Рожденные в СССР

1 марта, 2016 - 19:51

Внук подруги, шестнадцатилетний юноша, спросил, когда лучше жилось – в советское время или сейчас? И мы стали вспоминать.

В нашей семье любили отмечать праздники. Как календарные, которых было раз-два и обчелся, так и семейные, вкупе с Днем железнодорожника, который также считался семейным, поскольку папа мой занимал большой пост в управлении Закавказской железной дороги. Отмечали с размахом, широко. Пили в основном вино, главным образом «Саперави», который папа привозил из командировок в Тбилиси, некоторые мужчины предпочитали трехзвездочный армянский коньяк (других, по-моему, тогда и не водилось). Икра – черная и красная – стояла в пяти-шести местах на раздвинутом через всю длинную комнату столе. Черная паюсная продавалась в бочках в гастрономе через дорогу, у Вилика. Там же, в таких же деревянных бочках, что и икра, плавали в соленом рассоле горькие маслины, которые редко кто покупал, потому что сильно горчили. За красной икрой мы с папой ходили к московскому поезду, в буфете которого продавались всевозможные лакомства – лимонные дольки в разнообразных длинных, а также плоских коробочках, пастила и зефир в шоколаде, шоколадные дражже, начиненные коньяком, вишня в шоколаде и еще много другой вкуснятины, которой мы с сестрой лакомились не только по большим праздникам, но и в будние дни.

Еще на столе у нас всегда была отварная осетрина, ленинаканская копченая колбаса, оттуда же бастурма и суджух. Где-то в октябре папа покупал индюшку, живую, которую до самого Нового года держал во дворе своего дома водитель папиной дрезины. Индюшка все три месяца откармливалась чищеными грецкими орехами и изюмом, чтобы 31 декабря отправиться в духовку.

Прекрасно понимаю, что не у всех советских граждан столы ломились от подобных деликатесов, как в нашей семье, но у друзей моих родителей, у наших родственников, практически у всех, возможности были равные. А круг общения моих родителей был – обычная армянская интеллигенция: врачи, инженеры, ну и железнодорожники, конечно.

Чем старше я становилась, тем скромнее делались столы. Не потому, что у папы сокращалась зарплата, а потому, что ассортимент в магазинах становился всё скуднее и скуднее. Тем не менее все праздники в нашей семье продолжали отмечать с тем же размахом. За счет маминых кулинарных способностей. И тосты практически не менялись. А один особенно забавлял нас, детей. Когда стоя пили за мир во всем мире. Ну какая могла быть война в мире, если существовала непобедимая страна СССР?! Кто бы мог подумать, что спустя каких-нибудь полвека весь мир окажется ввергнут в пучину войн, которых не избежит и бывший могучий союз нерушимый. Вот и сравните.

Время шло. Я окончила школу, поступила в Ереванский университет, через год перевелась в Тартуский. В Эстонии я впервые близко столкнулась с проблемой выживания не только одиноких стариков, но и студентов из вполне обеспеченных семей. В общежитии в нашей комнате жила дочь замминистра культуры. Сказать жила скромно – ничего не сказать. Когда, провалив экзамен, она лишилась стипендии, родители не взяли на себя содержание дочери, считая, что она обязана сама обеспечивать себя. Хотя в маленьком студенческом городке Тарту откуда могла взяться хоть какая-то работа? Вот наша Сильви и перебивалась с хлеба на воду и обратно. Ну и друзья подкармливали.

А на студенческую стипендию вполне можно было существовать. Если еще и родители присылали денег, то тут уж мы, студенты из Армении и Грузии в особенности, практически ежедневно питались в кафе, ресторанах и барах ,где еда была буквально копеечная и безумно вкусная. В обычных забегаловках продавались бутерброды с черной икрой, к тому времени давно исчезнувшей из Еревана. До забегаловок мы снисходили, когда стипендия кончалась, а денежная подпитка из Еревана по каким-то причинам задерживалась.

В конце шестидесятых годов прошлого века в Тарту можно было приобрести любую еду и любой импортный ширпотреб, начиная с дефицитной во всем Советском Союзе импортной обуви, кончая совсем уже невообразимыми французскими, прошу прощения, бюстгальтерами. Всего этого не имелось ни в одном из городов СССР, включая столицу Эстонии Таллинн, который тогда писался с одним н. Впрочем, такое обилие дефицита в одном отдельно взятом городе СССР объяснялось исключительно низкой покупательной способностью студентов, составлявших большинство городского населения.

Преподавательский же состав хоть и отличался большими материальными возможностями, жил преимущественно духовной жизнью и особого пристрастия к товарам импортного производства не питал. Кроме жены профессора Гаспарова, которая преподавала немецкий в Тартуском университете, и как истая армянка, хоть и ростовского розлива, тяготела ко всему материальному и желательно импортному. В результате подобной своей тяги Эллочка Гаспарова, которую мы про себя называли Эллочкой-Людоедочкой, променяла мужа-профессора на иностранца, поговаривали, миллионера. Хотя по тогдашним меркам все иностранцы казались нам, советским, миллионерами.

Но я не об Эллочке,а об эпохе тотального дефицита, который не распространялся на закрытые спецраспределители, в которых отоваривались члены ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ, профсоюзные лидеры и члены семей всех этих вышестоящих организаций. О ценах в спецраспределителях не скажу, поскольку знала о них лишь понаслышке, но вот в столовой ЦК ВЛКСМ, где я кормилась, будучи в очередной командировке в Москве, случился со мной казус.

