В поисках индийского наследства

13 мая, 2018 - 18:50

Следуя по стопам индийской экспедиции Микаэла Налбандяна за индийским наследством донских армян, наш корреспондент Вадим Арутюнов рассказал в прошлых двух номерах «НнД» о своих пребываниях в Гоа, Мумбаи и Ченнаи. На этот раз его путь предстоит в Колкату – столицу индийского штата Западная Бенгалия. В свойственной манере автор живо и ярко расскажет об истории армянской общины Колкаты и ее современном положении, своем путешествии и ответит на главный вопрос – где наследство донских армян и можно ли его получить? Но обо всем по порядку!

ВЕЩИЕ СНЫ

Рано утром я уже был в международном аэропорту Ченнаи. Прошел паспортный контроль, занял удобное место у своего гейта и решил поспать. Времени было достаточно, т.к. до посадки в самолет на Колкату было почти три часа. Замечу, что мне редко снятся сны. Тем более страшилки. Но то, чем меня объял Морфей, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать: вижу голых и истощенных людей, вылезающих из грязного моря. На берегу погибшие рыбы, змеи, черепахи, накрытые тиной. Люди накидываются на них и вытаскивают из-под дохлятины самоцветы. В это время появляются откуда-то священники. Увидев их, люди, не упуская из рук самоцветы, бегут обратно в море. Их накрывает волной. А священники машут им угрожающе посохами… «Приснится же бред!» – подумал я, проснувшись. Достал телефон, чтобы посмотреть на время. Проспал всего 40 минут. За это время получил sms: «Уважаемый клиент! К сожалению, гестхаус Thakoor House в Колкате аннулировал вашу бронь в связи с неожиданным заездом группы туристов. Просим прощения за неудобства». Я был в ярости! Надо же такому случиться здесь и сейчас. Аэропорт, раннее утро, через несколько часов буду уже в Колкате. Куда мне ехать? Где остановиться? Не буду же бродить по Колкате в поисках жилья. Нужно было срочно искать гестхаус до вылета. Но как это сделать? На счету всего 500 рублей из неприкосновенного запаса. И те на случай связи с домом, с Россией. Ничего не оставалось, как воспользоваться этим самым «энзэ». Отправил sms другу в Россию, попросил, чтобы тот срочно забронировал мне любой гестхаус в Колкате. И, желательно, недорогой. Через 15 минут уже получил сообщение с адресом гестхауса, где мне предстоит остановиться по привлекательной цене – 1800 рупий (1600 рублей) за три ночи. Дружба творит чудеса!

Что ж, доехал я из аэропорта Колкаты до гестхауса с большим трудом. Местные жители не знали, где в их районе Dhaba нужный мне Luxury Hotel. После долгих скитаний нашел-таки свою «стоянку». Увы, Luxury оказался совсем не luxury. Мало того, что он расположен на окраине Колкаты, так еще и в самом номере ни Wi-Fi, ни телевизора, ни вентилятора, ни чайника, ни горячей воды. А за окном мусорная свалка и коровы, пожирающие мусор. Эти парнокопытные тут всеядны. К тому же в самом номере оказались представители фауны – ящерицы за занавесками, москиты и еще какие-то ползучие экзотические насекомые.

– Что есть, то есть! Деваться некуда. Главное, не на асфальте буду ночевать под картонной коробкой «вальтом» с индийским нищим. А сон оказался вещим.

Это я так думал! На самом же деле гестхаус никакого отношения не имел ко сну. Все, с чем я столкнулся, заселившись в номер, было лишь прелюдией. А сон предсказал мне то, с чем я столкнусь в последующем. Но сначала, традиционно, об истории армянской общины Колкаты интриги ради.

И снова история

Армяне Индии могут справедливо гордиться прошлым, но их настоящее и будущее тускнеет из года в год. И если в городах, где традиционно проживало большое количество армян, их почти не осталось, то в Колкате армяне есть и исчисляются, по разным оценкам, от 300 до 500 человек только граждан Индии. Они и являются основными наследниками зданий и сооружений, оставленными в городе их славными предками.

Впервые в Бенгалии армяне появились во времена Великих Моголов в конце XVII века. А может, и раньше. Просто за этой датой стоит самая ранняя постройка, свидетельствующая об армянском присутствии в Бенгалии – храм в Чинсуре, пригороде Колкаты, возведенный в 1697 году.

