Вспоминая историю армянской авиации

17 февраля, 2016 - 03:08

17 февраля 2016 г. Карлену Амаяковичу Гамбаряну исполнилось бы 89 лет

С Карленом Амаяковичем меня свела судьба летом 1972 г, когда он работал еще заместителем Председателя Совета министров Армянской ССР. Сразу, после выхода знаменитого постановления Правительства по вопросам развития Мегринского района, по его предложению, мы выехали с ним в Мегри. Ехали мы в его служебном автомобиле, по дороге через Нахичеван. На протяжении всего пути, он, с болью, рассказывал мне об историческом, армянском, прошлом этих мест. Обращал мое внимание на оскверненные и разрушенные памятники, хачкары, перевернутые вниз лицом и сложенные, как ступени перед входом в дома, проживающих там азербайджанцев. Особенно, меня поразило, во что был превращен старинный, культурный, армянский город Акулис, переименованный ими в «Айлис» …

Я был потрясен увиденным и услышанным. Не верилось, что находишься в современном СССР. Казалось, мы попали в дремучую, средневековую, мусульманскую, страну, c женщинами в паранджах, похожими на пингвинов, муллами и муэдзинами. Во времени, нас разделяли века, а в пространстве мы были соседями, и нужно было думать, как нам сосуществовать в будущем. А пока, я решил срочно перенести отдельную, приводную радиостанцию (ОПРС), маркирующую входной и выходной, для Юго-запада СССР, воздушный коридор, находящийся на территории Нахичеванской АССР, в Ордубаде, на территорию Армянской ССР, в Мегри. Тогда, этот перенос прошел незамеченным, но он означал и, стратегически важный, перенос всего воздушного коридора на территорию Армении, а вместе с тем и сбор всех доходов, от пролетающих в нем воздушных судов, на многие годы вперед…

За пару месяцев до этой поездки, я побывал здесь на вертолете Ми-8 с моим северным товарищем, Володей Бикетовым, бывшим командиром вертолетной авиаэскадрильи в подчиненном мне 151 летном отряде. Полгода тому назад я пригласил его в Армению, имея в виду развитие у нас вертолетной авиации. За полный летный день, проведенный здесь в воздухе, я составил для себя ясное представление о том, что и как нужно проделать для будущего аэропорта в Мегри. На другой день, здесь состоялось выездное заседание Президиума Академии наук Армении под председательством Виктора Амазасповича Амбарцумяна, на котором я выступил с соответствующими предложениями. Собственно, именно эти предложения и попали в проект упомянутого постановления Правительства. И они же и были причиной нашей поездки сюда с Карленом Амаяковичем.

В Мегри нас встречало местное начальство: первый секретарь райкома, председатель райисполкома и директор Агаракского медно-молибденового комбината. К сожалению, их имена в моей памяти не сохранились. В свое время, они присутствовали на выездном заседании Президиума Академии наук и уже были в курсе дел. Карлен Амаякович рассказал о воспринятых ими с энтузиазмом планах строительства в Мегри аэропорта, и мы все вместе переехали на место, откуда просматривалась вся его будущая территория. По моей просьбе, к нам был вызван и главный маркшейдер комбината c полным набором соответствующих карт. На них я показал предлагаемое, примерное расположение взлетно-посадочной полосы, прилегающих аэродромных поверхностей, перрона и аэровокзала. Вместе с маркшейдером мы сошлись на том, что подо все это предстоит отсыпать порядка 30-40 млн. кубических метров породы, извлекаемой из близлежащей горной выработки медно-молибденового концентрата. Как выяснилось, годовая выработка пустой породы на комбинате составляла 2-3 млн кубометров и, если бы ее с самого начала отсыпали по плану, то аэродром бы давно был готов. А теперь же придется отсыпать ее 15-20 лет.

После того, как руководство района выразило полное одобрение выбранной площадке, Карлен Амаякович, неожиданно показал на меня и предложил им с этого дня выполнять все мои задания по отсыпке будущего ложа для аэродрома. Я же забрал у маркшейдера с собой в Ереван все съемки и сечения местности и дней через 10 представил районному начальству и Карлену Амаяковичу полный комплект необходимых чертежей с указанием маршрутов для проезда к местам отсыпки, карьерных, большегрузных самосвалов БЕЛАЗ. Осенью того же 1972 года по просьбе руководства района и комбината Карлен Амаякович пригасил из Москвы Министра цветной металлургии СССР П. Ломако, в чьем ведении находился комбинат, и мы вместе с ним выехали в Мегри. Здесь министр ознакомился с ходом дел на будущем аэродроме и, учитывая возросшую длину маршрутов самосвалов от карьера до мест сваливания пустой породы, согласился с предложением Карлена Амаяковича увеличить статью расходов комбината на 1 млн. рублей в год. В последствии, на протяжении всех 15 лет отсыпки грунта, проектирования аэродрома и аэровокзала, их строительства, обустройства летного поля и прилегающей территории, раз в 3-4 месяца, мы с Карленом Амаяковичем регулярно выезжали на стройку, решали возникающие проблемные вопросы и корректировали ход дел. C 1974 года Карлен Амаякович уже перешел на партийную работу в качестве секретаря ЦК КП Армении и продолжал курировать авиацию и мои дела с возросшими полномочиями. Кстати, по количеству засыпанного под платформу аэродрома грунта – 35 млн куб м, Мегри оказался «чемпионом» мира. Под другой, крупнейший по объему отсыпки грунта, аэродром Нарита в Японии ушло «всего лишь» 6 млн. куб. м.

