Умер Фазиль Искандер. Почему-то казалось, что он вечен – мудрый аксакал, расположившийся где-то на стыке прошлого и будущего. Но беспощадное время увело и его. Искандер занимал особое место в культуре. Как никто другой, он умел соединять проникновенную лирику и тонкий юмор, создавая произведения космической притягательной силы, сочетать философские глубины с библейской простотой, возродив своим творчеством жанр притчи эпохи Ренессанса.

Искандер вышел абсолютно незапятнанным из  моральной молотилки эпохи, и в этом, может быть, было его главное величие. Редакция “НВ” выражает глубокие соболезнования родным и близким Фазиля Абдуловича в связи с его кончиной.

Он родился в Абхазии у матери-абхазки и отца-перса. С младенчества привык слышать вокруг себя абхазскую, русскую, грузинскую, менгрельскую, армянскую, турецкую речь. Про себя всегда говорил: «Я — русский писатель». И история русской литературы не мыслит себя без Фазиля Искандера, этого «русского Маркеса». А в «Сандро из Чегема» уже которое поколение читателей ныряют как в «Сто лет одиночества». В СССР было принято продвигать писателей республиканского уровня, причем чаще всего брали количеством в ущерб качеству. Поэтому у советского читателя выработалась известная доля недоверия к текстам, написанным писателями этнографического профиля. Но когда в 1966 году в журнале “Новый мир” появилась повесть “Созвездие Козлотура” за  авторством Фазиля Искандера, понимающим стало ясно: пришел настоящий писатель. Он вошел в русскую литературу спокойным, выверенным шагом горца, и вместе с ним в широчайшее пространство русской культуры вошла маленькая страна Абхазия. Вошла и не затерялась. На рубеже 80-90-х Искандер был невероятно популярен. При этом произведения Искандера переведены на все европейские языки, а также на китайский и японский. Фазиль Искандер был не только великим писателем, но и мудрым и оригинально мыслящим человеком. Его читали все, цитировали многие, экранизировали не раз. Сегодня мода ушла, но сам писатель давно уже существовал в категории констант.

Здесь стоит переместиться на набережную Сухума, где шумит последними новостями “Брехаловка” – известная сухумская кофейня, один из центров общественной жизни столицы Абхазии. На самом деле она называется “У Акопа”. Сюда больше сорока лет назад пришел варить кофе Акоп Балян. Вскоре за ним закрепилась слава одного из лучших сухумских кофеваров, а кофейня закономерно стала носить его имя. Ну а “Брехаловка”, потому что местные мужчины делятся здесь почерпнутой отовсюду информацией. Сегодня кофейня такой же символ Сухума, как, например, Ботанический сад или маяк. Фазиль Искандер часто бывал “У Акопа”. Разумеется, кофевар со своеобразным характером  не мог не стать прототипом какого-либо его персонажа и появился в рассказе “Дядя Сандро и раб Хазарат” из неповторимого цикла “Сандро из Чегема”.

“Этот высокий старик с коричневым лицом, иссушенным кофейными парами и долгими странствованиями по Ближнему Востоку, откуда он репатриировался, время от времени присаживался к нашему столу и заводил речь об армянах. Его горячий армянский патриотизм был трогателен и комичен. По его словам, получалось, что армяне ужасный народ, потому что ничего хорошего не хотят делать для армян. Его горькие претензии к армянам обычно начинались с Тиграна Второго и кончались Тиграном Петросяном, по легкомыслию, с его точки зрения, прошляпившим шахматную корону. Этот вроде бы не очень грамотный старик знает историю Армении, как биографию соседей по улице.

Сейчас он присел за наш столик, рассеянно прислушиваясь к беседе, чтобы собраться с мыслями и вставиться в очередную паузу.

