Есть такая профессия – Родину защищать!

6 мая, 2017 - 13:17

Близится День Победы – самый главный, дорогой для нас праздник. В этот день мы обязательно чествуем не только ветеранов войны, ее участников, но и всех, кто избрал воинскую службу своей профессией. «Есть такая профессия – Родину защищать!» Эти слова одного из героев популярного советского фильма «Офицеры» и определяют наше отношение к людям, носящим военную форму. Один из них – заместитель председателя Российского комитета ветеранов войны и воинской службы, капитан первого ранга, вице-адмирал Академии безопасности, обороны и правопорядка РФ Баграт Рафаэлович Князчян. В канун Дня Победы корреспондент нашей газеты встретился и побеседовал с ветераном. Разговор, естественно, шел о войне, Российской армии и флоте и о преемственности поколений.

– Баграт Рафаэлович, Великую Отечественную войну Вы встретили 8-летним мальчишкой. Как Вы восприняли известие о нападении фашистской Германии на Советский Союз, какие чувства владели Вами и Вашими сверстниками? Наверняка рвались на фронт, забыв о возрасте, о школе, о родителях, их переживаниях…

– Действительно, очень хотелось оказаться на фронте и воевать с врагом, хотя мы и понимали, что это невозможно. Ну, кто разрешит 8-9-летнему мальчугану броситься в пекло войны? Но и дома можно было сделать немало. Мы все очень много работали. Сколачивали посылочные ящики для фронта, участвовали в тимуровском движении, помогали, как могли, семьям воевавших на фронте летчиков. Много приходилось работать в садах, огородах, помогать колхозникам..

Что касается самой войны, мы, как и старшие, ощущали ее боль и горести. На наших глазах очень многие уходили на фронт и уже не возвращались или возвращались инвалидами, люди теряли близких, родных. Все это горе, невыразимая душевная боль на мне очень сильно отразились. Видимо, поэтому в сознании созрела мысль: обязательно стану военным, буду с оружием в руках защищать родную землю.

Эта мысль и привела меня – уже 15-летнего юношу – в аэроклуб при училище дальней авиации СССР в Кировабаде (ныне Гянджа, Азербайджан), где тогда жила наша семья. Отец мой был агрономом, директором подсобного хозяйства, а мать – директором армянской школы, в которой преподавала историю. В аэроклубе я многому научился. Те, кто закончил его, автоматически поступали в училище.

У нас с товарищами был непризывной возраст, но самостоятельных налетов – уже более 30 часов, плюс прыжки с парашютом (по программе выпускник аэроклуба должен был иметь в своем активе три прыжка). Там, в кировабадском аэроклубе, я и сделал первый шаг к своей будущей военной профессии.

– Итак, Вы стали военным. Но связали свою жизнь не с авиацией, а с флотом…

– Да. В конце концов выбрал море, а не небо. Окончил Выборгское училище тыла Военно-морского флота. Затем получил назначение в Краснознаменную Каспийскую флотилию – ККФ. Здесь я прослужил 34 года (!), стал капитаном 1-го ранга, заместителем начальника тыла ККФ, потом заместителем командующего флотилией по тылу и вооружению и членом Военного совета. Кстати, морскую профессию избрал и мой племянник – Юрий Георгиевич Балаян. Начинал он, как и я, на Каспии, потом служил на Северном флоте, дослужился до звания полковника. А сейчас он в отставке, живет в Москве.

Я часто вспоминаю годы работы на Каспии. Это было очень интересное время. Каспийская флотилия имела тогда особое значение для всех Вооруженных сил Советского Союза. Дело в том, что, учитывая закрытость бассейна, испытания очень многих новых видов оружия, кораблей, самолетов проводились именно Каспийской флотилией. Все эти испытания проводились в присутствии государственной комиссии. Командующий флотилией был ее председателем, а я – его заместителем.

Было много интересных, для того времени уникальных образцов военной техники. Вот есть, например, экраноплан – судно на динамической воздушной подушке, десантный и ракетный варианты. Выглядит, как самолет, только крылья покороче. У него 4 двигателя вертикальных и 4 горизонтальных.

По воде набирает скорость 200-250 км, но если включает вертикальные двигатели – «отжимается», создается экран-подушка и судно летит со скоростью до 500 километров в час. По расчетам, нашим вероятным противником тогда был Иран. Корабли Каспийской флотилии с главной базы в Баку до побережья вероятного противника должны были добираться за 14 часов. Экраноплан же позволял быть там уже через 55 минут!

Мы проводили учения, а американская разведка 16 лет тщетно пыталась хотя бы сфотографировать откуда-нибудь этот экраноплан. Сколько шпионов ни засылали – ничего не получалось. И только когда появились спутники-шпионы, сверху смогли получить снимки. Позже, конечно, экранопланы появились и в других странах, особенно островных. За обеспечение эксплуатации кораблей-экранопланов я получил свой первый орден Красной Звезды. А второй такой же орден получил за участие в освоении космоса – отвечал за обеспечение морской подготовки космонавтов и безопасность при приводнении в Аральское море. Федерацией космонавтики России награжден медалями С.П. Королева, Ю.А. Гагарина, Г.Т. Берегового, А.Г. Николаева, М.С. Рязанского.

На Каспии мы делали многое. Например, занимались подъемом затонувших судов. Их было много, под водой оказались погребенными важные материалы, документы, ценности. Так, в районе Дербента в войну были затоплены две таких баржи. Все это нужно было поднимать.

