Появление в «Спартаке» Симоняна и Нетто, становление новой команды и, возможно, величайший матч эпохи «золотого века» советского футбола – в новой главке книги Боба Эдельмана.

Лучший игрок достался Дангулову через его южные связи, и это был Никита Симонян. Как и спартаковский тренер, Симонян родился в Армавире, куда его семья бежала из западной Армении в 1915 году, спасаясь от турецкого геноцида. В 1931-м Симоняны – отец-сапожник и домохозяйка-мать вместе с сыном – отправились в мультикультурный Сухуми, столицу абхазского региона грузинской республики. Русский был «лингва франка» в этом многоязычном портовом городе, и, к ужасу и изумлению традиционалиста-отца, Симонян-младший быстро заговорил по-русски. Играя на улицах и пустырях, Симонян оказался в поле зрения сухумского «Динамо» и был включен в молодежную команду. В 1945-м Дангулов и Горохов привезли первый и дублирующий составы «Крыльев» в Сухуми на весенние сборы. Команда Симоняна сыграла с теми, и с другими. Форвард сделал два хет-трика и оказался в гостинице «Абхазия» на встрече с Дангуловым и Гороховым, где они пригласили его поехать с ними в Москву играть за «Крылья Советов». Родители Симоняна были категорически против, однако долгий разговор на армянском языке между Симоняном-старшим и Дангуловым в конце концов убедил отца и мать изменить решение.

Перед сезоном-1946 Никита появился в Москве, где поселился в тесной гороховской квартире в подвале дома в центре столицы. Быстро адаптировавшись к новой жизни благодаря поддержке гостеприимной гороховской семьи, Симонян привык к городу, стал ходить в кино, театр и посещать все большие матчи на стадионе «Динамо». Быстрый и сообразительный, он почти не испытал проблем, столкнувшись с ритмом большого города. Он также писал (уже после 1991 года), что у него не было трудностей в связи с происхождением, вокруг не было никакой этнической дискриминации. Симонян вспоминал о криках с трибун: «Давай, Симонян! Ты должен бежать!» – однако не относил эти слова к своим армянским корням.

Первые три сезона под началом Дангулова были годами обучения. Симонян был одним из самых молодых футболистов в лиге. Его первый гол, в матче с минским «Динамо», попал на передовицу «Советского спорта». Такой талант не мог оставаться незамеченным. В первые два года он принял участие во всех играх своей команды, однако в каждом из сезонов забил лишь по 3 гола. В последний год в «Крыльях» он вновь забил столько же, однако в этот раз (из-за травмы) выходил на поле лишь в 10 матчах.

Поначалу компетентные органы в Грузии, курировавшие тбилисское «Динамо», были недовольны решением Симоняна переехать в Москву. Вскоре они подготовили свой фирменный способ его переубеждения. Симонян приехал домой на товарищеский матч с «Динамо» (Сухуми). В старостинском стиле – не обращая никакого внимания на хронологию – Симонян не уточняет в своих мемуарах, когда именно это произошло. Вероятнее всего, речь шла о предсезонке-1947, когда «Крылья Советов» тренировались в Сухуми. Прибыв в город с новой командой, Никита узнал, что органы арестовали отца и обыскали его дом. Их задачей было надавить на него, чтобы он заставил сына вернуться в Грузию. Дангулову передали, что Никиту Симоняна тоже арестуют. По окончании игры Никиту окружила вся команда, и в ее сопровождении он добрался до гостиницы. Оттуда они с Дангуловым отправились прямиком в Сочи – за грузинскую границу, на берег Черного моря. Два дня спустя Симонян-старший был освобожден.

«Лучший друг тбилисского «Динамо» не принял этот ответ. В следующий приезд Симоняна, состоявшийся, вероятнее всего, после сезона 1947 года, его вызывали к абхазскому министру внутренних дел, который спросил его, как грузинский воспитанник может позволить себе играть в Москве. «Мы в Грузии считаем, что ты должен играть за республиканскую команду, ты должен немедленно отправиться в Тбилиси». В этот раз в семье решили, что лучше будет ответить на тбилисскую повестку. На вокзале в Тбилиси Симоняна встретил не кто иной, как Борис Пайчадзе, к тому моменту уже завершивший карьеру, быстро передавший его в руки местной госбезопасности.

