Александр Ерканян. Армения, 7 декабря 1988 года, 11.41. Воспоминания очевидца. ВИДЕО

7 декабря, 2017 - 11:41

Прошло уже почти 30 лет со дня чудовищного 10 балльного землетрясения в Армении. Кое-какие мелочи может и выветрились из памяти, но главное память сохранила. Ибо такое не забывается. До сих пор страшные картины тех дней стоят передо мной. Я не стану приводить многочисленные статистические данные. Постараюсь рассказать читателям об увиденном и пережитом лично мной.

1988 год - один из самых трагических в многотысячелетней истории армянского народа. В ответ на справедливое требование армян Карабаха войти в состав Армении со стороны Азербайджана последовал варварский ответ. В конце февраля был устроен настоящий геноцид армян в Сумгаите. Затем страшные погромы и убийства армян произошли в Кировабаде, Баку и других местах республики. Советская власть вместо того, чтоб выполнить волю карабахцев, ввело в Карабах внутренние войска и установило в Карабахе режим силового подавления демократических прав.

Население Армении как могло старалось помочь своим карабахским братьям. Готовы были пожертвовать всем, лишь бы освободить их от развязанного против них террора со стороны союзных властей и азербайджанцев. А в итоге Чрезвычайное положение и войска были введены в Ереван. Население было очень издёргано, устало от всего происходящего, от антиармянской политики Президента СССР Михаила Горбачёва.

7 декабря в 1988 году в Ереване выдалось тёплым и ясным. Ничего не предвещало беды. С утра я купил газету "Коммунист",  помню с портретом какого-то работяги на первой странице, и пошёл на работу. Поднялся на лифте к себе в кабинет на 6-м этаже, где я работал научным сотрудником Армянского филиала Всесоюзного научно-исследовательского института прикладных автоматизированных систем, директором которого был выдающийся учёный, основоположник армянской информатики Богдан Багратович Мелик-Шахназаров.

Помню в начале двенадцатого ко мне в кабинет зашёл начальник отдела и мы пол-часа беседовали с ним на актуальные политические темы. Наш диалог был довольно-таки бурным и мы в пылу беседы как-то особо не придали значения тому, что в 11.41 последовал вертикальный толчок и нас легонько подбросило вверх. Мы, ничего не поняв, лишь удивлённо переглянулись и продолжили свой разговор.

Правда в коридоре стали слышны встревоженные голоса. И когда тут же последовал горизонтальный толчок и крупный стол и тяжёлый диван, на котором мы сидели, качнуло и они сдвинулись в сторону, мы поняли в чём дело. Землетрясение, землетрясение! - стали раздаваться отовсюду крики. И все сотрудники института, схватив свои вещи, бросились к выходу. Наиболее сообразительные люди стали призывать не садиться в лифты, чтоб не застрять в них. Благо лестница была широкой, все сотрудники 9-этажного здания быстро смогли покинуть здание и спуститься на улицу.

Люди торопились, потому что толчки действительно были весьма ощутимы и не было гарантии того, что они не повторятся вновь, да ещё и с большей силой. Но, постояв с полчаса внизу, все успокоились, что больше ничего страшного не происходит. Некоторые даже хотели вернуться обратно. Однако руководство института передало, чтоб не рисковали и на всякий случай все расходились по домам. Первоначальный страх у всех прошёл, и люди даже начали шутить, не зная того, что же произошло на самом деле.

Толчки в Ереване почувствовали почти все. К счастью, стихия всё же обошла столицу стороной. Мы ощутили лишь её отголоски. Мой папа в это время находился на центральном почтамте Еревана и увидел, как с потолка посыпалась штукатурка. Мама дома ощутила колебания и увидела как раскачивается люстра. Многие ереванцы потом жаловались, что в их домах образовались небольшие трещины. Но ни один человек в столице не пострадал.

Конечно, я понял, что что-то неприятное произошло, но понять что именно, где и в каких масштабах было невозможно. Телевизор молчал, радио тоже. Вернее там шли обычные передачи. Но напряжение нарастало, город стал полниться слухами. Телефонная связь с пострадавшими районами была нарушена, но оттуда стали приезжать люди и рассказывать какие-то ужасные истории. Никто ничего не мог понять, что же происходит на самом деле.