Была еще одна очень интересная программа: создали плавательный аппарат для подводных спецназовцев. Называли их тогда по-простому: диверсанты. Одна из первых групп спецназовцев была создана на Каспийской флотилии. Ленинградский военный институт разработал большую торпеду, в которую могли сесть до шести наших диверсантов. На бесшумных моторах такая торпеда – одна или несколько – идет к побережью противника. Диверсанты в легководолазных костюмах выходят и начинают обезвреживание. Первый ряд – мины. Разминировали, потом кусачками срезают колючую проволоку, убирают надолбы и т. д. То есть освобождают определенный по ширине плацдарм, в зависимости от того, батальон там должен высадиться, рота или полк.

– А что сейчас с Каспийской флотилией?

– После распада Советского Союза центр флотилии из Баку был переведен в Астрахань. Там сейчас находится ее штаб. ККФ продолжает играть важную роль. Достаточно просто напомнить, как оттуда, с Каспия, наши корабли нанесли первые, причем очень точные ракетные удары по базам запрещенного в РФ ИГИЛ. Узнав об этом, я, конечно, испытал чувство гордости за мою родную флотилию. Надо сказать, что в период Великой Отечественной войны Каспийская флотилия тоже занимала очень важное место в обеспечении безопасности, поскольку главной задачей Гитлера на юге был захват бакинской нефти.

В должности заместителя командующего ККФ я оставался до 1989 года, а затем меня перевели в Москву, где в течение 4 лет я занимал должность заместителя начальника штаба тыла Военно-морского флота СССР, а потом России. Одновременно меня назначили начальником оперативной группы по беженцам из Азербайджана. Ну, а с 2002 года я – заместитель начальника Российского союза ветеранов.

– Вы – армянин, но родились в Азербайджане, поэтому тема карабахского конфликта должна быть для вас близка…

– Конечно, мне очень больно за все то, что происходит в Карабахе. Хотя в 1994 году было заключено перемирие, война, по существу, не прекращается, много жертв и с той, и с другой стороны. Конечно, в 1921 году Кавбюро РКП(б) приняло неверное решение о том, что Нагорный Карабах включается в состав Азербайджана. Ведь 95(!) процентов его населения составляли тогда армяне.

Но во время существования единой страны – Советского Союза – это не имело, казалось бы, большого значения, так же как и искусственная передача в 1954 году Крыма Украине по инициативе Н. С. Хрущева. Но с распадом СССР вспыхнули территориальные споры между бывшими советскими республиками, началась война в Карабахе, которая привела к тому, что была создана независимая, правда, не признанная пока Нагорно-Карабахская Республика (НКР), к тому же армянские войска контролируют ряд районов Азербайджана, создав пояс безопасности для НКР. Конечно, нужен справедливый, прочный мир, учитывающий сложившиеся реалии. А пока ситуация неспокойная, время от времени она обостряется и начинаются боевые действия, гибнут ни в чем не повинные люди, страдает народ. Россия и лично Владимир Владимирович Путин, надо отдать ему должное, делает все для установления прочного мира, и то, что сейчас наступило затишье на границе – во многом его заслуга, результат его посреднических усилий. Да, широкомасштабные боевые действия прекратились, но стрельба снайперов постоянно продолжается. А в итоге несет потери и армянский, и азербайджанский народ.

– В мире сейчас неспокойно. Есть много горячих точек. Вы, кажется, бывали в Сирии?

– Я в Сирии бывал пару раз, еще в те годы, когда у власти был Хафез Асад. Бывал и при нынешнем президенте, его сыне – Башаре Асаде. Страна как страна, народ очень дружелюбный, миролюбивый. В Сирии живет 100 тысяч армян, из которых большая часть – 60 тысяч – в Алеппо, 8 тысяч в Эль-Камышлы и 6-7 тысяч в Дамаске. Современная армянская община Сирии сформировалась в 1915–1920 годах в результате массового насильственного переселения в период Геноцида армян в Османской империи. Сейчас весь север Сирии в районе Алеппо – это армянский район, и я был рад встречам с представителями армянской диаспоры. Так что обидно за все то, что там сейчас происходит, что гибнут люди, зверствует ИГИЛ. Хорошо, что Россия помогает Сирии в борьбе с этой «чумой 21-го века» и уже освобождены от террористов многие сирийские города.

– Расскажите о сегодняшней работе Российского союза ветеранов. Чем он занимается?

– Помогаем ветеранам, чем можем, – и материально, и морально. Целый блок вопросов связан с госпитализацией. Например, ветеран пишет о необходимости лечения, но на месте за это не берутся, не хватает специалистов. Зато они есть в московском госпитале имени Н. Н. Бурденко. Мы подключаемся к решению проблемы и устраиваем пациента на лечение. Словом, о ветеранах не забываем.

– В последние годы в России отношение к воинской службе заметно изменилось в лучшую сторону. Отрадно сознавать, что патриотизм сегодня становится национальной идеей. Как Вы считаете, в чем причина?

– Патриотизм начинается с семьи, с общества. Многие сегодняшние родители призывников сами проходили армейскую службу не в лучшие годы, но сегодня изменили к ней отношение. Многие стали понимать: сегодняшняя армия уже «не та» и принесет их сыну не вред, а пользу. В некоторых регионах ребята прямо-таки рвутся в армию. Почему? Ну, во-первых, армия сама по себе очень изменилась, условия службы стали гораздо комфортнее. Можно выбрать, куда пойти служить. А кроме того, в армии молодой человек быстро взрослеет, мужает, набирается ума, становится мужчиной. И когда для этого есть все возможности, молодежь с желанием идет служить. И это очень важно.

Валерий АСРИЯН

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image