Panorama.am продолжает публикацию материалов, посвященных 24-й годовщине погромов армян в Баку 13-19 января 1990г. и предоставленных авторами проекта «Обыкновенный геноцид».

Это письмо пришло на адрес сайта «karabakhrecords.info» осенью прошлого года. Автор, Александр Карамов, писал:

«Я бакинский армянин, прошедший через бакинские погромы, посетил ваш сайт и обнаружил упоминание о своем отце! В разделе "Неполный список убитых во время январских погромов в Баку 1990г. и скончавшихся вследствие полученных в ходе погромов ранений" написано:

"120. Армянин 50 лет, подполковник медслужбы, содержался в качестве заложника в штабе НФА Кировского р-на. Убит 16 января 1990. Труп выброшен из окна".

Это о нем! Только здесь есть две неточности: 1. Ему тогда было не 50, а 67 лет (он всегда, да и сейчас, выглядел моложе своих лет); 2. Будучи в заложниках, улучив момент, сам прыгнул с 4-го этажа и ВЫЖИЛ! Это подполковник медслужбы в отставке, ветеран ВОВ Карамов Григорий Александрович, проживавший в Баку в 8 м-рне д.22, кв.3, ныне здравствующий, живет в США. Также нашел упоминание о нем в фильме "Обыкновенный геноцид. Баку, 13-19 января 1990"  на 23-й минуте.

"Подполковник медслужбы, в Кировском р-не, выброшен (прыгнул) с балкона", – это точно о нем, таких совпадений не бывает! Я сегодня с ним говорил и все рассказал. Он попросил меня вам написать. Также он просил меня сказать, что все помнит и готов на интервью. 25-го июня ему исполняется 91 год (так что поторопитесь...). Сам я жил на ул. Кецховели 118 в доме моего деда – известного детского врача Ивана Даниловича Сарумова».

Съемочная группа проекта «Обыкновенный геноцид» посетила Григория Александровича Карамова, в настоящее время живущего в городе Спрингфилд (Массачусетс, США), и записала рассказ человека, чью судьбу можно назвать поистине уникальной…

«Я родился в Баку в 1922 году, учился там же. Сразу после начала Великой Отечественной войны меня призвали в армию. Закончил Сухумское стрелково-пулеметное училище, получил звание лейтенанта и затем преподавал в том же училище. В 1942 году меня вместе со взводом отправили на фронт.

В 43-м году был ранен в ногу и отправлен в запас. Вернулся в Баку и поступил в мединститут. В годы учебы бы секретарем комитета комсомола – конечно, вторым, потому что первым должен был быть азербайджанец. Почти 29 лет я прослужил в советской армии, в разных республиках и городах страны, был главным токсикологом Ташкентского военного округа. По просьбе родителей моей жены нас в конце концов перевели в Баку. Из армии я уволился в 1979 году в звании подполковника. Мой школьный друг Джавад-заде, директор Института усовершенствования врачей, пригласил меня на должность заведующего учебной частью института. Когда в 1988 году начались карабахские события и случился "сумгаит", он вызвал меня и дал понять, что лучше увольняться с работы…

13 января 1990г. я через Тбилиси вернулся из Еревана в Баку, чтобы обменять свою квартиру на ереванскую. Мне предложили квартиру в 9 Норкском массиве – самом отдаленном районе Еревана – в обмен на нашу 3-комнатную в центре города, да еще и попросили добавить 25 тысяч. Но пришлось согласиться.

До этого на нашу квартиру несколько раз нападали. Один раз дверь пытались поджечь и огонь уже перекинулся на паркет. Соседи помогли потушить. Жена хотела вызвать пожарных, но там ответили, что армян не обслуживают. Был еще один случай. Я копался в машине во дворе своего дома, и тут ко мне подходит сосед – Мамед и говорит, мол, Гриша, а что с тобой, твоей машиной и квартирой будет? Я удивился, говорю, а что должно быть? Он так замялся, не ответил. Видимо, они все уже знали… В ЖЭКах составили список всех квартир, в которых жили армяне. Я потом узнал даже о таком случае: в списке была семья, в которой муж был армянин, а жена русская, у них две девочки-двойняшки были – внешне типичные славянки. Муж умер до событий, а погромщики сунулись к ним домой, видят – там все вроде русские. Насчет списков мне точно известно, потому что они и в нашу дверь ломились с этими списками в руках.

