ГЕОРГИЙ АГАБЕКОВ — РОКОВАЯ СТРАСТЬ И ТАЙНЫ ОГПУ

10 июля, 2018 - 13:49

27 октября 1929 года в четыре утра в Одесском порту на борт парохода «Чичерин» взошел небольшого росточка, грубых черт лица мужчина плотного телосложения, в демисезонном пальто и шапке, чем-то напоминавшей феску. На подступах к Стамбулу офицер таможенной службы Турции, проверив его паспорт, вежливо справился, почему он, персидский подданный, едет к ним через Москву.

В ответ Нерсес Овсепян спокойно произнес: «Торгую я персидскими коврами, намерен открыть в Стамбуле свою лавку, а еду через Москву, потому что в России перевозки много дешевле. К тому же в пустынях Азии товар мог бесследно исчезнуть». Паспорт вернули ему в отеле «Лондон», где и присоветовал гостю остановиться офицер таможни.

Освоившись на месте, уже 6 ноября Нерсес Овсепян дает объявление в газете «Вечерний Стамбул»: «Ищу преподавателя английского языка, желательно с оксфордским произношением». На третий день на главпочтамте ему вручили письмо в голубом конверте. Небольшой листок розовой бумаги дышал духами. Выпускница Оксфордских курсов, некая Элизабет Стриттер, назначила ему место встречи в парке роскошного отеля «Саммер Палас» – 15 ноября в два часа пополудни.

Георгий Сергеевич Агабеков (Григорий Арутюнов), он же Нерсес Овсепян, родился в 1895 году в Ашхабаде в семье кузнеца, попутно промышлявшего и контрабандой опиума, что позволило семье не только не бедствовать, но и дать сыну гимназическое образование.

В 1914-м Агабеков попадает на фронт Первой мировой и два года участвует в боевых действиях. Окончив школу прапорщиков в Ташкенте, командует взводом и одновременно работает переводчиком с турецкого при штабе 46-го запасного полка Румынского фронта. После Октябрьского переворота покидает царскую армию и в марте 1918 года записывается в отряд Красной гвардии, воюя сперва в Туркестане, а затем в Сибири и на Урале – с силами Колчака. В 1920-м вступает в партию большевиков, которая направляет его в ЧК Екатеринбурга – помощником уполномоченного по борьбе с контрреволюцией и бандитизмом. Знание восточных языков помогает ему перебраться в Москву, в центральный аппарат ВЧК.

Январь 1922 года застает Агабекова начальником разведки штаба армии Бухарской народной республики. На самом же деле он руководит нелегальной агентурой ВЧК в Бухаре, которая и раскрыла заговор членов правительства этой самой республики. Суверенная Бухара, вставшая на путь противления советской власти, была ликвидирована

Имя Агабекова связано и с ликвидацией Энвер-паши, злейшего врага армянского народа, одного из вдохновителей и исполнителей геноцида армян в Османской империи. Просочившись под видом торговца в район дислокации отряда Энвер-паши в восточный Бальджуан (современный Таджикистан), Агабеков выследил его и вызвал кавалерийский дивизион. 4 августа 1921-го в стычке с басмачами Энвер-паша, «главнокомандующий вооруженными силами исламистов и наместник эмира Бухары», был убит. А ведь этот изверг еще в 1920-м был направлен Лениным в Среднюю Азию для формирования частей Красной армии из мусульман.

Из записей Георгия Агабекова:

«Уже четыре дня я один среди басмачей. Товары все проданы, мне абсолютно нечего делать. Я почти все время проводил в чайхане. Только изредка выходил смотреть, нет ли чего нового у небольшого глинобитного домика, где пребывал Энвер-паша. Однажды я его увидел.

Он прогуливался в компании одного из своих офицеров. Среднего роста, красивое лицо, приподнятые кверху усы, аккуратно выбритый. Он все еще носил форму турецкого офицера. Разве что на голове вместо фуражки красовалась белая чалма. Задумчивое выражение лица. Видно, о чем-то думал. В одиночестве я тоже думал. И чем больше думал, страшнее становилось. Я ведь был молод, и мне тоже жить хотелось. А тут один, в стане басмачей, отгонял эти мысли. Старался думать об успехе. Зато как приятно будет, выполнив задание, вернуться в Ташкент…

Спугнутый известием, что раскрыт, штаб басмачей во главе с Энвер-пашой бросился в горы, но, наткнувшись на эскадрон, посланный в обход, принял бой. В результате боя штаб противника был уничтожен. Успели спастись только трое. 28 трупов остались на месте боя. Среди них был опознан и Энвер-паша. Ударом шашки (кавалериста-армянина Якова Мелкумова. – М. и Г. М.) у него снесло голову и часть туловища. Рядом с ним был найден «коран».

