Ереван изменился. Изменились названия улиц, изменился облик домов на этих улицах – выросли новые, исчезли старые. Изменились люди, населяющие Ереван. Именно населяющие, а не коренные ереванцы, потому что ереванцы продолжают думать старыми категориями, а населяющие диктуют новые правила игры, которые зачастую становятся новыми правилами жизни в старом Ереване. С этими новыми правилами сталкиваешься везде, на каждом шагу. Вот несколько зарисовок с натуры.

В автобусе

Если вы обращали внимание, в общественном транспорте над сиденьями первых рядов имеется табличка примерно следующего содержания: места для инвалидов, пассажиров с детьми и людей преклонного возраста. Наверняка эти таблички уцелели с советских времен, хотя в те времена уж где-где, а в Армении они были нонсенсом, поскольку вышепоименованным пассажирам в нашем городском транспорте и без табличек уступали место. Нынче картина другая. Таблички имеются. Пассажиры с детьми и преклонного возраста стоят, молодежь, уткнувшись в телефоны, сидит. Молодежь, как правило, не обременена ношей. Люди старшего возраста, в отличие от молодых, нагружены сумками, что вполне понятно, поскольку ответственность за семейное благополучие, в том числе за пропитание, лежит на их плечах.

Редко, но случается, что какая-нибудь сердобольная молодая особа предложит взять на колени ребенка или тяжеленную сумку, под тяжестью которой гнется женщина преклонного возраста. С ребенком все просто и понятно: ребенок он и есть ребенок, а вот с женским возрастом не всё так очевидно. С какого возраста женщина переступает черту преклонных лет, сказать сложно, поскольку для одних и пятьдесят уже возраст, а другие и в семьдесят порхают как бабочки. Может, потому и места в транспорте им никто не уступает, даже молодые люди, которым эти женщины годятся в бабушки. Видимо, молодые люди исходят из логики, что родная бабушка вряд ли потревожила бы внука по такому пустяковому поводу, и даже предложила бы прилечь, а коль скоро перед ним не бабушка, а женщина, в современном обществе существует гендерное равноправие, согласно которому он имеет такое же право сидеть в общественном транспорте , как и женщина, согнувшаяся перед ним под тяжелой ношей, стоять.

Поскольку в современных армянских семьях, равно как и школах, воспитание строится, по всей видимости, на основах гендерного равноправия, может быть, имеет смысл вернуться к прежней системе, бытовавшей в нашем обществе, и начать его… с общественного транспорта. Лично я предлагаю установить в автобусах, маршрутках и метро звуковые объявления следующего содержания: «Дорогие пассажиры, пожалуйста, уступайте места инвалидам, пожилым людям, пассажирам с детьми и беременным женщинам!»

О рекламе

Реклама – непременный атрибут современной жизни. Если верить ей, жизнь наладится, как только вы начнете пользоваться дезодорантом таким-то, шампунем этаким, маслом тоже определенного производства, как и йогуртами, зерново-бобовыми и даже стиральным порошком определенной марки. У кого после таких полезных рекламных советов налаживалась личная либо общественная жизнь, рекламодатели не указывают. Зато однозначно уверены, что вполне в силах обеспечить здоровье, если последуете их совету и воспользуетесь услугами медицинских учреждений в Израиле. Это если не помогли йогурты, шампуни, дезодоранты и зерново-бобовые определенных марок. Организовать доступное лечение, вкупе с авиабилетами, транспортировкой больного, обеспечением его и сопровождающего лица услугами переводчика и местом проживания на срок лечения также обязуется взять на себя фирма, рекламирующая все эти достижения современной медицины на Земле обетованной. И размещена реклама не в каком-либо элитном лечебном учреждении, а … в городском транспорте, то есть в обычном задрипанном автобусе, которым пользуются не толстосумы и даже не люди со средним достатком (которым, между прочим, тоже не по карману подобное якобы доступное лечение), а преимущественно малообеспеченные граждане, которым даже самое дешевое в мире ереванское такси не по карману, не то что путешествие в Израиль, да еще с целью излечения.

Я понимаю, реклама не только двигатель торговли, но и всего остального, но иногда не помешало бы и мозгами подвигать, помещая рекламу в далеко не самых дорогих местах общественного пользования.

