 24 апреля 2015 года, в день столетия геноцида армян, Мария Гулегина исполнила у Мемориала памяти жертв геноцида в Ереване «Крунк» Комитаса.

БАБУШКА МАРИЯ

И ДЕД МКРТЫЧ

Спустя годы Мейтарджяны переехали в Одессу, где и родилась Мария. Однако своей родиной Гулегина считает именно Ахалцихе, где прошло ее детство. А в 19 лет она вышла замуж за джавахкского армянина и переехала сюда жить. Так начинающая оперная певица стала обычной армянской домохозяйкой.

«Утро начиналось с того, что я кормила кур и поливала огород, – рассказывает Гулегина. – Моя свекровь говорила, что место женщины не на сцене, а на кухне и в огороде. Но мне было трудно с этим смириться. И однажды я решила, что просто не имею права губить свой талант. Ведь нас – армян – так мало. Представьте, что произойдет, если каждый талантливый армянин будет кормить кур, вместо того чтобы работать над собой?».

Мария с дочерью Натальей вернулась в Одессу, где поступила в Одесскую консерваторию на отделение вокала. Своим главным наставником Гулегина называет Евгения Иванова, приверженца старой итальянской школы. Оценив широкие возможности голоса молодой певицы и ее трудолюбие, Иванов посоветовал Марии стать драматическим сопрано: «Тогда ты сможешь петь все». После окончания консерватории он направил молодую певицу в Белорусский театр оперы и балета.

Проработав здесь шесть лет, Мария д

остигла успеха как в Минске, так и за рубежом. Первая значительная награда - приз имени Глинки - досталась Гулегиной в 1984-м. Двумя годами позже она была удостоена премии на Международном конкурсе имени Чайковского. А затем награды посыпались со всех сторон. В 1987 году она получила приглашение из Италии, и исполнила сольные партии в театре Ла Скала вместе с Лучано Паваротти.

ИЗ МИНСКА

В ОВЬЕДО

Между тем успех Гулегиной как в СССР, так и на Западе вызвал нешуточные страсти в закулисье Белорусской оперы. А кроме этого молодая певица упрямо настаивала на том, что оперные партии нужно исполнять на языке оригинала, что в Советском Союзе расценивалось как пропаганда западной культуры. После коллективного письма ее коллег в ЦК Компартии Белоруссии Гулегиной сократили репертуар на белорусской сцене и запретили зарубежные гастроли. Неудивительно, что, получив приглашение оперного театра испанского города Овьедо в 1989 году, Гулегина, не задумываясь, решила покинуть страну.

«Я взяла ноты, диск с записями Рахманинова в его же исполнении, записи Талькова и Горовица, за 5 дней выучила «Аиду» на итальянском и сбежала», – вспоминает Гулегина. Молодая талантливая певица привлекла внимание лучших театров Европы. Контракты подписывались один за другим.

Ее голос имеет такой диапазон и такую мощь, что микрофоны не выдерживают во время записи. «Голос – моя душа, моя жизнь», – говорит примадонна.

МЕГАЗВЕЗДА

В ЛЮКСЕМБУРГЕ

Сейчас Мария Гулегина живет в Люксембурге. Ее выступления расписаны как минимум на три года вперед. Работать с ней считают честью для себя такие великие дирижеры, как Валерий Гергиев, Джанандреа Гаваццени, Риккардо Мути. А партнерами певицы на сцене были лучшие исполнители современности: Лучано Паваротти, Пласидо Доминго, Лео Нуччи, Ренато Брюсон. Музыкальная пресса считает Марию Гулегину одной из самых ярких и востребованных мегазвезд мировой оперы, лучшим драматическим сопрано в мире.

Головокружительный успех достался Гулегиной в результате упорного труда. А преодолевать испытания ей приходилось с самого детства. Мария родилась с пороком сердца, у нее были слабые ноги. Еще в роддоме врачи предлагали матери отказаться от новорожденной девочки. Однако родители, и особенно мать Марии, вместе с врачом-профессором сделали все возможное и невозможное, чтобы в буквальном смысле слова поставить ребенка на ноги. Ортопеды прописали особый вид массажа с жесткими растяжками. Эта процедура была невероятно болезненной. Маленькая Мария кричала так, что ее слышала вся улица.