Так сложил голову бывший военный министр Турции Энвер-паша, один из авантюристов от революции».

В 1924 году Агабеков проходит специальную подготовку в лаборатории Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) в Москве: учится вскрывать конверты, пользоваться тайнописью, осваивает другие премудрости разведдела. В апреле он едет в Кабул помощником бюро печати Советского полпредства, а фактически возглавляет агентуру ОГПУ в Афганистане. Проводит ряд удачных операций. Через год объявляется в Палестине резидентом ОГПУ. Осенью 1926-го он в Персии: на случай войны с Англией готовит восстание белуджских племен на индийской границе. Приложил Агабеков руку и к систематическому вскрытию английской дипломатической почты, ведя тайную охоту на Бориса Бажанова, сбежавшего секретаря Сталина.

В апреле 1928 года Агабеков опять в Москве. Руководит в ОГПУ сектором по Среднему и Ближнему Востоку Иностранного (разведывательного) отдела.

С октября 1929-го Агабеков – резидент советской разведки в Турции (он же руководит агентурой в Сирии, Персии, Палестине и Египте). На этом посту он сменил Якова Блюмкина, отозванного в Москву в связи с подозрениями в связях с Л.Д. Троцким («прославился» Блюмкин убийством германского посла графа Мирбаха в 1918 г.).

* * *

Парк «Саммер Палас» был залит солнцем. Придя чуть раньше назначенного часа, Агабеков осмотрелся. На скамье центральной аллеи заметил девушку в серой шляпке. Кончиком зонта она что-то рисовала на песке. Подошел. Она поднялась ему навстречу и улыбнулась. Его как током ударило. Ничего подобного прежде еще не испытывал. Глаза ее лучились.

– Гуд дей, мисс, – робко начал на ломаном английском Агабеков, – это я вам писал.

– Господин Овсепян, я готова давать вам уроки, но я несовершеннолетняя, мне еще нет двадцати одного года, и потому родители мои хотели бы знать, где и как будут проходить наши занятия.

Очарованный девушкой, Агабеков предложил Элизабет-Изабель отобедать с ним. Краска смущения залила ее лицо, но отказывать ему она не стала.

Смакуя вкусные блюда турецкой кухни, Изабель рассказывала будущему ученику о строгих нравах своей английской семьи. Как бы между прочим отметила, что работает машинисткой в английской миссии, куда пристроила ее родная сестра Сибил, секретарь консула.

Говорила она живо и образно.

Чуточку «поведал» о себе и Георгий: он персидский купец, овдовел два года назад. Сына семи лет воспитывает тетка, живущая в Тегеране. Расставаясь, Агабеков робко обронил: «Зовите меня Джордж». Он хотел ее выручить: Изабель никак не давалось его имя Нерсес. Обрадованная, она воскликнула: «Джорджи!»

На другой день Георгий уже стоял на пороге ее дома. Отцу, служащему пароходной компании Ллойда, он сразу не понравился: «Тип какой-то разбойный». Но стоило Агабекову сказать, что он держит ковровую лавку на левом берегу Босфора и собирается открыть еще несколько в Персии, Ираке и Сирии, как морщины на лбу мистера Стриттера стали разглаживаться. Дав согласие на ведение занятий, он настоял, чтобы проходили они у них на дому, не преминув при этом заметить, что Изабель еще ребенок.

Тогда-то Георгий Агабеков и сделал первую запись, которая войдет в будущую книгу:

«Прошло месяца полтора со дня моего приезда в Константинополь. За это время я успел много сделать. Я уже являлся владельцем экспортно-импортной конторы в центре Галаты. Стены моего бюро украшали портреты турецкого президента Кемаль-паши и персидского шаха Реза-Пехлеви… В моем бюро машинистка бойко стучала на машинке, составляя письма торговым фирмам Англии, Германии и Франции, адреса которых я выписывал из газетных объявлений. Мой конторщик целые дни бегал по городу, собирая справки о рыночных ценах на предполагаемые к продаже товары. Появились и знакомые купцы. Привлекаемые радушным приемом и угощениями, они заходили ко мне все чаще и чаще.

