Эдуард Исабекян. Игдыр

18 ноября, 2013 - 11:55

Продолжаем  публикацию книги Эдуарда Исабекяна «Игдыр».
Благодарим переводчика книги Гоар Гарибян-Рштуни за разрешение на публикацию и любезно предоставленный текст книги.

Продолжение. (1)

***

Поздними вечерами, когда всюду воцаряется тишина, когда можно сосчитать шаги одинокого прохожего, пока они не заглохнут в темноте, я жду «их». «Они» придут, всегда приходят, и даже если я засну, всё равно придут, усядутся и будут дожидаться моего пробуждения. Но я не могу заснуть, я знаю, что они придут…

Только ведь было мне всего лет пять или шесть, когда в своем городе вы уже были людьми выдающимися, и вроде что за дело до меня вам, известным людям вашего города… Скажете: «О, ну ты и вырос!» Нет, уважаемые, как только вижу вас, я снова становлюсь шестилетним и, как сказал бы мой отец Амаяк, «жалким и несчастным созданием». Да, очень жалким и крайне несчастным. в отцовском лексиконе эти слова имели совершенно особое значение, и отец жаловал ими далеко не каждого.

Ах, дай вам бог всяческого благоденствия, но если б вы знали, что со мной делаете, вы без сомнения меня бы пожалели. Но что же, что я могу сделать? Вот, пожалуйста, уже сидит и ждет Артен-бидза, мой любимый «бицло», наш самый близкий, стена к стене, сосед, муж тетушки магтах-дзало – с ними мы жили общим домом, как одна семья. Он сидит и молчит. Его бородатое лицо (никогда не видел его бритым) светится улыбкой, он смотрит на меня и молчит, улыбается. У них не было детей, и мы с сестрой были их утешением, целыми днями пропадали у них дома, особенно я.

Вот он всякий раз так – придет, посидит, улыбнётся и уйдет. Конечно, бицло очень хотел бы очутиться в Игдыре, чтобы ему, наевшись сытной, густой шорвы – щедро приправленного специями крупяного супа с острым перцем, бамиёй и баклажанами, томленого в тонире, – а также приняв на грудь рюмочку, улечься на широкую тахту на балконе, а я походил бы по нему босыми пятками, помял ему спину, а он бы покряхтывал, млея от удовольствия…

Да только что теперь поделаешь… И я тоже гляжу на него, и на моем лице, наверное, та же улыбка, что и у него. Гляжу до тех пор, пока он не встанет и, позёвывая, не пойдет спать, как уходил там, в Игдыре, длинно зевая и торопливо крестя рот, «чтоб в него не забрался сатана», – так он учил меня. А Магтах-дзало – мы звали ее тётушкой – была для моей матери ангелом-хранителем, мама любила ее, как старшую сестру.

Она по-сестрински опекала мою застенчивую, робкую мать, которая никак не могла привыкнуть к шумному, суматошному, беспокойному образу жизни игдырцев и панически боялась турок – они еще попадались в Игдыр-маве, покуда не убрались насовсем. Но до тех пор Магтах-дзало подбадривала её, не оставляла одну во время отлучек Амаяка, это придавало сил моей матери. Когда Амаяк уезжал по своим «торговым делам», дзало ночевала у нас, и для нас, детей, это был праздник: вечерами мы не могли заснуть, всё слушали одну за другой сказки, которых она знала великое множество…

Это была высокая, крупная, ширококостная женщина, с гордым и властным взглядом, очень уверенная в себе. У неё в доме и оружие было. Отец ей подарил один из своих новеньких маузеров. У дзало были полные, сильные руки и плечи, когда она возилась с тестом, тяжелая скалка в её руках казалась игрушкой, а волочь за собой мешок пшеницы одной правой для нее было делом обычным.

Поскольку Игдыр-мава славилась своими бахчами и великолепными садами, постоянно случались скандалы и ссоры из-за воды. Все улеглось, только когда садоводы, и турки и армяне, единодушно выбрали Магтах-дзало мирабом – распорядителем по части воды для полива.

Турки звали её Майта-ханум, заискивающе вытягивали шеи и робко спрашивали:

– Майта-ханум, будет у нас сегодня вода? Нам достанется?

– Достанется, – отвечала дзало, потом поворачивалась к кому-то из просителей и, смерив с головы до ног суровым взглядом, заявляла:

– А тебе, Аюб-ага, и росинки не достанется. Где ты был, когда на Аразе плотину строили, ай «итоглы ит»?! (То есть сукин сын.)

И добавляла:

– Кизяк ты, а не человек!

Потом все вокруг принимались просить за того «итоглы», и Майта-ханум, смилостившись, уступала:

– Кусты-деревья жалко, высохнут, а то ни капли бы не дала. твоя очередь будет после Егиша, Аракела и Багира-аги, а теперь ступай…

А мой Бицло другого занятия, кроме своего сада и огорода, не знал. Сад он превратил в рай. За нашим садом тоже он ухаживал. Перед домом, под балконом, распускались разноцветные лилии-нунуфары, ирисы, персидские розы, кусты сирени, благоухал сусамбар. А в саду каких только не было фруктов! Привитые, окультуренные сорта абрикосов, персиков, груш. Груши «малача», зимние, разные сорта слив – «альбухари», дамбулы. А дыни, синейваз и дутма… арбузы и тыквы всю зиму украшали стол, будто только что с грядки…

Ага, вот и он… Пришел раньше всех, чтобы и уйти поскорее, потому что у него уже в привычке вставать в самую рань и брать в руки лопату, чтобы и спать лечь пораньше. Сейчас сидит себе тихонько в уголке – ждет, наверное, чтоб я прошелся пяточками по его плечам. Кто знает, может, я по-прежнему кажусь ему малышом? Ах, Бицло, Бицло…

Он был славный, мой Бицло, очень славный: всегда улыбался, в глазах искорки, их становилось еще больше, когда он с балкона замечал меня, топающего к дверце в изгороди. Тут прекращалась всякая работа, он втыкал лопату в землю, открывал калитку, брал меня на руки и нёс в дом, что означало, что сейчас мне дадут что-нибудь очень вкусное или будем обедать, если время к полудню. Бицло был любитель покушать, как и подобало обладателю такого крупного тела. Он ел неспешно, придвигал к себе то графин с вином, то тарелку с зеленью, заворачивал что-нибудь в лаваш для меня и брал себе тоже, откусывал огромные куски и жевал с шумом, посапывая и вкусно причмокивая. И если я совал в рот что-нибудь не то или принимался сосать палец, Бицло с укором качал головой, и причмокивания делались ещё громче, чтобы я понял: то, что он мне предлагает, гораздо вкуснее…

И тетушка Магтах, как и почти все женщины Игдыра – кроме Вардуи-дзало, – первейшим достоинством женщины полагали умение вкусно готовить (одна Вардуи-дзало считала всякие разносолы «обманом для живота»). И у моего Бицло не было выбора, он просто не мог не стать чревоугодником и ел столько, сколько вмещала его ненасытная утроба, – до отвала, чтобы потом, лежа на широкой тахте, обложенный мутаками, кряхтеть, постанывать и, икая, услаждать воздух ароматами съеденного и выпитого – рехана, базилика и киндзы, огурцов и отменного вина собственного приготовления. Он возлежал на тахте, опираясь на подушки, и делал вид, что увлечен беседой со мной, но я знал, что он только и ждет, чтобы я начал понарошку теснить его и столкнул с тахты, и тогда он рухнет на пол, как поверженный Голиаф, ну а я, конечно, буду победителем Давидом…

И когда я начинал свою привычную пляску на его широкой спине, он стонал, вздыхал и покрякивал от удовольствия, покуда я, выбившись из сил, не усаживался на его толстую красную шею, удобную, как седло лошади, и мой Бицло превращался в скакуна, хотя на лошадь он совсем похож не был и скорее напоминал медведя, большого доброго медведя, который затеял веселую возню со своим детенышем. И я безбожно мучил его, щипал, дёргал и повизгивал от восторга, крича: «Йо-йо, хабарда!» И лепетал еще что-то нечленораздельное – одному богу известно что…

А прошлой ночью в гостях у нас был наш уважаемый зять Влас с женой Овсанной, моей тетушкой по отцу, которую я любил безмерно. И что вы думаете? Он говорил застольную речь, как бывало, когда родня собиралась у нас дома и ему предоставляли слово. На сей раз он разглагольствовал так бестолково и бессвязно, что тетушка не выдержала и с силой дёрнула его за полу пиджака: «Да хватит тебе, угомонись наконец, вставай, пошли домой, нашему малышу спать пора!» и сочно чмокнула меня в щечку, не забыв, следуя привычке, вытереть ладонью место поцелуя, и, опять же по привычке, сунула что-то мне под подушку, и они удалились…

Как это ни глупо, после их ухода я каждый раз машинально заглядываю под подушку. Пусто! Да и что там могло быть…

Но, конечно, чаще всего приходит мой постоянный гость – Амаяк, отец. Он и раньше был не мастер речи говорить. Сядет на постель в изножье кровати, проведёт рукой по моей одежде, поправит одеяло, причмокивая губами… О, этот родной звук! Никто в мире не умеет так сладко причмокивать… Но когда я порываюсь встать, отец растворяется в сумраке комнаты.