В период империи Великих Моголов падишах царства Аурангзеб издал Указ, позволивший армянам основать свое поселение в пригороде Муршидабада. В те годы этот город был столицей Бенгалии.  Армяне были единственным христианским народом империи Моголов, которые не только получили свой анклав, но и удостоились снижения налогов с 5% до 3,5%. Для армян это было существенным изменением, т.к. большинство из них занимались торговлей, а на шелк-сырец, соль и джут они имели абсолютную монополию. Откуда у одного из самых кровавых императоров Могольской Империи «любовь к армянам» и почему только армяне удостоились таких послаблений, до сих пор остается загадкой, учитывая, что Аурангзеб был жестоким мусульманским правителем и никого не щадил – ни близких родственников, ни мусульман, ни, тем более иноверцев. Стоит только вспомнить восхождение на престол Аурангзеба, убившего перед этим всех своих братьев и их потомство, дабы те не претендовали на трон, а затем заточившего в темницу отца-императора Шаха Джахана, подарившего миру Тадж Махал. Будучи ревностным мусульманином, Аурангзеб совершал походы против единоверцев – персов и узбеков. А суфизм, популярный в Индии, объявил ересью. Именно по этой причине Аурангзеб обезглавил знаменитого поэта-суфия и мистика XVII века, уроженца Армении Сармада Кашани, происходившего из армянских евреев, но позже принявшего ислам. Также Аурангзеб сровнял с землей индуистские храмы, а девятого сикхского гуру Тегха Бахадура казнил из-за того, что тот отказался принять ислам. И на фоне всего этого армяне получают налоговые привилегии, анклав в Муршидабаде и разрешение на строительство армянского христианского храма в Чинсуре. В самой Индии бытует мнение, что к концу жизни Аурангзеб стал немощен, империя трещала по швам и многие решения за отца принимали его многочисленные наследники. Что ж, такое мнение тоже имеет право на существование. Тем более что Указ армянам был подписан кровавым императором в 74 года. А скончался Аурангзеб в глубокой старости, в 1707 году, прожив 88 лет.

Британская Индия

Уже в годы Британской Индии, когда весь этот субконтинент оказался колонией Великобритании с 1858 года, армяне стали доминировать не только в сфере промышленности и международной торговли, но и в других видах деятельности. Армянские врачи, банкиры, ювелиры, военные были элитой индийского общества. К примеру, в Индии до сих пор помнят имена знаменитых врачей Джозефа Маркоса, Степана Манука, Саркиса Авета, Артура Зограба, Стефана Мовсеса, Мари Хачатур. А юристы Мисак Гаспар и Грегори Поль возглавляли Конституционный суд Индии. Знаменитыми архитекторами страны были Джозеф Мелик-Беглари и Ходжа Петрос Уджан, чей Мармалонский мост в Ченнаи мы упоминали. Можно вспомнить и политических деятелей страны Харберда и Рафаэля Ширкора, Грега Мовсеса. А исполнительница индийских народных песен из Калькутты Гоар Джан была самой популярной певицей Индии кон. XIX- нач. XX вв.

Тем не менее, конечно же, в предпринимательском искусстве никто из туземцев Бенгалии не мог сравниться с армянами. К тому же такое право давали им и колонисты-англичане, которым проще было доверить вести торговлю брату во Христе, нежели индуисту или мусульманину. Один из предпринимателей Хачик Пол Чатер прославился не только тем, что создал в Дарджилинге потрясающий курорт, известный и сегодня, но и увековечил собственное имя далеко за пределами Индии – в Гонконге. Там он впервые электрофицировал этот британский доминион в Китае. А нынче одна из улиц Гонконга, парк и бульвар носят имя Хачика Пол Чатера – рыцаря Британской империи.

У армянских предпринимателей Бенгалии была и собственная пристань, откуда уходили и возвращались с товарами их торговые суда. Пристань в Колкате по сей день так и называется – Armenian Ghat. Только теперь пристань эта служит не армянам, а муниципалитету Колкаты. Отсюда курсируют пассажирские паромы, переправляющие людей из одной части города, – через реку Хугли, – в другую. Примечательно, что Armenian Ghat почти 300 лет. Она была сооружена в 1726 году при первом навабе Бенгалии Муршид Кули-хане. Руководили торговой пристанью только армянские предприниматели. Позже одним из оных был наш герой Мосес Бабаджан – человек, который оставил в наследство огромные богатства как своим соотечественникам в Индии, так и соотечественникам в далекой России – донским армянам.

Нахичеванцы-индийские наследники Дона

Как известно, для упрочения своего влияния в Крыму после войны с османами и заключения Кучук-Кайнарджийского мира в 1774 году, русское правительство возвело на престол в Крыму своего ставленника Шагин-Гирея. Чтобы экономически ослабить ханство, правительство Екатерины II решило выселить из Крыма армян и греков под предлогом защиты единоверцев-христиан. Это был хорошо продуманный и очень хитрый шаг, так как уплачиваемые подати армян и греков составляли главную часть доходов хана. 9 марта 1778 года Екатерина дала указ князю Г.А. Потемкину: «Данным сего числа нашему генерал-фельдмаршалу графу Румянцеву-Задунайскому рескриптом повелели мы живущих в Крыму греков, армян и грузин, кои добровольно согласятся прибегнуть под покров наш и пожелают поселиться в Новороссийской и Азовской губерниях, то не токмо всех оных нашим прибывающим в Крыму военным начальникам принимать со всею ласкою и всепомоществованием к препровождению их к новороссийскому и азовскому губернаторам…».

