Микаэл Таривердиев, автор музыки к культовым советским фильмам "Семнадцать мгновений весны" и "Ирония судьбы", по праву считается одним из любимейших композиторов XX века. Его музыка стала неотъемлемой частью души и идентичности многих поколений огромной страны. Наследие композитора настолько велико, что поколения века текущего все еще будут делать для себя музыкальные открытия, доказывающие, что горизонта Таривердиева сложно достичь.

- Вера Гориславовна, вы стали главной спутницей человека, которого называют предвестником нового жанра в музыке... Это музыка повенчала вас с ее жрецом?

- Не знаю, я выбрала музыку или она меня. Скорее всего, это был обоюдный выбор. Случилась ли моя жизнь такой, как она случилась, если бы в пять лет я не потребовала от родителей учить меня музыке? Вряд ли. Музыка водила моей судьбой, музыка для меня радость, работа, утешение. И любовь.

Я закончила музыкальную школу в Алма-Ате. Музыкальное училище - в Воронеже, Академию имени Гнесиных - в Москве. Защитила диплом по музыке XIII-XIV вв. во Франции и пошла работать в газету "Советская культура". Это был парадоксальный выбор. Но это был мой выбор - я жаждала окунуться в музыкальный процесс, который происходит здесь и сейчас. И я, практически не умея плавать, прыгнула в воду с крутой вышки. И, как ни странно, поплыла.

Я никогда не читала до этого газет. Но сразу стала писать в единственной газете, освещающей культурные процессы страны. Так, не зная правил, я довольно быстро приобрела известность, возможно, потому, что писала, как могла, и то, что чувствовала.

Мне было 13 лет, когда в пионерском лагере "Артек" в Крыму я сидела и мечтала на берегу моря. Вдруг из радиоприемника полилась песня. Я помню до сих пор это ощущение мягкой грусти и светлой печали. Оно вошло в меня навсегда. Это была песня "Маленький принц". Автором музыки был Таривердиев. Но тогда я этого не знала.

Через 13 лет я позвонила знаменитому композитору и попросила его написать статью о новом произведении Родиона Щедрина. Мне это было очень нужно. Без этой статьи я не смогла бы уехать на фестиваль, который готовил в Вильнюсе этот самый Родион Щедрин. А я очень хотела попасть на фестиваль в Прибалтике, где до тех пор не бывала и откуда родом моя прабабушка. Таривердиев не сразу, но все-таки написал статью. Так я оказалась в Вильнюсе и встретила Микаэла Таривердиева, который шел мне навстречу и улыбался.

Весь день мы провели вместе - ездили на церемонию возложения венков к памятнику Ленину, сидели на концерте открытия фестиваля, были увлечены друг другом. А после концерта в ресторане на крыше гостиницы "Летува" Микаэл Леонович вдруг спросил, кивнув на стоящее в углу пианино: "Хочешь, я сыграю тебе"?

- Нет, - ответила я, засмущавшись. Он встал, подошел к инструменту и сыграл прелюдию "Встреча с женой" из фильма "17 мгновений весны". Так начался наш роман.

А потом была жизнь. В какой-то момент мы поняли, что не можем жить друг без друга. Мы не можем дышать друг без друга. Так было и так есть. Я не могу жить без этой связи. И всегда ощущаю, что это "свыше". То есть судьба.

- Вы являетесь президентом Благотворительного фонда поддержки творческого наследия Микаэла Таривердиева. Как появилась идея фонда? Расскажите о его деятельности.

- 25 июля, когда наш самолет прилетел в Москву, я в первый раз вошла в наш дом одна. Я подошла к проигрывателю и поставила "Сонеты Шекспира". "Люблю, люблю, но реже говорю об этом..." - знакомый голос. Я так хорошо его знаю. Я чувствую каждый выдох, каждую его вибрацию.

Тогда я поняла то, что знала давно. А может быть, всегда: люди не умирают. Такое чувство, когда ты знаешь, что рядом за закрытой дверью есть пространство. Ты знаешь, что оно там есть. Ты точно знаешь. Но вот открывается дверь. И ты видишь, ты ощущаешь, ты — в этом пространстве. Я не сомневалась в своей вере. Я верила.

Хотелось ли мне умереть? Мне просто не хотелось жить. Но я знала, что буду жить. И буду любить. Нет, не буду. Я просто люблю.