Однако вчера случилось неожиданное – он заговорил. Сказал:

–       Мёрзну я…

Я молча и остолбенело смотрел на него и ничего не мог понять, а он снова повторил:

– Замёрз, говорю…

И растворился в сумраке.

Утром я спрашиваю соседку, которая умеет разгадывать сны, что это значит. Она спрашивает:

– Ты камень на могиле поставил?

– Ох, нет ещё, не успел…

– То-то и оно, потому он и приходил. Ему надгробье нужно, без него холодно.

Боже милостивый! Даже по таким деловым вопросам посещают меня эти почтенные игдырцы. Но тут, мне кажется, небольшое недоразумение выходит, господа хорошие. Вы, похоже, принимаете меня за добропорядочного игдырца, а ведь я, к стыду своему, живу как свинья… Мне-то хорошо известно, что за могилку я ему справил: земляной холмик с зеленой оградкой. Мёрзнет он, и я ведь знаю, он всегда холода боялся, зимой и летом носил высокие ботинки, жаловался, что ноги подводят… Ничего они его не подводили, двадцать-тридцать километров в день были для него прогулкой, а теперь вот мёрзнет…

Я матери рассказал (она знает о визитах отца ко мне), и её реакция меня потрясла. Накрывая на стол, между делом, но на полном серьёзе, без охов и ахов, спокойно и чуть ли не с улыбкой, она говорит:

– Скажи этому неугомонному, пускай малость потерпит, бежать ему некуда. Недолго осталось… Тебе новое вино открыть, или вчерашнюю початую бутылку прикончишь?

И в голосе даже грусти нет, всё так чинно, по-деловому. Потом, словно угадав мои мысли:

– я не о расходах думаю, Эдик джан, просто сразу обе и сделаешь, пусть потерпит… Ты лучше ту картину закончи, он на ней как живой, борода торчком, и сам посреди улицы торчит, и пальто на нём… Ничего, не простынет.

– Мам, ну ты даёшь! Что ты такое говоришь!

– А что я говорю? Если б он меня послушался, дома бы остался и в эту мокрядь не полез… И куда торопился? Да ты ешь, ешь, обед стынет. Если б послушался. Да разве он когда меня слушал? Неугомонный. сидел бы сейчас рядом с нами…

И всерьёз сердится:

– Не время сейчас, пусть ждёт, так ему и скажи!

Ох уж эта игдырская натура, скажет – как отрежет!

Я наполняю свой стакан и молча глотаю вино, чтобы ненароком чего-нибудь не сказать, чтобы прекратить этот жестокий, на мой взгляд, разговор. Зря я рассказал матери. Боже, из чего ты сотворил этих людей? Это не бессердечие, я знаю, но что это, что?!

Случается, с отцом приходит сам дед Исабек, которого я никогда не видел и знаю только по рассказам матери. И он точь-в-точь такой, каким я его себе представлял. В длинной черной чухе, длинный кинжал висит на серебряном поясе, которым подвязан бешмет. пристально, из-под густых бровей, изучает меня. Всякий раз при этом меня так и тянет вскочить и вытянуться перед ним, но ноги делаются ватными, не слушаются… И дед, видя такое моё состояние, делает знак рукой: ладно-ладно, не надо, лежи…

Так вот, молча (тоже, говорят, был не из болтливых), испытующе оглядится вокруг, потом коротко бросит что-то отцу (явно насчёт меня), и оба вместе растворяются в сумраке комнаты…

И так каждую ночь.

Я знаю, они хотят сказать что-то важное, но не могут. Ни сказать, ни объяснить… И что бы это могло быть? Наверняка всё то же: «Эй, ты часом нас не забыл? Не то гляди…»

Да разве вас забудешь? Только если это безжалостное, беспощадное свойство, зовущееся памятью, приглушить заранее стаканчиком водки, однако случается, что и водка не спасает. И тогда вы являетесь все вместе, толпой, и говорите, говорите все хором, не соблюдая очереди, и хоть бы я понял словечко – нет, знай жужжат себе, и спальня гудит как улей…

Другое дело, если с ними Влас, тогда – я это ещё по Игдыру помню – разговор непременно завернет на «международные» темы, на политику. Про Англию, про Францию, про Россию и Николая – никому слова не даст вымолвить. Он один говорить будет, а если кто осмелиться перебить или вмешаться, он от злости багровеет, как бурак, и начинает махать руками…

Известное дело, игдырцы вообще заядлые спорщики. Но эти-то чего недосказали, о чем им спорить? Предмет разговора у них только один – это ты, родной мой Игдыр, вопрос же твой так и остался висеть в воздухе и для них навечно открыт и неразрешим.

Ведь так сложилась судьба, что, кроме их дедов и нескольких глубоких старцев, не привелось им упокоиться в твоей земле, и они так и не узнали, что через мост Маргары никому не будет дороги назад. И они собираются у меня, наверное, чтобы узнать, нет ли каких новостей. «новостей» для тебя, родной, аж с самого 18-го года никаких нет. Ты остался там, мы – здесь. И не только для тебя никаких новостей нет. Их ни для кого нет! Черным-черна для нас твоя судьба, погасили, задушили в нас веру в то, что мы снова увидим тебя. Убедили, что это невозможно, выходит за пределы разумного, что-то вроде бреда больного воображения…

Не поверили этому только твои старые жители в лице завсегдатаев моего ночного «клуба», ну и ты, родной мой Игдыр, – ты, что остался на том берегу Араза и стоишь, приставив руку ко лбу, и смотришь в сторону моста Маргарыы…

Никто из моих визитеров и подумать не мог, что мечта увидеть тебя превратится во что-то нереальное, запредельное, как бред сумасшедшего. И каждый из них, пускаясь в последнее путешествие «в горний Иерусалим», говорил собравшимся вокруг него одно: «Счастливые вы, увидите наш Игдыр». Но мы не увидели, ох, не увидели…

Помню, произошло все же что-то вроде свидания с тобой в том же 1918-м, ты и сам, наверное, помнишь. Случилась кратковременная, очень недолгая возможность, и часть сурмалинского населения перешла Араз обратно. Но, наверное, не надо было. То, что они там нашли, им лучше было не видеть. Бессмысленная, в самом деле бредовая была идея вернуть вспять этот изгнанный народ, и те, кто придумали такое, скоро сами поняли, что ничего не могут сделать для возвратившихся… Разве несколько бочек тухлой рыбы и десяток мешков пшеницы, ячменя и муки могли прокормить население целого города, к тому же ставшее бездомным, без крова над головой? Нет, не стоило им видеть всё это, даже мой нетерпеливый отец воочию в этом убедился. Правда, не до конца…

Никакой радости и веселья, какое предрекал изгнанникам их храбрый хмбапет, при том возвращении не было. Кому, где и чему было веселиться-радоваться, если единственная открывшаяся пекарня выдавала ежедневно по полфунта хлеба на душу. А вокруг был Игдыр с «ослепшими» домами без окон и дверей, со смрадом от останков издохшей домашней скотины, с несметными стаями ворон и жутким уханьем филина, доносившимся ночами с Игдырского озера, ставшего гнилым болотом. В некоторых домах еще оставались персы, в том числе семья нашего Малима, которого отец почти уговорил перебраться в Ереван. Но Малим сказал.