Общее количество выведенных из Крыма армян – 12 695 человек. Многие из них не добрались до мест распределения. Голод, холод и различные заболевания уносили жизни, в основном, стариков и детей. Но и те, что благополучно добрались к донским степям, хоть и получили обещанные земли, тем не менее, были вынуждены начинать жизнь с нуля. Только через 16 лет о том, что соотечественники в далекой России оказались в сложных жизненных условиях, узнал индийский промышленник, предприниматель Мосес Бабаджан. Калькуттский богач, владелец порта, наживший состояние на торговле чаем и пряностями, никогда не бывал на Дону и вообще плохо представлял, где находится Азовский уезд. Однако известно, что Мосес был благодарен русской императрице за то, что она избавила армян от кабалы в Крымском ханстве и переселила их на христианский Дон, где, к тому же, строится город, названный Нахичеванью. Мосес Бабаджан стал собирать деньги на помощь соотечественникам в России. Откликнулись почти все калькуттские предприниматели армянского происхождения. Ведь речь шла о людях, которые оказались в сложных жизненных условиях. Им нужны не просто деньги на строительство собственного жилья, но и для прокладывания инфраструктуры нового армянского града. Для такого благородного дела «скинулись» многие. Однако самое крупное пожертвование сделал Мосес Бабаджан, разделивший все свое нажитое состояние на 16 частей, восемь из которых завещал нахичеванцам. В своем завещании он написал: «Я, армянин из города Амадана, в настоящее время проживающий в Индии, в городе Калькутте, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю половину всего своего состояния на благоустройство армян города Нахичевань Азовского уезда Российской империи. Две доли из них – школе, две — больнице, две — дому нищих и еще две — детскому приюту в искупление моих грехов и в утешение моего народа, чтобы там, среди них, осталась моя память».

К сожалению, о завещании Бабаджана донские армяне узнали не сразу. До сих пор неизвестно – то ли сам купец за старостью лет запамятовал известить наследников, то ли почта России не доставила послание купца. Только лишь спустя 26 лет, когда благотворитель уже давно лежал в могиле, сведения о завещании дошли до России. Нахичеванцы пришли в восторг. И было чему радоваться: ведь по самым скромным подсчетам, причитающаяся им доля наследства оценивалась в сто тысяч рупий – деньги по тем временам просто огромные и по курсу к рублю составляли 625 000 золотыми. К тому же Нахичевань могла регулярно получать ренту с остающегося в Индии имущества, что само по себе обеспечило бы ее бюджет на века. Магистрат отослал в Калькутту письмо: мол, готовы принять наследство, грузите рупии бочками. Однако ответа так и не пришло. Управлявшие Индией англичане совсем не по-джентльменски оставили запрос без внимания. Ехать же и разбираться с британцами на месте не нашлось ни охотников, ни возможностей. Разговоры о несметных сокровищах, которые способны превратить Нахичевань в земной рай, ходили по городу еще несколько десятилетий, пока не превратились в сказку, которой армянские бабушки убаюкивали на ночь своих внучат. И только армянский просветитель, публицист и поэт Микаэл Налбандян отнесся к вопросу серьезно. В 1859 году он опубликовал в своем журнале статью об индийском наследстве. Возникал лишь один вопрос – кто отважится поехать в далекую Индию и доставит завещанное. Вызвался сам Налбандян, который и отправился в путь.

Микаэл Налбандян в Калькутте

У Микаэла Налбандяна оказалось немало злопыхателей, полагавших, что он отправился в Индию за наследством из корыстных побуждений, чтобы прибрать к рукам все завещанное нахичеванцам богатство. Но публицист был готов к этому, т.к. в письме к Григору Салтикяну Налбандян писал: «…психология армян, к сожалению, такова, что если они даже не могут или не хотят помочь какому-либо делу, то навредить и разрушить уже сделанное или имеющееся они всегда готовы». М. Налбандян имел в виду армянское духовенство, которое, во главе с Габриэлом Айвазовским, пыталось воспрепятствовать поездке публициста в Индию и устраивало всяческие козни против него. Перед поездкой Микаэл Налбандян сказал: «…кучка «патриотов», собравшаяся под крылышком Габриэла Айвазовского, взяла на вооружение все тот же подлый способ борьбы: сочинение слухов и поклепов. В слепой своей ненависти ко мне и страстной любви к деньгам они слали и слали в министерство внутренних дел и Третье отделение доносы и клеветнические измышления».

Как бы там ни было, преодолев тысячи километров, в начале лета 1861 года Микаэл Налбандян добрался до Калькутты. В отличие от меня, проделавшего тот же путь из донского края и Ченнаи в Колкату, Налбандян поселился в одном из самых дорогих отелей Hallay`s, расположенного в центре города. Не теряя ни минуты, мой предшественник сразу же принялся за дело: отправился знакомиться с местными армянами, чтобы заручиться их поддержкой в случае чего. Ведь в те годы власть в городе, как, впрочем, и во всей стране принадлежала одной женщине – британской королеве-матушке Виктории, а высокие должностные посты занимали по большей части англичане. Первый визит Налбандян нанес почтенному старцу 80-ти лет Арутюну Абгаряну – знатному в городе богатому купцу, заключавшему в былые годы сделки с самыми известными торговыми домами Европы. Абгарян в Калькутте пользовался большим авторитетом, как среди туземцев, так и англичан. Богатый старец тепло принял соотечественника из России, посоветовал для начала познакомиться с председателем городского управления Калькутты, англичанином Чарльзом Хаггом. Однако… Как оказалось, у Мосеса Бабаджана не было прямых наследников. Поэтому большая часть имущества покойного, – магазины, дома, отели, склады, облигации, – перешли под юрисдикцию городской управы Хагга, а тот, в свою очередь, получал пять процентов дохода от имущества Бабаджана в качестве платы за попечительство. Старик Абгарян знал о завещании донским армянам и понимал, что Хагг постарается создать перед Налбандяном искусственные препятствия, поскольку в случае успеха компании Хагг лишится значительной суммы.