Мне хотелось бить стекла критикам "латунским". И я стала строить. "дом", в котором живет Микаэл Таривердиев. Он и его музыка. Частью этого "дома" должна была стать книга. Я ее написала. Частью этого дома стал Международный конкурс органистов имени Микаэла Таривердиева. Идея конкурса, с одной стороны, пришла мне внезапно. С другой - это было результатом ощущения, знания того, что представляет собой Микаэл Таривердиев. Не только автор музыки к 134 фильмам, но и балетов, опер, инструментальных концертов, органных сочинений. Мне очень хотелось, чтобы мир тоже стал его так воспринимать - как большой мир, в котором есть разные пейзажи. Как это сделать? И я придумала этот конкурс. Меня часто спрашивают: почему именно конкурс органистов? Ведь столько у Таривердиева, например, вокальной музыки, часть из которой уже была легендой. Его вокальные циклы исполняла Зара Долуханова. Но вокальные конкурсы были. Органного конкурса, международного конкурса в России не было. И не было такого цельного, необычно и универсального органного наследия, как у Микаэла Леоновича. А когда конкурс стал реальностью, стало понятно, что нужна организация, которая бы инициировала и участвовала в его проведении. Так возникла идея фонда. Ее подсказал мне племянник Микаэла Леоновича - Сергей Таривердиев. И помог в учреждении фонда. Конкурс и фонд - ровесники.

- В Кафедральном соборе Калининграда, где проходит конкурс имени Таривердиева, похоронен Иммануил Кант. Случайно ли посмертное пересечение на этой земле двух гениев?

- Когда начиналась история конкурса, в Кафедральном соборе не было органа. Он только-только был восстановлен как сооружение. Конкурс начинался в концертном зале Калининградской филармонии. С четвертого конкурса первый тур был разделен на европейский, который проходит в Гамбурге, североамериканский - в Канзасе и российский - в Москве. Полуфинал и финал проходят в Калининграде. На третьем конкурсе мы инициировали письмо-обращение к трем главам государств: Путину, Шредеру и Тони Блэру от имени членов жюри (а это выдающиеся музыкальные имена, среди них и Гидон Кремер). Мы посвятили концерт идее строительства органа в Кафедральном соборе. Не только этот факт, но и инициативы других людей сыграли свою роль. И комплекс из двух органов был установлен в соборе. Теперь финал конкурса проходит здесь, на самом лучшем органе России. Микаэл Таривердиев - идеалист, метафизик и созидатель. В этом смысле он не чужд миру Иммануила Канта. Он созвучен ему. Он, как и Кант, был уверен в том, что высокое, звездное небо и нравственный закон внутри нас могут и должны преобразовывать мир и делать его лучше.

- Ваш брак с Микаэлом Таривердиевым немного походит на брак Лучиано Паваротти с его супругой: певец был старше своей избранницы на 30 лет. Микаэл всегда пользовался большой популярностью среди женщин. Вы – его третья супруга.

- Все возрастные параллели - это чистая условность, как и сам возраст. Когда Микаэл Таривердиев ушел из этой жизни, он не ушел из моей жизни. И я могу сказать, что мы вместе уже 34 года.

А по поводу женщин… Да, у него было много женщин. Он ими увлекался. Они - им. Знаете, когда у Блока спросили, сколько у него было женщин, он ответил: "Две. Любовь Дмитриевна и все остальные". Очень похоже Микаэл Леонович написал в своей книге "Я просто живу". "У меня было много женщин. Осталась одна. И жены были двоюродные. Были или не были? Скорее, не были. Я не помнил никого, не помнил, как выглядели прежние женщины, как их зовут. Впервые я был не одинок". Это вопрос исключительно близости. А не какой-то моей особенности. Он - мой мужчина. Я - его женщина.

- Каким в семейной жизни был Микаэл Таривердиев?

- Знаете, на все вопросы о личной жизни Микаэл Леонович говорил: "Я и есть моя музыка"! Это - правда. Для него не существовало разделения миров - жизни в музыке и просто жизни. Он возвышенный человек во всем. Это не значит, что ему не приходилось решать бытовые задачи. Или не иметь предпочтений в еде или одежде. Но когда вся жизнь посвящена чему-то определенному и определенно возвышенному… Он человек чрезвычайной упорядоченности во всем: в музыкальной форме, устройстве жизни.

Боролся с моими привычками к хаосу. Когда мы оказались рядом, моя мама, которая очень любила и любит Микаэла Леоновича, очень ему посочувствовала. Она сказала: "Она ведь не умеет готовить!". "Научится, - ответил Микаэл Леонович, - если любит". И я научилась. Потому что если ты любишь, то доставляет огромное счастье делать то, что нравится любимому. А если пытаешься адаптировать его привычки под свои представления – это уже какая-то борьба. Совершенно ненужная. У нас ни в чем не было расхождений. Ни в оценках, ни в ощущениях, ни в восприятии явлений. А спорить, конечно, спорили. Хотя у Микаэла Леоновича была формула: в семье всегда должен быть прав один и тот же человек. Это был, конечно, он. Кстати, это удобно. Не нужно выяснять отношений. А тот, кто всегда прав, он всегда будет снисходителен к тому, кто всегда неправ.