– Нет, брат Амаяк, нет. и тут мы тоже не останемся – те, что набежали сюда, на людей не походили, испоганили всё, гиены…Они ещё вернутся, так что мы лучше уйдем к себе в Еран. И вы назад не смотрите. Видели, во что превратился наш красавец Игдыр? Тут жить нельзя, вай, фалаг, вай!..

Отец никак не мог прийти к окончательному решению. Хотя увиденное потрясло его, он не желал отступаться и долгое время ходил растерянный и молча сносил насмешки матери. Но так и остался при своем мнении, всю жизнь клялся священным для него твоим именем и непоколебимо верил, что увидит тебя, любимый Игдыр, но не увидел, ох, не увидел…

И не приходится удивляться, что Амаяк, самый упрямый из них, никак не мог смириться с тем, что несколько ящиков шустовского коньяка, зарытых под абрикосовым деревом в саду, достанутся поганым ламукам, забывая при этом о доме и саде. А когда я, слегка подтрунивая, напоминал ему о них, отговаривался тем, что дом, как ни гляди, на плечах не унесут, а сад, пусть и маленький, всегда заново посадить можно… (в который раз новый сад!)

А в самом деле, найти бы пару бутылок того коньяка: напоил бы их, чтобы они оставили меня в покое…

Вся ирония в том, что отец и не пил, после Игдыра и пить, и курить бросил, только очень уж жалел об оставленном добре, которое этим волкам да гиенам достанется. И досталось… Когда мы вернулись в Ереван после короткой «разведки», про коньяк отец больше не вспоминал. Да разве бы его оставили? Конечно, нашли и весь вылакали…

Бывало, дед Исабек являлся со всем семейством, «при полном параде»: сам дед, бабушка Банавша, их дочери Овсанна, Нуне и Мане, мой дядя Аветис, его жена Вардуи-дзало, мой отец Амаяк и мать, светлоликая Сатеник. Будто фотографироваться пришли. И так и выстраивались, как для фотографии: взрослые – в центре, стоя, дети – впереди, сидя. В сумраке комнаты светились только лица – серьёзные, торжественные, одно другого красивее, все смуглые, загорелые. Словно сошли с полотен Рибейры. Дети, сидящие у их ног, – Сирануйш, Айро, Грайр, Карине, Рузан и… я. Этот «я» смотрит на меня из темноты младенческими, ещё не насытившимися материнским молоком глазёнками, и по меньшей мере пять пальцев из десяти у него в царапинах или порезах и перевязаны тряпочкой.

Нет, всё-таки однажды я всех вас нарисую, и наверное это то, чего вы хотите и ради чего каждый раз молча рассаживаетесь и ждёте.

– Не только того они хотят, чтоб нарисовал, хотя, если нарисуешь, будет неплохо, оно того стоит – если только сумеешь. Нет, они хотят того же, что и я: чтобы ты не забывал…

Знаю, знаю, каждую ночь только это и слышу… «Смотри не забывай, а не то – гляди»…

– Это большая честь. видишь, и они тебя не забывают. Великая честь.

О, вряд ли ты можешь представить, как печальна и тяжела эта «честь» – жить в окружении теней. Какими бы они любимыми ни были…

– Тогда забудь, как другие, если сможешь, забудь и ты…

Не могу. Может, смог бы, если бы не твоя близость, если б не глухое молчание, которым тебя окружили, и безразличие в отношении тебя. Или, раз уж ты так близок, был бы, скажем, на месте Ддмашена или Алапарса… Я и сам из Ддмашена и не писал бы сейчас ничего: живешь – и живи себе, и не о чем тут писать…

А пишу я, наверное, из страха, и вправду из страха – за тебя, за твоё небытиё, как армянин, скажем, живущий в Андижане или в Филадельфии, которому предстоит умереть «не на своём месте». Как можно умереть «не на своём месте»? Разве только если ты в командировке или смерть… внезапная?

Ты, родной, оказался «не на своем месте», и никак нельзя тебе в этом «чужом месте»… даже не хочу называть это слово «умереть». ты должен жить, прошу тебя – живи, может, мы что-нибудь придумаем. Хотя бы подумаем над этим. С другой стороны, о чем тут «думать»? И кто будет думать? Я или кто-то вроде меня – кто ещё станет думать о тебе, всего-навсего думать? Пустоту мыслями не заполнишь… Вот люди поехали, а там…пустота – самое страшное из того, что страшно для человека. пустота – это что-то холодное, что, как вор, проникает, заползает внутрь тебя. Этот холод ничем не согреть, и невыносимо, если при слове «Игдыр» я стану чувствовать… пустоту. Всё, к чему я стремлюсь, – заполнить этот провал, хотя бы для себя. Потому что при звуке твоего имени у многих на лице появляется сочувствие, нечто похожее на грустную улыбку, что-то вроде жалости. Не хочу, чтобы тебя жалели, это равносильно тому, как если бы жалели меня. Это тот же холод. Не хочу, чтобы эти «многие» были уверены, пусть хотя бы сомневаются, пускай к этому примешивается сожаление – оно не помешает, но только не жалеют, нет! Жалеть не смейте, это холод… И выходит, что останется на свете одна только раздирающая душу песня про тебя: «Аман, аман, Сурмалу!». Еще рано, слишком рано для такой песни. Так повелось, сейчас произносят то или другое имя – и принимаются петь, и все эти песни грустные, унылые, холодят душу. И чем лучше поют, тем хуже тебе, хуже, потому что ты хочешь, чтобы их пели снова и снова…

И ты, родной, ты тоже не можешь мне помочь, но ты по крайней мере должен стараться. Хотя бы вот так, каждую ночь посылая ко мне одного из досточтимых твоих горожан – кого хочешь, пусть даже безусого, с изможденным лицом, хозяина шашлычной, помнишь, которая была рядом с нашим магазином? И я тут же вспоминаю «Капек Акопа», что с самого утра драл глотку, визгливо крича:

– Бутылка за копейку, бутылка за копейку и перчик сверху!…

И ведь копеечный товар продавал, а как умудрялся поиздеваться над Пьян Аракелом! С бутылью водки в руке нарочно медлил, не наполнял Аракелову рюмку, которую тот протягивал к нему. Дразнил Аракела, а его, бедного, жалко, у Аракела одна рука нездоровая, его не слушается, дрожит мелкой дрожью… Но этот бессовестный все тянет и тянет, длит Аракеловы страдания. Ни стыда, ни совести у Акопа, он ещё и философствовать начнет насчет того, как надо пить водку:

– Ну давай уже, давай налью!.. Трясешься так, будто душу отдаешь!.. Ты бы хоть чем заел, что ли, вон закуску положил тебе, съешь сперва, а потом уж пей, дурачина. Тебя же жалею!

И подталкивал к Аракелу завернутый в лаваш кусок шашлыка, который Аракел с презрением отвергал:

– Отстань от меня, твое дело наливать – вот и лей, и на тебе твою копейку, а то разболтался, как сварливая баба…

Наконец Капек Акоп наполняет рюмку, и Аракел неспешно, смакуя, выпивает её. А после небрежно кидает на прилавок шаи – двухкопеечную монету. И Акоп теряется, вмиг понизив голос, начинает оправдываться:

– Я же для тебя говорю… тебя жалею… – и не доканчивает…

Может статься, Аракел в другом месте, в мясном ряду, уже поел чего-нибудь, а в шашлычную совсем за другим пришел. Хотя бы затем, чтобы, как другие, вот так небрежно кинуть шаи на прилавок, или чтобы перекинуться парой слов с собравшимися… А Акоп уж слишком всё упростил. Но Аракелову двухкопеечную не забудет и, надо думать, в следующий раз с Аракела денег не возьмёт…

Эдуард Исабекян

Продолжение следует…

_____________________

Именной указатель

Андраник– (1865 —1927) — один из лидеров армянского национально-освободительного движения конца XIX — начала XX веков, национальный герой армянского народа. Также известен как полководец Андраник (Зоравар Андраник), Генерал Андраник (на Западе) и Андраник-паша (на Востоке).