- Теперь возьмем, – начал Акоп-ага, дождавшись ее, – футбольную команду “Арарат”. С теперешним тренером армяне никогда не будут чемпионами. Папазяна взял и поставил хавбек. Но Папазян когда бил хавбек? Папазян родился форвард и умрет форвард. А он его поставил хавбек. Почему? Потому что пришел на поле растущий Маробян. Хорошо, да, растущий Маробян поставь на место Папазян, но Папазян зачем надо хавбек? Папазян переведи на правый край, он одинаково бьет и с правой, и с левой. А правый край поставь хавбек или скажи: “Иди домой, Ленинакан!”, потому что пользы от него нету, где бы он ни стоял. Вот это неужели сам не мог догадаться? Я ему написал, но разве этот чатлах меня послушает? Даже не ответил. Вот так армяне топят друг друга.

Продолжая поварчивать на тренера, Акоп-ага собрал пустые чашки из-под выпитого кофе, поставил их на поднос и ушел за стойку”.

Искандер знал про кавказский характер все. Его сочинения строятся на столкновении архаики и современности, западников и традиционалистов. За кем правда – на этот вопрос прямого ответа писатель не дает. Но симпатии Искандера однозначно на стороне героев-почвенников. Его Чегем не несет на себе той печати обреченности, которую Маркес наложил на свой Макондо – еще одну маленькую Вселенную, фильтрующую события большой Истории. Архаика в произведениях Искандера сводится к идее семьи, домашнего очага, родства, корней, народ, который он изобразил, мало трогают внешние обстоятельства, потому что он привык мерить мерками вечности. Этот народ и сам мало изменился за всю вечность. Его ярчайший представитель дядя Сандро – мудрый, веселый балагур с незыблемым чувством долга и чести. Или Акоп – верный сын маленького народа с богатой и трудной историей выживания. Его критические комментарии к армянской современности значительны в своей наивности, а периодические исторические экскурсы носят характер древнего ритуала.

“Мы выпили по рюмке. Акоп-ага принес свежий кофе, и, когда снял чашечки с подноса и приподнял его, поднос сверкнул на солнце как щит. Акоп-ага присел за стол и, поставив поднос на колени, придерживал его руками и, время от времени постукивая по нему ногтем, прислушивался к тихому звону.

Кемал обычно посещал другие злачные места и поэтому плохо знал Акопа-ага. Мне захотелось, чтобы он послушал ставшую уже классической в местных кругах его новеллу о Тигранакерте.

- Акоп-ага, – сказал я, – я долго думал, почему Тигран Второй, построив великий город Тигранакерт, дал его сжечь и разграбить римским варварам? Неужели он его не мог защитить?

И пока я у него спрашивал,  Акоп-ага горестно кивал головой, давая знать, что такой вопрос не может не возникнуть в любой мало-мальски здравой голове.

- О, Тигранакерт, – вздохнул Акоп-ага, – все пиль и пепель… Это бил самый красивый город Востокам. И там били фонтаны большие, как деревьям. И там били деревьям, на ветках которых сидела персидская птица под именем павлинка. И там по улицам ходили оленям, которые, видя мужчин, вот так опускали глаза, как настоящие армянские девушкам. А зачем? Все пиль и пепель.

Может, Тигрaнакерт бил лучи, чем Рим и Вавилон, но мы теперь не узнаем, потому что фотокарточкам тогда не било. Это случилось в шестьдесят девятом году до нашей эры, и, если б Хачик тогда жил, он бил би безработным или носильщиком… Фотографиям тогда вобче не знали, что такой.

Но разве дело в Хачике? Нет, дело в Тигране Втором. Когда этот римский гетферан Лукулл окружил Тигранакерт, Тигран взял почти все войска и ушел из города. Тигран-джан, зачем?!

Это бил великая ошибка великого царя. Тигранакерт имел крепкие стен, Тигранакерт имел прекрасная вода, такой соук-су, что стакан залпом никто не мог випить, и Тигранакерт имел запас продуктам на три года и три месяца! А зачем? Все пиль и пепель!

Тигран-джан, ты мог защитить великий город, но надо было сначала вигнать всех гетферанов-греков, потому что они оказались предателями. Зачем грекам армяне? И они ночью по-шайтански открыли воротам, и римские солдаты все сожгли, и от города остался один пиль и пепель.