Абгарян был прав в своих догадках. С его помощью Налбандян получил в свое распоряжение заинтересованных лиц и, главное, юриста, знатока английского законодательства Петроса Акоба Пала.

Несколько дней Налбандян и Пал готовили необходимые документы и переводили их на английский. Одновременно ознакомились с балансом недвижимого имущества завещателя. Подготовив все документы для предоставления их господину Хаггу, Пал и Налбандян направились в городскую управу. Как и ожидалось, Хагг не принял визитеров, сославшись на занятость. Попросил подойти через неделю. Так, неделя за неделей, через месяц ходоки все же попали в кабинет Хагга. Налбандян разложил на столе управляющего документы, рассказал о причине своего визита. Хагг, пыхтя трубкой, все это время внимательно слушал визитеров, а потом спросил:

– Позвольте, господа, в чем причина шестидесятилетнего равнодушия нахичеванцев к завещанию и откуда именно сейчас такая заинтересованность?

В устах англичанина этот вопрос прозвучал как вполне обоснованное подозрение.

Налбандян ответил на заданные Хаггом вопросы, но ответы показались тому неубедительными. Переговоры закончились решением сторон обратиться в суд.

Изначально у Налбандяна не было намерений задерживаться в Калькутте на долгие месяцы. Но из-за предстоящего суда донского публициста ждала еще одна неприятность: Верховный суд с 14 сентября распускался на четырехмесячные каникулы. Если до этого ничего не удастся сделать, то Налбандяну грозило застрять в Калькутте как минимум до середины января. Пришлось задержаться в этом городе и довести начатое дело до конца.

Пока судьи отдыхали, наш герой времени не терял. За эти месяцы он посчитал все причитающие донским армянам богатства. Сумма выплыла внушительная – 100 тысяч фунтов стерлингов. Целое состояние! Ради них стоило задержаться и, как оказалось, не зря. Как нам известно, Бабаджан не только завещал собственное имущество, но и объявил среди земляков сбор помощи соотечественникам в России. Среди откликнувшихся на призыв Бабаджана была и купчиха Катаринэ Ходжамалян. Сама Катаринэ тоже покинула этот мир, однако, в отличие от Мосеса Бабаджана, у нее были наследники, которые владели завещанными суммами. Узнав об этом от местных армян, Налбандян отправился к Ходжамалянам, полагаясь лишь на совесть последних. Ведь совсем не обязательно, что внуки окажутся такими же сердобольными и порядочными людьми, как их бабушка, покойная Катаринэ. Налбандян вновь обратился к Арутюну Абгаряну. Тот дал адрес, по которому можно было найти внучку покойной Хаджамалян – Варварэ Элияз. Однако перед визитом, как принято в британском обществе, Микаэл Налбандян направил госпоже Элияз телеграмму:

«Многоуважаемая госпожа!

Нижеподписавшийся, желая посетить Вас и по обстоятельствам своей должности поговорить о наследстве покойной достопочтенной госпожи Катаринэ Ходжамалян, которое она предназначила на благоустройство города Новый Нахичеван, что возле Азовской крепости, покорнейше просит оказать ему честь и назначить встречу, где и когда соизволит многоуважаемая госпожа.

Остаюсь в ожидании Вашего решения и прошу принять заверения в своем глубочайшем уважении к Вам, досточтимая госпожа,

Ваш покорный слуга, кандидат Санкт-Петербургского императорского университета

Микаэл Налбандян».

Ответ не заставил себя долго ждать. Через считанные дни Налбандян получил приглашение от госпожи Элияз и в назначенный день был у нее. В ходе обмена любезностями и представления своего полномочия, донской публицист сообщил женщине о желании получить завещанные суммы. Перед визитом Налбандян готовился ко всему – от выставления его персоны за дверь до сундука с деньгами. Но никак не к тому, что услышал:

– Я не имею права не исполнить завещание любимой бабушки Катаринэ. Но видите ли, в чем дело… Нельзя дважды подряд требовать одни и те же деньги.

– То есть как это дважды?! – удивился Налбандян.

– Да, дважды, – повторила госпожа Элияз. – Ибо требование выдать завещанные деньги предъявил также… Габриэл Айвазовский, направивший своего представителя к епархиальному начальнику в Индии тер Тадеосу Бекназаряну…

Налбандян был в бешенстве: «Снова этот Айвазовский! Почему бы ему со своими священниками не заняться прямыми обязанностями? Там, где деньги – заканчивается для них Бог»… Но госпожа Элияз не собиралась уступать и заявила, что ей все равно, что деньги принадлежат не ей, а законным наследникам и признает действительным только постановление Верховного суда о том, кому следует передать наследство Катаринэ Ходжамалян – посланнику Нахичевана-на-Дону Микаэлу Налбандяну или тер Тадеосу Бекназаряну, доверенному лицу Габриэла Айвазовского.