Так было положено начало организации нелегальной резидентуры ГПУ.

За это время мне удалось установить связь с местным легальным резидентом ГПУ, работавшим в советском консульстве на должности атташе…»

Тем временем регулярные занятия по языку перешли в некую взаимность. Теперь они встречались не только дома. Он ухаживал за ней, как истинный Ромео. Обходительность Джорджи покорила Изабель, и вскоре они переступили порог «дозволенного», наслаждаясь взаимными ласками.

Заметив необыкновенную влюбленность дочери и то, как округлились ее формы, папа Стриттер строго-настрого запретил дочери встречаться с «диким азиатом».

Но не тут-то было. Оба они уже были в объятиях роковой страсти. Агабеков признался Изабель, что никакой он не перс, а русский разведчик, армянин по рождению и хочет сделать их жизнь счастливой и обеспеченной. Его глаза горели: «Ты хочешь быть со мной?» «Хочу. Всем сердцем! И только с тобой!» – выдохнула она. Глядя ей в глаза, он сказал: «Доверься мне… Мы сбежим с тобой отсюда – через Персию в Афганистан, а дальше в Индию. Мне там все знакомо. Потом переберемся через океан в Штаты…»

Желая оградить семью от позора, Сибил настояла на том, чтобы отец отправил Изабель подальше от соблазна, приговаривая: «Этот перс – первый ее мужчина, и она потеряла голову». Для начала мистер Стриттер запретил дочери работать в миссии, грозя запереть ее на ключ.

Добавила огорчений Агабекову и шифровка из Москвы с требованием срочно явиться в Центр. Нервы были на пределе.

Из записей Георгия Агабекова:

«Я решил порвать с ГПУ. Но как?

Я знал по опыту, что в случае малейшего подозрения ГПУ постарается меня немедленно уничтожить. Нужно было все основательно обдумать. И я стал готовить свой отход. Первым делом я засел записывать все деяния ГПУ и его агентуры, известные мне, на случай, если я погибну раньше, чем сумею сказать свое слово. Затем я стал осторожно выяснять, в какую страну могу выехать, где бы мне не могли угрожать большевистские агенты. А пока я подготавливался, мне стала грозить беда с другого конца.

Я завтракал в доме хорошего знакомого купца, где меня принимали как родного… Когда мы остались одни, он долго маялся и не знал, как начать, но, наконец, видимо, решился и сказал: «За вами следит турецкая полиция. Узнал об этом вчера от старого знакомого, у которого тайная полиция наводила справки о вас…»

Томило и долгое ожидание ответа от атташе британского посольства, через которого в конце января Агабеков просил о политическом убежище в обмен на информацию о тайнах ОГПУ. Да только Форин Офис (Министерство иностранных дел Великобритании) что-то долго раскачивался. Мало кто там верил, что советский шпион такого калибра завязан исключительно на любовной истории. В нем скорее всего видели подсадную утку.

В мае на него вышел сотрудник британского посольства и сообщил, что его предложение готовы рассмотреть, но прежде попросил изложить подробную автобиографию, приложив к ней послужной список. Видимо, английская разведка учуяла, что к ней «приплыла крупная щука». Агабеков незамедлительно представил требуемые бумаги, приписав в конце: «По причинам личного характера не намерен возвращаться в Россию. Обращаюсь к вам и снова подтверждаю, что готов выехать в Лондон или в любое другое место, которое вы установите для окончательных переговоров. Если же, в конечном счете, выяснится, что вы не заинтересованы в моих услугах, я буду просить оплатить мне только расходы по переезду. Н. Овсепян».

* * *

Долгое отсутствие Изабель Агабекова не на шутку тревожило. Через служанку Стриттеров, армянку Анаит, он передал возлюбленной письмецо с просьбой отозваться. На следующий день от Изабель пришел ответ: «На днях меня отправят в Париж, к старшей сестре Джойс. Не бросай меня. Придумай что-нибудь!» В записке был и адрес парижского отеля.

