ГЮЛИСТАНСКИЙ ДОГОВОР: НЕКОТОРЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЗАКЛЮЧЕНИЯ (ГЛАВА ИЗ КНИГИ) (IV)

16 октября, 2013 - 08:04

Следует отметить, что русский гарнизон оставил Мегри еще в конце 1812 г., непосредственно перед началом похода отряда Котляревского на Ленкорань. К тому моменту в его составе числилось 160 больных. По тем временам, нахождение отдельного гарнизона в Мегринском укреплении представляло большие сложности. Из за суровых климатических условий гарнизон нес довольно ощутимые потери. В холодное время, в связи с выпадом снега и дурным состоянием коммуникаций подвоз провианта, медикаментов и боеприпасов был большой проблемой. С наступлением теплого времени года проблемы также не уменьшались. Вдобавок к этому, гарнизон, постоянно находился в осажденном положении. В рапорте Ртищева военному министру от 25 сентября 1812 г., основывавшемуся на донесениях Котляревского, отмечалось, что только в течении 10 месяцев батальон лишился 368 человек, умерших от болезней. Сам Котляревский просил главнокомандующему в донесении от 25 октября 1812 г.:

«Сделайте милость, бросьте сие местечко и выведите батальон; верьте, что нет уже более никаких способов удерживать оное, и ежели батальон пропадет, то я ни перед Богом, ни перед Государем и ни перед судом виноват не буду, ибо все то, что можно, уже сделано».  Но вопрос как представляется был в ином: перевесили стратегические соображения. Укрепление господства русского флота на Каспии, и как следствие – контроль всего побережья, с военно-политической (а не моральной) точки зрения было вопросом несоизмеримо более важным, нежели сохранение контроля над Мегри. Интересно, что еще в письме  П. Цицианову от 15 сентября 1804 г., министр иностранных дел Чарторыйский отмечал: «Сколь ни малозначаща сама по себе каспийская флотилия, но будучи… повелительницей на Каспийском море – является надеждой к еще большим успехам российского оружия в персидских пределах».

Следующая статья (VI) – была посвящена вопросу размена военнопленными, и не встретила особых затруднений. Как говорилось в статье: «Всех пленных обеих сторон, взятых в сражении…, следует отпустить сроком в три месяца после заключения и подписания Трактата, снабдив с каждой стороны продовольствием и дорожными издержками до Караклиса, где пограничные Начальники, для принятия пленных, взаимно между собою снесутся. Бежавшим же своевольно, или по преступлениям, предоставляется свободно возвратиться в отчество свое всем, кои добровольно того пожелают, а кто не пожелает возвратиться, какой бы нации не был, тех не принуждать. При том бежавшим с обеих сторон даруется амнистия или прощение».

Статья VII относилась к нормам дипломатического этикета, обговаривала возможную численность дипломатического персонала и т.д. «Его Величество Император Всероссийский и Его Величество Шах Персидский соизволяют. что бы взаимные Высоких Дворов Их Министры или Посланники, посылаемые, в случае надобности, в резиденции к Их Величествам, принимаемы были соответственно званию их и важности дел, им порученных, а определяемые от них, по прежним примерам, где за нужное разсудится, в городах для покровительства торговли Агенты или Консулы, кои не имели бы при себе свиты более десяти человек, пользовались бы как доверенные чиновники, приличным званию их уважением и почестьми, с предписанием, не только отнюдь не обижать, но в обидах обеих сторон подданным, по представлению их, делать праведный суд, и доставлять обиженным праведное удовлетворение».