…Так, буквально из ничего, родилось еще одно судебное дело, к чему не был готов Налбандян. «Ай да Айвазовский! Ай да … А еще священнослужитель называется», – почти по-пушкински повторял Налбандян. Тем не менее, правда восторжествовала – вопреки авантюристам из числа армянского духовенства. Верховный суд рассмотрел иск посланца Нахичевани-на-Дону к председателю городского управления Калькутты Чарльзу Свинтону Хаггу о завещаниях индийских армян. Учтя все доводы «за» и «против» адвокатов сторон, Верховный суд постановил, что истинными наследниками являются город Нахичеван-на-Дону и его учреждения, что именно М. Налбандян является их единственным полномочным представителем и имеет право получить половину всех доходов по завещаниям вплоть до 1861 года, ту же долю во все последующие годы, а также соответствующую долю из сумм, вырученных за продажу домов.

Все те деньги, которые можно было получить сразу, Налбандян взял с собой. Что касается остальных счетов на 100 тысяч фунтов стерлингов, то Бенгальский банк обязался перечислять ежемесячно определенную сумму в Нахичеван-на-Дону.

Деньги из Индии исправно приходили в Нахичевань в течение многих лет. Был даже создан попечительский совет. Долговые выплаты поступали в Русско-Азиатский банк Ростова. На эти средства были построены школы, приюты, больницы, благоустраивались городские улицы. А самым большим памятником индийскому купцу Мосесу Бабаджану стала гостиница «Московская». Так было вплоть до 1917 года. Грянувшая революция смела и обязательства британской стороны выплачивать долг. Подсчитано, что нахичеванцам было выплачено лишь 40% завещанного. Остальная сумма так и зависла в Индии. Правда, уже независимой от Британии Индии. И зависла где-то в Бенгальских банках.

С помощью британского сайта http://www.nationalarchives.gov.uk, где можно проследить курс роста и падения фунта стерлинга, инфляции и покупательской способности на протяжении всех этих лет, я сосчитал приблизительную сумму, которую Индия должна выплатить нахичеванцам. Получился следующий математический расчет.

Берем за основу 1794 год. Тот самый год, когда и было составлено завещание. Затем заходим на британский сайт и смотрим состояние фунта стерлинга того периода в отношении 2018-го. Видим, что £1 (1794 г.) = £76.76 (2018 г.). Исходя из этого, £100 000 (1794 г.) = £7 676 000 (2018 г.).Эту сумму мы получили, умножив 100 000 на 76.76. Сегодня 1 фунт стерлингов (GBP) равен 80.61 российским рублям (RUB). Следовательно, £7 676 000 = 618 762 360 руб (а это мы получили, умножив 7 676 000 на 80.61). Учитывая, что 40% из них были уже выплачены Бенгальским банком, остается вычесть остальные 60%. В итоге получаем следующее: долг перед армянами Нахичевани составляет 371 257 416 руб. Естественно, это чистый долг, без учета начисленных на них процентов за те годы, что ими распоряжаются индийские банкиры. Если же учесть и начисленные проценты, то сумма должна составить около миллиарда современных российских рублей. На эти деньги не только Нахичевань, но и Ростов можно облагородить. Я уж не говорю о помощи нуждающимся армянам Дона.

Богатые тоже плачут

Итак, всем снам вопреки, вооружившись камерой, первым делом я вызвал такси, чтобы отправиться на Mirza Ghalib Street, 56 «b», где расположена старейшая школа города – Армянская филантропическая академия Колкаты, основанная еще в 1821 году. Учитывая, что поселился я на окраине города, пробки, не уступающие ченнайским, меня не миновали. Добираться пришлось долго. Изначально таксист просил 500 рупий. Договорились за 350. Однако в дороге он так «присел мне на уши», что пришлось отдать ему все 500. Ну не умею я торговаться. Хоть убей!

Mirza Ghalib Street находится в центре города, в старейшем районе Колкаты. Вообще, скажу вам, нет ничего более утомительного в странах третьего мира, чем искать былые армянские кварталы или объекты. Где бы я ни был, они находятся в самых старых и густонаселенных местах, куда порой общественный транспорт не ездит. А причина в том, что армяне селились в центре города, в знатных и дорогих местах 200-300 лет назад. Но города растут. Урбанизация расширяется. И из года в год центр города устаревает, район беднеет, а вся местная знать переселяется в новостройки, в новые микрорайоны. Так и здесь, на Mirza Ghalib Street: народу – не протолкнуться, на улице скопище машин, байков, рикш, коров, людей… И на фоне всего этого – огромные ворота с надписью Armenian College. У входа стоят вооруженные индусы-охранники. В Индии увидеть полицейских с автоматами вполне обычное зрелище. В стране военное положение. Мало того, что с соседним Пакистаном, претендующим на индийский Кашмир, так и не подписан мирный договор, так еще и местные сепаратистские вылазки сикхов («Халистан») и тамилов («Тигры освобождения Тамил-Илама») время от времени напоминают о себе терактами…

Полицейские попросили меня подождать, а сами связались с кем-то. Через считанные минуты ко мне вышел белокожий человек. Во всяком случае, так он выглядел на фоне смуглых индусов. Не было сомнений, что мужчина армянин.

– Акоб, – представился мужчина. – Я преподаватель армянского языка и литературы.