Настойчивость родителей дала плоды: уже в четыре года девочка самостоятельно стояла на ногах. А еще через пару лет даже танцевала. У нее была мечта -  стать балериной.

«Папа скорее покончил бы жизнь самоубийством, чем позволил мне учиться в балетной школе, – вспоминает Мария Гулегина. – Он считал, что армянской девушке негоже задирать ноги в присутствии мужчин». А вот против вокала Агас Мейтарджян ничего не имел, так как и сам отлично пел. Более того, он был одним из первых, кто заметил талант дочери.

ТРУДНАЯ ФАМИЛИЯ

МЕЙТАРДЖЯН

«Я выросла на мелодиях Комитаса и песнях Саят-Новы. Дедушка Мкртыч и бабушка Мано привили мне большую любовь к армянской музыке. Я вообще люблю все армянское и обижаюсь, когда во мне не признают армянку», – говорит певица. А ведь она вполне могла не считать себя армянкой. По матери Гулегина – еврейка, родилась в Украине, живет в Европе и выступает по всему миру. Такие люди обычно становятся космополитами, но только не Мария.

«Для меня очень важно мое происхождение. Во мне течет кровь двух талантливых народов, переживших геноцид. Я предана своим корням и горжусь ими».

Всемирно известная певица признается, что совершила ошибку, когда сменила свою армянскую фамилию на фамилию мужа. «Будь я умнее, не сделала бы такого. Ну и что, что европейцам трудно произнести Мейтарджян? Это их проблема, а не моя. Уже будучи известной певицей я всерьез задумывалась о том, чтобы вернуть армянскую фамилию, но агенты меня отговорили. И все равно в интервью я часто отмечаю, что моя настоящая фамилия Мейтарджян и что предки мои из Эрзурума и Вана».

100 LIVES

“Спеть в день геноцида — самое малое... Как я еще могла показать своим предкам, тем, кто выжил, что я все помню”

Из интервью М.Гулегиной российскому сайту Lgz.ru

Я была свидетелем того, как после спектакля “Тоска” в Метрополитен-опера в Нью-Йорке публика аплодировала стоя и скандировала: “Мария! Мария!” минут двадцать. А в петербургской “Тоске”, когда во втором акте Гулегина закончила арию “Жила искусством, жила любовью...”, раздался такой шквал оваций и нескончаемые крики “Браво!”, что дирижер Станислав Кочановский остановил оркестр, а потом, к нежданной радости публики, Мария повторила эту арию на бис — редчайший случай в истории оперного исполнительства, но у Марии Гулегиной — не первый. В каждую оперную роль, в каждое произведение, исполняемое в концертах, Мария Гулегина вкладывает все богатство своей души, а душа ее — “бездна, звезд полна”.

И именно поэтому Гулегина — желанная гостья в самых знаменитых театрах мира, а в Ла Скала, помимо участия во многих постановках, она давала и сольные концерты — подобной чести за всю историю оперного искусства удостаивались лишь считанные солисты, среди которых Мария Каллас и Рената Тебальди.

— Как вы справляетесь с эмоциями, когда поете очень сильные произведения или в очень трогающей душу обстановке? Например, в Ереване в день 100-летия геноцида армян.

— Это самое важное — эмоции! Я наполовину армянка, и все мои родные счастливо спаслись во время геноцида. Они бежали из Вана, столицы Древней Армении, столицы Ванского царства — древнейшей армянской земли. Петь в этот день на этом святом месте — Цицернакаберде — перед президентами и высокими гостями — большая честь! Природа решила испытать меня на “вшивость” — температура воздуха была всего плюс семь градусов. Сказать “холодно” — ничего не сказать, даже меховой палантин не спасал. Было холодно дышать. Но спеть в день геноцида — самое малое, ведь как я еще могла показать своим предкам, тем, кто выжил, и тем, кто был сожжен заживо или зверски уничтожен, что я сильная и что я все помню. Спасибо всем, кто признает этот геноцид. Без признания не будет покаяния. А вот на Украину за премией “Человек года” не поехала. Брезгую дышать одним воздухом с теми, кто уничтожает свой народ. Не могла бы подать руку убийце-президенту и его сообщникам. Никогда не любила политику. Знала, что дело грязное, а теперь знаю, что грязное и кровавое.

Людмила ЛАВРОВА