Три статьи (VIII, IX, X) были посвящены торговым отношениям. Среди прочего, Н.Ф. Ртищев добился, чтобы с российских купцов взималось не более 5% пошлины на ввозимые товары. Этот момент также вызвал споры. Однако, при всей кажущейся второстепенности вопроса, речь шла об оживлении русско-иранской торговли, полное свертывание которой отнюдь бы не содействовало укреплению российских позиций. Кроме того, война и враждебные отношения не могли длиться вечно. И естественно, что Ртищев должен был хлопотать об установлении более льготного режима в интересах российской торговли. По этому поводу главнокомандующий доносил: «Смею ласкать себя надеждою, что при сем случае я не отступил также и от коренных наших узаконений в рассуждении купечества и торга. К одному только определительному назначению пошлин по 5 процентов со 100 с ввозимых в Персию российских товаров и с таковых же вывозимых из Персии, что взаимно распространяется и на персидских купцов, в России торгующих, вынужден я был приступить единственно и по следующим причинам: до сих пор купечество российское и также здешнее вело торговлю с большей частью с одними пограничными персидскими владениями, покупая их произведения; напротив же того персияне со всех мест их государства приезжали с своими товарами в Россию и здешний край, получая от нас наличные деньги, от чего, без сомнения, баланс, в выгодах коммерческих имел всегда важнейший перевес для Персии. Но теперь, с восстановлением мира и когда при том купечество обеспечивается правами свободной торговли и не только в Персии, но чрез оную позволяется ездить и в другие государства, дружественные с сею державою, нет сомнения, что российская торговля может распространиться и в самых отдаленных городах Персии и собственные наши произведения будут также туда ввозимы. Известно же, что в Персии все владетельные ханы пользуются почти неограниченным самовластием и каждый имеет право по своему произволу взимать пошлины или вместо оных подарки с купцов, приезжающих с товарами чрез их владения. Итак, дабы оградить наше купечество от своевластия персидских ханов в назначении пошлин и вместе с тем дать ход нашей торговле, я в первом случае почел необходимым, соображаясь с пошлинами, взыскиваемыми в Персии с здешних купцов, настоять всемерно об определительном назначении оных со 100 не более 5-и процентов, распространения сие и на российскую торговлю; а в последнем выговорить, чтобы сии пошлины взаимно были взыскиваемы один раз по привозе товаров и вольно бы уже было везти их беспошлинно по всему государству. Я не могу при этом не донести в. с., что корыстолюбие можно назвать врожденным свойством во всех персиянах. Необразованность же правительства и послабление всем своевольствам владетельных ханов (то же для корыстных видов) рождает почти в каждом из них алчность к собственным своим интересам, предпочитаемым всякой общественной пользе. Таким образом, и по коммерции знаю я многие примеры с здешними купцам, случившиеся в Эривани и других местах, кои ясно утверждают меня во мнении, что как в Персии стараются не о покровительстве коммерции, а о том только, дабы разными способами притеснить купцов, не думая об ослаблении чрез то пружин торговых оборотов и не заботясь также, что сие обращается в тягость народу и во вред государства. При рассуждении моем о сем предмете с персидским полномочным. Величайших стоило мне трудов, дабы убедить его в согласии со мною, что умеренное постановление пошлин может служить поощрением к распространению торговли и вместе с тем составит государственную пользу. Долго казался он непонимающим всех моих представлений и настаивал с своей стороны, что по мнению его нужно для выгод государственной казны постановить определительное назначение пошлин не менее как от 12 до 10 процентов со 100; наконец, однако же согласился с моим предложением».

В результате, достигнутая договоренность нашла место в статье IX, где было, в частности, сказано: «Пошлин с товаров, Российскими купцами привозимых в Персидские города или порты, взимать не более пяти процентов со ста, не требуя иных вторично, куда бы те купцы с тем товаром своим не ехали, и столько же с вывозимых оттуда Персидских товаров, а более ни каких сборов, податей, налогов и пощечин, ни под каким предлогом и вымыслом не требовать, каковые пошлины и на таком же основании взаимно должны быть единожды взыскиваемы и с Персидских товаров, привозимых Персидскими подданными в Российские города или порты, так и с вывозимых». В этом смысле интересным является также мнение Лоуренса Келли. Оно представляется тем более интересным, что исходит от представителя конкурентной России страны – Англии, чье стремление расширить свою торговлю в Иране и через Иран, а параллельно минимизировать возможности российской – являлось давно уже очевидным фактом. Так, по этому поводу он отмечал следующее: «Гюлистанский договор… открыл новые возможности для российской торговли с Персией, и (в плане) выгоды она больше оказалась сбалансированной для российской стороны».

