Первый главный

9 сентября, 2016 - 12:41

Перед тем, как приступить к написанию этого материала, я обращался к разным людям с вопросом: знаете, кто был первым главным архитектором Еревана? Практически все ответы сводились к следующему – как, разве не Таманян?

Нет, первым главным был Никогайос Буниатов, соратник Александра Таманова. Так тогда писали. И занимал он эту должность тринадцать лет, с 1924 по 1937 год.

Доктор архитектуры, заслуженный деятель культуры Армении Лола Кареновна Долуханян многие годы занимается исследованием архитектурных процессов, происходивших в армянской архитектуре первой половины XX века. Она автор более ста статей и монографий, посвященных советской армянской архитектуре, зодчим, ее создававшим. Вышла в свет ее новая книга «Никогайос Буниатян», посвященная первому главному архитектору Еревана. В ней собран богатый фактический и справочный материал, всесторонне представляющий незаурядную личность мастера.

Никогайос Габриелович Буниатов родился в 1878 году (в некоторых документах в 1884 году) в Тифлисе. Учился в Бакинском реальном училище. Первые знания в области архитектуры получил в Одесском художественном училище. В 1907 году поступил в Петербургскую Императорскую Академию художеств. По окончании стал работать архитектором в Управлении Московско-Казанской железной дороги.

Он был архитектором и строителем Первой Всероссийской сельскохозяйственной кустарно-промышленной выставки в Москве, преподавал архитектурные дисциплины во ВХУТЕМАСе и в Московском политехническом институте, когда получил приглашение Правительства Армении приехать и работать в Ереване. Инициатива исходила, естественно, от Александра Таманяна, который уже год работал здесь и нуждался в помощнике.

«В Ереване Н. Буниатян с первых же дней окунулся в захватывающую атмосферу общественной жизни. Он стал одним из активных членов Армянского общества работников изобразительных искусств и Общества по охране памятников Армении, которые возглавлял Александр Иванович Таманян», – пишет автор книги. Стал одним из инициаторов организации архитектурного отделения на техническом факультете Ереванского университета, где и преподавал впоследствии многие годы, воспитав несколько поколений архитекторов.

Но главной, конечно, была работа над генеральным планом Еревана.

«Ответственность и сложность поставленной перед ним задачи усугублялась тем, что в те годы в республике не было специализированной планировочной мастерской, и все вопросы по ходу строительства решались главным архитектором. Новый Ереван только начинали строить, и любая ошибка могла стать непоправимой. Необходимы были широкие знания о современных градостроительных проблемах, мастерство, опыт и, наконец, бережное отношение к архитектурным ценностям старого города».

У Буниатяна интерес к архитектурным памятникам проявился еще в годы учебы в Высшем художественном училище при Императорской Академии Художеств в Санкт-Петербурге. В 1911 году он был командирован в Новоладожский уезд для обмера и зарисовки старинных церквей. В 1914 году принял участие в археологической экспедиции в районе Ани под руководством Никогайоса Марра. Он обмерил Ереруйкскую базилику, Дворцовую церковь, храм в Ширакаване, другие исторические памятники. Делал зарисовки, рисовал акварели. Незаурядный талант Буниатяна как рисовальщика проявился еще в годы учебы. Его работы выставлялись на выставках Императорского общества русских акварелистов, отчетных выставках Академии художеств.

Но и работая главным архитектором Еревана, Николай Гаврилович не забывал краски и кисти. Неоднократно участвовал в различных выставках. В январе 1937 года в Клубе строителей была развернута большая выставка его графических работ и состоялся вечер, посвященный 20-летию архитектурной деятельности зодчего.

Приведенные в книге обмеры Буниатяна поражают своей подробностью и профессионализмом. В разные годы он публиковал в периодической печати статьи, посвященные в том числе и древнеармянскому зодчеству.

Позже, уже в 30-е годы составил обмер и проект реконструкции храма Гарни и обобщил свои исследования в монографии «Языческий храм при дворце Трдата в крепости Гарни». Когда в 1937 году был создан Союз архитекторов Армении, Николай Буниатян возглавил в нем секцию изучения исторического зодчества. И уже после смерти был отредактирован и издан его незавершенный капитальный труд «История архитектуры Армении».