Врацян– Симон Врацян (1882-1969), известный армянский политический деятель, один из дашнакских лидеров, в 1920 г. возглавил коалиционное правительство Первой Республики. Вёл непримиримую войну с Советской властью, после разгрома правительства Первой Республики эмигрировал в Бейрут.

Григорий Магистрос –   (990–1059) – ученый, писатель, педагог, военный и государственный деятель, переводил и пропагандировал античную литературу. Известна его поэма «Тысяча строк к Мануче» – стихотворное изложение Священного писания. В это время в литературе активно разрабатываются новые жанры: Магистрос первый ввел новый для армянской литературы эпистолярный жанр. Его Письма написаны в художественно-публицистическом стиле, автор широко использует мифы и басни. Прадед Нерсеса Шнорали, поэта, богослова, католикоса Киликии.

Габо-бидза- реальный персонаж, известный своими поучительными историями

Дро– (Канаян Драстамат) (1883 1956), армянский политический и военный деятель. Член партии Дашнакцутюн. Учился в русской гимназии в Ереване, затем в военном училище в Пятигорске. В конце 1917 был назначен комиссаром Армянского корпуса. В 1918 принял участие и руководил в Баш-Апаранскском сражении против турецких интервентов, командуя войсками прикрытия. В ноября 1920 был назначен военным министром Республики Армении. По соглашению между РСФСР и Республикой Армении от 2 декабря 1920г. , согласно которому Армения была объявлена независимой социалистической республикой, Дро был введен в состав временного Ревкома Армении (от группы левых дашнаков, но не  утвержден. До начала января 1921 выполнял обязанности командующего войсками Советской Армении. В феврале 1921 принял участие в выступлении против Советской власти. В последующие годы — эмигрант (жил в Румынии, Ливане). В годы второй мировой войны Дро примыкал к той части партии Дашнакцутюн, которая ориентировалась на фашистскую Германию. Принял участие в создании легионов из числа армян-военнопленных Советской Армии. После второй мировой войны участвовал в деятельности Американского национального комитета армян без родины (АНКА), содействовавшего размещению армян из числа перемещенных лиц в Западной Европе и США. Умер в США.

Егиазар Овакимович Лазарян (Лазарь Якимович Лазарев) (1788—ок. 1870) — полковник (1826), организатор переселения персидских армян в Россию (1828). Служил в гвардейской кавалерии. Участник русско-персидской войны 1826—1828 гг. Возглавил комиссию по организации переселения армян (около 50 тыс. человек) из Ирана в пределы Российской империи.

Керы, Кери- дядя (брат матери). Народное имя Аршака Гафаряна (1858— 1916) – деятеля армянского национально-освободительного движения. Член партии Дашнакцутюн. Окончил армянское училище на родине — в Карине. Был членом организации «Паштпан айреняц».  В 1895, во время резни в Карине, возглавлял вооруженую группу, охранявшую резиденцию армянский духовного предводителя. В 1903 с конной группой гайдуков Торгома перебрался в Сасун, принял участие в Сасунской самообороне 1904. В 1905 перебрался из Васпуракана в Восточную Армению. Во время армяно-татарских столкновений Керы был одним из организаторов самообороны армян Зангезура (в частности — в Ангехакоте) В последующие годы принял участие в революции в Иране (1908), присоединился к Епрем Хану, стал его помощником, а после его гибели отомстил  убийцам. Во время первой мировой войны 1914—18 Керы являлся командиром 4-го армянского добровольческого отряда, принял участие в Сарикамышской операции (1915). Проявил себя умелым военачальником. В 1916 по пути на Мосул, у Ревандуза Керы попал в окружение со своим отрядом, но, проявив находчивость, сумел вывести бойцов из окружения, а сам пал в бою. Похоронен в Тифлисе. Керы был известен как один из смелых командиров армянских гайдуков, народ слагал о нем песни.

Мхитар Гераци –  (середина 12 — начало13 вв.), армянский классик средневековой медицины. Хорошо знал труды греческих, арабских и персидских медиков. Г., учёный с рациональным мировоззрением, избегал отвлечённых суждений, не подкрепленных клинической практикой. Был сторонником теории, впоследствии получившей название гуморальной патологии. Из трудов Г. известны: «О камнях и их лечебных свойствах», «Анатомия глаза» и др.

Пап, царь Пап– царь Великой Армении (369-374 г.г.), из династии Аршакидов, считался свободомыслящим, ярким, умным и отважным (Фавстос Бюзанд, История Армении)

Паруйр, внук кузнеца Аво– Паруйр Овсепович Арутюнян, член партии «Дашнакцутюн», большую часть своей жизни был вынужден жить под псевдонимом «Липарит Аветисян», как и многие революционеры в начале 20-века. В вынужденной эмиграции публиковался во многих газетах («Азатамарт», «Горизонт», «Кармир Моцак» и др.). В годы Первой Республики работал дашнакским комиссаром в Джалалоглы (Степанаван). Был близок с Ованесом Туманяном, часто останавливался у него в Вернатуне (в Тифлисе).

Но причиной его первого изгнания явился один из ярких эпизодов не только его жизни, но и всех армян, бывших в то время игдырцами и  сурмалинцами. Паруйру было поручено физическое устранение Богуславского, губернатора Сурмалу, «гиены Игдыра», взяточника, деспота и тирана, отъявленнго армяноненавистника. Все 12 лет  его губернаторства игдырцы жаловались на него. Своим правленим он выражал настроения тогдашней царской России в отношении к армянской нации и был необходим этому режиму. Стотысячное население губернии больше не могло сносить несправедливость и приговор был приведён в исполнение Паруйром по поручению Дро. И это осуществил меткий стрелок, которого звали «Слепым Паруйром», пообещав, что попадёт ему прямо в пасть, навсегда заткнув её, ибо он оскорбил игдырцев своим знаменитым «запихну игдырцев в бутыль и заткну пробкой». Своё обещание Паруйр выполнил, обреченный сначала на изгнание действиями царской охранкой,  для его отъезда в Европу сурмалинцы собрали большую сумму, которую он потратил на организацию армянских школ в городах, где мог остановиться. Вернувшись в Тифлис, подвергался преследованиям уже советской власти, как дашнак, и был расстрелян в 1937 году.

Петрос Адамян–  Родился в 1849 в г., начал сценическую деятельность в Армянском театре в Константинополе, после закрытия в Турции армянских театров вместе с некоторыми другими армянскими актёрами переехал в Россию, выступал в Тифлисе, Баку, Шуше, Александрополе. выступая на армянском и французском языках.Его творчество повлияло на многих армянских актёров: Сирануйш, Рачья Азнив, О. Абеляна, Г. Петросяна, В. Папазяна и принесло армянскому театру международное признание Петрос Адамян — не только национальная гордость, но и мировая величина. Он был признан лучшим Гамлетом второй половины XIX века в мировом масштабе. Сам Эрнесто Росси, считавшийся непревзойденным Гамлетом, увидев Адамяна в этой роли, подарил ему свою фотографию с дарственной надписью: «Адамяну — Первому в мире Гамлету».

Раффи— видный армянский писатель, (1835-1888) автор исторических романов, «Хент», «Давид-бек», «Самвел», а также труда по истории Нагорного Карабаха «Меликства Хамсы».

Рибейра,  Хосе де Рибера (1588—1656), прозванный в Италии Спаньолетто — испанский живописец и гравер. Из произведений Рибера наибольшей известностью пользуются: «Сон Иакова», «Мучение Св. Варфоломея», «Пресвятая Троица» (в мадридском музее), «Поклонение волхвов» (в Луврском музее, в Париже), «Мучение св. Лаврентия», «Св. Мария Египетская» (в дрезденской галерее), «Снятие с Креста» и «Смерть Сенеки» (в мюнхенской пинакотеке).

Сараджев–  Сараджян Константин Соломонович (1877-1954).  Дирижёр, педагог, народный артист Армянской ССР (1945). В 1898 окончил Московскую консерваторию по классу скрипки. Дирижированию учился в в Лейпциге. С 1908 вёл разностороннюю музыкально-просветительскую деятельность в Москве, выступал как солист, ансамблист. Исполнял новинки русской и западноевропейской музыки. В 1914-17  мобилизован рядовым на Юго-Западный фронт. После окончания Гражданской войны вернулся в Москву, профессор в консерватории, с 1935 жил в Ереване.

