Валерий Брюсов: Поэзия Армении и её единство на протяжении веков. 1916 год

5 ноября, 2017 - 19:44

Отрывки из вступительного очерка к антологии „Поэзия Армении с древнейших времён до наших дней“.

Две силы, два противоположных начала, скрещиваясь, переплетаясь и сливаясь в нечто новое, единое, направляли жизнь Армении и создавали характер её народа на протяжении тысячелетий: начало Запада и начало Востока, дух Европы и дух Азии. Поставленная на рубеже двух миров, постоянно являвшаяся ареной для столкновения народов, вовлекаемая ходом событий в величайшие исторические перевороты, Армения самой судьбой была предназначена служить примирительницей двух различных культур: той, на основе которой вырос весь христианский Запад, и той, которая в наши дни представлена мусульманским Востоком. «Армения – авангард Европы в Азии» – эта давно предложенная формула правильно определяет положение армянского народа в нашем мире. Историческая миссия армянского народа, подсказанная всем ходом его развития, – искать и обрести синтез Востока и Запада. И это стремление всего полнее выразилось в художественном творчестве Армении, в её литературе, в её поэзии.

* * *

Влияние яфетидов и арийцев, Персии и Эллады, Парфии и Рима, Ново-Персии и Византии; арабы и царство Багратидов, Анийское княжество Долгоруких и Киликийское царство; Армения под мусульманским игом и армянские колонии в Европе; школы турецких и русских армян в новой литературе – таковы в схематическом изображении те этапы, которые характеризуют взаимодействие Востока и Запада, Азии и Европы в Армении. Если исторической миссией армянского народа должно признать искания синтеза этих двух извечно противоборствующих начал, то армянская литература должна отразить в себе этапы этих исканий. И прежде всего отра­зить эту борьбу разнородных элементов и первые попытки их гармонического примирения должна лирика, как голос народной души.

* * *

До сих пор нет всеобъемлющего собрания армянских народных песен. Условия исторической жизни всячески препятствовали собиранию материала; поныне армянские фольклористы продолжают находить и записывать неизвестные ещё образцы народного творчества (пишущий эти строки сам был свидетелем таких записей в Тифлисе в начале 1910 года). Но собранного как в научных изданиях, так и в популярных «песенниках» («ергаран» и «тагаран») достаточно, чтобы дать понятие об особом, исключительном богатстве армянской народной лирики. «В каждом армянине есть поэт», – утверждает старинная поговорка, и она оправдывается сборниками армянских песен. Обладая обычными достоинствами народного творчества – безыскусственностью, непосредственностью, меткостью эпитетов, – армянская песня поражает, кроме того, особой изысканностью словесного выражения, несвойственной, например, песне славянской. Знакомясь с армянскими песнями, порой едва веришь, что это не тонко обдуманные создания какого-нибудь позднейшего поэта, искушённого в стихотворной технике, пока не узнаешь, что все эти песни поныне поёт народ на плоскогорьях под Араратом, в долинах Аракса, в горных деревнях древней Айастан и ещё недавно, до последних трагических дней, пел на побережьях Вана.

* * *

Сборник, в котором дошли до нас древнейшие религиозные армянские песни, называется Шаракан. Полагают, что это слово – семитического происхождения и вошло в армянский язык лишь к XII в.; им означается «духовная песнь» и, в смысле собственного имени, та книга, где эти песни соединены. Редакция «Шаракана», известная ныне, выработана, по-видимому, лишь в XIV в., но ей предшествовали более ранние. Так, есть известия, что сборник духовных песен, прототип будущего «Шаракана», был составлен и одобрен церковным собором ещё в VII в. В современном виде «Шаракан» обнимает религиозные песни, слагавшиеся на протяжении восьми столетий, причём традиция приписывает эти песни двум группам поэтов: древнейшим, от V до VIII в., и более новым – от XI до XIII в., всего же 18 авторам. При всей научной спорности этих традиционных атрибуций несомненно, что в «Шаракане» имеются наслоения разных эпох и гимны, приписываемые древнейшим слагателям, отличаются от позднейших как по языку, так и по общему складу. В более древних преобладают стихи, впрочем, не подчинённые определённой метрике; в более новых – кадансированная проза, богатая различными звуковыми украшениями.