12 (24) октября 1813 г., стороны окончательно согласовали текст, и мирный договор в Гюлистане был подписан.

Итоги русско-персидской войны, подведенные в Гюлистане оказались для России с одной стороны весьма внушительными, но с другой – не совсем удовлетворительными. С одной стороны, налицо были значительные территориальные успехи – присоединенными оказались почти полностью ханства Карабахское, Ганджинское, Шекинское, Ширванское, Дербентское, Кубинское, Бакинское и Талышинское. Почти весь Дагестан, Кахети и Картли, Шурагель, Имеретия, Гурия, Мингрелия. Абхазия… Все это явилось значимым укреплением позиций России в Закавказье. Гюлистанский договор привел к расширению международного и регионального влияния Российской империи. Геополитические возможности империи значительно увеличились.

Однако с другой стороны, не была достигнута основная цель – граница не была в соответствии с программной установкой установлена по Араксу и Куре, а Ереванское и Нахичеванское ханства так и не были заняты. Как отмечает Б. Балаян: «Ген. Ртищев спешил заключить с Ираном мир, а возглавлявший иранскую делегацию на переговорах в Гюлистане известный своими связями с Англией Мирза-Аболь-Хасан-хан выполнял предписания Аузли и пытался придать Гюлистанскому договору черты прелиминарного соглашения. В итоге границы государств остались неопределенными (например, в Талыше) и был подписан «Сепаратный акт», который вызвал отрицательную реакцию в Петербурге, несмотря на то, что предоставил иранским дипломатам только формальное право обращаться к царю с просьбами иранского правительства. Иранская делегация в Гюлистане объявила, что будет добиваться пересмотра договора, который собиралась подписать, и воспользуется для этого сепаратным актом. Однако, благодаря внесенным поправкам акт этот подавал только надежду на великодушие царя. Гюлистанский мир не разрешил русско-иранских противоречий. С помощью Англии шах рассчитывал пересмотреть этот договор и восстановить прежние границы, несмотря на то, что эта бесперспективная политика не соответствовала ограниченным экономическим и военным возможностям Ирана после войны. Царская Россия тоже не была удовлетворена Гюлистанским договором, потому что рассчитывала присоединить к России ереванское и Нахичеванское ханства и тем самым завершить присоединение к России Восточной Армении, всего Закавказья и установить границу по Араксу. В результате, русско-иранские отношения остались неопределенными и натянутыми, а Англия всячески пыталась воспользоваться этим, несмотря на существование англо-русского союза (1812 г.), чтобы в противовес Гюлистанскому миру заключить с Ираном новый англо-иранский договор».

Всего этого вряд ли не осознавала российская дипломатия, и представлявший ее в данном случае Н.Ф. Ртищев (4). Как уже было отмечено, свою роль сыграли многие иные факторы. Это и учет общей военно-политической обстановки, и продолжавшаяся война с Наполеоном в Европе, и позиция Турции, и осознание того, что с британской дипломатией предстоит еще большая борьба и то, что вооруженные силы Ирана еще не окончательно разгромлены, и что после Отечественной войны 1812 г. и продолжения Заграничного похода наблюдается истощение российских как материальных, так и людских ресурсов (насчет людских ресурсов говорим в том смысле, что подготовить из только что набранных рекрутов контингенты более-менее сносно обученных войск, снабдив их опытными унтер-офицерскими кадрами в короткий срок было в то время довольно затруднительно). Что было бы, если бы (хотя история и не терпит сослагательного наклонения) Наполеон разбил силы коалиции под Лейпцигом («Битва народов» грянула через 4 дня после заключения договора)? Можно предположить, что это событие немедленно дало бы повод Аббас-Мирзе вновь затянуть переговоры, а в итоге, надеясь на помощь Франции или Англии, и вовсе от них вновь на длительное время отказаться. Воинственному престолонаследнику нужен был только предлог, и он совершенно не задумывался об истощенной стране. В этом он в чем-то был похож на Наполеона, только и жившего войной. Поэтому, вряд ли российская дипломатия не понимала и не учитывала суммы всех этих факторов. А потому, в целом, Гюлистанский договор (хотели того или нет), по самому своему характеру и по последующим событиям явился временным, а не вечным миром. Более того, мы сказали бы, что фактически этот межправительственный акт стал длительным перемирием. Однако стоит отметить, этот договор все-таки дал России передышку в целых 13 лет.