Гениальный Саят– речь идёт о Саят-Нове, великом армянском ашуге.

Сероб– Ахпю́р Серо́б  (Серо́б Варданя́н, также известен как Серо́б Паша́; 1864-1899) – наиболее видный представитель армянского гайдуцкого движения 1890-х гг. Родился в селе Сохорд округа Хлат Битлисского вилайета (Турецкая Армения). В 1891 году в столкновении с двумя курдами убил одного из них, из-за чего бежал с родины в Константинополь, затем в Румынию. Примкнул к дашнакам. В конце 1895 года с группой из 27 человек вернулся в Хлат и начал вооруженную борьбу против турок. Организовал в армянских селах партийные комитеты и самооборону из семи боевых отрядов, успешно защищая армянские села в ходе произошедшей в 1896 г. резни (бои у сел Тегут и Сохоод). Прославился как защитник крестьян, которые дали ему прозвище «Ахпюр Сероб» («Родник Сероб»), сложили о нем многочисленные песни и поговорку: «бог – на небе, Сероб – на земле». Одержал ряд побед над курдскими формированиями и высылавшимися против него регулярными войсками (в Шамиране, Джргоре, Согорде, Нембуте, Сасуне, Хатвине). Вместе с ним участвовала в боях и его жена Сосе Майрик. Турки несколько раз окружали дома, в которых находился Сероб, однако ему всегда удавалось вырываться и уходить от преследований. После сражения со стянутыми против него турецкими силами под Бабшеном 20 октября 1898 г. Сероб был вынужден покинуть Хлат и уйти в Сасун. Вскоре в селе Гелиегузан Сероб был осажден турецким батальоном. Он вырвался, потеряв в бою двух братьев и сына Акопа; Сосе Майрик была ранена и попала в плен. 1 ноября 1899 г. Ахпюр Сероб был отравлен предателями-армянами по наущению местного правителя, курдского аги Башире Халила, получившего за это орден от султана. Вскоре после этого убийц выследил и уничтожил Геворк Чауш, а Башире Халила убил Андраник, отославший снятый с убитого орден в бюро партии в Женеве.

Сирануйш–  Сирануш (Меробэ Кантарджян) (1857, Константинополь —1932, Каир) — выдающаяся армянская актриса.

Игра Сирануш отличалась глубокой эмоциональностью, ярким темпераментом, самобытной трактовкой образов, получила высокую оценку М. Н. Ермоловой, А. И. Южина-Сумбатова.

Играла в спектаклях на армянском и турецком языке. Выступала главным, образом в мелодрамах и армянских историических трагедиях классицистического направления 1879 — после русско-турецкой войны 1877-1978, когда гонения османского правительства против армян особенно усилились, вместе с Адамяном и своей сестрой Астхик переезжает в Тифлис. Выступала в Баку, Ереване, ТбилисиРумынии, Болгарии, Греции и Египту, играя в драматических и опереточных спектаклях. (Сценография Сирануйш наиболее полно представлена в трудах театроведа Бахтиара Овакимяна).

Егише Чаренц, (1897-1937 ) — выдающийся армянский поэт и переводчик. Классик армянской литературы. Его перу принадлежат переводы на армянский произведений А. С. Пушкина, В. В. Маяковского, И. В. Гёте, Э. Верхарна, У. Уитмена, М. Горького,

Хатисов (Александр Хатисян) –царский чиновник, кадет и дашнак. Врач по профессии. В 1917 г. городской голова Александрополя, министр в правительстве Первой республики. Подписал унизительный Александропольский договор.

Чауш– подлинное имя– Геворк Казарян, (1870 или 1871 — 27 мая 1907) — деятель армянского национально-освободительного движения, один из наиболее известных партизанских лидеров. В одном из боев убил чауша (полицейское должностное лицо), за что получил свое прозвище.

Аббас  (Аббас-Мирза) — персидский принц,  славился необыкновенной ученостью, отличался приятным, благородным обхождением и любил европейские нравы и европейское образование, но вóйны вел довольно неудачно. По Гюлистанскому миру, заключенному в 1813 г., Персия лишилась своих владений на Кавказе и должна была допустить русский военный флаг на Каспийском море. В 1826 г. опять начал войну против России, сражался весьма мужественно, но снова был побежден русскими войсками под предводительством генералов Ермолова и Паскевича и принужден был заключить в 1828 г. мир в Туркманчае (Туркманчайский договор).

Шустовский коньяк– Николай Леонтьевич Шустов— российский предприниматель, владелец товарищества «Шустов и сыновья», одного из крупнейший производителей алкогольной продукции в царской России начала XX века.

 ___________________________________

Географический указатель

Агавнадзор –  В XIX веке входил в Шарур-Даралагязский уезд Эриванской губернии. Название села многократно менялось. Нынешнее название, буквально означающее «голубиное ущелье», получил после Великой Отечественной войны.

Алаверди–   город на северо-востоке марза Лори в Армении.Известен как центр медной промышленности Армении.

Алашкерт – в древности Вагаршакерт (турецкий Элешкирт, Топрак-кале), город и гавар в восточной части Эрзрумского вилайета на территории Западной Армении, в одноименной плодородной долине. в пределах Великой Армении. в середине ХVIII в. здесь насчитывалось свыше 360 армянских сел. В ходе войны Алашкерт несколько раз был взят русскими войсками и затем оставлен, вследствие чего в 1914 16 армянское население подверглось погромам и выселению. В результате очередного турецкого нашествия, в марте апреле 1918 последнее армянское население Алашкерта перешло в Восточную Армению.

Александрополь– Прежнее название Ленинакана (ныне Гюмри) . В военных сводках русско-турецкой войны 1806г. обозначался как Гумры, (турецк. таможня). Однако сами гюмрийцы ведут начало своего города с древнего названия Кумайри.

Ани –  (городище (замок и крепость)  на востоке современной Турции, на правом берегу реки Ахурян. Древняя столица армянского Анийского царства. В период расцвета город имел население не менее 100 тысяч человек и был известен как город 1001 церкви. 1534— в составе Османской империи, 1878-1917— в составе Российской империи (по Сан-Стефанскому договору).

Апаран –  Во время происходившего одновременно Сардарапатского сражения 1918 турецкое командование приняло решение направить на Баш-Апаран 9-ую дивизию с задачей нанесения удара по Еревану с Севера и выхода в тыл армянским частям, перешедшим в контрнаступление в районе Сардарапата. Для того, чтобы сорвать эти планы турок, армянское командование спешно перебросило с Сардарапатского фронта в район Баш-Апарана часть сил под командованием Дро (6 тыс. человек). Армянским регулярным частям большую помощь оказали армянские, а также езидские ополченцы во главе с Джаангир-ага. В ходе боев турецкие захватчики были разбиты и отброшены к 3ападу от Баш-Апарана. Победа армянских войск в Башапаранском сражении наряду с победами в Сардарапатском сражении и Караклисском сражении 1918, сыграла большую роль в устранении угрозы вторжения турецких захватчиков в Араратскую долину, наступавших на Ереван. В Апаране, районном центре Армении, воздвигнут памятник героям Башапаранского сражения.

В 1918 году при Баш-Апаране состоялась битва, в которой армянские регулярные части и ополчение разбили турецкие войска,.

Араз –  Река Аракс (Арас- турецк.) стала границей между Российской империей и Ираном (Персией) по Гюлистанскому мирному договору. Аракс — крупнейший правый приток Куры. К бассейну Аракса относится 76 % территории Армении.

Аргадж – село в Сурмалинской губернии, недалеко от Игдыра.

Ардаган –  гавар (с 1878-округ) с одноименным центром в Ахалцихском вилайете Турции на территории Западной Армении, в районе верхнего течения реки Куры. В основном соответствует гавару Артаган провинции Гугарк Великой Армении. В 1555 гавар попал под власть Турции и в качестве самостоятельного санджака был включен в состав Чылдырского (Ахалцихского) эялета. В 1828, в канун вступления в Ардаган русских войск, основную часть населения города (всего 400 домов) составляли армяне. 25 декабря 1914 турки заняли Ардаган и учинили резню армянского и грузинского населения. По Московскому договору от 16 марта 1921 Ардаганский округ вместе с Карсской областью отошел к Турции, после чего почти все армянское и грузинское население вынуждено было эмигрировать в Закавказье.

