ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ВРЕМЕН

7 апреля, 2016 - 19:37

Лорд Джордж Гордон Байрон всей историей своей жизни и глубоким интересом к Армении, ее народу как бы наделяет нас, армян, правом особенно близко воспринимать его творчество, жизнь, откликаться на происходившие в ней события. Так, остров Святого Лазаря в Венеции - обитель мхитаристов, последователей Мхитара Себастаци, основателя армянской конгрегации монахов-ученых, обосновавшихся там ровно 300 лет назад (заметим эту круглую дату), - стал местом сближения английского классика, поэта Джорджа Байрона и Армении.

В 1816 г. БАЙРОН ЗАЕХАЛ ТУДА "СЛУЧАЙНО, ИЗ ЛЮБОПЫТСТВА, ПОСМОТРЕТЬ на одну из достопримечательностей Венеции, подивиться на экзотику: монастырь далекого восточного народа, живущего за Грецией, за Турцией, на далеком Кавказе", пишет Ким Бакши в своей прекрасной книге "Воскрешение Святого Лазаря". Так начинается новый этап жизни Байрона, увлечение историей армянского народа, изучение армянского языка в надежде прочесть в оригинале древние манускрипты, собранные в библиотеке мхитаристов. А еще меняются стиль и тон его поэзии, она, как говорит философ Жасмина Вартанова, становится нацеленной на политику:

Страну волшебную мечтаний

На музу истины сменил!.

Здесь, на острове Сен-Лазар, оказавшись в монастырской тиши и атмосфере учености, он преобразился из утонченного мечтателя в Воина Света, как сказал бы о нем Паоло Коэльо. Ему было 27 лет – пора зрелой мужественности. Со всей горячностью своей натуры он воспринимал все происходящее уже на фоне опыта армянской истории. А спустя девять лет устремился на помощь восставшему против турок народу Греции, где и погиб.

С тех пор как Байрон ступил на остров Св. Лазаря, прошло ровно 200 лет. Конечно, не даты побуждают нас вспомнить об этих событиях, но история без дат не обходится. Поэтому я порадовалась прекрасной случайности, которая открыла для меня это самое измерение времени – 200 лет назад. А случилось это потому, что, изучая творчество нашего замечательного композитора Эдуарда Айрапетяна, я сконцентрировалась на его вокальном цикле, написанном по Байрону "Я слез хочу, певец…", и, взяв в руки книгу Кима Бакши, обнаружила дату - 1816 год - первый приезд Байрона к мхитаристам, в Малую Армению, как тогда называли в Венеции этот остров. Я посчитала это благословением своей работе и, расширяя знания об армянских связях Байрона, прочла статью страстной поклонницы Байрона Жасмины Вартановой "Байрон: поэзия политики", которая в разговоре со мной напомнила о находящемся в нашей Национальной картинной галерее полотне Айвазовского "Посещение Байроном мхитаристов на острове Святого Лазаря в Венеции", написанном в 1899 году.

Дальше - знакомство с замечательной книгой Анаит Бекарян "Байрон и армянская действительность", где на документальном материале прослеживаются связи армянской культуры с творчеством Байрона, свидетельства армян, современников Байрона, о нем как о поэте и гражданине, человеке пламенной души, глубоко неравнодушном к судьбам народов других стран, среди которых наряду с Италией, свободу и объединение которой он так горячо приветствовал, Армения и Греция. Теснейшая, какая-то ментальная, сердечная связь Байрона и Армении, которую через мхитаристов он воспринимает как важный очаг современной цивилизации, выражается в действии. Байрон тут же начинает изучать у мхитаристов историю Армении и армянский язык, о чем рассказывает в письме своей сестре Августе Ли: "Каждое утро отправляюсь в армянский монастырь... язык изучать, имею в виду армянский язык…". Об армянских связях Байрона написаны книги, созданы художественные произведения... Я же расскажу о вокальном цикле Эдуарда Айрапетяна, написанном на тексты Байрона.               

ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ, ЧТО В 1990 ГОДУ С ГРУППОЙ ЧЛЕНОВ СОЮЗА КОМПОЗИТОРОВ СССР ЭДВАРД АЙРАПЕТЯН оказался в Италии. В программу поездки входили Венеция и посещение острова Святого Лазаря. Эдуард Айрапетян вспоминает: "Мы вышли на остров, приветливо встреченные представителями Армянской церкви. Нас провели по залам монастыря, где хранились старинные, даже древние книги, армянские манускрипты самых первых рукописных образцов. В экскурсии по острову мы посетили памятные места, связанные с Байроном, были в кабинетах, где он работал, увидели книги, которые он читал или изучал, а вот и холм, где стоит круглый каменный стол и скамья - здесь он любил отдыхать в уединении…"