* * *

Пробел между ранними и позднейшими гимнотворцами заполняют стихотворения, не включённые в «Шаракан», но пользующиеся огромной популярностью среди армян, – Григория Нарекского, автора X в. (951–1003 гг.), жившего в царстве Багратидов. Григорий Нарекский, сын выдающегося писателя Хосрова Андзевацийского, автора нескольких богословских трудов, и сам замечательнейший писатель всей своей эпохи, оставил ряд сочинений в прозе: толкования на библейские книги, проповеди и т.д. Но слава Григория Нарекского основывается на сложенных им духовных песнопениях, которые справедливо называются «священными элегиями». До сих пор молитвенник Григория пользуется широким распространением в армянском народе, называясь просто «Нарек». В стихах Григория Нарекского религиозное чувство соединяется с истинным поэтическим вдохновением, и многие аллегорические гимны этого поэта остаются прекрасными, независимо от их богословского толкования. Притом Григорий Нарекский довёл до высокого совершенства форму стихов, любовно культивируя «звукопись» задолго до того, как она расцвела в лирике персидской и арабской. В этом отношении стихи Григория Нарекского являются предварением «светской» поэзии Средневековья. На современников же Григорий Нарекский оказал сильнейшее влияние, и позднейшие поэты «Шаракана», несомненно, вышли из его школы.

* * *

Средневековая лирика тесно связана с религиозной поэзией предыдущего периода и вырастает из неё. На рубеже стоит творчество Иоанна Ерзынкайского, гимны которого нашли себе место в «Шаракане», а дидактические стихотворения уже характеризуют переход к поэзии свободной, в которой поэт говорит обо всём, что непосредственно волнует его в современности. Но ещё отчётливее сказывается это в творчестве поэта, известного под псевдонимом Фрик (ум., м.б., в 1330 г.). Поэзия Фрика ещё дидактична, но уже смело подступает к самой жгучей современности. Во многих отношениях поэмы Фрика можно назвать сатирами в лучшем смысле слова: поэт с горечью изображает те отрицательные стороны жизни, какие подметил. Но Фрик и в другом отношении порывает с традициями своих предшественников. Поэт как бы начинает грозную тяжбу с Создателем, обвиняя в неправедном суде и его, и самую сущность вещей, судьбу. Дух свободной критики впервые загорается в этих стихах армянского вольнодумца XIV в. после той догматической покорности воле Божией, которой проникнуты стихи гимнотворцев «Шаракана».

* * *

К XVI в., вероятно, относится и поэзия Наапета Кучака. Среди всех средневековых лириков Кучак выделяется непосредственностью и безыскусственностью своих вдохновений… Он независим в выражении своих чувств; он ближе к уличной толпе, нежели к дворцовым ступеням; его голос звучал не для «сильных мира сего», а в народных собраниях… В XVI в. Кучак дал в своей поэзии образцы истинной лирики, в том смысле, как это слово мы понимаем теперь, – поэзии интимной и свободной, личной и ставящей себе лишь одну цель: выразить чувство, владеющее поэтом в данный миг.

* * *

Но уже на смену умиравшей монастырской поэзии выступала поэзия ашугов. Народные певцы – рапсоды – существовали в Армении с незапамятной древности, о них упоминает ещё Моисей Хоренский. Армяне, этот «народ-художник», любили, чтобы все празднества сопровождались песней. …Певцом, вознёсшим поэзию ашугов на недосягаемую до него высоту, был Саят-Нова (1719–1795 гг.); мощью своего гения он превратил ремесло народного певца в высокое призвание поэта. Можно сказать, что всё, что сделали предшественники Саят-Новы, ничтожно пред его подвигом и как бы померкло в лучах его славы. Саят-Нова первый показал и доказал своим примером, какая сила таится в голосе народного певца, показал, что этот певец не только увеселитель на пиру, но и учитель, пророк, как бы ни казались легкомысленными темы его песен. Саят-Нова воспринял манеру своих предшественников, но придал ей чекан совершенства, и вдруг стало ясно, какое богатство, какая роскошь скрывается в той песне ашугов, к которой многие относились слишком поверхностно. В то время как умирала монастырская поэзия учёных-монахов, Саят-Нова дал почувствовать, что армянская поэзия жива: она только ушла из монастырских стен в народ и зазвучала в свободных песнях ашугов, распеваемых на базарах, на площадях и на семейных торжествах, в скромных домах простолюдинов.