Узнав, что я журналист и снимаю фильм об армянской диаспоре Индии, Акоб оживленно стал потирать руки, сказал, что поможет, в чем сможет, добавив:

– Наш пастор, он же управляющий семинарией, Мовсес Саргсян освободится через полчаса и примет вас. А пока я могу провести небольшую экскурсию по нашей территории.

Кстати, Акоб, кроме того, занимает должность менеджера преподавательского отдела. Что-то вроде наших завучей. Сам родом из Ирана. В колледже работает по контракту почти 10 лет…

Сказать, что все вокруг меня здорово впечатлило – ничего не сказать. Во-первых, идеальная чистота. Словно не в Индии, что там, за воротами, а где-то в Люксембурге. Во-вторых, мне показалось, что это некое государство в государстве, где официальным языком являются армянский и английский. Судите сами: на территории колледжа находятся большой стадион с гладко стриженным зеленым газоном, бассейн, аллея с лавочками, а рядом несколько старинных красивых зданий, тщательно окрашенных белоснежной и желтой краской. Здесь располагаются два колледжа, один из которых для девочек, музей, спортзал, библиотека, госпиталь, редакция, отель, интернат и отдельное здание для работников колледжа. Учащиеся-армяне – из Ирана, Ирака, Армении, других стран. Все они носят семинаристскую форму.

Беседуя с Акобом, я заметил супружескую пару, направлявшуюся в колледж. Возможно, не обратил бы на них внимания, если бы не… протезы у мужчины, держащего под руку супругу. «Странная пара. Кто они?» – подумал я. Словно прочитав мои мысли, Акоб обернулся к ним и подозвал к нам.

– Ты же говоришь по-русски? – спросил у меня Акоб. – Можешь поговорить с ним. Наш Самвел знает русский язык.

Как оказалось, родом из Карабаха. Офицер армии самообороны НКР. Во время апрельских событий 2016 года был тяжело ранен, в результате чего лишился правой руки и обеих ног. В Колкате находится на реабилитации. Здесь ему изготовили дорогостоящие протезы, за счет Армянского индийского Фонда. Теперь он может спокойно передвигаться. Осталось только дождаться протеза к культе руки. Рядом с ним супруга, которая поддерживает мужа. В свободное время они вместе посещают занятия по английскому языку.

Пока мы говорили с Самвелом, у Акоба зазвонил телефон:

– Пастор приглашает нас к себе, – обратился ко мне Акоб.

Кабинет тер Мовсеса находился на третьем этаже. На стенах, вдоль старинной роскошной лестницы, развешаны черно-белые портреты индийских армян прошлых столетий. Ступенька за ступенькой, и мы вошли в кабинет Мовсеса Саргсяна.

«Вот это да!» – промелькнуло в моей голове.

Никогда прежде не бывал в таких кабинетах. Пол застелен огромным персидским ковром ручной работы. Антикварная мебель викторианской эпохи – стол, стулья, шкафы, сервант… Все это стоило бы целого состояния. А на стене красуется портрет католикоса всех армян Гарегина II и всяко-разные картины, исполненные маслом.

Не вставая со своего тронного стула, тер Мовсес протянул мне руку, а затем указал на стул, приглашая присесть. Первым делом пастор поинтересовался, кто я, откуда и т.д. Я рассказал о себе. Все это время пастор внимательно слушал меня с легкой и, как мне показалось, не показной улыбкой. Но стоило мне сказать о цели моего визита, упомянув Налбандяна и зависшее наследство донских армян, как улыбка пастора мгновенно сменилась серьезным выражением лица, а угол рта священника вытянулся вверх. Тем не менее, тер Мовсес выслушал меня до конца, потом снова улыбнулся и сказал:

– Понимаете ли, в чем дело… К сожалению, я ничем не могу вам помочь без разрешения руководства. Вам необходимо обратиться в Эчмиадзин. И если католикос даст добро, то я распоряжусь, вам тут все расскажут и покажут.

– Причем тут католикос, Эчмиадзин? – удивился я. – Я российский журналист и нахожусь в Индии.

Пастор за ответом в карман не полез:

– Ну, тогда обратитесь к Езрасу – пастору армян России.

Сложилось впечатление, что тер Мовсес либо вообще не хочет мне помочь, зная чего-то такое, чего нам, простым смертным, не позволено знать. Либо вовсе не понимает, что я от него хочу и поэтому меня, российского журналиста в Индии, начал посылать то к католикосу, то к Езрасу. Однако пастор знал свое дело. Вернее даже сказать, свою миссию. Так же как и знал, что никакого разрешения я не получу от высших духовных сановников. Чтобы не раздражать священника, я решил сменить тему:

– Хорошо, тер Мовсес. Я вас понял. Но армянские храмы Колкаты, надеюсь, я могу поснимать?

Пастор настаивал на своем:

– Нет. Только с разрешения тех, кого я назвал.

Наверное, я был в не меньшей ярости, чем Налбандян почти 150 лет назад, которому духовенство устраивало всевозможные препятствия в поисках наследства. Но я не подал вида, что разгневан. Поблагодарив за прием, я покинул колледж.

На Mirza Ghalib Street было все так же шумно. Машины стояли в пробках. Я подошел к свободному таксисту и попросил увезти меня на Armenian Ghat.