Карлен Амаякович помогал мне и в решении всех проблем, по ходу проектирования, строительства и ввода в эксплуатацию и других новых аэропортов и аэровокзальных комплексов, таких как «Ленинакан», «Эребуни», «Джермук», «Звартноц» и других, создания треста «Армавиаремстрой» и освоения новой техники. Он встречал первый в Армении Ту-154 и первый Ил-86. Он же участвовал в запуске одной из первых в СССР автоматизированных систем управления воздушным движением, АС УВД «Старт», в удлинении и усилении ВПП в «Звартноце» и «Ленинакане».

Карлен Амаякович, иногда «разруливал» и щепетильные ситуации с некоторыми «руководящими товарищами» из партийной и советской верхушки. Некоторые из них ждали от меня не только результатов по работе, но и, чего греха таить, каких-то подношений, которые все больше входили в жизнь, по мере приближения горбачевских времен и “демократических” перемен. Я категорически придерживался принципа «не брать и не давать». Он это знал и поддерживал меня, в этом, всегда. И его авторитета оказывалось достаточно, чтобы я мог работать, относительно спокойно… Но, однажды он занялся и «ремонтом» моих отношений с непосредственно подчиненным мне, управляющим треста «Армавиаремстрой» Спартаком К. Трест уже стал солидной организацией, в нем работало более 3000 человек, и он уже строил не только в Армении, но и за ее пределами и, даже, в Москве. Я стал замечать, что трест все чаще стал заниматься строительством дач для армянского “истеблишмента”, в том числе, для высокопоставленных чинов КГБ, прокуратуры и других контрольных органов. Я понимал, что таким образом, управляющий трестом, Спартак К, создает себе «крышу» в этих органах, для неблаговидных дел. Но мои попытки поправить ситуацию, были безрезультатны. Спартак К. все больше «отбивался от рук» и даже допускал прямое невыполнение своих обязательств. Я уже стал задумываться о его замене на более управляемого человека. Но Спартаку было трудно подобрать замену, и я надеялся найти решение проблем с ним, без «хирургического» вмешательства. И, главное, своей властью: одним из моих принципов было никогда не жаловаться на подчиненных... Среди этих проблем, мне, неожиданно позвонил Карлен Амаякович и попросил зайти. У него в кабинете, я застал Спартака К. с низко опущенной головой и какого-то «пришибленного». Очевидно, продолжая «воспитательную» беседу, Карлен Амаякович, на армянском, уже при мне, выговаривал Спартаку К.: «Ты забыл, что это он - указывая на меня рукой – сделал тебя человеком? Да ты должен мыть ему ноги и потом пить эту воду!». Таким, я Карлена Амаяковича, еще не видел. Мне даже стало жалко Спартака К. Красный и потный, он что-то невнятно бормотал в ответ, но было понятно, что он сделает выводы из этого разговора и исправится…