* * *

История новоармянской литературы есть совершенно особая область знания. Здесь, в этом кратком очерке, невозможно будет сколько-нибудь обстоятельно изложить эту историю и проследить все последовательные этапы её развития. По многим причинам (в том числе и по недостаточной подготовленности к такой задаче пишущего эти строки) мы должны будем ограничиться лишь указанием на общие черты этого развития и также лишь общими характеристиками наиболее выдающихся деятелей. Притом внимание мы обратим преимущественно на деятельность поэтов старших поколений, в большей или меньшей степени завершивших круг своего творческого подвига, так как для более молодых писателей, продолжающих идти вперёд, изменяться и искать, ещё не наступило время истории: их поэзия ещё всецело подлежит критике, которой не место в нашем сборнике.

* * *

Возрождение армянской литературы тесно связано с деятельностью конгрегации мхитаристов, основанной Мхитаром Себастаци (1676–1749) в Константинополе, но упрочившейся в Венеции. Из этой коллегии вышел длинный ряд учёных, писателей и вообще деятелей просвещения. Мхитаристы издали словари и грамматики армянского языка (древнего), сочинения по истории Армении, переводы классиков европейской литературы на армянский язык и много других сочинений, оказавших могущественное влияние. Позднее часть мхитаристов основала особую коллегию в Вене и продолжала там ту же полезную деятельность. Из рядов мхитаристов вышли и первые новоармянские поэты, в том числе Багратуни и Алишан.

* * *

Однако истинными основателями «школы турецких армян» (или константинопольской) в новоармянской литературе должно признать двух поэтов следующего поколения: Пэшикташляна и Дуриана – поэтов, творчество которых уже всецело пользовалось новым языком. Чтобы правильно оценить их деятельность – так же, как и деятельность работавших параллельно с ними зачинателей «школы русских армян», – должно представить себе огромность и трудности выдвигавшихся задач.

Предстояло прежде всего, сделав выбор из разнообразных диалектов, выковать новое орудие литературной, в частности поэтической, речи: иначе говоря, предстояло создать язык: угадать единство в противоречивых элементах народных говоров, приспособить этот язык для выражения всех оттенков утончённой мысли, сделать его пригодным для отражения всех порывов души совершенного человека. Конечно, эту задачу разрешали совместно и прозаики, и поэты, но на долю тех, кто писал стихами, выпала наиболее ответственная её часть: придать языку красоту при сжатости выражений. Рядом стояла другая задача, не менее огромная и не менее трудная: усвоить возникавшей новой армянской поэзии все завоевания европейских литератур, которые к середине XIX века пережили длинную эволюцию, изжив одну за другой школы псевдоклассицизма, сентиментализма, романтизма и уже вступив в период господства реализма. В Европе уже были Гёте и Шиллер, Виктор Гюго и Мюссе, Байрон и Шелли, не говоря о более ранних творцах, предстояло основные черты созданного ими сроднить и с армянской душой. Наконец, первые новоармянские писатели не имели права быть только художниками: положение родины обязывало их в той же мере быть трибунами, глашатаями полузабытых истин, будить народное самосознание, живить и одухотворять любовь к родному краю, посильно врачевать многовековые раны нации, укреплять в ней силы для борьбы и поддерживать веру в лучшее будущее…