Старенькое индийское такси марки Hindustan Ambassador едва «пробивалось» в ужасной пробке. Ехали медленно. Таксист постоянно о чем-то шутил, но мне было не до шуток. Я делал вид, что слушаю его, но думал о своем:

– Черт возьми! Причем тут католикос? И почему духовенство управляет всем этим светским колледжем? Какое отношение может иметь духовенство к наследству?

Вопросы рождались сами собой, но ответов я не находил.

Отвлек меня хитрый индийский таксист, который, как и любой другой его коллега в этой стране, пытается нажиться на клиенте помимо оговоренной суммы за проезд:

– Вам не душно?

Надо же, какой заботливый «водила», подумал я.

– Душновато, – протянул я ему.

– Нет проблем! Я могу включить кондиционер, если вы мне сверху добавите еще 50 рупий.

Ах вот в чем забота заключается!

– Нет. Спасибо. Потерплю.

Расплатившись с водителем, я вышел из машины и спустился вниз к берегу реки Хугли – одного из рукавов Ганга. Преодолев несколько высоких ступенек к набережной, я увидел пристань – Armenian Ghat. Это та самая Армянская пристань, откуда в былые времена уходили и заходили в родную гавань торговые суда, принадлежавшие армянским купцам. Этой самой пристанью одно время и управлял Мосес Бабаджан свыше 200 лет назад. Но сегодня от той былой гавани осталось лишь название. Теперь это портовое сооружение принадлежит муниципалитету Колкаты и служит важным транспортным пунктом города – сюда заходят паромы, чтобы переправить людей с одного берега Колкаты на другой – в район Howrah. А справа от пристани привычное для Индии зрелище – индийцы, намыливающиеся и купающиеся в грязной воде, в которой вся таблица Менделеева и, возможно, те элементы, что еще не открыты человечеством. Там же в воде индийские хозяюшки моют посуду и стирают белье.

Заметив траурную процессию индусов, несущих урну с пеплом умершего, чтобы развеять содержимое над водами Хугли, я поторопился покинуть пристань, ограждая себя от такого зрелища. Тем более всего в двух километрах от набережной находится Armenian street. В стародавние времена на Армянской улице жили богатые армянские семьи, к которым заглядывал «на огонек» Микаэл Налбандян. Любопытно было взглянуть на эту улицу теперь.

– Ох, Налбандян! – снова вспомнил я о нем. – Знал бы ты, что и теперь, в XXI веке, люди не изменились. И то самое духовенство, о котором ты говорил в XIX веке, сегодня продолжает строить препятствия на пути к наследству.

Пока я думу думал, не заметил, как оказался на Armenian street. И здесь не протолкнуться. Узкая сквозная улица выглядит еще уже из-за того, что вдоль нее, слева и справа, расположились торговцы пряностями, тканями, овощами. А проезжая ее часть забита так, что и не протолкнуться. Как в переполненном автобусе. Я пытался пробиться вперед, однако за пять минут усилий едва прошел метров десять. В отличие от ченнайской тезки, Armenian street в Колкате напоминает продолговатую жестяную банку с набитыми в нее кильками. Как оказалось, пробка ченнайской Armenian street стала прелюдией к колкатской.

Окинув напоследок взглядом кишащую всем, чем можно, ветхую улицу, я стал проталкиваться назад, в сторону Армянской церкви Surb Nazar, которая находится в самом начале. Это один из четырех армянских храмов Колкаты, построенный в 1764 году. Здесь, у входа в храм, так же, как и у колледжа, сидит вооруженная охрана. Она меня впустила, но с условием, что со мной будет гид, т.к. съемки на территории храма строго запрещены. Пришлось смириться. В сопровождении индуса я зашел в храм, а затем решил прогуляться и по самой территории. Все так же чинно и красиво, как и в других Armenian church, где мне доводилось бывать. Здесь же и могильные плиты некоторых калькуттских армян.

Как рассказал индийский гид, храм был построен на участке, пожертвованном армянином Кенанентехом Панушем по проекту другого армянина по имени Кавонд. Правда, гению Кавонда принадлежит только внешняя часть храма, а вот внутреннее убранство церкви сделано Хачиком Эрфиэлем. Он же построил и обители священников….

В то время, как гид рассказывал мне о храме, в разговор вмешался смуглый молодой человек 25-ти лет, появившийся «из ниоткуда».

– Hndrem, hay ek duk? («Извините, вы армянин?». Прим.авт)

По внешности было видно, что парень из коренных.

– Ayo! Bayc hayeren yes vat em hosum. Karanq ancnenq anglereni. («Да! Но я плохо говорю по-армянски. Можем перейти на английский». Прим.авт).

Как впоследствии оказалось, Овсепа (так звали молодого человека) мне сам Бог послал. И знаком тому послужила наша встреча на территории храма.

Овсеп армянин. Как и у многих коренных армян, у Овсепа индийская внешность. Но она, вкупе с его совершенным армянским языком, нисколько не портит его, а наоборот, придает некую пикантность. Я рассказал Овсепу о том, что был в колледже и о неадекватном поведении священника, когда речь зашла о деньгах. И тут Овсеп сказал следующее:

– А вы не обратили внимания, что там, в колледже, нет ни одного местного армянина? Все из-за рубежа. Но не наши индийские.

– Нет, не заметил. С чем это связано? – спросил я у Овсепа.