Сильные впечатления композитора от поездки в Италию постепенно сконцентрировались на этой точке: Венеция - остров Святого Лазаря - Байрон. Эдуард Айрапетян пережил почти те же ощущения, что и Байрон, но уже в контексте нашего ускоренного бытия. Он и услышал приблизительно то же от монахов, сопровождающих посетителей монастыря, которые были рады встрече с соотечественниками, увидел манускрипты, которые в свое время потрясли поэта. Но рассказы нового поколения мхитаристов уже содержали и другую историю - Байрон и остров Святого Лазаря, - сильно вдохновляющую священнослужителей и ученых, посвятивших свои жизни именно этому, резонансному расширению армянского мира. Отсюда и те мемориальные темы и места, полные огромного смысла для всех, кто оказывается на острове, и подпись Байрона в книге посетителей, сделанная в том самом 1816 году, и "кабинет Байрона", - комната, где он рассматривал и даже читал древние армянские манускрипты, и скамья на холме, где он любил предаваться размышлениям, и круглый каменный стол, за которым, как гласит легенда, он начал писать пятую песнь "Чайльд Гарольда".

  Возвратившись домой, Эдуард Айрапетян начал читать Байрона, и вскоре идея создания вокального цикла на стихи поэта явилась сама собой. Композитор читал Байрона на русском и армянском, но хотелось подлинности. Знание английского укрепилось в желании писать музыку на оригинальный текст. Эдуард Айрапетян сам делает подстрочные переводы на армянский язык для 7 стихотворений Байрона, чтобы более образно прочувствовать содержание и настроение стихов.

И вот вокальный цикл на стихи Байрона завершен. Он написан для голоса - сопрано и 10 инструментов. Композитор выбирает певицу - Марину Мкртчян, которую впервые услышал во время исполнения своей кантаты "Семь мирных слов", написанной на стихи известного армянского поэта Акопа Мовсеса. В одной из частей кантаты Марина Мкртчян исполняла сольную партию.

…Я СЛУШАЮ ВОКАЛЬНЫЙ ЦИКЛ НА СТИХИ БАЙРОНА, И СЛОВНО В ЗЫБКОМ СВЕТЕ РАННЕГО УТРА встает образ поэта, стремящегося понять сущность событий, знак встречи, послание свыше... Ансамбль из 10 инструментов занимает как бы позицию фона, а вокальная мелодия словно стенографирует текст музыкальными знаками, выражающимися в интонации, ритме самого дыхания… Эти звуки кажутся воплощением байроновского поэтического вдохновения, это то самое одномоментное пересечение размышлений, чувств и картин природы, которое так свойственно поэзии Байрона.

 Слияние сопрано и сдержанного аккомпанемента воспринимается как живописная зарисовка. Рисунок мелодии завис в воздухе, он - голос души, голос сердца, потревоженного любовью, страданием, ожиданием… А ансамбль отстраненно передает присутствие природы, рисует пейзаж, - прозрачная вертикаль звуков будто невидимыми движениями кисти ложится на звуковое полотно.

Музыка и поэзия… Их питают, побуждают к жизни схожие порывы души, равно нематериальные, спонтанные… Задача - запечатлеть сиюминутное переживание, нечто незримое, но присутствующее в атмосфере, в невысказанных чувствах людей.

Произведения искусства часто вдохновляют поэтов и композиторов, это отклик на талант своего собрата-художника. Байрон и те, кто бесконечно им восхищался, откликаясь на его поэзию, даже таким решительно отстраняющим жестом, как Лермонтов, – "Нет, я не Байрон, я другой…", - что, кстати, обнажает его сильное, даже болезненное увлечение Байроном; все , кто писал на его стихи музыку или посвящал ему живописные полотна, те, кто писал и пишет о нем, неизбежно оказываются в атмосфере чувств и представлений этой мощной поэтической натуры, в поле его вдохновения. Тогда и прозаический текст органично вливается в байроновский поэтический мир, как, например, обретенная через это вдохновение особая, возвышенная тональность книги Кима Бакши: "Я смотрю на все это, пытаюсь представить себе поэта в бесконечно далекое 26 июня 1817 года, когда он здесь начинал итальянский цикл скитаний своего "Чайльд Гарольда"… Никто из отцов-мхитаристов не тревожил его в эти минуты. Он сидел, ветер шевелил его волосы, чайки резко кричали - вот как сейчас, в пору отлива, когда медленно обнажается дно.