И только в 21.00 по армянскому телевидению выступил Председатель Совета Министров Армении Фадей Тачатович Саркисян и рассказал, какая беда постигла Армению. В 22.00 по ереванскому времени вышла программа "Время", которая известила весь мир о страшной трагедии в Армении. Все увидели первые ужасные кадры. Какая несправедливость! Мало армянам было всех несчастий, теперь ещё и это! Тут же у нас дома начали раздаваться телефонные звонки из Москвы и других городов. Обеспокоенные родственники пытались выяснить всё ли с нами в порядке.

На следующее утро я поспешил на работу во ВНИИПАС. Все были в подавленном состоянии. Все недоумевали, что делать, как быть, чем помочь людям? Всем хотелось поскорее отправиться в зону бедствия на помощь. Но как и на чём? Пустят ли туда, открыты ли дороги? Поначалу ничего не было известно. Затем кое-что удалось узнать. И вскоре у нас состоялось собрание на котором по согласованию с руководством института было решено, что на следующий день 9 декабря с утра все желающие сотрудники института, как и многие другие ереванцы, могут поехать в зону бедствия.

9 декабря с раннего утра вместе со своим другом Артуром Саркисяном я поспешил к условленному месту. Рядом с проспектом Комитаса у здания райкома уже стояли десятки автобусов. Там собралось множество народа. Времени не было искать своих и мы сели в тот автобус, который уже собирался отправляться в Спитак. В автобусе стояла тишина. Люди переговаривались лишь шёпотом в ожидании того, что нас ждёт.

Надо сказать, что поначалу всё, что я видел за окном автобуса не вселяло беспокойства. Это меня несколько успокоило. Но чем дальше мы удалялись от Еревана и приближались к Спитаку, картина начинала меняться. Всё больше и больше развалин сельских домов мелькало за окном. Напряжение всё больше нарастало. Эта дорога мне была хорошо известна. Я часто ездил через Спитак в Кировакан, где у меня жило много друзей. Меня очень беспокоила их судьба.

И вот мы въехали в Спитак. Все вышли из автобуса. Картина была жуткая. Город был практически полностью разрушен. Хорошо мне знакомые места трудно было узнать. Полностью целых домов я не увидел. В лучшем случае смогли устоять лишь части зданий. Так, когда я ещё до землетрясения проезжал мимо здания, в котором размещались КГБ и МВД города, заметил, что на половине КГБ идёт ремонт. И, видимо, эту часть как-то укрепили. Так вот, после землетрясения я обратил внимание, что та часть, где находился КГБ, устояла, а вторая половина, где было МВД, обрушилась. Это здание было оцеплено солдатами.

Вообще солдат в зоне бедствия я видел много. Некоторые охраняли важные учреждения, другие помогали в спасательных работах. Конечно, охрана была нужна, ведь наряду с огромной массой порядочных людей были и мародёры, причём не только свои, но и приезжие. Запомнились часы на покосившемся столбе в центре Спитака, которые замерли на отметке 11.41. Это время поделило жизнь в Армении на до и после.

Народу в зоне бедствия было много. По зову сердца сюда начали съезжаться спасатели со всей Армении, со всего Союза, со всего мира. А вот техники, особенно в первые дни, чему свидетелем был я, было недостаточно. Что поделаешь, ведь зона охвата стихии оказалась слишком велика, разрушения огромны. Люди пытались вызволять пострадавших из под завалов. Но как приподнять без крана многотонную плиту?

Мы с моим другом Артуром включились в работы, пытались было чем-то помочь, но от нас мало что зависело. Без техники мы были бессильны. Потом техника подошла. Она как и люди летела в Армению на помощь со всего Советского Союза и даже из-за границы. Но всё же время было упущено. В первые 3 дня, когда многих ещё можно было живыми извлечь из под завалов, сделать это удалось далеко не везде.