– Все просто: мы уже давно потеряли контроль над тем, что нам было завещано нашими предками. Нам, законным наследникам, уже ничего не принадлежит из того, что было оставлено нашими же дедами и прадедами. Эчмиадзин все прибрал к рукам. И вы никакой правды с наследством Бабаджана здесь не добьетесь. Поэтому мы не ходим в колледж. Он давно не наш. Теперь индийские армяне встречаются только в церкви.

«Во, дела!» – подумал я. «Видимо, этот парень знает ответы на мучающие меня вопросы».

– А что происходит? Можете изложить? – не унимался я.

– Пойдемте, я вас познакомлю с пароном Мануком. Он был одним из членов Совета старейшин и знает все лучше меня.

Мы вошли в небольшую комнату при церкви. Судя по портретам на стенах, здесь и собираются, — прости Господи, — последние «остатки» индийских армян. А портреты их предков, – генералов, коммерсантов, священников, врачей и пр., – единственное дорогое, что осталось им в наследство.

Парон Манук – мужчина 70-ти лет с крашенными волосами. Мы застали его в комнатенке, сидящим, уставившись куда-то в пол, перебирая четки в руке. Овсеп представил нас друг другу.

– Эх, сынок, чего тебе рассказать?! – вздыхая, протянул парон Манук. – Вот ты, например: где ты остановился в Калькутте?… То-то ж и оно! А ведь ты армянин-чужестранец. Наши предки для таких, как ты, и оставили старенький, но добротный отель, чтобы вы, армяне, прибывая к нам в гости, могли с удобством расположиться. Так и было раньше – до тех злополучных дней, когда епископы из Армении не стали здесь всем владеть. И нами в том числе.

То, что мне далее рассказал парон Манук, я меньше всего готов был услышать. А дело было так.

Как известно, индийские армяне владели огромным состоянием. Традиционно, чтобы сохранить диаспору для следующего поколения, часть своего наследства они завещали организованному ими для этих целей Фонду. Индийские армяне заботились не только о будущем диаспоры, но и о здоровье и образовании. К примеру, если кому-то нужна была финансовая помощь для оказания медицинских услуг, Фонд оплачивал лечение в любом медицинском учреждении планеты. То же и с учебой. После окончания колледжа выпускник получал средства из Фонда для поступления в любой вуз мира. По сути, индийские армяне, каковых осталось всего считанное количество, могли бы безбедно жить, «питаясь» одним только Фондом. Впрочем, почти так и было до нулевых годов. В Совет старейшин входило 12 человек, избираемых среди индийских армян. Они и распределяли средства нуждающимся.

– Теперь мы остались «за бортом», – говорит парон Манук. – В начале 2000-х мы предоставили возможность Эчмиадзину иметь своего наместника в Колкате. Постепенно эчмиадзинское духовенство наложило руку на всю документацию. Мы, старики, не успели и глазом моргнуть, как все потеряли из-за доброты душевной. Теперь, чтобы нам полечиться или отправить ребенка учиться, нужно писать прошение тем, кто не имеет никакого отношения к нашему имуществу – духовенству. А ведь раньше никто из священников даже права не имел входить в этот Совет. Но времена меняются. Теперь среди индийских армян в Совете старейшин нет никого. В списке только выходцы из Армении и какие-то странные люди с индийскими фамилиями. А в самом колледже учатся дети из других стран. Пусть учатся. Они тоже наши армяне. Но почему нас обделяют нашими же деньгами?

Я слушал старика и не знал, что сказать. Только снова вспомнил Налбандяна и его слова о Габриэле Айвазовском и духовенстве. Все же последним удалось прибрать к рукам индийское наследство.

– Они теперь очень богатые, сынок. Очень! – продолжил старик. – А мы нищие. И все равно продолжаем помогать друг другу. Вот только нашему Овсепу нужно найти работу. Сложно здесь без работы…

Овсеп улыбнулся застенчиво и сменил тему:

– Несколько лет назад в Колкату приезжали журналисты из Лондона. Проводили расследование. Видимо, их кто-то из наших пригласил. Так вот их расследование показало, что «эчмиадзиновские» не только завладели всем нашим имуществом, но и имеют акции на пять миллионов евро в HSBC банке. Кроме того, мы перебиваемся с лепешки на воду, а Фонд финансирует Кардиологический Центр Колкаты, который никакого отношения к нам не имеет. Видимо, это делается из меркантильных соображений для приятельских отношений между властями города и теми, кто нынче владеет нашим имуществом… Так что, дорогой брат, ничего ты здесь не получишь. Так и передай землякам в России.

Я вышел из храма словно оплеванный. Сам не знаю почему. Собираясь в Индию по стопам Налбандяна, я и не надеялся, что доставлю донским армянам их законное наследство. И был готов к этому. Но к тому, что услышал и увидел…

Сон в ченнайском аэропорту действительно оказался вещим. Все сбылось. И море грязное, и нищие с самоцветами, и священники, пытающиеся отобрать у нищих их драгоценности. Сбылось все, кроме одного – во сне нищим с драгоценностями все же удалось бежать от священников и нырнуть обратно в мутные воды, а наяву… Священники их догнали.

Так завершалась моя экспедиция по стопам Налбандяна!

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image