«Он называл себя настоящим тбилисцем. Говорил: здесь родился я и мои родители. Не считал Армению своей родиной», — говорит о кинорежиссере его сосед из Тбилиси Омар Чантурия, которому 80 лет. В столице Грузии сын армян Параджанов провел свои последние годы. Умер в Ереване. Завещал, чтобы похоронили там. Об этом пишет портал gazeta.ua (26.08.16).

Бывший ювелир и ветврач Омар Чантурия живет в центре Тбилиси на узкой и тихой улице Коте Месхи. С обеих сторон стоят старые дома с резными деревянными балконами. Входные двери Чантурии с улицы помнят Параджанова. Металлическую решетку поела коррозия, в выемках отделки собралась пыль. Мужчина зовет в дом.

«Из соседей остались, может, два-три человека, кто помнит Параджанова. Остальные или умерли, или выехали», — хозяин садится за стол в гостиной. Он в шортах и резиновых тапках. Рыжеволосая жена достает из деревянного буфета фотографию. На ней — итальянский актер Марчелло Мастрояни среди толпы. Стоят у дома Параджанова. «Все соседи тогда повыходили на улицу. Впереди шел Марчелло. А за ним — хор. К Параджанову постоянно приезжали актеры и режиссеры со всего мира», - говорит Чантурия.

В Тбилиси 64-летний Сергей Параджанов переехал после срока в колонии строгого режима. Провел там четыре года. Обвиняли в гомосексуализме, спекуляции и украинском национализме. В Грузии у мужчины обнаружили рак легких. Также был болен сахарным диабетом. Жил один. Бывшая жена-украинка Светлана и сын Сурен жили в Киеве.

«Серго часто делал подарки. Без причины. Нам подарил этот буфет, мамину люстру, этот подсвечник, - продолжает Чантурия. - Но и себе любил что-то выпросить. Раз увидел у нас ларь времен Николая ІІ из красного дерева, с латунными петлями. Абсолютно новый. Сергей: подари, подари. Я не хотел. Он дорогой. Сейчас бы дали на него минимум 6 тысяч долларов. Но дня не проходило, чтобы он не просил его. Я сдался — такой человек. Взамен притянул мне этот буфет… После презентации его фильма “Сурамская крепость” в кинотеатре он собрал все подаренные цветы. Они не помещались в охапку. Подошел к моей жене в зале и высыпал перед ней. Она это на всю жизнь запомнила».

Параджанова уважали соседи, потому что был добрым и щедрым. Кто-то угостит фруктами — он сразу позовет соседей и раздаст. «Меня уважал, потому что я был ювелиром. Как и он, делал руками красивые вещи. Заходил к нему посоветоваться, как лучше сделать. Он разбирался в искусстве, имел вкус. Берет стекло, бутылку — и сразу в его руках это превращается в художественное творение», - сказал в заключение бывший ветврач и ювелир.

У входной двери дома Параджанова висит мемориальная доска с надписью по-грузински. Дом принадлежал его семье. Квартиру после смерти Сергея Параджанова продал соседям сын Сурен. На стук в двери выходит хозяин Гурам, лет за 50 на вид.

«Сейчас здесь принимаю туристов, — рассказывает он. — Заехала группа арабов. Выедут, так можете здесь поселиться. 25 долларов за сутки. От Параджанова здесь мало что осталось. Имеем на крыше его колыбель. Но планируем собрать вещи режиссера и сделать небольшой музей»…

Директор музея Сергея Параджанова в Ереване Завен Саркисян, 69 лет. Заведение расположено в старом 2-этажном доме над обрывом. Рядом строят серый офисный центр. Внизу течет загнанная в бетонное русло река. Завен Саркисович приходит утром понедельника на работу. Музей Параджанова — чуть ли не единственный из столичных, который принимает в этот день посетителей…

Завен Саркисян с молодости занимается фотографией. С Параджановым познакомился в 1977-м, когда режиссер вышел из тюрьмы и посетил Ереван. С тех пор часто фотографировал его. «Не видел больше такого человека, который мог прийти в любую незнакомую среду, а через полчаса уже все с открытым ртом слушали только его, — говорит Завен Саркисович. — У Параджанова во всем была режиссура. Как-то умер в Ереване художник, бывший тбилисец. На кладбище стояла толпа. Параджанов шел с кувшином. Все смотрели на него — что будет делать. Остановился возле ямы у вырытой земли. Бросил на нее кувшин. Взял камень и разбил сосуд. Внутри была тбилисская земля. Начал смешивать грузинскую и армянскую землю. Это было красиво».

…Стены небольшой комнаты увешаны картинами, фотографиями и плакатами. За рабочим местом в рамке — плакат к выставке Параджанова. Подписан на русском автором. “Завену Саркісяну” — через “і”. «Он иногда писал на русском через “і”, по-украински, — садится за загроможденный бумагами стол. — Я до последнего был возле него. Когда он доживал в больнице, как-то сказал: «Я отомщу Украине». Я спросил: «Как?» — «Любовью». Обида была. Потому что он снял лучший фильм об Украине —

«Тени забытых предков». А она принесла столько боли. Власть все делала, чтобы его уничтожить. Щербицкий ненавидел. Когда Параджанова закрыли, сказал: «Все, с поэтическим кино в Украине покончено»… Он годами в Киеве был в простое, не работал. Когда сын лежал в больнице, стал расписывать блюда и отдавал, чтобы их продавали на базаре. Сам стеснялся, потому что его могли узнать».

Саркисян находит в компьютере фотографии больного режиссера. Есть снимки в больничном коридоре. Предоставить последние фото Параджанова отказывается. «Не хочу, чтобы его видели больным, — говорит. — Он всегда был красивым мужчиной».

Сергея Параджанова похоронили в пантеоне выдающихся деятелей Армении возле центра Еревана. Могилу украшает высокая колонна с бюстом режиссера.

«Он частично виноват в своей преждевременной смерти. Уговорить что-то сделать, если он этого не хотел, было невозможно, — говорит директор музея Сергея Параджанова. — В январе 1988-го Сергей снимал сцены в азербайджанском городе Нуха. Вечером ему стало плохо. Сказал: «У меня из горла идет кровь. Только никому не рассказывай». Это был запущенный рак. К врачам он пошел через полтора года, когда начались метастазы. В Москве удалили легкое. Не принял химиотерапию — на пятый день убежал из больницы.

15 марта 1990-го я привез его из Тбилиси в Ереван. Друзья уговорили поехать на лечение во Францию. Хотя спасти его было невозможно. Опухоль была уже в голове. Вернулся в коме. На следующий день умер в Республиканской больнице здесь, неподалеку».

«В последний раз с ним пошел увидеться с двумя друзьями, — продолжает Саркисян. — Параджанов был без сознания. Постояли минут 15. Потом в коридоре к нам подошла его медсестра. «Всю жизнь сижу с такими больными, — сказала. — Хотя он в коме, но когда близкие подходят, у него меняется пульс и давление. Никогда такого не видела».