Армавир –  (до 1932— Сардарапат, до 1992— Октемберян) — город в Армении. Расположен в Араратской долине у южной подошвы горы Арагац. Армавир был заселён с 5-6 тысячелетия до н. э. Вблизи современного города расположены руины древнего Армавира — первой столицы Армянского царства.

Арпачай– река в Армении, (берет начало из гор Карахач, протекает на юг мимо г.  Гюмри  и впадает в Аракс) на берегах которой 18 июня 1807 г. произошло сражение между турецкой армией под командованием Юсуфпаши (20 тыс. чел.) и русским войском под командованием генерала И.В. Гудовича (7 тыс. чел.). (Русско-турецкая война, 1806—1812). Заключив перемирие с персами, Гудович двинулся против турок тремя отрядами на Каре, Поти и Ахалкалаки. Но всюду атаки русских отрядов были отражены. После этого турки сами перешли в наступление. Гудович успел собрать свои отряды в единый кулак и отошел с ними в район реки Арпачай, где дал бой армии Юсуф-паши. Несмотря на почти тройное численное превосходство, турки потерпели поражение и отступили. Победа Гудовича при Арпачае не позволила турецкому командованию перехватить инициативу на Кавказском театре военных действий. В августе 1807 г. между Турцией и Россией было заключено перемирие. За победу при Арпачае Гудович получил чин фельдмаршала.

Аштарак – ( переводится как башня) — город в Армении, расположен на  берегу реки Касах в 13 км к северо-западу от Еревана.

Баязед – крепость, в начале ХIХ в. Баязет являлся одним из самых густонаселенных армянских гаваров (40 армянских сел, 31 тыс. жителей; в целом, в 4 санджаках пашалыка насчитывалось 187 армянских сел. 78 тыс. жителей).

Бюракан   — село в Армении, расположен на юго-восточном склоне Арагаца.  Бюракан известен тем, что тут расположена Бюраканская астрофизическая обсерватория.

Ван – город в Западной Армении, на восточном берегу озера Ван, на торговом пути в Иран. Древнейшая столица Армении, основанная Сардури I (835—824 до н. э.). Исторически находился в гаваре Тосп провинции Васпуракан Великой Армении. С первой половины ХVI в. — в составе Османской империи. По данным переписи 1914 в Ване проживало 22470 армян и 15000 турок (по данным Ванской епархии — 34000 армян и 21000 турок). Во время геноцида 1915 ванские армяне, прибегнув к героической 27-дневной самообороне, освободились от турецкого ига: 6 (29) мая в город вступили русские войска и армянские добровольческие отряды, на следующий день было создано Ванское губернаторство во главе с А. Манукяном. Однако, предпринятое по политическим соображениям неожиданное отступление русских войск, вынудило армян покинуть город и перебраться в Восточную Армению. Вступившие в Ван турецкие войска полностью опустошили город и вырезали не успевших выехать армян. Когда русские войска вновь заняли Ван, лишь небольшая часть ванцев смогла вернуться в родной город (по данным переписи, проведенной в июле 1917 местным комиссариатом, в Ване проживало всего 5388 человек). В феврале 1918, во время нового вторжения турецких войск, армяне окончательно оставили город.

Веди, Ведибасар — город в Армении на расстоянии 35 км от Еревана. (Арарат — с 1968 г. (до того времени был областью Эриванской губернии).

Гарни  — посёлок в Армении, в 28 км от Еревана, там находится  языческий храм (I в. нашей эры)

Гедар–река, протекающая через северную часть Еревана

Гер  (hЕр)  и  Загреванд–   области в Древней Армении. Руководитель восстания Вардан Мамиконян   отправлял своё войско в области Гер и Загреванд для защиты южной границы.

Далма, далминские сады— имеют древнюю историю, около 3000 назад засажены со времён Ванского царства, вблизи Еревана на местности под названием Кармир Блур. Там же и была построена город-крепость Тейшебайни, в маранах которого хранилось вино в огромных карасах ёмкостью 800-1000 л, если быть точным, 820 штук … А далминские сады орошались каналом, построенным тогда же от сегодняшнего моста «Победа» на Киевской вверх до сегодняшней Ленинградян…

Двин –  Востан Двин  — крупный ремесленно-торговый город, столица средневековой Армении и главный город одноимённой области в провинции Арарат. Построен царем Великой Армении Хосровом II в 335 г. С этого же времени здесь находилась резиденция армянских царей династии Аршакидов.

Еран  (Эран) — старинная форма термина «Иран». Во главе империи стоял шахиншах — «царь царей Эрана и не Эрана».

Зангибасар—село близ Еревана, сейчас- Масис, у села шли кровопролитные бои с турецкими войсками.

Игдыр–мава  –  район Игдыра. Игдыр–мава  –  район Игдыра.  Мава-голубой (турецк). По-видимому, обозначал элитность района.

Иран –  государство, где мусульмане-шииты составляют больше половины населения-89 %.  Армянская община Ирана является одной из самых старых в мире — ей более 500 лет.

Армянские архитектурные памятники в Иране находятся в приличном состоянии. Общество по сохранению культурного наследия и власти страны проявляют большую заботу о монастырях, церквях и других памятниках старины. При ограниченном бюджете, большие деньги уходят на реставрацию. Сейчас в Иране действует 40 армянских церквей. Два из монастырей– место паломничества армян всего мира. Такое отношение резко отличается от политики турков и азербайджанцев.

Каракилис – прежнее название Ванадзора — Караклис или Каракилис («чёрная церковь»). Такое название объясняется тем, что в городе до 1828 года существовала чёрная церковь, на месте которой в 1831 году была построена новая.

Карин – Эрзурум соответствует древнеармянскому городу Карин , имя которого греки переделали по-своему в Карано (а арабы в Каликала). Город с раннего Средневековья известен на весь восток как центр ковроделия в Армении. Слава ковров произведенных в нём, была настолько велика, что эти ковры высоко ценились среди знати многих стран. В 1895 году в городе была организована резня армянского населения, в которой участвовали войска и турецкое население. В 1916 году во время Первой мировой войны город c апреля 1916 до лета 1917 года занимался русскими войсками Кавказского фронта.

Карс – С 1918 по 1920 является столицей Юго-Западной Кавказской демократической республики. По Брестскому договору 1918 года отошёл Турции вместе с округами Батум и Ардаган. По Карсскому договору 1921 года вошёл в состав Турции.

Кешишкенд– ныне Ехегнадзор, город в Армении.

Котайк   — область в центральной части Армении. Столица — Раздан. Другие города — Егвард, Нор Ачин, Абовян, Бюрегаван, Чаренцаван, Цахкадзор.На территории Котайка расположены памятники Гарни и Гегарда. Название дано по находившемуся на этой территории древнему гавару (уезду) Айраратской провинции Великой Армении, на территории которого, в частности, находился нынешний Ереван.

Курдукули – Прежнее название Армавира (Октемберянский район ). 5-й армянский стрелковый полк (командир полковник Погос Бек-Пирумян), партизанский пехотный полк, Игдирский пехотный полк и особый конный полк перешли в наступление из районов Кёрпалу и Курдукули, сломили сопротивление турок и вынудили их обратиться в бегство.

Кявар –Гавар, город на побережье Севана.

Лори– область Армении, на севере страны, граничит с Грузией, столица — Ванадзор,  (бывш. Каракилис).

Маква , Маку – область  в Иране.

Мост Маргара –  здесь находится автодорожный мост построенный через реку Аракс (вблизи деревни Маргара) и соединяющий Армению с Турцией.

Навтлуги–   узловая железнодорожная станция близ Тбилиси.