Решение созрело мгновенно – он едет вслед за ней. С ней же надежней будет передать «гремучую» рукопись. Она ведь едет с дипкурьером и вряд ли кто посмеет досматривать ее багаж. А рукопись – та еще была «бомба»: долгими стамбульскими ночами писал Агабеков о тайнах тайн ОГПУ, писал, заглушая тоску по Родине, которую, скорее всего, больше не увидит. Писал в надежде выгодно продать ее и обеспечить себе с Изабель безбедную жизнь…

Наутро, получив через служанку рукопись, Изабель уложила ее на дно корзины, прикрыв отварной курицей с овощами. Прочла она и записку от своего Джорджи. Тот писал, что дней через пять они непременно увидятся в Париже.

Из записей Георгия Агабекова:

«Я вызвал по телефону служителя персидского консульства, который уже был со мной на положении друга.

– Я хочу поехать на один месяц по торговым делам в Париж, не мог бы ты мне помочь получить визу? – спросил я его.

– Да хоть сейчас… Едем во французское консульство, – предложил он.

Взяв такси, мы поехали. Несмотря на толпу посетителей, мы быстро попали к консулу и через четверть часа вышли с готовой визой.

Еще два дня на сборы, и в четверг, 19 июня, я погрузился на пароход «Тадла», шедший в Марсель».

Прибыв в марсельский порт, Агабеков тут же взял билет на экспресс «Мистраль», курсирующий между Марселем и Парижем. В дороге поймал себя на мысли, что в висках у него стучит: «А Изабель покинутой Родины стоит». Сама мысль – «покинутая Родина», полоснула по сердцу. Но образ любимой затмил ее.

Джойс недоумевала – с чего это, не успев позавтракать, бежала Изабель к окну и не сводила глаз с внутреннего дворика отеля. И так уже не первый день… Каждый вечер Изабель поднимала матрас в своей спальне, проверяя, на месте ли рукопись дорогого Джорджи – «ОГПУ: русский секретный террор»…

И вдруг Джойс услышала радостный крик. По лестнице простучали каблучки Изабель. Выглянув в окно, она увидела, как сестра ее виснет на шее коренастого, крепко сбитого мужчины с нелепыми усиками на скуластом лице. Она поняла: «Это тот дикий азиат. Изабель могла бы найти себе кого-нибудь и получше. Да и разница в возрасте немалая – 14 лет». Расслышав только брошенное на ходу сестрой слово – «вечером», Джойс поняла, что Изабель и ночевать вряд ли придет.

Георгий снял номер в отеле «Англетер», всего через квартал. Разволнованная встречей Изабель еле поспевала за ним… После бурных ласк они еще долго лежали прижавшись, словно в забытьи…

Вернувшись домой в полночь, Изабель напоролась на колючие взгляды Джойс и ее мужа Чарльза Ли, лейтенанта английского королевского флота и дипломата. Разгневанная сестра стала отчитывать Изабель: «Как можно на глазах у всего отеля виснуть на шее незнакомца? Что люди подумают о нашей семье?» Выволочку прервал строгий голос Чарльза: «Кто он, Изабель? Нам не подобает вступать в родство с подозрительными типами, и уж тем более – азиатами».

Пытаясь выбраться из-под града упреков, Изабель лишь выдавила из себя: «Зовут его Джордж, он армянин. Завтра в полдень он придет к нам. Особенно с тобой хотел поговорить, Чарльз».

На другой день гладко выбритый Агабеков возник у них на пороге. Дамы удалились, и Георгий с Чарльзом остались с глазу на глаз. «Мистер Ли, – начал напористый гость, – я намерен жениться на Изабель и надеюсь на вашу поддержку».

Окинув Георгия чуть высокомерным взглядом, Чарльз спросил: «Вы уверены, что она пойдет за вас?»

Пропустив его ехидную реплику мимо ушей, Георгий продолжил: «Я перебежчик – бывший агент ГПУ. У меня на руках рукопись обо всех секретах советской разведки, за которыми охотятся ваши спецслужбы. Если поможете издать ее в Англии, а за нее я рассчитываю получить тысяч пять фунтов, тысяча фунтов ваши».

«Как вы смеете?! – взорвался Чарльз. – Для меня вы предатель, и мне все равно, кого вы предали и кому собираетесь служить. Прошу покинуть наш дом!»