У нас есть только симоняновский источник о встрече с главой грузинского ГБ, имя которого он не называет. В этот раз ему были предложены пряники, а не кнут. «Слушай, – начал он. – Почему ты живешь в Москве? Ты армянин. Армяне и грузины — братья. Русские зовут нас турками». Симонян наивно ответил, что за год жизни в Москве не сталкивался с анти-армянскими или анти-грузинскими высказываниями. Более того, он не чувствует разницы между собой и русскими. Согласившись обдумать предложение, Симонян вернулся в Сухуми, где обсудил все с семьей, и решил отказать тбилисскому «Динамо». С тех пор каждый день, до самого окончания карьеры его сына в «Спартаке», Симонян-старший жил в страхе нового ареста. «Он чувствовал, – пишет Симонян, – беззащитность простых людей перед беззаконием и злом».

Когда Дангулов и Горохов перебрались в «Спартак», Симонян не последовал за ними сразу. «Торпедо», поддерживаемое промышленным гигантом ЗИС и его могущественным директором Иваном Лихачевым, сделало ему серьезное предложение. Звездный центрфорвард Александр Пономарев был невероятно популярен среди заводских рабочих, и Лихачев провозгласил: «Рабочий класс любит футбол и живет ради своей команды». Как выяснилось позднее, Пономареву в этом случае лучше было бы оставаться в тени. Симонян сам видел себя центрфорвардом и беспокоился, что проиграет конкуренцию торпедовскому лидеру. Спартаковский центр нападения был послабее, и Симонян чувствовал, что там он сможет пробиться в состав. Так что, несмотря на уважение к Дангулову и любовь к Горохову, главной причиной для перехода в «Спартак» было другое: Никита просто хотел играть.

Действительно, кубковые победы 1946 и 1947 годов были впечатляющими, однако его отказ «Торпедо» базировался на самых обычных, чисто спортивных, основаниях. Среди таких игроков, как Дементьев, Сальников и Парамонов, Симонян расцвел. Он пришел в «Спартак» вовремя. Соблазненный ключами от новой квартиры, Иван Конов перебрался в «Динамо». В свой последний сезон он забил 15 мячей, что в обычных обстоятельствах было бы трудно воспроизвести. Однако Симонян в дебютном спартаковском сезоне забил 26 и заставил всех забыть об уходе Конова.

У другого важного игрока того «Спартака» успех также не был внезапным. В 1949-м он провел в основе только 8 игр. Родившийся в Москве, Игорь Нетто был менее экзотической фигурой, нежели Симонян. Его эстонская фамилия и стиль игры были основой того «нерусского» стиля, который добавился к спартаковскому образу. Длинный и долговязый, с худым лицом и большим носом, Нетто не был похож на славянский тип главного героя из какого-нибудь фильма. В 19 его таланты, первоначально развивавшиеся во дворе за его домом, уже были отмечены в центральной прессе. Но Нетто не рос с мечтой играть именно за «Спартак». Первый матч, на который он попал в 10 лет, был с участием московского «Динамо», и с ранних лет он болел за главного спартаковского соперника.

К счастью для «Спартака», когда Нетто пришел на просмотр на стадион «Динамо», рядом не оказалось ни одного тренера, который мог бы его посмотреть. В 1947-м друзья убедили его попробоваться в «Спартак». Его принял Владимир Степанов, в то время тренировавший юношей, и сразу же поставил на левый фланг полузащиты второй команды. Два года спустя Дангулов запустил процесс превращения Нетто в одного из величайших игроков — не только «Спартака», но и всего советского футбола.

Чрезвычайно умный, но вспыльчивый и неуступчивый, обладатель непростого характера, Нетто странным образом прекрасно укладывался в новый игровой стиль «Спартака». Поборник игры в короткий и средний пас, Нетто, как шахматный игрок (которым он и был), думал на три хода вперед. Эта его способность идеально подходила под дангуловскую систему игры. Великолепный распасовщик и ответственный участник оборонительных действий, он был идеальным полузащитником, который, несмотря на свой характер, был еще и прирожденным лидером. Партнеры по команде постепенно привыкли к постоянной критике с его стороны, сопровождавшейся еще менее приятным качеством, — неспособностью воспринимать критику в свой адрес. Ни тренеры, ни администраторы — никто, даже Старостины, не были защищены от его острого языка. Одной из излюбленных мишеней для Нетто был Сергей Сальников — популярный среди одноклубников — однако и он был готов принять справедливость некоторых замечаний Нетто. Со временем Нетто стал капитаном «Спартака», а затем и сборной.