И пока они окружали его, что сделал Тигран? Он даже стидно сказать, что он сделал. Он послал отряд, который прорвался в город, но вивиз что? Армянский народ, да? Нет! Армянских женщин и детей? Да? Нет! Вивиз свой гарем, своих пилядей, вот что вивиз! Это даже стидно для такого великого царя!

О, Тигран, зачем ты построил Тигранакерт, а если построил, зачем дал его на сжигание римским гетферанам?! Все пиль и пепель!

…Пока он излагал нам историю гибели Тигранакерта, к нему подошел клиент и хотел попросить кофе, но Хачик движением руки остановил его, и тот, удивленно прислушиваясь, замер за спиной Акопа-ага.

- Сейчас проси! – сказал Хачик, когда Акоп-ага замолк, скорбно глядя в непомерную даль, где мирно расцветал великий Тигранакерт с фонтанами большими, как деревья, с оленями застенчивыми, как девушки, и с греками, затаившимися внутри города, как внутри троянского коня.

- Два кофе можно, – спросил человек, теперь уже не очень уверенный, что обращается по адресу.

- Можно, – сказал Акоп-ага, вставая и кладя на поднос пустые чашки. – Теперь все можно”.

Одно из главных свойств патриархального общества или общества, отчасти сохранившего свою патриархальность, считал Искандер, приоритет личного стыда, ответственности за свое поведение и за поведение соплеменников. Распад веками складывающихся основ народной этики подрывает способность нации к самосохранению. Нация жива прежде всего благодаря тем, кто способен испытывать личную ответственность за весь свой народ.

- Теперь возьмем Микояна, – сказал Акоп-ага, – когда Хрущев уже потерял виласть, а новые еще не пришли, бил такой один момент, что он мог взять виласть… Возьми, да? Один-два года, больше не надо. Сделай что-нибудь хорошее для Армении, да? А потом отдай русским. Не взял, не захотел…

- Вы, армяне, – сказал князь, – можете гордиться Микояном. В этом государстве ни один человек дольше него не продержался у власти.

- Слушай, – с раздражением возразил Акоп-ага, – ляй-ляй, конференция мине не надо! Зачем нам его виласть, если он ничего для Армении не сделал? Для себя старался, для своей семьи старался…

Акоп-ага, поварчивая, собрал чашки на поднос и ушел к себе.

- Когда он узнал, что я диспетчер, – сказал Кемал, улыбаясь и поглядывая вслед уходящему кофевару, он попросил меня особенно внимательно следить за самолетами, летящими из Еревана. Он сказал, что армянские летчики слишком много разговаривают за штурвалом, он им не доверяет…

- Народ, у которого есть Акоп-ага, – сказал Сандро, – никогда не пропадет!

- Народ, у которого есть дядя Сандро, – сказал князь, – тоже никогда не пропадет.

- Разве они это понимают? – сказал Сандро, кивая на нас с Кемалом, вероятно, как на нелучших представителей народа.

- А что делать народам, у которых вас нет? – спросил Кемал и оглядел застольцев.

Воцарилось молчание. Было решительно непонятно, что делать народам, у которых нет ни Акопа-агa, ни дяди Сандро.

- Мы все умрем, – вдруг неожиданно крикнул Хачик, – даже кинязь умрет, только фотокарточки останутся! А народ, любой народ, как вот это море, а море никогда не пропадет!

Мы выпили по последней рюмке, доели арбуз и, поднявшись, подошли к стойке прощаться с Акопом-ага.

- То, что я тебе сказал, помнишь, – спросил он у Кемала, насыпая сахар в джезвеи с кофе и на миг озабоченно вглядываясь в него.

- Помню, – ответил Кемал.

- Всегда помни, – твердо сказал Акоп-ага и, ткнув в песочную жаровню полдюжины джезвеев, стал, двигая руками, поглубже и поуютнее зарывать в горячий песок медные ковшики с кофе.