Встречи с Изабель прервались…

В скором времени Агабекова приглашают на беседу с шефом французской контрразведки. Выслушав необычного посетителя, месье Фо-Па заявил, что у них есть полное досье на него, что они осведомлены о его работе в Персии, Афганистане и Турции и что их больше интересуют имена и явки советских агентов в Европе. Георгий растерялся: «Выходит, французам он не нужен. Отлично знают, что я «восточник», а разговоры ведут на «западные» темы»…

Выйдя на улицу, Агабеков еще не знал, что начальник французской контрразведки оповестит о его визите своих английских коллег в Париже.

Пройдет еще несколько дней, и портье отеля «Англетер» вручит ему из рук в руки пакет из Министерства внутренних дел Франции. В нем было уведомление о том, что виза, выданная персидскому купцу Нерсесу Овсепяну, более не действительна. Указывалась и причина: нота протеста советской стороны. К официальному уведомлению была приложена записка: в ней неизвестный доброжелатель советовал перебраться в Бельгию, с которой у Советов не было дипломатических отношений…

В расстроенных чувствах Георгий первым делом подумал об Изабель и упросил рассыльного отеля любой ценой доставить его возлюбленной записку, в которой просил о встрече и даже назначил место.

На встречу в обувной магазин Изабель пришла в сопровождении своей сестры. Улучив момент, когда Джойс стала примерять туфли, Георгий опустился рядом с Изабель. Сквозь слезы, она ему сказала: «Завтра меня увозят в Стамбул. Теперь я целиком во власти отца, пока не получу паспорта. Только не забывай меня».

Стиснув зубы, Георгий покинул торговый зал.

В конце августа 1930 года, тайно перебравшись из Брюсселя в Париж, Агабеков дает интервью корреспонденту американской газеты «Чикаго трибюн». Едва оно было опубликовано, как в глазах читателей Агабеков предстал крупнейшим агентом Советов на Востоке.

Между строк сквозила обида, что он, носитель секретов ОГПУ, выдворен из Франции и имеет лишь трехмесячную визу для пребывания в Бельгии. В том же интервью, и не между строк, он дал понять, что никто из его бывших коллег по ОГПУ не осмелится перейти на Запад, пока не будет уверен, что там он не найдет кров, денежное содержание и покровительство.

17 сентября Агабеков был вызван в бельгийскую секретную службу, где с его откровениями уже успели ознакомиться. Навстречу ему поднялся человек в мундире французского офицера, представился капитаном Дени, но в его говоре он уловил английский акцент. Слух резанул вопрос: «Сколько вы просите за ваши секреты и кого готовы нам сдать?»

В ответ услышал, что в данном случае деньги роли не играют, что весь его, Агабекова, интерес – в желании сочетаться законным браком с мисс Элизабет Стриттер, которой вот-вот исполнится 21 год.

Теперь уже открытым текстом «капитан Дени» предложил Агабекову подробно описать структуру разведсети Советов на Ближнем Востоке с приложением полного списка имен резидентов, их связных и обратиться с донесением на имя лорда Уинстона Черчилля, члена парламента Англии, так как он «у наших союзников более всего в курсе русских дел». Агабеков дал согласие, но с оговоркой – когда на руках у него будут гарантии на выполнение его условий относительно мисс Стриттер.

Мсье Дени, оказавшийся и в самом деле помощником резидента, «прикрытым» должностью английского вице-консула в Бельгии, согласовав вопрос с Лондоном, заверил начальство МИ-6 (английской контрразведки), что как только мисс Стриттер окажется в купе «Восточного экспресса», он «выпотрошит» влюбленного Ромео по полной программе…

* * *

«Дорогой Джорджи. Я в отчаянии. Мне уже 21, но я лишена возможности получить новый паспорт, так как отец старый мой паспорт держит при себе. А наше законодательство не позволяет восстановить паспорт, который не утерян. Я затравлена и уже готова покончить с собой». Прочитав тревожное письмо любимой, Георгий решил было, что его надули.

У «капитана Дени» вот уже две недели лежала его расписка о готовности раскрыть «крота» в системе Форин Офис, через которого утекают сведения в СССР. В той же расписке была оговорка: он это сделает при условии, что Изабель выедет из Стамбула в Бельгию не позже 1 октября 1930 года…

1 ноября Агабекова неожиданно пригласил к себе префект Брюсселя. Встревоженный, он взбежал по ступенькам столичной мэрии. Новость его буквально ошеломила. Оказалось, что британский консул в Стамбуле по приказу из Лондона отобрал у мистера Стриттера паспорт дочери, и она вольна распоряжаться собой сама…

Через три дня счастливый Георгий встречал Изабель на брюссельском Центральном вокзале. На другой день префект оформил их долгожданный брак. И истомившийся в долгом ожидании Ромео сыграл, наконец, свадьбу. Более чем скромную.