Конечно, как уже было отмечено, это была не самая выгодная геополитическая конфигурация, на которую рассчитывала российская дипломатия, однако территории, закрепленные по Гюлистану стали фактически своеобразным и необходимым плацдармом для дальнейшего расширения ареала российского влияния. Понимая все это, и Ртищева не думали сильно осуждать и упрекать. Более того, в своем письме Ртищеву от 20 ноября 1813 г., военный министр князь Горчаков писал:

«Всевышний, благословляя на Рейне успехи оружия нашего, на спасение Европы подъятого, благословил восстановить тишину и спокойствие на Араксе. Вы виновник сего последнего заключением столь давно желаемого и столь достохвального мира с Персиею. Вам предоставлено было прекратить семнадцать лет беспрерывно продолжавшеюся войну – сие да пребудет вам памятником! Как верный сын отечества, как чтущий вас, разделяю я с вами ту приятность, которую вы ощущаете. Надеюсь скоро поздравить вас с возведением вас в высшую степень. Сего испрашивал я у всемилостивейшего Государя нашего, как справедливо вами заслуженного. Наслаждайтесь спокойствием после трудов ваших».

В результате, Н.Ф. Ртищев был произведен в генералы от инфантерии.

В письме к графу А.А. Аракчееву от 17 ноября 1813 года и граф Румянцев признавал: «Мир с Персией весь в пользу и в отличие империи нашей, написан ясно и будет иметь полезные последствия».

В российской печати того времени, также высоко оценили значение подписанного договора. Так, по этому поводу «Историче­ский журнал» писал: «Сей мирный трактат для Российской господство над Кавказом и Каспийским морем и обладание прекрасными провинциями, известными на Востоке под име­нем одной из четырех райских стран». Журнал также подчеркивал, что «никогда образцовая политика России и колоссаль­ное могущество ее не ознаменовались более, как в 1812 и 1813 годах, когда она заключила выгодный мир с Турцией и раз­громила на Западе необъятную силу Наполеона, а на Востоке умела столь значительный мир приобрести от Персии» Журнал «Сын Отечества» писал, что Гулистанский мирный дого­вор – это «…славный мир, утвердивший сильный перевес России в Азии: прекраснейшие провинции, розовый сад Азии, названный персидским раем…», вошли в состав России. Ей од­ной «…предоставлено владычество на Каспийском море… Фетх-Али-шах старается великолепным посольством утвердить при­язнь своего сильного соседа, коего дальняя столица лежит близь залива Балтийского моря».

С другой стороны, его заключением были положены положительные сдвиги в жизни коренных народов региона, в первую очередь, с точки зрения обеспечения их физической безопасности. Грузия была спасена и надежно защищена (что бы ни говорили сейчас некоторые представители ревизионистских подходов в нынешней грузинской историографии). В мусульманонаселенные районы была привнесена более высокая культура. А для коренных христиан, например для карабахского армянства это означало избавление от гибельного для него гнета. Так, например, часть армян Карабаха, эмигрировавшая незадолго до этого в российские пределы, после заключения договора (когда Карабах уже был и де-юре зафиксирован в качестве территории, находящейся под российским протекторатом), практически немедленно после заключения договора стала возвращаться обратно. Только согласно данным переписи, проведенной Ермоловым, количество жителей Арцаха, с 1812 по 1817 гг. увеличилось на 4 тысячи семейств «по заключении мира в течение 3-х лет возвратилось побегом из Персии до 4 тыс. карабагских семейств, кои поселились на своих прежних жилищах». Присоединение Арцаха вселяло новую надежду на скорое освобождение и Восточной Армении. Как резюмирует П. Сейранян:

«Несмотря на некоторые негативные стороны национально-колонизаторской политики царизма, присоединение к России имело для народов Закавказья, в том числе и Карабаха, важное прогрессивное значение. И определяющее значение в исторических судьбах народов Закавказья имел тот факт, что в рамках российской империи были обеспечены благоприятные условия для устойчивого хозяйственного и духовно-культурного развития края, быстрого роста городов, «третьего сословия», формирования и консолидации армянской буржуазии, которая вскоре стала играть исключительно важную роль в экономическом и политическом прогрессе не только Карабаха и Армении, но и всего Закавказье. На это развитие оказали благотворное влияние русская передовая мысль, культура и наука».

Поэтому, в целом, можно сказать, что на тот момент, российская дипломатия достигла того максимума, который ей могла предоставить складывающаяся ситуация. И российская, и иранские стороны понимали, что нового военного столкновения в дальнейшем не избежать. В связи с этим, представляется также не совсем верным абсолютизирование как ряда негативных для российской стороны положений в этом договоре, так и гиперболизация отрицательного значения «Сепаратного акта». То, что они были негативны – это не отрицается. Но, вместе с тем, в условиях активной деятельности британской дипломатии и реваншистских настроений у шахского двора в дальнейшем, они были всего лишь предлогом для развязывания новой войны. Предлогом немаловажным – но все-таки предлогом, а не причиной. Не будь этих предлогов, были бы иные. Подчеркнем еще раз: все вовлеченные открыто и опосредованно стороны были уверены (впрочем, об этом свидетельствуют и дальнейшие события), что, несмотря на красивые слова о «вечном мире», договор всего лишь являлся временной передышкой. Заключение нового англо-иранского (Тегеранского) договора 13 (25) ноября 1814 г., успехи Ирана в ирано-афганской войне 1818 г. и с Турцией в 1821-1823 гг., приведут в дальнейшем к усилению реваншизма.

Таким образом, несмотря на то, что цели российской политики на данном этапе были не вполне достигнуты, тем не менее, объективно, Гюлистанский мирный трактат явился очередным шагом как для закрепления в Закавказье российского влияния, так и оказал благотворное воздействие на жизнь представителей особенно коренных христианских народов, часть которых оказалась под российской защитой и протекторатом.

Примечания

(1) Освободительная война 1813 г. против наполеоновского господства. – М., 1965.

(2) Тарле Е.В. Наполеон. М. 1939. С. 371-372.

(3)  Тарасов С. Россия. Персия и Карабах: открытия Гюлистанского договора 1813 г. URL: http://www.iarex.ru/articles/40304.html.

(4) Сам он по этому поводу в донесении Румянцеву подчеркивал, что дипломатом не является: «Смею при том питать в себе чувствование лестной надежды, что трактатом вечного мира, постановленным ныне с Персией, приобретены по мере способов моих и возможности существенные пользы не только для здешнего края, но и для всей Российской империи. Однако даже, если бы и за всем сим в. с., по дальновидной опытности вашей в делах политических, изволили найти  какие-либо упущения с моей стороны или несоблюдения в чем-либо принятого при трактатах порядка, то я надеюсь, несомненно, на беспристрастную справедливость вашу и уповаю, что вы будете благосклонны в оправдании малого обращения моего с делами подобной важности и извините человеку, всю службу свою е. и. в. проводившему единственно в обращении с оружием». (см.: 1813 г. ноября 19. – Донесение Н.Ф. Ртищева Н.П. Румянцеву о заключении мирного трактата в Гюлистане // Присоединение Восточной Армении к России. Сб. документов. Т. I (1801-1813). Ер., 1972.  С. 636).

Владимир ЗАХАРОВ, Владимир ИВАНОВ

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image