Я человек близорукий, и без очков не то что цены в меню не могу прочитать, даже номер автобуса могу различить, лишь подойдя к нему вплотную. В столовую на площади Ногина я почему-то явилась в первый день без очков. Набрав полный поднос еды (бутерброды с некогда обожаемой черной икрой и красной рыбой, пирожное, сок, кофе со сливками), я подошла к кассе.

Когда кассир назвала двадцать с чем-то копеек, я сказала, что она ошиблась, имея в виду, что недосчитала. Кассир довольно грубо велела мне свериться с меню, висевшим над ее головой. Без очков я, разумеется, ничего не могла разобрать, но, сев за стол, принялась изучать чек. Да, таких смехотворно низких цен больше ни в одной процветающей капиталистической либо социалистической стране мира мне не доводилось видеть. Жаль, командировка длилась недолго.

Чем дольше я жила на этом свете, то бишь в стране Советов, тем больше распространялся дефицит не только на импорт, но и на товары отечественного производства, а также на самые элементарные продукты питания. Правда, Прибалтика и Армения выгодно отличались от остальных братских республик производством довольно качественных товаров народного потребления, равно как и продуктов питания. В СССР высоко котировались прибалтийский трикотаж и армянская обувь. Мои московские друзья увозили из Еревана десятки пар босоножек, туфель и сапожек, изготовленных обувными фирмами «Масис» и «Наири». Огромной популярностью пользовались у них также ярко-красные чайники со свистком опять же армянского производства. Друзья моих московских друзей, очарованные нашими свистящими чайниками и обувью, просили снабдить их аналогичной продукцией.

Поскольку еще в советское время работа нашей почты оставляла желать лучшего, а в случае утери посылки никто не возмещал ее стоимость, и поскольку я ездила в столицу не столь часто, как один из моих добрых друзей, занимавший довольно высокий пост в Союзе театральных деятелей и чуть ли не ежемесячно осчастливливавший Москву своими наездами, то и предпочитала переправлять вожделенные дары Армении исключительно с моим благородным другом.

Примерно раз в месяц мне звонили из Москвы с просьбой выслать либо чайник, либо очередную пару обуви. Приятель, летавший в Москву налегке, в просьбе прихватить с собой тот или иной дефицитный товар не отказывал, однако всякий раз с подозреньицем спрашивал, не приторговываю ли я случайно в свободное от работы время чайничками, босоножками и туфельками… Мои московские приятельницы тоже не оставляли моего друга без лишних килограммов багажа и посылали мне дефицитные финские конфеты и колбасу. Сегодня все это кажется абсурдом. Хотя…

Моих знакомых, совершающих наезды в америки и европы сегодня, друзья просят привезти тархуны с авелуками и реханами, варенье из белой черешни и еще много другой всякой армянской снеди. Хотя провоз продуктов питания в зарубежные страны вроде бы запрещен. Тут дело, видимо, не столько в дефиците, сколько в армянском менталитете, не мыслящем себя без сугубо отечественных продуктов питания.

Однако, как понимает читатель, речь в этой статье об исключительно благополучных городах России, Армении и Прибалтики, на которых тотальный дефицит хоть и отразился, но имел свою специфику, при которой интеллигенция сохраняла какой-никакой доступ и к продуктам питания, и к одежке с обувкой, и даже к мебели, на которую можно было записаться и получить лет этак через… десять. То же и с электробытовой техникой типа холодильников, пылесосов и телевизоров. Импортные обои и умывальники с унитазами привозились преимущественно из Москвы, а за мебелью ездили в Прибалтику, где выпускались стенки и холлы, мало чем уступавшие югославским. Пару раз в год на некоторых предприятиях устраивали так называемые распродажи. Туда завозился импортный товар – ширпотреб, всевозможная техника, продукты питания. Каждый раз что-то одно. Чаще подобными распродажами баловали жителей Москвы, реже, практически никогда, жителей столиц братских республик.

О том, что творилось в других республиках и особенно на окраинах России, можно написать книгу ужасов. Кроме «Частика в томате» да маринованных огурцов в трехлитровых банках ничего съедобного в советских магазинах не продавалось. Рестораны этих городов тоже не радовали вкусной, здоровой пищей. Однажды мы всем курсом решили совершить поездку по пушкинским местам, которую вполне можно было назвать поездкой по голодным местам России. Первый привал мы сделали в Пскове, чтобы посетить местную Лавру. В единственном открытом магазине было пусто и безлюдно, как в пустыне Гоби, а в меню ресторана местной гостиницы имелись лишь голубцы ленивые – капуста рубленая, вареная с вареным же мясным фаршем. Есть это было невозможно. Когда на дальнейшем пути нашего следования попадались булки или бублики, счастью нашему не было предела. Отъелись мы только в Ленинграде.

…Эти мои заметки охватывают лишь малую толику того, из чего состояла жизнь обычного обывателя, рожденного в СССР. Об остальных аспектах той, оставшейся в прошлом, жизни я еще расскажу, а пока пытаюсь приспособиться к нынешней, в которой за мной, как и за другими гражданами Армении, гарантированы всевозможные права и обязанности, но почему-то мне кажется, что одно из главных правил нынешней жизни – старая мудрость: на Бога надейся, но сам не плошай.

Роза Егиазарян

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image