Деньги из воздуха

Мою подругу оперировали. В престижном медицинском центре по соседству с медицинским университетом. Подруга всячески противилась тому, чтобы ее навещали после операции. Как впоследствии выяснилось, не только и не столько потому, что боялась плохо выглядеть либо доставить хлопоты родным и друзьям, но и потому, что не желала нанести им, так сказать, материальный ущерб.

Тем не менее я не могла пойти против совести и не повидать любимую подругу. «Только приходи в часы бесплатного посещения, с пяти до семи», – несколько раз настойчиво повторила подруга. Вняв ее просьбам, я явилась минут через пятнадцать после начала бесплатных посещений. Странным образом привычного для таких часов нашествия посетителей в приемной не наблюдалось. Дежурившая на вахте сотрудница больницы, поинтересовавшись, к кому я пришла, велела мне заплатить две тысячи драмов за посещение и еще двести за бахилы. Я возразила, мол, сейчас время для бесплатного посещения. «А у нее уже сидят две посетительницы», – сказала дежурная. «Ну и что?» – спросила я. Словом, оказалось , что если в палате присутствует больше двух посетителей, надо платить, надо платить также, если время бесплатного посещения превысило 15 минут. Надо платить также тем родным и близким, которые ухаживают за больным вместо сиделки, а если сиделка подтерла что-то или принесла или вынесла, тоже надо платить (но это уже на собственное усмотрение). Еще оказалось, что платные бахилы предлагают только посетителям, а практиканты вполне себе обходятся без бахил. Чтобы все эти правила обдирания посетителей и больных не выглядели элементарной обдираловкой, на входе висят неприметные правила посещения, придающие как бы законное основание элементарному выкачиванию денег из воздуха.

Отличные цены

Не мне говорить, как за месяц до наступления Нового года дорожают практически все продукты питания практически во всех магазинах не только Еревана, но и всей страны. Однако если почти во всех магазинах процесс этот происходит втихую, то в супермаркете «Крпак», что на углу улиц Туманяна и Налбандяна, это делается с особым шиком и размахом. Буквально перед моим носом сотрудница этого магазина в начале декабря меняла зазывающе желтые ценники шоколадных наборов с надписью «Отличная цена» на точно такие же зазывающе желтые с точно такой же надписью. Только вот новые цены были чуть повыше – драмов на сто, двести, а некоторые и побольше. Отличные цены!

Как обстояло дело с другими товарами, утверждать не берусь, но знаю точно, что из раза в раз сталкиваюсь в этом магазине со случаями, когда под товаром один ценник, а на кассе выбивают совершенно другую цену. Разумеется, дороже. Если покупок много, заметить этот милый обман сложно. На что он и рассчитан.

Попрошайка

Вы помните нищих на улицах Еревана до развала Союза? Я что-то не припомню. Мои друзья студенческой поры, приезжавшие в гости из разных республик, преимущественно прибалтийских, удивлялись благообразности лиц наших стариков. В советской Прибалтике еще (или уже) тогда было много нищих, преимущественно среди одиноких стариков, потому что еще (или уже тогда) пенсии по старости были нищенские. В Армении они не играли роли, потому что дети содержали своих родителей так же хорошо (если не сказать – лучше), как и своих детей.

В Гюмри своего детства я помню двух нищих – безумца Сако и безумную Варсеник (хелар Сако и хелар Варсеник). Говорили, что Сако обезумел от побоев на допросах, а Варсеник, обнищавшая аристократка, тронулась умом, когда все ее семейные ценности отошли государству. Сако ходил в отрепьях, с заплечной сумой, куда складывал подаяние. У моей бабушки к его появлению всегда были заготовлены сухари и что-нибудь еще – сыр или крутое яйцо. Сако не просил подаяния. Ему подавали. Как добывала еду Варсеник, не знаю, в бабушкин двор она не захаживала. Я видела ее лишь однажды, на центральной улице, под обшарпанным зонтом, в перчатках и шляпке. Оба были настоящие нищие. Не попрошайки. В Ереване я нищих не помню, И попрошаек тоже. Сегодня им несть числа. Я даже знаю, кто настоящий, а для кого это бизнес.

Одного ненастоящего встречаю чуть ли не каждый божий день. Стоит, опершись на костыли, с обмотанной бинтом ступней. Через бинт проступает запекшаяся кровь. Просит на пропитание. Иногда встречаю его чуть подальше от того места, где попрошайничает. Уже в обуви, без костылей. А недавно видела его же без костылей, но с бельмом на глазу.

Изменился Ереван. До неузнаваемости.

Роза Егиазарян