Мы стали спускаться вниз. Я подумал, что Акоп-ага и сам никогда не пропадет. Его взыскующая любовь к армянам никому не мешает, и никто никогда не сможет отнять у него этой любви. Он связал себя с прочным делом и потому непобедим”.

Акоп Балян умер в 2000 году, и кофейное дело продолжил муж дочери Акопа – Леша Саркисян. Он и сегодня варит кофе на сухумской набережной.

 

Фазиль Искандер о Сталине, России, женщинах и собственной смерти

О детстве

«Именно в детстве жизнь воспринимается наиболее просто и естественно, в детстве формируются взгляды, которые затем сопровождают нас всю жизнь... Возьмите хотя бы роман “Сандро из Чегема”. Его основа — мои детские впечатления».

«”Сандро” — произведение и о современности, и о детстве человечества. Мне кажется, это соединение дает чувство правды и чувство гармонической законченности, о которой тоскует всякий человек».

«Долгие годы я жил в Сухуми, который в ту пору был городом очень своеобразным. Своеобразие это заключалось в его исключительной многонациональности, пестром многоязычии. Здесь можно было услышать абхазскую, русскую, грузинскую, менгрельскую, армянскую, турецкую речь. Звучал персидский язык... И все это многоязычное марево сливалось для меня в единую не просто звуковую, но и смысловую симфонию...»

«Я изучал немецкий, английский, но по-настоящему знаю только два языка – русский и абхазский».

 

О литературе

«Я считаю, писателю надо быть подальше от алкоголя. Я всегда писал в трезвом состоянии».

«Воля к добру и разуму должна господствовать над любым жизненным абсурдом. Нельзя забывать афоризм Шопенгауэра: кто ясно мыслит, тот ясно излагает».

«Современную прозу возглавили женщины, пишущие детективы. Это несерьезно. Они ведут себя с читателями как с мужьями: им важнее не понять его, а создать ему настроение».

«Юмор — остаточная радость жизни после вычета глупости. Мы радуемся юмору, осознав глупость, даже если после вычета глупости в жизни не остается ничего, кроме разума. Но в божественном смысле это и есть главное».

 

О женщинах

«Больше всего в женщинах ценю застенчивость. Это красиво. Основа женственности не внешность, а повышенное чувство стыда и сочувствие окружающим».

«Некоторые женщины, заболев, становятся нежными. Через несколько дней вдруг начинают покрикивать с постели. О! Значит, выздоравливают!»

«Женщина должна преувеличенно бояться темноты, крыс, грозы, плохих снов, плохих предчувствий. Это возбуждает в мужчине влечение к ней, мужество, чувство ответственности. У мужей смелых женщин всегда растерянные лица».

«Писать — это редактировать жизнь так, чтобы в ней можно было жить. Чем я и занимаюсь».

«Конечная задача искусства, как и религии, — очеловечивание человека».

 

Об общественной жизни

«Общественный деятель — несмирившийся неудачник. Несчастную страну узнаешь по количеству общественных деятелей».

«Политика и совесть несовместимы».

«Идеальное общество невозможно, потому что человек по природе своей неидеален».

«Коллективной ответственности не бывает, ответственность бывает только личной. Покраснеть от стыда можно только лично. Коллектив не может покраснеть от стыда».

«Грандиозность изменений или катастрофы делает ее для неопытного ума тем более убедительной. Например, человек, который сжег один дом, воспринимается как сумасшедший, а человек, который сжег много домов, рождает в нас мысль, что, быть может, он собирается построить на их месте новые, лучше прежних?»

«Глупость высмеивается не для того, чтобы истребить глупость — она неистребима. Это делается для того, чтобы поддержать дух разумных».

«Человек — незаконченное положительное существо. Он всегда думает, что при большом желании может взять и переиначить все к лучшему. Но это дело очень многих поколений. Надо набраться терпения».

«Мы вслед за Марксом заблудились, считая, что экономика это базис, а все остальное — надстройка. Тысячелетний опыт человечества, все религии мира утверждают, что как раз наоборот: именно совесть — базис, а экономика — одна из важнейших надстроек».