А вокруг него стояла Венеция на своих бесчисленных островах, простиралась в формы волшебной лютни…"

          Ту же взволнованность и прочувствованное величие этого момента - первого посещения Байроном обители мхитаристов и вступление поэта в новую эру жизни, а для нас, армян, и в новую фазу осмысления нашей истории, мы видим на полотне Айвазовского. Однако это все зримо, читаемо, реально… А как же быть с музыкой? Откуда композитор находит тона и краски, так тонко передающие интонационную гамму поэтического текста Байрона, его свободно парящие рифмы, благородство и страстность мысли? Однозначные ответы здесь невозможны. Это сфера творческого, духовного, способность сопереживать и вдохновляться другой красотой, воспроизведенной кем-то иным, на подъеме истинного вдохновения… Оценить такой творческий полет фантазии - в данном случае музыкальный пересказ Айрапетяном байроновского текста, степень его погружения в сферу поэзии, в образы, волнующие и его, и нас, - можно лишь по тому признаку, который назвал Стендаль, страстный любитель и знаток музыки, - по степени вашей взволнованности.

…Я СЛУШАЮ ЭТОТ УДИВИТЕЛЬНЫЙ ЦИКЛ, ДЛЯЩИЙСЯ ЧУТЬ БОЛЕЕ 20 МИНУТ, и мне кажется, что он не заканчивается с последней, отзвучавшей нотой, но все продолжается и продолжается… Ему нет конца, это звучание чистых струн, эфир, заполняющий всю Вселенную… В своей книге Жасмина Вартанова приводит слова Байрона: "Что такое поэзия? - Ощущение прошедшего и будущего миров". Та же безмерность ощущения времени присуща и музыке. Случается, они одновременно оказывают на нас это воздействие, соединяя прошлое, настоящее, будущее…

Конечно, читатель хочет узнать содержание стихов и стансов Байрона, выбранных Эдуардом Айрапетяном для своего вокального цикла. Цикл написан на оригинальный текст, я же привожу переводы на русский язык четырех стихотворений, по которым можно проследить, как, в какой тематической последовательности выстраиваются песни цикла, выражая личность самого композитора, его художественный замысел и концепцию. Нанизанное на одну нить утонченного, размышляющего музыкального стиля, это ожерелье песен воплощает как бы квинтэссенцию байроновской поэзии, отбрасывая свою тень и на одинокого странника - Чайльд Гарольда, и на трагического Дон Жуана, и на самого поэта.

Не бродить уж нам ночами,

Хоть душа любви полна.

И по-прежнему лучами

Серебрит простор луна.

Меч сотрет железо ножен

И душа источит грудь,

Вечно пламень невозможен,

 Сердцу нужно отдохнуть.

Пусть влюбленными лучами

Месяц тянется к земле,

Не бродить уж нам ночами

В серебристой лунной мгле.

           Перевод Ю. Вронского

           Еврейская мелодия: Душа моя мрачна

Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!

Вот арфа золотая:

Пускай персты твои, промчавшися по ней,

Пробудят в струнах звуки рая.

И если не навек надежды рок унес,

Они в груди моей проснутся,

И если есть в очах застывших капля слез –

Они растают и прольются.

Пусть будет песнь твоя дика - как мой венец,

Мне тягостны веселья звуки,

Я говорю тебе: я слез хочу, певец,

Иль разорвется грудь от муки…

          Перевод М.Лермонтова

Композитор строит содержание вокального цикла, используя поэтический текст как инструмент, на котором играет он сам, используя тона багрового заката, грозовые переборы интонаций, предвещающих бурю. Все во власти стихии мира, - говорит выбор следующего байроновского текста:

Еврейские мелодии: Солнце бессонных…

Бессонное солнце, скорбная звезда,

При нем темнее кажется нам ночь,

Ты – память счастья, что умчалось прочь.

Еще дрожит былого смутный свет,

Еще мерцает, но тепла в нем нет.

Полночный луч, ты в небе одинок.

Чист, но безжизненен, ясен, но далек.

Перевод С.Маршака.

В этих стихах звучит нота апокалиптического настроения. Но музыка, как свет, пронзает этот поэтический образ. Мягкие переборы звуков, напоминающие звуки свирели, и где-то, словно в вышине, звучащий теплый сопрано предсказывают утро. Текст сопротивляется, и все же тьма отступает, прорисовывается образ библейского пейзажа, чистого в своей простоте и скупости и такого близкого нам, армянам:

Гибель прошлого, все уничтожив,

Кое в чем принесла торжество.

То, что было всего мне дороже,

По заслугам дороже всего.

Есть в пустыне родник, чтоб напиться,

Деревцо есть на лысом горбе.

В одиночестве певчая птица

Целый день мне поет о тебе.        

Перевод Б. Пастернака

Маргарита РУХКЯН, доктор искусствоведения

 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image