Из записей Георгия Агабекова:

«Когда я сидел в редакции «Последних новостей» в Париже и разговаривал с журналистами, один из них спросил у меня – не боюсь ли я, что ГПУ расправится со мной? На это я, помню, ответил, что непосредственная опасность грозит мне до тех пор, пока я не опубликовал своей книги, а потом мне будут мстить лишь при удобном случае. Зная великолепно нравы и почерк ГПУ, я сделал такой вывод и не ошибся».

В скором времени увидели свет книги Агабекова о тайнах ОГПУ – «Записки чекиста» (Берлин, 1930) и «ЧК за работой» (Берлин, 1931).

В июле 1931-го они отбыли в немецкий Баден-Баден, где наслаждались друг другом. Рядом любимая женщина, есть деньги. Чего еще человеку надо? По карману им было даже казино.

Увлекшись игрой, Агабеков не замечал ничего вокруг. Хотел поставить на «Zero», в надежде сорвать банк, но тут ощутил на себе цепкий взгляд. Заметил напротив знакомое лицо. Вспомнил – Шульман, его бывший коллега по ОГПУ. Глянул еще раз в ту сторону, но Шульмана уже и след простыл. «Неужто за мной послали?» – мелькнуло в уме. Насторожился…

28 июля, уже в Брюсселе, прочитал в газете, что сербский коммунист Андрей Пиклович – а Агабеков знал, что под этим именем скрывался Моисей Шульман – застрелил Георга Зиммельмана, внедренного немецкой тайной полицией в ряды пролетарских борцов Германии.

Отлегло. Но тревога осталась..

И опасения его было не напрасными…

Генриху Ягоде, первому заместителю председателя ОГПУ, в те же дни звонил Карл Паукер, начальник личной охраны Сталина. От имени Хозяина поинтересовался: как обстоят дела с Агабековым…

Многоходовая операция ОГПУ по поимке перебежчика под кодовым названием «Филомена», однако, сорвалась.

В брюссельскую квартиру Георгия и Изабель поздним вечером позвонил человек, представившийся англичанином Альбертом Стопфордом. Сказал, что он от Чарльза Ли и имеет деловое предложение господину Агабекову.

Наутро Георгий ждал его в кафе, сразу выделив англичанина среди посетителей. Стопфорд без обиняков перешел к делу: жена и дочь российского эмигранта Нестора Филии остались в России, живут в городе Николаеве. Им надо выправить заграничные паспорта для выезда в Европу. И как бы между прочим намекнул, что у мадам Евдокии Филии лежат 400 миллионов швейцарских франков в Женеве: «Нужна ваша консультация. Она будет хорошо оплачена, как и услуги ваших знакомых, которые помогут им выбраться из России».

Прямое участие свое Агабеков-Арутюнов отмел сразу. Сослался на то, что в СССР у него серьезных контактов не осталось, да к тому же он там в предатели записан. Предложил свой вариант: вывезти их можно морем через Одессу, надо лишь зафрахтовать надежное судно. Стопфорд кивнул головой и заверил, что солидный аванс за его услуги будет. Агабекову и в голову не могло прийти, что обещанный куш был приманкой в операции ОГПУ по его поимке…

Деньги у Георгия с Изабель кончались, но они все еще пребывали в эйфории. Вернувшегося со встречи с англичанином Агабекова ждал вкусный ужин. Изабель впервые приготовила свежие, мягкие антрекоты. Она понимала, что денег на ресторан у них нет, потому и забежала в мясную лавку.

Наслаждаясь сытной едой, он притянул к себе молодую жену и сказал: «Скоро у нас снова будут деньги. И большие. Давай за это выпьем»…

Прибыв в январе 1932 года в румынский порт Констанца на Черном море, чтобы лично проверить судно «Елена Филомена», команда которого состояла якобы из греков и французов, Агабеков под вечер подошел к корме корабля. Послышалась русская речь: «Когда птичка угодит в сеть?» Агабеков похолодел.