* * *

Иными путями шло развитие школы «русских армян», деятели которой выступили на литературное поприще позднее. В то время как на Западе благодаря деятельности мхитаристов уже с XVIII в. существовала новая армянская литература, хотя и пользовавшаяся для своего выражения мёртвым грапаром, русские армяне долгие годы не имели, строго говоря, своей литературы (если не считать совершенно разрозненных попыток издания некоторых учебников, рукописных сочинений и т.п.). Только к середине XIX в. вполне созрела потребность дать литературное выражение новому народному духу, и приблизительно около той же эпохи, когда западные армяне стали делать попытки писать на константинопольском наречии, у русских армян возникло первое произведение на араратском наречии, ставшем затем общепринятым: то был роман Хачатура Абовьяна (1803–1848 гг.) «Раны Армении», написанный в 40-х годах (но напечатанный лишь в 1858 г.).

Затем, в 50-х годах было положено основание периодической печати на разговорном языке: в 1850–1851 гг., в Тифлисе, Габриэл Патканьян (отец будущего поэта) издавал первый в России армянский журнал «Арарат»; в 1858 г. возник, благодаря энергической деятельности С. Назарьянца и М. Налбандьяна, в Москве, другой армянский журнал, «Северное сияние», продержавшийся несколько лет; Г. Арцруни была основана в 1872 г. в Тифлисе газета «Мшак», издающаяся и поныне… Эти издания вызвали к жизни целую литературу: публицистических статей, рассказов, также – романов и стихов. Из первых деятелей литературы, среди русских армян, должны быть отмечены имена – Раффи (1835–1888 гг.), стяжавшего большую и заслуженную популярность своими широко задуманными романами, Габриэля Сундукьяна (1825–1912 гг.), не менее известного создателя армянского театра, автора превосходных бытовых драм.

* * *

В истории всех литератур известны такие эпохи, когда для поэзии вдруг наступает время цветения, словно для вишнёвого дерева с наступлением весны. Такую эпоху и пережила поэзия «русских армян», когда в последние десятилетия прошлого века один за другим стали выдвигаться Иоаннисиан, Цатуриан, Туманьян и Исаакиан.

…Уроженец горного Лори Ованнес Туманьян (род. в 1869 г.) – во многих отношениях автодидакт, человек огромной, но не систематической начитанности, влюблённый в армянскую старину и близкий духом ко всему укладу народной жизни, он как бы олицетворял собою тип южанина, в котором причудливо сочетаются два начала: кейф и гений. Ныне уже почти «патриарх» новой поэзии, так как успело вырасти новое поколение поэтов, принёсших с собой новые идеалы, Туманьян является центром всей армянской литературной жизни в Тифлисе. Популярность его как поэта огромна и особенно растёт благодаря тому, что им написано много детских книжек – сказок, легенд, рассказов, большею частью в стихах, – которые с жадностью читаются детьми. Таким образом, подрастающие поколения учатся любить слово и поэзию по страницам Туманьяна и через его стихи впитывают в себя любовь к родному языку. В то же время Туманьян охотно сотрудничает в местной армянской прессе, давая преимущественно статьи по вопросам, связанным с историей литературы. И кажется, нет во всём Тифлисе человека, кто не знал бы характерной седой головы поэта и не любил бы его как благородного человека и прекрасного писателя.

* * *

Литературное богатство Аветика Исаакиана (род. в 1875 г.) можно разделить на две половины. Первую составляют его песни, в которых поэт так близко подошёл к складу народной лирики, что иные стихотворения кажутся созданиями безымянных певцов, новой серией народных песен. Все обычные мотивы народной лирики использованы здесь со всем тем мастерством, какое даёт в руки поэту новейшая стихотворная техника. Другую половину в творчестве Исаакиана образуют его рефлективные стихотворения и его большая поэма «Абу-Ала-Маари», в которых особенно явно сказывается влияние символического периода литературы. Здесь Исаакиан выступает как один из европейских поэтов, ставя себе те же или сходные задачи, разрешить которые стремятся и лирики других народов – французские, немецкие, русские… По этим стихам можно судить, какого большого мастера имеет армянская литература в лице Аветика Исаакиана. Впрочем, характерно всё же, что героем его основной поэмы избран арабский поэт и что вся она насыщена роскошью и негой Азии.