В некоторых местах я увидел собак-спасателей. Их в самой Армении в то время было ещё мало, но они в тот тяжёлый момент были незаменимы. В 1988 году в СССР служба спасения, как таковая, ещё не существовала. Толчком к её созданию послужило Армянское землетрясение. После него на базе формировавшихся отрядов спасения начало создаваться Министерство по чрезвычайным ситуациям. А советские специалисты тогда могли лишь позавидовать западным, имевшим и нужную технику и добротное обмундирование.

Я не стану рассказывать, про кошмарное состояние местных жителей, в одночасье потерявших всё и всех. Не стану приводить ужасные примеры того, как раздавленные трупы вытаскивали из под завалов по частям. Выжившие люди остались на улице. К счастью, хоть уже началась зима, но начало декабря было более-менее тёплым. В первые дни люди, оставшиеся без крыши над головой, собирались и грелись у костров. Потом постепенно военные и власти стали разворачивать палатки.

Срочно предпринимались меры по снабжению людей водой и самыми необходимыми продуктами питания. Я был свидетелем того, как в разных местах Спитака подъезжали машины, из которых раздавали хлеб и бутылки с водой. И ещё видел, как привозили наспех сколоченные гробы. Да, они в те дни требовались в больших количествах. Из представителей республик СССР, первыми прибыли русские и ближайшие соседи грузины. Это вызывало большую благодарность. И с каждым днём помощники и спасатели всё пребывали.

Но особенно меня тронуло то, что я увидел утром 9 декабря на окраине Спитака, когда я только приехал сюда. Неожиданно появилась колонна из нескольких десятков грузовых машин со всякой техникой. На каждой из них на лобовом стекле была табличка с надписью Арцах. Мы с Артуром стояли как вкопанные, а на глазах выступили слёзы. Мы лишь в знак приветствия подняли руки со сжатыми кулаками. Арцахцы, сами находясь в чрезвычайно тяжёлом положении, под гнётом Азербайджана и союзных властей, собрав всё необходимое бросились на помощь своим братьям в Армении.

Конечно, тогда было не до того, но позже я сожалел, что не взял с собой фотоаппарат. Чтоб запечатлеть для истории многое, чему в те дни я стал свидетелем. Да, в зоне бедствия было много журналистов и фотокорреспондентов. Они исправно делали свою работу. Но всё равно многое осталось вне поля их зрения. Иной раз удачная фотография оказывается полезней целого рассказа.

Проведя весь день в Спитаке, и оказав посильную помощь, мы с Артуром решили добраться до Кировакана. К счастью, нам подернулась попутная машина и мы отправились в путь. Дорога эта не длинная и вскоре мы доехали. Уже начинало темнеть. На первый взгляд мне показалось, что Кировакан не пострадал, ибо внешне он не изменился. Во всяком случае не было видно никаких руин. Я уж было обрадовался. Да не тут-то было.

Да, безусловно, Кировакан пострадал не так сильно, как Спитак или Ленинакан. Но и тут было много разрушений. Просто в Кировакане смертельная волна стихии не накрыла весь город. Она прошла как-то зигзагообразно. То есть в городе были лишь отдельные очаги разрушений. Но это не значит, что остальные дома не пострадали. Подавляющее число домов в Кировакане получили повреждения и трещины. Но к счастью устояли. Так что и количество жертв было несопоставимо со Спитаком и Ленинаканом. Наиболее пострадавшими районами Кировакана оказались район Химзавода, 3-й участок и Мегрут.

После мощных толчков, предваряемых, по словам кироваканцев, сильным гулом, население покинуло свои дома и долгое время боялось заходить в них. Люди ютились либо на улице в палатках, либо у родственников и знакомых, которые жили в более безопасных одноэтажных зданиях. На улице я заметил самодельно установленные щиты, на которых висели какие-то объявления. Присмотревшись, я понял, что это люди извещали знакомых, что они живы и где их искать.