Были в истории наших отношений с Карленом Амаяковичем и трагические случаи. 25 апреля 1986 года выполнял на самолете Ту-154 с опозданием на 4-5 часов обычный пассажирский рейс в Киев, где в то время училась в КИИ ГА моя младшая дочь Ася. Была пятница и, как всегда, я вез ей гостинцы из Еревана. При подходе к третьему развороту схемы захода на посадку, диспетчер дал нам указание, продолжить полет с курсом, обратным посадочному (358 градусов), чтобы дать возможность зайти на посадку и сесть тихоходному Ан-24. В принципе, это было нарушением действующего порядка, когда преимуществом должен пользоваться более скоростной самолет, но мы были вынуждены выполнять эту команду, ибо слово диспетчера – закон. Таким образом, диспетчер довел нас до самого Чернобыля, в то время входного воздушного коридора для самолетов прибывающих в Киев со стороны Москвы. В момент, когда нам наконец разрешили разворот влево на посадку, перед нами под гладкой слоисто-кучевой облачностью, над которой проходил наш полет, вдруг произошла яркая световая вспышка. Облачность начала озаряться снизу все более светлым сиянием и вспухать вверх. Мы поняли, что под ней, на земле, произошло что-то чрезвычайное… Наутро, в субботу 26 апреля меня разбудил телефон. Мне предлагали срочно прибыть к Карлену Амаяковичу. Прибыв, я застал у него председателя КГБ М.Юзбашяна, министра МВД А.Шагиняна, министра здравоохранения Э.Габриеляна, начальника управления железной дороги А.Кандиляна. Я понял, что за истекшую ночь, пока я летал, случилось что-то серьезное. Так и оказалось: с моим приходом, Карлен Амаякович достал из сейфа какой-то документ, из ЦК КПСС, с грифом «Совершенно секретно» и зачитал нам сообщение, что прошлой ночью, в 1 час 53 минуты в Чернобыле на 4-м блоке тамошней атомной электростанции произошел взрыв. Далее перечислялись его предварительные последствия и было расписано, какие мероприятия всем нам, присутствующим, следовало проделать, с целью недопущения распространения радиоактивного заражения.

В этом плане, многое из этого документа, напрямую касалось нашей гражданской авиации. Во-первых, мы летали в Киев и в другие, потенциально опасные по радиоактивному заражению, пункты. Во-вторых, к нам могли прибывать, из этих же мест самолеты других управлений гражданской авиации. Кроме того, в связи с тем, что в Армении была собственная АЭС, в специализированных ВУЗах СССР “атомным” специальностям обучалось много армянской молодежи. Выпускники этих ВУЗов зачастую по тогдашним правилам ехали работать не на родину, а распределялись туда, где были вакансии и попадали, в том числе, и на Чернобыльскую АЭС. Там к моменту аварии, вместе с членами семей, оказались несколько десятков, если не сотен, коренных жителей Армении. Многие из них, в большинстве уже зараженных радиацией, любыми путями, в том числе самолетами, пытались попасть домой, в Армению. Их необходимо было выявлять, изолировать и направлять на лечение. Самолеты, их салоны, бытовое оборудование и отходы, должны были дезактивироваться. Также и особые меры принимались к воде, авиатопливу и другим жидкостям из их баков…

После выступлений всех участников совещания по сути вопросов затронутых этой шифровкой и после моего сообщения, что все изложенное относится к компетенции и возможностям нашей службы по гражданской обороне, Карлен Амаякович предложил всем нам выехать в аэропорт «Звартноц», посмотреть все это на месте. Несмотря на субботу и неурочное время вся служба и ее начальник, бывший фронтовик и боевой офицер Павел Христофорович Гарибов оказались на месте и высоте положения. Здесь случился казус, по поводу которого все, включая Карлена Амаяковича, много шутили и смеялись. Когда люди П. Гарибова стали проверять дозиметрами одежду присутствующих, дозиметр вдруг запищал над причинным местом брюк Карлена Амаяковича! Однако эта внезапная проверка службы показала, что она в состоянии решать все требования документа ЦК КПСС, что и было ею продемонстрировано потом на практике без единого замечания. Не зря она считалась лучшей во всей гражданской авиации СССР.