«Условия той жизни, порожденные сталинизмом, страшны не только тем, что они привели к гибели многих тысяч людей. Эта атмосфера способствовала появлению человека нового типа — человека лукавого... Не давая ничего ни стране, ни людям, это лукавство создало условия, при которых наименее одаренная часть нации получала наибольшие шансы для того, чтобы двигаться вверх по социальной лестнице».

«Человек не может сжечь все, чему поклоняется, не может отказаться от себя, чтобы стать другим. Стать этим другим он не может, потому что на это у него уже не хватает сил, сил построить новый дом своей жизни. Отказаться от того, что есть, для него означает потерять все».

«Сегодня классовая борьба превратилась в кассовую борьбу. От Декларации прав человека мы пришли к декорации прав человека».

«В СССР оставаться порядочным было легче: в те годы зло имело четко очерченные границы. Если кто-то нарушал их вопреки своей совести, то он хотя бы осознавал, что творит. Нынешнее зло расплывчато и туманно и поэтому гораздо страшнее».

«Креслоносцы оккупировали Россию»

«Если над недостатками страны хочется смеяться, значит, страна еще может выздороветь. Если смеяться над недостатками страны не хочется, значит, она уже погибла. Над погибшими не смеются».

«Вся Россия — это пьющий Гамлет»

«Патриотизм — это театр, где вход без билетов. И у каждого зрителя есть шанс стать актером. Одни именно по этим причинам бегут туда, а другие именно по этим причинам смущаются и проходят мимо».

 

Об абхазо-грузинском конфликте

«Могут ли абхазы и грузины в будущем мирно жить рядом? А почему нет? Это зависит от них самих. Но лучше все-таки, я думаю, им будет не в одном государстве, а действительно, как добрым соседям. Надо уметь прощать обиды».

«Мой деревенский дядя дружил с менгрельцем, жившим недалеко от него. Они были очень близкими друзьями, самыми близкими. Дядя знал менгрельский язык, тот знал абхазский язык, так что у них не было преград. Как я догадываюсь сейчас, они были из самых умных мужиков и так нашли друг друга».

О главном

«Когда ты вплотную приближаешься к собственной смерти, мысль о том, что ты всю жизнь трудился, успокаивает».

 

Из записных книжек ФазилЯ Искандера

 

Хамство — необработанная искренность.

* * *

У всех животных чуткий сон. Недоверие к миру. Не этим ли объясняется и чуткий сон некоторых людей?

* * *

Уют в животе у матери. Может быть, подсознательно воспоминание об этом уюте и тоску по нему человек несет в себе всю жизнь.

 

* * *

В Германии в метро вдруг увидел лифт.

— Для чего это? — спросил у своего спутника-немца.

— Для инвалидов, — сказал он.

Вот это и есть настоящее народолюбие, забота о человеке. Российскую власть всегда раздражал ее собственный народ, хотя власть всегда лицемерно клялась в любви к народу. Может, народ раздражал власть именно из-за этого вынужденного лицемерия. Как же она могла стараться облегчить жизнь народа, когда он всегда ее раздражал. Народ раздражал власть, потому что при всей ее тупости она понимала, что реальный народ не похож на образ того народа, который она выдумала из идеологических соображений.

* * *

Вот что было в детстве. У нас во дворе росла молодая шелковица, но она была дикая, неплодоносная. Однажды отец на моих глазах подошел к ней с двумя маленькими веточками плодоносной шелковицы. Он вынул финский нож, расщепил в двух местах стволик шелковицы и сунул в расщепы две веточки.

— Теперь будете есть шелковицу, — сказал он.

Мне это показалось фантастическим. Как же я радовался и удивлялся, когда в этот же год дикая шелковица покрылась обильными ягодами.

А теперь я думаю: а что было бы, если к культурной шелковице привить веточки дикой шелковицы? Перестала бы она плодоносить? Хотя я ничего не понимаю в этом деле, а спросить не у кого, я почему-то твердо уверен, что культурная шелковица не перестала бы плодоносить, то есть она отторгнула бы эту прививку. Если я прав, то все живое несет в себе в зародыше готовность к цветущей сложности. Так, я думаю, устроена природа и даже человек.