Итак, моей целью было найти друзей. И вдруг к счастью я встретил свою старую знакомую Джулю, которая и рассказала мне обо всех. У меня отлегло от сердца, когда я узнал, что все близкие мне люди живы. Хотелось поскорей увидеть их. Она подсказала, где я могу найти моих друзей Мишу и Давида и их семью. Оказывается, их длинная пятиэтажка устояла, но покрылась трещинами. Они выбежали из дома после толчков и укрылись в своём гараже около дома. Я хорошо знал это место и мы с Артуром поспешили туда. Подойдя к этому месту и открыв гараж, я увидел всё семейство моих друзей в сборе. Они лежали на каких-то раскладушках укрывшись от холода одеялами. Увидев меня, они все очень обрадовались и стали радостно обнимать меня. В этот момент я был для них как бы посланцем из другого мира.

Мы поговорили и выяснилось, что у них в доме жили ещё и их родственники-беженцы из Баку. А сразу после землетрясения они вынуждены были кое-как перебраться к другим родственникам в Ереван. Вообще, в это время во многих городах Армении, в том числе и там, где произошло землетрясение, проживало много беженцев из Азербайджана. Вы можете представить себе что чувствовали те люди? Вырваться из ада погромов в Азербайджане и с трудом спасти свою жизнь и вскоре попасть теперь уже под удар стихии и вторично бежать от ада землетрясения.  

Дело шло к ночи. Остаться в гараже мы не могли, так как там и без нас было тесно. И мы с Артуром пошли на ночь по любезному приглашению Джули к ней домой. Её семья проживала в одноэтажном доме. Поэтому риск там был минимален. Наутро мы пошли осматривать город. Кировакан, нынешний Ванадзор, я хорошо знал и любил. И мне больно было видеть местами зияющие пустоты. В отличие от Спитака и Ленинакана, в Кировакане не было недостатка в технике с учётом того, что разрушений было куда меньше. И тут обошлись своими силами.

Самое главное, что все основные здания города уцелели. В первую очередь это касается Дома культуры химиков. То-ли оно было добротно построено пленными немцами после войны, то-ли стихия просто пощадила его. А ведь волна прошла совсем рядом. В целости была и площадь Кирова со всеми главными зданиями города. Сам Киров продолжал стоять на пьедестале и озирать этот уютный, курортный город. Ходить по всем знакомым я не стал. Главное, что узнал, что все живы и не пострадали. 

Напоследок мы отправились в гараж, ставший временным пристанищем семьи моих друзей Миши и Давида. Я постарался как мог развеять ту напряжённую обстановку, которая там царила и сделал всё возможное, чтоб приподнять им настроение и вселить уверенность, что всё нормализуется. В виду того, что связь Кировакана с миром была оборвана, они попросили меня по возвращению в Ереван, послать телеграммы их родным в Москве и успокоить, что они живы. Что я сразу же и сделал, вернувшись домой.

В это же самое время в Кировакане находился Председатель Совета Министров СССР Николай Рыжков. Он встретился с кироваканцами на площади Кирова, ответил на их вопросы, рассказал, что делается и предстоит сделать для ликвидации последствий землетрясения. Николай Иванович всем сердцем сопереживал народу Армении. Много месяцев провёл в зоне бедствия, возглавляя правительственную комиссию по восстановлению разрушенного Севера Армении. И совершенно справедливо, что армяне так его полюбили, а Президент Армении позже присвоил ему звание Национального Героя Армении. Он единственный не армянин, носящий это высшее звание.

Николай Рыжков выступал также и в Ленинакане. Туда же, прервав визит в США из Нью-Йорка 10 декабря прибыл и Президент СССР Михаил Горбачёв с супругой Раисой. Михаил Сергеевич был поражён масштабом разрушений, а Раиса Максимовна не смогла сдержать слёз от увиденного. Но Горбачёв остался верен себе. Его ледяное сердце не дрогнуло. Армяне даже в этой катастрофической ситуации не забывали о Карабахе и спросили его, мол, хоть теперь вернёт ли он Карабах Армении? На что он по хамски со злобой ответил: "Вас что и землетрясение не успокоило?".

Конечно, у меня был большой соблазн поехать из Кировакана в Ленинакан. Но дороги были заполнены машинами и проехать туда было сложно. Поэтому я решил повременить с этой поездкой. Мы с Артуром Саркисяном вернулись в Ереван. Там я как мог вместе с тысячами других ереванцев делал всё что мог, чтоб хоть как-то облегчить жизнь пострадавших, хоть чем-то им помочь.