С новыми игроками, тренером и новыми задачами «Спартак» с оптимизмом вступил в сезон-1949. В превью к сезону для «Советского спорта» даже Борис Аркадьев пророчил команде большое будущее. Товарищеский матч против ЦДКА 3 апреля в Сухуми мог быть одним из первых знаков грядущего успеха. Впервые в жизни играя перед своими домашними болельщиками в футболке «Спартака», Симонян забил победный гол в матче, выигранном со счетом 2:1. Однако все эти предзнаменования не привели к немедленным результатам. Лишь на шестой неделе сезона «Спартак» впервые забил, зато с того момента ситуация изменилась радикально. 4 гола в ворота бакинского «Нефтяника» сменились разгромом куйбышевских «Крыльев Советов» (5:0). Последующие победы подарили команде хорошую прессу. Сергей Савин, судья и спортивный чиновник, отмечал в «Советском спорте», что «Спартак» играет с большой сплоченностью и желанием. Новый состав, который Дангулов стал регулярно выпускать на поле, стал добиваться результата. В «Вечерней Москве» Виктор Дубинин писал о больших успехах возрожденной спартаковской атаки, компенсирующей необычную слабость в игре обороны, особенно игру вратаря. Впрочем, последовавшие поражения от «Динамо» и ЦДКА, а также взбучка от «Зенита» (0:5) охладили пыл болельщиков. К середине сезона «Спартак» оказался на 5-м месте.

Система игры, предложенная Дангуловым, стала брать свое во второй половине сезона. Последовала серия побед, при всего трех поражениях — как это часто бывало, в ходе трудного тура по кавказским республикам. Вернувшись на север, «Спартак» продолжил побеждать. Радость была слегка сбита поражением от ЦДКА (1:2) в напряженном матче, который «Вечерняя Москва» назвала «встречей равных соперников». Ожидания были как никогда высоки перед октябрьской игрой с «Динамо». По состоянию на 1 октября «Спартак» был вторым в таблице, «Динамо» – на первом месте, на расстоянии одной победы. Игра не обманула ожиданий. Те, кто не признал лучшей в истории встречу ЦДКА и «Динамо» в последний день сезона-1948, часто говорят об игре «Спартак» – «Динамо» в 1949-м как о пике «золотого века» советского футбола.

Хотя «Спартак» и не победил, эта игра стала частью клубной легенды. Выигрывая или проигрывая, «Спартак» никогда не бывал скучным. Сальников открыл счет на 34-й минуте — великий динамовский голкипер Алексей Хомич пропустил удар, закрытый своими защитниками. Перед самым перерывом недавний спартаковец Иван Конов сравнял счет. Фейерверк разгорелся с 53-й минуты, когда Симонян забил второй мяч «Спартака» с передачи Сальникова. Вскоре после этого динамовец Владимир Савдунин вновь сравнял счет. Минуту спустя Василий Трофимов вывел «Динамо» вперед. Две минуты спустя Терентьев сделал счет 3:3, а еще через минуту Сальников вновь дал «Спартаку» преимущество в один гол. За 10 минут было забито 5 голов. «Динамо» заменило дрогнувшего Алексея Хомича на Вальтера Саная. Толпа сходила с ума, игру разносило во все стороны. Бесков в очередной раз уравнял шансы голом на 76-й минуте, когда уже никто не мог представить, чем все это закончится. Победный мяч за 3 минуты до конца забил Савдунин. Оба вратаря, похоже, взяли на игру выходной, однако сам матч был невероятно напряженным и интересным для всех, кто стал его свидетелем. Когда-то игравший за «Локомотив» в воротах Валентин Гранаткин написал для «Советского спорта», что игра продемонстрировала все лучшее (и все худшее), что есть в советском футболе. Болельщики того поколения до сих пор помнят этот матч во всех подробностях.

Автор 

Сергей Бондаренко