Какой величайший источник оптимизма, все живое ждет прививки культурной шелковицы, иначе говоря, прививки Добра. Бесплодие есть дикое состояние, но несущее в себе в зародыше готовность к плодоносной прививке. Значит, при всех сложностях жизни все живое всегда в ожидании плодоносной прививки. Все живое знает об усилиях Добра и с терпеливой нетерпеливостью ждет их.

* * *

Начало мудрости, оно же старение — это когда созерцание делается сладостней похоти.

* * *

В пустой голове каждая последняя информация становится главной.

* * *

Политика настолько цинична, что вызывает нравственное возмущение даже у безнравственных людей. При этом они, вопреки логике, не отказываются от своей безнравственности, а, наоборот, укрепляются в ней. Наша маленькая безнравственность, думают они, пустячок по сравнению со всемирной безнравственностью политики.

* * *

Накачивание мускулов сопровождается накачиванием агрессии.

* * *

В парикмахерской. Постригся. Спрашиваю:

— Сколько?

— Сто рублей.

Я молча заплатил и уже собирался выходить.

— Вы пенсионер? — вдруг спрашивает парикмахер.

— Да.

Он возвращает мне пятьдесят рублей. Оказывается, есть закон, по которому в парикмахерской пенсионеров должны обслуживать за полцены. Удивляюсь честности парикмахера. Я же ни на что не претендовал. Кстати, больше я его никогда не встречал, хотя неоднократно заходил в эту парикмахерскую. Возможно, не попадал в его смену, а может быть, его уволили.

 

* * *

Знаменитое рассуждение Достоевского, что если Христос и истина не совпадают, то он с Христом, а не с истиной. Полемическое недоразумение, ибо для верующего Христос и есть истина, и никакого раздвоения не может быть, можно просто отпасть от веры.

* * *

Ютился под кремлевской стеной, в результате выстроил себе прекрасный особняк. Мораль — знай, под какой стеной ютиться.

 

* * *

— Я не настолько храбр, чтобы быть простодушным, — сказал он.

Простодушие — безотчетное, соприродное приятие Божьего мира. Простодушный может быть храбрым, трусливым, умным или глупым, но приятие мира сильнее этих свойств.

* * *

Сидят два друга, разговаривают и пьют. И вдруг один из них страшно обхамил другого. Тот молча встал и ушел. И больше с ним никогда не встречался. Обхамивший закомплексовал. Он стал подсылать к нему знакомых с тем, чтобы тот простил его и они снова подружились. Тот, кого обхамили, уклонялся от возобновления дружбы и встреч. Обхамивший упорствовал в течение трех лет. Он был страшно самолюбив, и в том, что его друг после хамского обращения молча встал и ушел, он почувствовал невыносимое презрение к себе, чего, кстати, не было.

Наконец бывший друг сдался. Опять сидят в кафе, и пьют вместе, и разговаривают. Обхамивший начинает тихо раздражаться. Да, я его случайно обхамил, думает он, но сколько унижений я вынес, прежде чем он меня простил! А что это мне дало? Ничего! Сидим, пьем. И он выходит из себя и говорит:

— Все-таки ты говно, что простил меня.

— Зачем же ты столько лет пытался со мной встретиться?

— А вот для того, чтобы сказать тебе это.

 

* * *

Цель революции — сравнять качество народа с качеством правительства. В силу страшной войны и многих других обстоятельств качество народа в октябре семнадцатого года было намного ниже качества правительства при всех его слабостях. Октябрьская революция победила, и качество нового правительства сравнялось с качеством народа, снизилось с большим запасом. Во время бархатной революции в Чехословакии качество народа было выше качества правительства, и он заменил правительство на новое, которое стало выше качеством, сравнялось с качеством народа.

 

* * *

Бог — тоска по смыслу.

На снимках: Искандер с семьей; знаменитая “Брехаловка” в Сухуми; Искандер-студент литинститута.

Подготовила Ева КАЗАРЯН