* * *

Наиболее видным деятелем среди молодых поэтов «русской Армении» должно признать Ваана Тэриана (род. в 1885 г.). Ученик символистов, Тэриан сделал попытку усвоить армянской поэзии всё, что было достигнуто европейской поэзией (особенно – русской и французской) за самые последние десятилетия. Так, Тэриан коснулся тем, которые раньше оставались вне кругозора армянских поэтов, искал новых ритмов в армянском стихе, с исключительной строгостью отнёсся к рифме, наконец, дал несколько превосходных переводов новейших русских и французских поэтов. Все эти стремления сближают Тэриана скорее с западноармянскими поэтами, но он остался верен основным течениям школы «русских армян» задушевностью своих вдохновений, подходом ко многим вопросам, всем своим миросозерцанием (не говоря уже о языке и стиле). В нашем сборнике поэзия Тэриана представлена несколькими разнообразными образцами, но, конечно, полного раскрытия его творчества должно ждать только в будущем.

* * *

Характерно, что в то время как в поэзии Ваана Тэриана и его соратников школа «русских армян» делает шаги в сторону большего мастерства и большей строгости техники, школа «турецких армян» в своих молодых представителях устремляется к большему углублению и к большей широте содержания. Особенно заметно это в стихах двух молодых деятелей западноармянской литературы: Даниэла Варужана и Сиаманто (псевдоним Атома Ярджаньяна). О том, какие надежды в будущем можно соединить с этими именами, сейчас говорить затруднительно, так как есть горестное известие, будто оба молодых писателя трагически погибли в страшные дни начала великой войны… Во всяком случае, и того, что уже сделано Варужаном и Сиаманто, достаточно для того, чтобы обеспечить им место в истории армянской литературы и уяснить общее устремление их поэзии.

* * *

Давно сказано, что пророком быть – дело мудрёное. Среди деятелей молодой армянской поэзии можно указать поэтов безусловно талантливых. Но талант – явление случайное, благостный дар неба, как голубые глаза. Явятся ли новые таланты в ближайшие годы и какие именно, этого нам знать не дано. Но по всему, что мы знаем о прошлом армянской литературы, мы вправе утверждать, что перед ней открыты самые широкие перспективы. В народной армянской поэзии и в поэзии армянского Средневековья заключён неисчерпаемый родник новых вдохновений. Первая задача грядущих поэтов Армении – приникнуть к этому живительному ключу, черпать затаённые в нём мотивы и по-новому разрабатывать их во все­оружии современной стихотворной техники и в соответствии с духом времени и его новыми запросами. Вторая задача, тесно связанная с первой и подсказанная всем прошлым армянской литературы, – искать и явить миру новый синтез двух вековечных начал, которыми живёт всё человечество и которые так ярко выражены в своём взаимодействии, в истории Армении: начал Запада и Востока. Примирить их в высшем единстве, что, на другой ступени развития, уже было сделано поэтами армянского Средневековья, – есть выполнение исторической миссии всего армянского народа. Наконец, третья задача армянской поэзии – это полное, всестороннее, предельное выявление народного нацио­нального духа… Мировую поэзию справедливо сравнивали с божественной арфой, для которой каждый отдельный народ служит как бы особой струной. Заставить свою струну звучать ей присущим, единственно ей свойственным звуком, отличным от других, и вместе с тем звучать так, чтобы её голос гармонично сливался со звуками других струн, образуя единую мировую мелодию, – таково самое, быть может, высокое призвание национального армянского поэта…

Сквозь чёрные тучи, столько раз заволакивавшие горизонт армянской истории, сквозь грозную и душную мглу, столько раз застилавшую жизнь армянского народа, победно пробивались и сияют поныне огненные лучи его поэзии. Это сияние кажется нам лучшим обетом и для исторических судеб Армении в будущем… Перефразируя слова Тургенева, мы можем сказать с твёрдым убеждением: «Нельзя верить, чтобы такая поэзия не была дана народу с великим будущим».

1916

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image