Под покровом ночи Георгий решил незаметно выскользнуть из частного пансиона, где ему снимали недорогой номер. Постояв пару минут в холле, якобы в ожидании экипажа, понаблюдал за улицей. Подхватив саквояж, открыл дверь. Услышав хлопок, инстинктивно захлопнул дверь. Осколки стекла брызнули ему в лицо. К ногам шлепнулась пуля.

Раздались полицейские свистки. Через минуту в отель уже втаскивали молодого человека. Вырываясь из цепких рук полицейских, тот кричал по-русски: «Я российский гражданин. Требую советского консула». В орущем бедняге Георгий признал молодого чекиста Алексеева, зачисленного в ОГПУ накануне его командировки в Стамбул. Стражи порядка вытащили из кармана задержанного стрелка документ на имя Аристотеля Папастериадиса, матроса торгового судна «Елена Филомена». «Это советский чекист, он стрелял в меня», – заявил Агабеков полицейским и предъявил свой бельгийский паспорт.

Уже в экспрессе Бухарест – Брюссель Агабеков прочел в утренних газетах, что задержано судно «Елена Филомена». Его команда, в которой было семеро русских (разумеется, чекистов), арестована…

Выйдя из кремлевского кабинета вождя, Ягода трясся, как осиновый лист.

После счастливого избавления от происков ОГПУ прошло почти два с половиной года. В Европе в моду вошли платья, подчеркивавшие женские прелести: высокую грудь, осиную талию и пышные бедра. Крутясь перед зеркалом в новом платье, Изабель могла похвастаться лишь талией. Однако это не мешало Георгию любить ее с прежней силой. Но теперь жену это скорее угнетало, чем радовало. Она-то мечтала стать леди, под стать сестре Джойс Ли, мечтала иметь большой дом и прислугу. Подолгу оставаясь дома одна, Изабель хандрила, к тому же заниматься домашними делами она не любила.

Вытянув из Агабекова-Арутюнова почти все, европейские спецслужбы занимали его теперь ничтожными поручениями, и с каждым разом подбрасывали все меньше денег. Правда, семейная пара еще могла позволить себе обедать вне дома, но то были уже не роскошные рестораны, а все больше трактиры для людей низкого сословия.

Долгие отлучки Георгия, рыскавшего в поисках средств, угнетали Изабель. «Я что, не свободная европейка?!» – спрашивала она себя и как-то, накинув легкий плащ, двинулась к фешенебельному ресторану при отеле «Астория» – поужинать.

Выйдя из такси, пошла к входу в отель. Стоявшие там мужчина и две дамы в нарядных вечерних платьях окинули ее пытливым взглядом с ног до головы.

В парадных дверях рослый швейцар в форменной фуражке остановил ее: «Простите, мадам, вы у нас проживаете?» «Нет, я в ресторан», – еле слышно сказала она ему в ответ. «Еще раз простите, мадам, но без мужского сопровождения в ресторан дам не пускаем», – громко произнес швейцар и заслонил собой вход.

На лицах дам она прочитала явную насмешку. Решила, что ее приняли за женщину легкого поведения.

Вернувшись домой, Георгий нашел на столе записку: «Уезжаю в Англию навсегда. Не ищи меня».

На дворе был слякотный март 1936 года.

* * *

С такой потерей Георгий не мог смириться. Чтобы вернуть Изабель, нужны были деньги, большие деньги. Может, в Амстердаме ему повезет – городе, где он в Королевском музее подолгу стоял перед полотном Рембрандта «Ночной дозор», глядя на гвардейцев… Но в столице Голландии любоваться Рембрандтом не пришлось: друзья из русских эмигрантов сразу же назначили ему конспиративную встречу.

В кафе его ждал некий Зелинский, представившийся капитан-лейтенантом гвардейского морского экипажа. Заманчивость предложения пьянила: суть его была в том, что испанским республиканцам, воюющим против Франко, нужны были деньги на закупку самолетов и танков. Награбленное в музеях, церквях и частных домах Испании добро контрабандными тропами шло через Пиренеи во Францию. Георгию оставалось лишь органично вписаться в эту цепочку. Соблазн был велик: для начала ему перепадет 15 процентов от начальной стоимости товара из рук представителя республиканского правительства, а это, со слов Зелинского, деньги вполне приличные, и еще 15 процентов ему выдадут по получении товара связником от Российского общевойскового союза (белогвардейской организации РОВС).