За годы работы в Армении Н. Буниатян построил более восьмидесяти зданий: общественные, многоэтажные жилые дома, особняки. Но занимался он и планировкой населенных пунктов и реставрационными работами. Уделял большое значение формированию и оформлению внутренних пространств построек. «Колоссальное строительство ставит перед нашими архитекторами задачу изучения декоративно-орнаментальных материалов, в том числе полузабытую майолику, которая благодаря своей красоте и долговечности может в наших условиях иметь большое будущее», – писал зодчий в 1937 году.

«Здания Буниатяна и сейчас являются важными архитектурными акцентами в застройке центра Еревана, – отмечает в книге Лола Долуханян. – Их объединяет не только индивидуальный архитектурный почерк. Их отличает безошибочное чувство масштаба и тонкое чутье градостроителя, умеющего точно определить место и значимость каждого здания в решении ансамблевых композиций».

Нельзя не отметить и многолетнюю преподавательскую деятельность Николая Гавриловича. Стал одним из основателей архитектурного отделения на Техническом факультете Ереванского госуниверситета, преподавал архитектурное проектирование, заведовал кафедрой архитектуры.

Он был серьезно болен, но не избежал репрессий 1937 года. И если бы в 1938 году Ежова не сменил Берия, неизвестно, как бы сложилась его дальнейшая судьба. Новый нарком решил освободить тех, кто и так на грани смерти. Буниатян вышел на свободу. Но ему запретили работать в им же созданной в 1924 году архитектурной мастерской, где он проработал двенадцать лет, переселили как «врага народа» из нормальной квартиры в какую-то лачугу на берегу Гедара. Единственное, что ему позволили, – преподавание рисования в кружке при Доме архитектора. Как содержать жену, сына, тещу на грошовое жалование? Бедственное положение коллеги и друга обеспокоило депутата Верховного Совета СССР, академика Каро Семеновича Алабяна, и он содействовал переселению семьи Николая Гавриловича в Москву. Здесь он исполнял обязанности директора Института аспирантуры Академии архитектуры СССР, вел преподавательскую деятельность. Не забывал Н. Буниатян и Армению. Когда в 1943 году в Ереванском политехническом институте открылся архитектурный факультет, он содействовал формированию при нем библиотеки профессиональной литературы.

Николай Буниатян скончался в 1943 году и был похоронен на Армянском кладбище.

Данный материал был бы неполным, если бы мы не предоставили слово самой Лоле Кареновне Долухановой:

— Герои моих статей и книг – это те, кто работал в армянской архитектуре в 20-х годах прошлого века. Это было редкое поколение интеллигентных, бескорыстных, преданных своему делу людей. Таманян, Буниатян, Числиев, Саркисян…

Этим годам посвящена и моя книга «Архитектура Советской Армении. 1920-е годы», вышедшая в 1980 году. Намереваюсь ее переиздать в расширенном и дополненном новыми материалами варианте. Я заинтересовалась этим периодом еще в студенческие годы. На лекциях нам говорили, что конструктивизм – буржуазное направление и все такое. Я спросила однажды у преподавателя: «Мне нравится конструктивизм. Почему вы критикуете его? Просто хочу понять». Он ответил: «Совсем не обязательно, чтобы вы поняли».

Таманян и Буниатян были представителями другой школы. Они знали друг друга, оба заканчивали Петербургскую Академию художеств. В Москве у них была совместная работа. Тогда функционировало «Общество городов-садов», и они работали над проектом поселка Кратово. Идея «города-сада» была заложена потом и в проект нового Еревана. Были общие интересы, общее понимание творчества. И когда Таманяна пригласили в Ереван, он сразу подумал о Буниатяне. Они, оставив благополучную жизнь в Москве, приехали в полуголодную республику. Тяжелая экономическая ситуация, семьи беженцев на тротуарах, нет жилья, подходящих помещений для госучреждений, во всем городе три-четыре машины. Таманяну предоставили фаэтон под номером 1, а Буниатяну под номером 2.

От идеи оставить старый город и построить новый Ереван в Канакере отказались. Лучше было перестраивать то, что было. Они были очень талантливыми градостроителями. Если посмотреть на генплан центра Еревана, можно заметить, что многие их здания находятся на перекрестках. Тем самым как бы закрепляются углы кварталов, чтобы впоследствии не меняли направления улиц.

Они разделили свои обязанности. Таманян занимался генпланом и крупными проектами, Буниатян основал при Ергорсовете архитектурную мастерскую и занимался жильем, общественными зданиями.