В связи с этой историей, вспоминается и чрезвычайное происшествие на нашей АЭС в Мецаморе, едва не переросшее в свой, местный “Армянский чернобыль”. Примерно в июне 1986 года наш Первый, К.С.Демирчян в моем присутствии встречал в аэропорту Первого секретаря Ленинградского обкома КПСС, Ю. Соловьева, который выразил желание ознакомиться с необычной формы зданием нашего “Звартноца”. К.С.Демирчян пообещал ему, что завтра я буду его личным гидом в аэропорту, а сегодня у них день уже перегружен. На другой день с утра мне позвонил Карлен Амаякович и предложил вместе с ним и Ю.Соловьевьевым проехать на нашу АЭС с тем, чтобы на обратном пути мы бы все вместе заехали в аэропорт для обещанной Ю. Соловьеву экскурсии. Мобильных телефонов в то время еще не было и по-другому нам было бы трудно согласовать ее время. Все прошло по плану. Всем нам импонировало, что Ю.Соловьев высоко оценил наш «Звартноц», заявив, что теперь он понял, какую ошибку они совершили в своем “Пулково”. Еще через день Карлен Амаякович на нашей встрече, в своем стиле, спросил у меня о впечатлениях от посещения Мецаморской АЭС. Мне не хотелось говорить неприятности, но он настоял. Тогда, я сказал, что имею три крупных замечания. Первое. Мне не понравилось, что большинство работников персонала операционного зала, вместо того, чтобы сидеть перед центральным пультом управления АЭС, разгуливали по коридору, пили кофе в сторонке или курили. А ведь их работа сродни работе летного экипажа самолета, который находится в полете. «Вы можете себе представить, чтобы летчики, во время полета, разгуливали среди пассажиров?», – спросил я. Второе. Почти все они старые, седые и, на вид, нездоровые люди. Думаю, они должны, как и летчики, проходить ежедневный, ежеквартальный и ежегодный медицинский контроль. Третье. Думаю, при проектировании АЭС, необходимо было консультироваться с авиаконструкторами. В самолетах, например, в Ил-86 все коммуникации систем, нуждающиеся в дублировании, разнесены по левому и правому бортам. Те бы не допустили, чтобы основные и резервные кабели питания некоторых систем АЭС лежали в одном бетонном коробе: ведь при пожаре в этом коробе, выйдут из строя оба кабеля, а это может привести к аварии на АЭС. Все знают об известном правиле, что, если что-то может произойти, то оно произойдет обязательно, вопрос только в том, через какое время. Оно через несколько месяцев в очередной раз подтвердилось в отношении высказанного мною третьего замечания - о необходимости разведения по месту прокладки, основных и дублирующих коммуникаций и систем. Случилось такое, что если бы не самоотверженный, даже героический поступок Феликса Хачатуровича Акопджаняна – тогдашнего начальника Главного управления «Армглавэнерго», мы бы могли иметь в Мецаморе второй «чернобыль» …

Карлен Амаякович был для меня образцом армянина, гражданина и коммуниста. С ним можно было говорить на любые темы, включая, стыдливо замалчиваемые, темы о растущей коррумпированности среди партийной номенклатуры и чиновничества, как угрозе самим основам безопасности государства. Ибо, наличие коррупции, само по себе, свидетельство неправильной организации государства, когда оно не обеспечивает должным образом гармонизацию отношений личности и общества, в том числе, и ее адекватное вознаграждение, за вклад в материальное и культурное благосостояние общества. Кроме того, коррупция сковывает инициативу и свободу выбора для управленцев на местах, ибо она заставляет их постоянно думать об «оптимизации» суммы взяток и выбирать не те решения, которые оптимальны для данной ситуации, а те, которые «дешевле». Зачастую, им приходится и вовсе отказываться от проектов, нужных государству… Все это, в итоге, приводит к технологической и технической отсталости общества. Важнейшим признаком, по которому можно судить об уровне коррумпированности, а в итоге и об эффективности того или иного государства является структура его управления. Действующая в СССР административно-командная система показала себя идеальной для периода индустриализации, становления ее экономики и строительства вооруженных сил. Благодаря ей СССР победил во 2-й мировой войне, первым вышел в космос и стал великой державой … Более полувека, вплоть до 60-х годов ХХ века, административно-командная система не допускала коррупции стать явлением в жизни государства и общества. Но, уже тогда начала проявляться ее основная проблема: зависимость от личности единоначальника. Если, как тогда говорили, он «брал» (взятки), то начинали «брать» и остальные, сверху вниз, вплоть до того крайнего, которому уже не у кого было «брать» …

Эта «система» постепенно поразила весь партийный, хозяйственный и государственный механизм государства и в итоге была узаконена, так называемой, «демократической» революцией, с одновременным устранением коммунистической партии от руководства страной и распадом СССР. Карлен Амаякович, в силу своего положения секретаря ЦК КП Армении и одного из руководителей страны, прямых разговоров на эти темы избегал. Однако, иногда, не сдержавшись, с горечью говоря о том или ином негативном событии в экономике или общественной жизни страны, называл коррупцию и коррупционеров его главными виновниками. И когда в 1985 году я представил ему проект переформатирования Армянского управления ГА в организацию, подобную гражданской авиации в развитых западных странах с рыночной экономикой, он воспринял этот проект одобрительно и потом всячески его поддерживал. Он поддержал меня и на памятном заседании бюро ЦК КП Армении, где предлагалось за все мои «грехи» в Армении: строительство 13 аэропортов, в том числе и в Ленинакане, («если его не остановить, он асфальтирует всю Армению!»), исключить меня из КПСС. Тогда, Карлен Амаякович выступил и попросив учесть, что я 17 лет успешно руководил гражданской авиацией Республики, совершив в ней кадровую и техническую революцию, предложил воздержаться от такого сурового наказания. И его слово оказалось решающим. А меня его слово спасло от безработицы: в те годы, все командиры кораблей, начиная с Ту-154, должны были быть членами КПСС…

Президент Национальной авиационной ассоциации,

Заслуженный летчик СССР Дмитрий Атбашьян

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image