* * *

Москва, Кремль. Сталин вчитывается в шифровку от «генерала Орлова» из Брюсселя, резидента агентуры НКВД, пришедшего на смену ОГПУ, в Западной Европе: «Вчера вечером Зелинский сообщил, что Агабеков дал согласие стать курьером по переброске ценностей». В ответ «генерал Орлов» получил указание от Сталина: «Ваше место быть поближе к нему – в Париже или Испании. Полномочиями от Политбюро вы наделены». Агабеков и в самом деле был болезненной занозой для всевластного Хозяина.

Через пару недель на стол Сталина ложится шифрограмма: «Операция с Агабековым развивается нормально».

Просматривая секретные донесения начала августа 1937 года, Сталин подчеркнул в одном из них красным карандашом две скупые строки: «Ивану Васильевичу. Предатель Агабеков ликвидирован близ города По. Генерал Орлов». Шифровальный отдел НКВД готовит текст от Сталина: «Лично, генералу Орлову. Подтвердите убийство этой мрази. Иван Васильевич». Ответ пришел почти немедленно: «Подтверждаю. Сам видел и участвовал в операции. Генерал Орлов».

Природная осторожность, как видно, изменила Агабекову. Редкая возможность «срубить» разом большие деньги словно ослепила его: в предвкушении скорейшей встречи с Изабель опытный лис не учуял подвоха. И работа вроде бы не пыльная: отследить получение ценностей на границе и обеспечить их транспортировку на территорию Франции…

Агабекова заманили на явочную квартиру, где он должен был оговорить условия тайного вывоза из Франции бриллиантов, жемчуга и драгоценных металлов, принадлежавших богатой армянской семье. Там его поджидали двое. В одном из них он признал турка-носильщика из стамбульского отеля, завербованного им в конце 1929-го, старания которого он «забыл» оплатить. Турок-то и вогнал ему нож в грудь по самую рукоять. Не исключено, что мстил он и за своего Энвер-пашу.

Дивясь проворству коллеги, молодой нелегал Коротков, в 40-е годы выбившийся в начальники нелегальной разведки Госбезопасности СССР, помог турку затолкать тело в чемодан, который под покровом ночи они скинули в реку.

* * *

«Капитан-лейтенант гвардейского морского экипажа» А. Зелинский, агент ОГПУ – НКВД, по совместительству президент созданного чекистами «Брюссельского синдиката» по реализации похищенных картин и антиквариата из Испании, не пожелал отчитаться перед наркомом Ежовым о своих счетах в банках и в 1938 году махнул в Америку. Там он и погиб в 1947-м, попав в железнодорожную катастрофу в штате Аризона.

Другой фигурант в деле устранения перебежчика Агабекова – «генерал Орлов», он же Лейба Фельдбин, получив в июле 1938 года приказ ехать в Амстердам для получения новых инструкций от представителя Центра на борту советского парохода, словно почуяв неладное, прихватил 60 тысяч долларов США из оперативных средств НКВД и, не раздумывая, бежал в Канаду с женой и дочерью. Умер в США в кливлендской больнице в 1973 году в возрасте 77 лет.

Что до Александра Короткова, то он в июне 1961 года, уже в звании генерал-майора, внезапно скончался от разрыва аорты на теннисном корте московского комплекса «Динамо», играя в паре с начальником ГРУ Генштаба Вооруженных сил СССР генералом армии Иваном Серовым.

* * *

А как сложилась судьба Элизабет-Изабель?!

По возвращении в Англию, она вернула себе девичью фамилию, окончила курсы машинисток и начала новую жизнь – размеренную и довольно скучную. Еще через пять лет ей восстановили британское подданство. В войну она служила в женском вспомогательном корпусе ВВС Великобритании. Затем в 1949 году поступила в Форин Офис и дослужилась до личного секретаря посла. В 1971-м, в возрасте 62 лет, скончалась в Нью-Йорке, где работала стенографисткой в английской миссии при ООН, так и не выйдя замуж.

Незадолго до кончины из уст своего шефа Изабель услышала более чем странную историю: якобы ее Джорджи, прихватив несколько бесценных полотен старых мастеров, «конфискованных» республиканцами в Испании, подался в Латинскую Америку, где следы его затерялись.

Кто знает, не лелеяла ли она втайне надежду на новую встречу с ним…

Марина и Гамлет Мирзояны

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image