Нахичеван– Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона отмечает, что по преданию, город Нахичевань был основан Ноем, а дата основания города по персидским и армянским источникам –1539 год до н.э. Современная наука также относит основание города к 1500 году до н.э. По рескрипту Николая I от 20 марта 1828 года сразу же после заключения Туркманчайского договора, согласно статье III вместе со всем ханством была уступлена шахом «в полную собственность» Российской империи, а из присоединенных к России Нахичеванского и Ереванского ханств была образована Армянская область. В область входили Ереванский и Нахичеванский уезды и Ордубадская область (»Собрание актов, относящихся к истории обозрения армянского народа»). В июне 1918 года город вначале заняли турецкие войска, при поддержке которых была провозглашена независимая Республика, а затем в ноябре 1918 года их сменили англичане. 28 июля 1920 года Нахичевань была занята частями 11-й Красной Армии. В 1918-1920 гг. в результате двух турецких нашествий армянское население бывшей Нахичеванской области (затем уезда) частью (25000 человек) было вырезано турецкими оккупантами и мусаватистскими бандами, а частью оказалось вынужденным оставить родной край. 16 марта 1921 года Советская Россия и Турция в Москве заключили договор, согласно которому Нахичеванская область в «статусе автономной территории передается Советскому Азербайджану». С точки зрения норм международного права это, конечно же, был откровенный произвол: два государства передали территорию третьего государства без его согласия четвертому государствуЧтобы придать договору юридически приемлемый вид, он был в том же году обновлен в Карсе (Подробнее:Карсский договор ) с приобщением к нему советских закавказских республик: »Турецкое правительство и Советские правительства Азербайджана и Армении соглашаются, что Нахичеванская область в границах, указанных в приложении настоящего договора, образует автономную область под покровительством Азербайджана.» Не в состав, а именно под покровительство Советского Азербайджана. Ни у кого не было сомнений, что Нахичеван — территория армянская, которая в интересах мировой революции передается под протекторат Советского Азербайджана. Ведь не отдали бы территорию Азержбайджана под его же протекторат! О том, что Нахичеванская провинция являлась коренной областью Армении, свидетельствует и то богатое наследие, которое оставили потомкам ее культурные очаги, уничтоженные за годы Советской власти и варварски распаханные после распада СССР. С 9 февраля 1924 года столица Нахичеванской АССР.

Озеро Ван–  Одно из трёх прекрасных озёр Великой Армении (Ван, Урмия, Севан). Сейчас находится на территории Турции. Воспето в многочисленных легендах, песнях, поэмах армян, вынужденных оставить свои исконные земли.

Оргов— село в районе Аштарака, в долине реки Амберд. Очень древнее поселение.

Салмаст – Область  в Иране, там, где озеро Урмия.

Санаин  – посёлок на севере Армении(у каньона реки Дебед, один из главных просветительских центров Северной Армении в Средние века. В настоящее время входит в состав города Алаверди, с которым его соединяет канатная дорога.

Сардарапат— место недалеко от Еревана, где в мае 1918 года произошло решающее сражение между армянскими и турецкими войсками, приостановившее наступление на Восточную Армению. Героические сражения только создававшейся тогда армянской армии с младотурками,  беспрецедентные и блестящие победы армянского народа, одержанные в неравных боях за Сардарапат, Апаран, Каракилис предотвратили варварские намерения турков, направленные на захват Еревана, Араратской долины, Севанского бассейна и очередное уничтожение населения. Сардарапатское сражение проходило 21-28 мая 1918 года между регулярными армянскими воинскими частями и ополченцами с одной стороны и вторгнувшимися в Восточную Армению турецкими оккупантами — с другой. Сражение проходило в районе железно-дорожной станции Сардарапат, близ города Октемберян.

Сарикамыш – сражение при Сарикамыше (9 декабря 1914 года —4 января 1915 года) — оборонительная операция русской Кавказской армии против турецких войск в районе населённого пункта Сарикамыш (ныне Турция) в ходе Первой мировой войны. По мнению некоторых историков, в качестве мести за поражение турецкой армии при Сарикамыше турецкие власти организовали массовое уничтожение армян. Стал одним из центров турецкого национального движения в 1919 -1920 гг.

Сис, Масис –   армянские название Малого и Большого Арарата.

Сисакан  Исторически Сюник (именовавшийся также по-персидски «Сисакан») — одна из 15 областей Великой Армении, причём древний Сюникский наханг (область) включал, кроме нынешнего Сюника (позднее Зангезур), ещё и земли вокруг оз. Севан и далее к югу до Аракса.

Сурмалинского уезда–  территория современного ила Ыгдыр составляет историческую область Сурмалу и входила в Эриванское ханство, вассальное Персии, с 1828 в составе Российской империи. Позже составляла Сурмалинский уезд Эриванской губернии. В 1918 году уступлена Турции по Батумскому мирному договору. С 1918 года в составе Демократической Республики Армения. В ходе турецко-армянской войны в 1920 занята войсками Турции, армяне проживавшие на территории ила были либо убиты, либо изгнаны. В 1921 году территория окончательно отошла к Турции вместе с Карсом, Ардаганом и Артвином.

СУРМАЛУ, Сур Мали, Сур мари, Сурб Мари (Мариам), уезд, в Ереванской губернии Российской империи, на территории Восточной Армении. Исторически входил в состав гавара Чакатк провинции Айрарат Великой Армении. Административный центр — пос. Игдир (Цолакерт), расположенный в 40 км к Юго-западу от Еревана, в правобережье Аракса. В ХVI—ХVIII вв. — под властью Персии. По Туркманчайскому договору 1828 отошел к России. Армянское население Сурмалу увеличилось за счет переселенцев из Хоя и Салмаста (Иран). В 1832 в Сурмалу проживало около 12 тыс. армян (1500 домов), из коих 4400 (550 домов)—в Игдире. Во 2-й половине ХIХ — нач. ХХ вв. большое число армян, покинувших Западную Армению вследствие преследований со стороны турецких властей, поселилось в Сурмалу. Накануне первой мировой войны здесь проживало 37 тыс. армян, из них 10 тыс. — в Игдире. В нач 1915 в Игдире под руководством Дро (Д. Канаян) сформировался 2-й армянский добровольческий отряд. Вследствие отступления в июле 1915 русскими войск из Вана, десятки тысяч армян нашли прибежище в Сурмалу. Часть из них погибла от голода и эпидемий. В июле 1916 русские власти запретили западноармянским беженцам возвращаться в свои родные края, в результате чего многие из них вновь стали жертвами эпидемий. По свидетельствам очевидцев, в Игдире и его окрестностях ежедневно погибали десятки и сотни людей. В середине мая 1918, после взятия турками Александрополя, большое число сурмалинских армян, ценою новых жертв, перебралось в левобережные районы р. Аракс. По Батумскому договору 1918 Сурмалу отошел к Турции. Турки учинили здесь погромы армянского населения. В 1919 Сурмалу был освобожден и присоединен к Республике Армении. До ноября 1920 многие сурмалинцы вернулись в свои родные места. В процессе развязанной Турцией армяно-турецкой войны 1920, в ноября кемалистские войска вошли в Сурмалу и учинили погромы армян. По Московскому договору 1921 Советская Россия взамен Батумской области уступила Сурмалу Турции, а затем вынудила Советскую Армению заключить Карсский договор 1921 и тем самым признать свершившийся акт аннексии. Последние армяне были вынуждены оставить Сурмалу и перебраться в Армянскую ССР. В Игдире родились видные деятели армянского национально-освободительного движения — Аветис Агаронян и Дро (Драстамат Канаян).

Талин  — Город Талин (5,6 тыс. человек) расположен в 66 км от Еревана.

Туркманчайский договор–   Туркманчайский договор 1828 — мирный договор между Россией и Персией (Ираном), завершивший русско-персидскую войну 1826—1828 годов.Подписан   в деревне Туркманчай (близ Тебриза). В выработке условий договора активно участвовал Александр Грибоедов.

Хой –  Область в составе провинции Западный Азербайджан в Иране.

Шоржа–  Шоржа  расположена на восточном побережье озера Севан.

Эвджилар–  село на берегу Аракса, ныне с. Аразаап.

Эргир –  ( зап.-арм произнош. Еркир-страна)- это термин, которым ушедшие в эмиграцию армяне после Геноцида 1915 года, обозначали свою утраченную родину — Западную Армению вообще, и Арарат в частности.

Эчмиадзин–  духовный центр армян. Некогда Эчмиадзин назывался Вагаршапатом — по имени его основателя царя Вагарша. В течение полутора веков он был армянской столицей. Знаменитый монастырь — действующий, это крупнейший образовательный центр и резиденция Католикоса. Эчмиадзин в переводе с армянского означает «сошел Единородный», то есть Иисус Христос, который по легенде указал св. Григорию, где должен стоять храм.