В те дни все советские и зарубежные теле и радиостанции, все журналы и газеты подробно рассказывали об Армянском землетрясении. Весь мир сопереживал нам. Со всего Советского Союза, со всего мира шла в Армению гуманитарная помощь пострадавшим. Это была одежда, продукты питания, лекарства и медикаменты, и даже кровь. В том числе кровь самого Фиделя Кастро. Такого в мировой истории ещё не бывало - 111 стран мира откликнулись на беду армянского народа!

Конечно, я ежедневно по телевизору, радио и прессе внимательно следил за всем и был в курсе происходящего. Но мне хотелось всё увидеть своими глазами. И весной 1989 года я поехал в Ленинакан. Ленинакан - не обычный город, он со своим характером, со своим особым духом. Люди тут обладают повышенным чувством юмора, говорят с легко уловимым местным акцентом. Это город мастеров и артистов, город талантливых и весёлых людей. И надо же, чтоб жестокая стихия не пожалела его. Большая часть города была разрушена. Современные многоэтажные дома почти все обвалились. А вот старые двухэтажки известного архитектора Давида Георгиевича Числиева выстояли.

Все видели множество фотографий и видеокадров Ленинакана первых дней после землетрясения. Они, конечно, ужасали. Достаточно вспомнить площадь Ленина, на которой ещё стоял памятник Ленину, заваленную гробами. Про убитых горем людей я и не говорю. За пару месяцев, приехавшие со всего мира спасатели, строители и другие помощники, сделали много. И к весне город был уже в основном расчищен от завалов. Но всё равно полуразрушенный Ленинакан представлял собой тяжёлую картину.

Первым долгом я направился на главную площадь города - площадь Ленина. Издали сразу бросились в глаза застывшие как изваяние каменные часы на башне административного здания, которые продолжали показывать 11.41. Башня с часами, застывшими в этот страшный миг, продолжала напоминать о случившейся трагедии. Изображение этой башни после землетрясения облетело весь Земной шар. И у многих возникал вопрос, кто же построил это прекрасное здание, которое выстояло наперекор чудовищной стихии, когда весь город лежал в руинах.

Это административное здание с часами на башне, было построено в 1954 году по проекту выдающегося архитектора Тирана Мисаковича Ерканяна - моего дедушки. Оно стало известно всему миру после 7 декабря 1988 года как символ трагического землетрясения и как символ стойкости и возрождения армянского народа. Это здание является символом нынешнего Гюмри. И по решению мэрии к 30-летию землетрясения на нём должна быть установлена мемориальная доска в честь автора.

Помимо этого здания Тиран Ерканян является автором и другого здания, стоящего справа от него - здания почтамта. Я с гордостью увидел, что и это дедушкино здание на тогдашней площади Ленина устояло. То есть он строил не только красиво, но и прочно и качественно. И это спасло жизни многих людей. Я ещё долго гулял по Ленинакану, вспоминая, как все эти здания, церкви и памятники красиво выглядели до землетрясения. И мечтал, как когда-нибудь всё это возродится и будет радовать окружающих.

Первые 3 года весь Союз, все республики помогали Армении залечивать раны и восстанавливать города и сёла. Много чего было сделано за это время. Но в конце 1991 года Советский Союз рухнул и помощь перестала поступать. Вся тяжесть свалилась на наши плечи. Разумеется, в одиночку справиться со всеми этими проблемами было очень сложно. Поэтому процесс так затянулся. До сих пор есть семьи, которые живут во временном жилье.

Итак, минуло уже почти 3 десятилетия со дня землетрясения. Очень хотелось бы, чтоб в 2018 году к 30-летию землетрясения власти Армении смогли бы заявить, что восстановительный процесс, наконец, полностью завершён. Чтоб Спитак, Гюмри, Ванадзор и Степанаван окончательно залечили все свои раны. И дай Бог, чтоб в будущем все землетрясения обходили армянскую землю стороной.

Александр Ерканян

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image