- Вера Гориславовна, Микаэл Таривердиев родился в Тбилиси в армянской семье. Что для него значила его армянскость? Интересовался ли он Арменией, ее историей и культурой?

- Я отвечу на этот вопрос коротко. Зрелым человеком он по своей воле и желанию принял крещение в Армянской Апостольской Церкви. Похоронен, как и его родители Левон Навасардович и Сато Григорьевна, на Армянском кладбище в Москве. Кстати, знаете ли вы, что сегодня он числится среди карабахских композиторов? Вряд ли вы это знаете, но это так. Семья Левона Навасардовича происходит из Шуши. И мы там регулярно бываем с концертами. Даже Дни Микаэла Таривердиева в Арцахе проводили. Да, в его музыке нет прямого цитирования армянского фольклора. Его музыкальный язык универсально-классический. Но посмотрите в его глаза! А его пронзительная интонация! Его человеческая надежность и приверженность высокому! Самому возвышенному и высокому!

 Конечно, его рождение в Тбилиси тоже имеет огромное значение. Он тбилисец. С присущим тбилисцам острым чувством красоты, элегантности и рыцарства.

- Как он писал музыку? Необходимо ли было ему уединение?

- Если так можно сказать, Микаэл Леонович не сочинял музыку. Он ее улавливал. Он фиксировал то, что в себе слышал. В кино для него был важен импульс диалога с режиссером. С материалом. Он мог зажечься от кадра, идеи, он всегда создавал не чей-то мир, а воспроизводил свой. Он полифонически существовал с материалом визуальным. Поэтому кино с его музыкой не плоскостное, а полифоничное. Оно глубже, чем просто сюжет. Если вспомнить "Семнадцать мгновений весны", становится ясно, что музыка создает другую историю, нежели просто повороты сюжета. И, кстати, пока Микаэл Леонович не находил эту свою историю - интонацию ностальгии, интонацию тоски по родине, - он не давал согласия работать в картине. В больших жанрах - опере, органной музыке, инструментальных концертах, вокальных циклах - ему тоже нужен был импульс, полученный от поэзии, впечатления, беседы. Симфония для органа "Чернобыль" появилась после нашей поездки в Зону, через 4 месяца после аварии. Концерт для альта был сочинен через два дня после состоявшегося разговора в передаче Юрия Башмета "Вокзал мечты", это было как вспышка.

- Его излюбленным местом, где он написал немало произведений, был Сухуми. Что его манило в этот приморский город?

- В Сухуми он бывал с родителями еще в детстве. Там жила подруга детства Сато Григорьевны. В Сухуми был Дом творчества композиторов "Лиле", где Микаэл Леонович жил всегда в одном и том же номере. Он не мог жить без моря, очень его любил. И большую часть своей музыки он написал на море. Там он занимался водными лыжами. Там они с Родионом Щедриным одними из первых в Союзе встали на доски, стали заниматься виндсерфингом.

 Он любил это место, этот мир, куда он приезжал и мог говорить по-грузински, ходить плавно, немного вразвалочку. Где его встречали люди, которые его знали и любили. Ему было там хорошо.

- Как вы считаете, был ли он по достоинству полностью оценен при жизни? Радовала ли его популярность? Нуждался ли он в ней?

- Вы знаете, он был популярным. И остается популярным. Он никогда не стремился к популярности. Но всегда желал и даже жаждал понимания. Это разные вещи. Был ли он понят? Нет. И сейчас еще нет. Большое видится на расстоянии, необходима дистанция. Необходимо время, чтобы понять, суметь ощутить целое. Это происходит со всеми великими.

- О вас в своей книге "Я просто живу" Микаэл Леонович пишет: "Еще по тем временам она писала нахально. Я представлял ее себе толстой музыковедшей в возрасте. И когда увидел в первый раз, удивился ее наивному полудетскому виду. Впрочем, я довольно скоро понял, что наивный вид несколько обманчив…" Как музыковед, какое будущее вы предрекаете композитору Микаэлу Таривердиеву и его музыкальному наследию?

 - Я процитирую Микаэла Леоновича. Он говорил не о себе. Он говорил о принципе. Но я этот принцип вижу и предвижу в его музыкальной судьбе: "Если запретить слушать Моцарта, то его все равно будут слушать. Моцарт, Моцарты все равно победят".

Виктория МАКСОЕВА