 __________________________________

Предметный указатель

Авелук – щавель

Алани– сушеный персик, фаршированный  толченым орехом с   сахарным песком

Александрополь (Алекполь) – город Гюмри (Ленинакан)

Амбал– грузчик, иногда так обзывают простонародье

Ахали супра–  супра –скатерть, новая скатерть

Ацатун–отсек в жилище, предназначенный для выпекания хлеба

Ачабаш лёжкий столовый сорт винограда с крупными ягодами,.

Ашуг– бард, музыкальный инструмент у него- кяманча (смычковый) или саз щипковый )

Барекендан– языческий праздник, последняя неделя перед Пасхой (соответствует Масленице), празднуется с широким размахом, а плут из одноименной сказки Ов. Туманяна стал нарицательным, умыкнув у простодушной хозяйки праздничные припасы.

Бидза–  старый мужчина

Блдух–  щека (тюркск.)

Блур– холм

Бозбаш– густой мясной суп, заправленный овощами и горохом-нутом

Бостан–  огород

Бохи–  фенхель, съедобная трава, немного с горчинкой

Боша– цыгане

Брдуч дурум завернутый в лаваш набор закуски, иногда просто сыр с зеленью

Брынза овечий сыр

Вай, аман! – восклицание, обозначающее или удивление, или горе

Вана тарех–   замечательная рыба, водится только в озере Ван немного напоминает омуля

Вардапет–  церковный сан, соответствующий Архимандриту, сан великого Комитаса

Варжапет–  учитель

Гавар–  губерния

Гахт– переселение народа

Гахтакан–  переселенец, беженец

Гитнак– знаток, знающий человек

Грабар и ашхарабар   — Грабар- древнеармянский литературный язык, до сих пор используется при богослужениях, Ашхарабар — мирской язык, начал использоваться в литературе с 19-го века

Гяндлан– съедобная трава, собирают в поле

Дадаш– дядя (тюркск.)

Дандур – портулак

Дарваз–  ворота (перс.)

Дзало– старшая невестка

Доолчи–музыкант, отбивающий на  доол– ударном инструменте

Дошаб– сок винограда, уваренный до густого сиропообразного состояния, помогает при кашле.

Дусах темница (перс.)

Заргяр–ювелир

Зурна– духовой инструмент с резким звуком (Гугль дает: СО ЗВУКОМ ГОБОЯ)

Ишхан  рыба, лососевая, водится в оз. Севан и в прозрачных притоках

Калбатоно–  почтительное обращение к женщине-грузинке (сударыня)

Капек– Капек арменизированное слово от «копейка» (нар.)

Карачухели–персонаж старого Тифлиса, наряду с кинто

Карпеты– карпеты домотканые безворсовые ковры

Киндза–амем, кинза

Кирванер– кирва–  друг, побратим

Когак– (храмуля) рыба, пресноводная любит быструю речную воду

Конахан–  гость

Конд–  очень старый и бедный район на одном из холмов Еревана. До сих пор не снесён.

Кочах – смелый, отчаянный

Курси– круглый стол, накрывающий теплый тонир, служит печкой.

Кямар – (перс.) серебряный пояс, богато разукрашенный узорами и каменьями.

Кятан– домотканое полотно

Лаблабу–  жареный горох-нут

Ламуки– собачьи щенки

Лекури–кавказский танец (лезгинов)

Лопаз – бахвал

Лореци Амбо– герой рассказа Ов.Туманяна»Гикор», нарицательное имя бедного деревенского простака

Мандак– бутень (съедобная трава)

Маран–прохладное помещение при деревенском доме, где хранились зимние припасы фруктов, овощей и других сельскохозяйственных продуктов

Мачар– молодое бродящее вино

Машалла– (дословно: знает Аллах), здесь:молодец.

Мейдан– площадь

Мовуз винный сорт винограда

Мсхали– белоягодный винный сорт винограда, плоды округлые, желтые, с красноватым налётом, универсальной лёжкости (т. е. также столовый сорт).

Мутаки– валикообразная подушка

Мхитари– винный сорт винограда

«Мшак»,  «Тараз», «Нор дар», «Царзардар» –армянские газеты и журналы

Норк–норкский, северный район Еревана

Обá– курдские горные поселения на пастбищах рядом с отарой

Патком– юный (патани) коммунар.  Игра слов- (пат- стена) стеногрызы

Пахлеван– здесь: канатоходец. Обычно пахлеваны устраивали свои шоу, гастролируя  по деревням, с музыкой-зурной, в сопровождении с яланчи

Пешкеш– здесь– подарок

Пос – яма

Пшат– дерево или кустарник семейства лоховых; то же, что лох, очень древнее культурное растение. Плоды похожи на удлиненные оливы, с мучнистой сладкой плодной массой. .

Раны Армении   исторический роман «Раны Армении» (издан в 1858), первый армянский светский роман на разговорном языке. Посвящен освободительной борьбе армянского народа в период русско-иранской войны 1826 -1828 и написан на живом народном армянском языке. Само название говорит о его патриотическом и политическом характере.

«резвиться с рыбами», как и приводимое двустишие – слова из стихотворения Р.Патканяна «По берегам матери-Аракса»

Рехан– базилик

Сибех–кавказский сибех — русское название — резак

Соми– буханка

Србхеч–здесь- день Поминовения усопших Иоанна Крестителя

Сурб Геворк–святой   Георгий

Сусамбар – широколистная очень пахучая трава

Тамаша зрелище, на современном языке– шоу

Тан–кисломолочный напиток, остаётся после сбивания масла из мацуна, растворенного в воде. 

Таракяма (тюркск.) ритмичный народный танец

Тар – (перс. «струна», «нить–щипковый народный музыкальный инструмент. Точное место изобретения этого музыкального инструмента неизвестно, предположительно на территории персидской империи. Распространён в Иране, Азербайджане, Армении

Тархун– эстрагон

Тел-панир волокнистый сыр, чаще обезжиренный

Тониратун– помещение, где есть тонир, врытая в землю печь для выпекания хлеба

Писатель с большим носом – по всей вероятности, это был Егише Чаренц

Три яблока – обычная концовка к сказкам- с неба упали три яблока

Трндеза – день Трндеарача,  13 февраля, религиозный праздник

Устабаши– дословно: главный в мастерстве.

Фалаг -  здесь: судьба, рок

Фараджа– паранджа

Фидаины– так называли в народе воинов, сражающихся за свободу армян

Фршанги – фейерверки

Харджи сорт винограда. Именно этот сорт облагался налогом, который назывался  харадж, откуда и пошло название сорта. Переименован в воскеат.

Хачагёх– похититель крестов, здесь-плут, мошеннник

Хашламу– хорошо свареные куски баранины или говядины

Хмбапет– чин в армии, полковник

Хода ека, дардя хазаре–Бог один, а бед тысяча (перс.)

Хорац панир– деревенский сыр, приготовляется прессованием сыра с зеленью и хранится в глиняных кувшинах

Храбрый Назар– герой комической сказки Д. Демирчяна

Царзардара - Вербное воскресенье   (гяшт),

Чакма–  мягкие высокие сапожки на каблучках — чакме

Чанах сорт сыра. Так называют также блюдо из мяса, переложенное всеми видами овощей

Чапов  Назани – очень нежная песня Саят-Нова

Чардах верхняя часть дома, чердак

Чарчи торговец

Чилар– белоягодный сорт винограда, ягоды овальные, желтоватые, лучший сорт для шуджуха и дошаба.

Чухи, чуха– (перс.) верхняя мужская одежда у восточных народов, с разрезными рукавами.

Шаи– мелкая разменная монета

Шамам– вид дыни, круглый и очень ароматный плод величиной с большое яблоко

Шорва очень густой суп-каша с пшеничной крупой

Шпишка–диалектизированное «спичка»

Шуджух–нанизанные на нитку ядра ореха  обмакивают в сладкое мучнистое варево (для настоящего шуджуха его готовят только на дошабе, виноградном соке)

Яланчи сопровождает пахлевана, собирая плату за зрелище и попутно стараясь рассмешить зрителей.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image