Но сегодня отношение к буниатяновским зданиям, мягко говоря, наплевательское. Снесли гостиницу «Севан», хотят разрушить здание пожарного депо на площади Сахарова, от здания «Сельхозбанка» остался только главный фасад.

— Это беспредел. Я училась в Ленинграде в 60-е годы. Уже тогда было решено, что все здания 20-х годов, независимо от того – шедевры они или рядовая застройка, считаются памятниками архитектуры. Это же целый этап в архитектуре. Как можно забыть целый этап? Сейчас сносят и более старые здания. Очень обидно, что и в Ереване происходит такое. Я работала над сводом армянских архитектурных памятников 20-50-х годов. Составила списки всех зданий, написала более ста статей о них. Они находились под охраной государства. Естественно, и гостиница «Севан».

Ее строил мой отец, крупный инженер Карен Долуханян. В Ереване тогда было мало гостиниц. Из больших – только «Интурист». Отец вспоминал, как внимательно относился к ходу строительства первый секретарь ВКП(б) Армении Агаси Ханджян. Лично контролировал работу строителей, а когда гостиница была построена, с большим воодушевлением организовал ее торжественное открытие. Буниатян принимал активное участие в формировании облика площади Шаумяна. На углу улиц Налбандяна и Энгельса по его проекту был построен Сельскохозяйственный банк, были реконструированы здания городской Думы и Управы, подняты на один этаж, чтобы привести в один масштаб с гостиницей. Причем, зодчий так мастерски сделал это, что никому и в голову не приходило, что они надстроены. До последних времен площадь Шаумяна находилась в равновесии, памятник Степану Шаумяну как бы фокусировал всю застройку. Сегодня непонятно, что там в итоге будет. Изменился масштаб площади, памятник потерял свою собирательную градостроительную функцию.

Таманян и Буниатян были приверженцами классического стиля на основе национальной архитектуры. Но тогда же конкуренцию им составили молодые энергичные конструктивисты Организации пролетарских архитекторов (ОПРА) – Микаел Мазманян, Геворк Кочар, Каро Алабян, Тиран Ерканян. Как складывались с ними отношения у первого главного архитектора столицы?

— Это было уже позже, в конце 20-х. Они заканчивали ВХУТЕМАС в Москве. А ВХУТЕМАС – это кузница авангардистских кадров. В Москве они критиковали Щусева, Жолтовского. Приехали в Ереван, громко стали критиковать старую архитектуру, Таманяна, Буниатяна. Их лозунг – «Как не надо строить». Они продвигали свои конструктивистские идеи и проекты. Но как бы ни критиковали старых мастеров, когда Буниатяну было плохо, тот же Каро Алабян очень помог ему. Многие молодые зодчие прошли его школу, они любили его. Он писал, что у него было двести аспирантов.

Но впоследствии Буниатян также отдал дань конструктивизму.

— Его иногда называют эклектиком, но это не так. Какие-то элементы классики могут использоваться и в новой эстетике. И для творчества Буниатяна характерны композиционно-художественные решения с использованием мотивов классической архитектуры. Это заметно хотя бы на примере жилого дома с мансардой по улице Налбандяна.

Да, в начале 30-х он отдал дань и конструктивистским веяниям. Яркие их образцы, сохранившиеся по сей день, – жилые дома «Ильич» и «Интернационал» на перекрестке проспекта Маштоца и улицы Туманяна. Просто он хотел доказать «молодым бунтарям», что если захочет, и сам может делать так, как они.

Первое издание книги «Николай Буниатян» вышло, кажется, в 1990 году?

— Нет, это была даже не книга, а брошюра в мягкой обложке, неважно отпечатанная в условиях тех лет. Я пересмотрела ее, дополнила новыми материалами, акварелями Буниатяна, его обмерами, рукописями. К сожалению, обмеры сохранились частично. В архиве я нашла список обмеров, которые его вдова сдала в Комитет по охране памятников. Только по Гарни было сорок листов! Сейчас осталось несколько. То же – по Ереруйкской базилике, утрачена большая часть обмеров…

В заключение отмечу, что прекрасно оформленная книга вышла в издательстве «Антарес» по решению ученого совета Института искусств НАН и благодаря содействию и заинтересованности Мэрии Еревана и Союза архитекторов Армении.

Павел Джангиров

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image