62-я военная база Вооруженных Сил России (а ранее — СССР) была выведена из грузинского города Ахалкалаки в ноябре 2007 года. Население Ахалкалаки – этнические армяне. Около двух тысяч местных служили либо работали на российской базе. Еще в 2005 году, когда была достигнута договоренность о выводе базы, президент Грузии Михаил Саакашвили заявил, что власти Грузии помогут местному населению с трудоустройством. В частности, рассматривались планы открытия на этом же месте грузинской военной базы.

Однако во время президентства Саакашвили база так и не была открыта. К реализации этого плана в 2014 году приступили уже новые власти.

Министр обороны Ираклий Аласания даже заложил капсулу в фундамент Центра начальной военной подготовки. Он обещал, что этот центр создаст рабочие места для жителей города, а для местных крестьян рынок сбыта.

По плану властей, с 2019 года все грузинские новобранцы должны проходить подготовку в Ахалкалаки. Однако на сегодняшний день здесь завершена лишь небольшая часть строительных работ. Здесь находятся всего 22 грузинских военнослужащих, охраняющих объект. Двое сопровождали нас по заброшенной территории бывшей российской базы. Но снимать строящиеся объекты они категорически запретили.

Жилье в военном городе приватизировано, однако лишь треть квартир заняты – владельцы остальных уехали. На территории городка и базы царит запустение – многие здания разрушились, остальные разрушаются.

Сейрану Амазаряну 37 лет. По специальность он юрист, окончил вуз в Москве. Он вырос и  живет в Военном городке. Работает в муниципалитете Ахалкалаки. Его брат с семьей уехал в Россию и постоянно зовет туда Сейрана. Но он, как «последний из могикан», обзавелся семьей здесь и не желает покидать пустеющий городок.

— В городке я ходил в садик, школу. Было очень здорово, это был совсем другой мир. Дети, выросшие в городке, были более развиты, отличались от остальных (в городе). После окончания школы я получил высшее образование в России без каких-либо проблем, поскольку основа уже имелась, требовалось лишь хорошо учиться.

— Теперь мы уже привыкли к отсутствию всего этого, смирились как-то. Мой отец был начальником медицинского склада. Если я смогу для своих детей сделать половину того, что делал мой отец, это будет чудом. С одноклассниками через интернет поддерживаю связь, скучаю по ним. Они в основном интересуются — как тут наша школа. Где теперь эта школа? Нет ее больше, даже следа не осталось…

— Сперва мне было сложно, было такое чувство, будто что-то отрезали. Теперь адаптировался. Многие получили российское гражданство и сертификаты (на квартиры) и вынужденно уехали. В каком-нибудь городе в России купили квартиру, приспособились и остались. Многие не вернулись. От хорошей жизни никто не уходит.

— Теперь строят учебный центр, полагаю, что это неплохо, хоть гражданские служащие будут обеспечены работой. Наступит какое-то оживление, заработают магазины, если 200-300 человек приведут, то городок начнет «дышать».

78-летняя Гоар просит не называть ее фамилии и фотографировать только ее фотографию на стене: «Посмотрите, какая я была красивая в молодости… Пусть люди через мою фотографию на стене меня узнают».

— Во времена базы мы работали, все было хорошо. Я была начальником склада прачечной, вышла на пенсию. Два года спустя начались проблемы с желудком, прооперировали в больнице при базе. И врачи были, и больница, все было. Теперь вынуждены ехать в город, три лари (1,2 доллара) платить за такси. Мне не нравится такая жизнь, но что я могу сделать? Во времена российской базы с восьми утра жизнь на улицах уже кипела, люди спешили на работу.  Было очень чисто. Военные поддерживали чистоту, каждое утро солдаты подметали, убирали, а теперь? По мусору ходим.

— Я 30 лет работала и 30 лет ездила отдыхать по путевке. Русские в отпуск ехали к себе на родину, а женщины, работающие у нас, избегали отдыхать в санаториях, путевки мне давали и я ехала. Отдыхала в разных городах, потому моя жизнь была хорошей. А теперь никто меня не вспоминает. 60 лари (около 25 долларов) пособие дают, чуть ли не по пять раз в день приходят, проверяют. Сегодня урезают, завтра дают. Ужас.

Семья Тирун Кургинян  из шести человек по сертификату получила квартиру в России, но продолжает жить в городке. Они уезжали, но не смогли адаптироваться и вновь вернулись обратно.

— Мой муж был военнослужащим, прапорщиком. А я в госпитале работала младшей медсестрой. Получала нормальную зарплату, дети были маленькими. Сын теперь уже большой, мы и теперь работаем, но все равно не можем свести концы с концами. Не хватает, поскольку у нас у всех есть проблемы с банком. Я продаю косметику. Муж получает пенсию из России.

— Когда выводили базу, говорили, обещали, что будет хорошо, но уже прошло одиннадцать лет, все стало только хуже. Нет рабочих мест, я в состоянии и очень хочу работать (медсестрой) , но той больницы больше нет. Сын ездит на заработки в Россию, этим и живем.