Так вот, вернулся я 13 января в Баку. В доме находились моя супруга Мара, ее двоюродный брат – пожилой инвалид войны, моя сестра Эмма, которая уже отправила детей в Полтаву, на Украину. И вдруг вечером буквально влетает к нам участковый нашего района и кричит: "Гриша, немедленно уходите, нельзя вам тут оставаться! " Было уже поздно, куда идти? К счастью, у меня были ключи от пустующей квартиры в соседнем здании, которые хозяйка – сестра жены моего сына, они евреи, – оставила на всякий случай. Мы заперли свою квартиру, осторожно вышли на улицу и пошли в этот дом. Там переночевали.

На следующий день я узнал, что грабят дом тестя моего сына, где сын и жил. Хотел пойти туда, но жена не пустила. Потом позвонили и сказали, что грабят уже нашу квартиру. Я вышел. Подошел к своему дому и увидел, что на балконах – мы на втором этаже жили – полно людей, которые били по замкам железных ставен. Я повернулся, чтобы убежать, но меня узнали, схватили и увезли.

Меня втолкнули в огромное помещение здания управления "Баквысотжилстрой" в 8-м микрорайоне. Я попытался убежать, но меня ударили по губам. Под стенами сидели армяне – в основном пожилые, молодые к тому времени уехали уже. Меня узнал один молодой азербайджанец и закричал: "У него две машины! "

Из заложников отобрали человек 15 – как я понял, тех, у кого были машины, и увезли в 7 микрорайон, где в гараже стоял мой автомобиль. Подъехали к пятиэтажке и подняли нас на 4 этаж, в разгромленную армянскую квартиру. Всех заложников втолкнули в спальню. Здесь я оставался 4-5 дней. Каждый день они забирали этих ребят и жестоко избивали их. Что от них требовали – не знаю, но возвращались они окровавленные, израненные. Нас не кормили, только бросали в комнату бутылку с водой. Выводили в туалет под охраной. Ну настоящий концлагерь… Я никогда не думал, что такое может быть.

В конце концов остались мы вдвоем с одним профессором. Его пытали страшно. Дело в том, что свои ценности он передал на хранение сестре, которая была замужем за азербайджанцем. И они хотели узнать адрес сестры. Однажды его вернули в комнату с ранами на шее – резали ножом, я слышал крики. По всей вероятности, он все-таки назвал им адрес. Потому что внезапно в квартире стало безлюдно и очень тихо: они поехали грабить. Я понял, что вернувшись, они займутся мной. И знал, что не выдержу мучений: у меня тогда уже было больное сердце.

Когда они пришли, я сказал одному из них, что мне плохо с сердцем. Они засуетились, потому что вместе со мной могло уплыть богатство – "две машины". Я попросил вывести меня на балкон, на свежий воздух. В сопровождении одного из них с дубинкой в руках меня вывели. Я подошел к перилам и посмотрел вниз – высоко все-таки, но внизу был не асфальт, а грунт. Тут я "солдатиком" и прыгнул – прямо на землю. И сразу почувствовал перелом бедра. Я начал кричать жителям, стоящим на балконах, прося их вызвать скорую. Прибежали два крепыша, чтобы забрать меня, но я не дался им. Скоро подъехала "скорая", в ней уже было два армянина. Меня погрузили в машину и я попросил врачей отвезти в военный госпиталь. Но они заявили, что, дескать, Народный фронт Азербайджана собирает раненых в больнице Семашко и нас везут туда.

В больнице я увидел страшное зрелище: на полу сидело множество людей, кого-то перевязывали, кто-то истекал кровью. Мимо проходила врач-азербайджанка. Я ухватился за полу ее халата и говорю: "Помогите мне, я ваш коллега". А она отшвырнула мою руку и кричит: "Какой ты мне коллега, ты армянин! "

Тем не менее, называя имена своих друзей, мне удалось убедить их позвонить в госпиталь и скоро оттуда за мной прислали машину. Меня поместили в палату, поставили сломанную ногу на вытяжение. И вдруг я услышал в коридоре разговор каких-то людей, упоминавших мое имя. Тут же закричал – я тут, мол. Они зашли в палату, я им рассказал – кто я, почему тут. Они привязали сломанную ногу к здоровой и увезли меня, доставив самолетом в Москву, в госпиталь им. Бурденко…

Потом восстановили все мои награды, медали, значки, дали удостоверение инвалида Великой Отечественной войны, которое в те январские дни народнофронтовец разорвал у меня на глазах. Когда я пытался возразить ему, что это мне дало государство, он заявил: "Государство – это мы"».

P.S. Съемочная группа записала также воспоминания свата (отца невестки) Г. Карамова – Вильяма Кленера. Его свидетельство о событиях января 90-го в Баку будет опубликовано в ближайшие дни.