Конфиденциальность разговоров руководителей и секретность официальных документов исходят из интересов безопасности любой страны. Так было и раньше, при Советах, так оно и теперь. А разница в том… Об этом и многом другом размышляет обозреватель «НВ» Сергей Баблумян.

Немногословный молодой человек в форме офицера государственной безопасности в установленные дни заходил куда надо, срывал пломбу с чего надо и делал то, что надо. А надо было сделать так, чтобы возможность прослушивания телефонных переговоров высших руководителей Армении как между собой, так и с Центром, была исключена раз и навсегда. Получалось.

Откуда автор это знает? Как раз оттуда, из линейно-аппаратного зала (ЛАЗ) Ереванской междугородной телефонной станции, где в студенческие годы подрабатывал помощником монтера.

Там, в углу просторного помещения, находился отдельно стоящий металлический, многократно запломбированный шкаф, куда входили кабели телефонов ВЧ — самых главных телефонов во всей советской стране. Офицер открывал шкаф, затем свой чемоданчик, доставал оттуда инструменты и приступал к работе. Работа называлась “профилактика”. Через пару часов, завершив дело, офицер всесторонне пломбировал шкафчик, закрывал чемоданчик и уходил. За утечку государственных тайн страна могла не беспокоиться.

Немного подробней о том, что такое телефоны ВЧ и чем они отличаются от сегодняшних мобильников. Ну, во-первых, мобильники нынче чуть ли не в штанишках у первоклассников, тогда как телефоны ВЧ стояли на рабочих столах максимум десяти самых высоких руководителей Армении.

Чисто техническое, но, кажется, не лишнее пояснение. Речь о закрытой телефонной связи, использующей высокие частоты (ВЧ), организованной вначале в качестве оперативной связи органов госбезопасности, а дальше ею стали пользоваться высшие гражданские и военные чины. Уместно заметить: аппарат ВЧ-связи, вместе с так называемой вертушкой (“правительственный телефон”), был важным символом представителя советской номенклатуры.

Телефон ВЧ представлял собой аппарат чуть больше обычного, обязательно цвета слоновой кости, с наборным диском и гордым гербом СССР на нем. Набрав две цифры, важный абонент напрямую соединялся с равным себе или еще более важным на том конце провода и мог быть абсолютно спокоен за конфиденциальность разговора. Говорили о разном.

Ваш слуга, прошедший к тому времени путь от помощника монтера телефонной станции до заведующего сектором ЦК, говорил по ВЧ всего лишь раз, в час ночного дежурства в кабинете Карена Демирчяна (была такая практика — дежурить по ночам). Из Кишинева звонил Мгер Мелконян, курирующий сельское хозяйство секретарь ЦК, сообщил время вылета домой, просил отправить машину в “Звартноц”. Поручение было исполнено наилучшим образом.

Вообще режим секретности в те времена сидел в каждом товарище (не только руководящем) с младых ногтей. Строгая дама в косынке, прижимающая к губам палец и строго предупреждающая: “Не болтай! Враг подслушивает!”, присматривала за многими поколениями советских людей, многие из которых не умели держать язык за зубами. Сработало на все сто. И прежде всего в учреждениях государственной важности, где треп недопустим по определению.

Сравнивать нынешние технические возможности, скажем так, “чужого уха” с прежними достижениями, все равно что ставить современный суперкомпьютер на одну полку с кухонной мясорубкой. Но тут вот какая штука: во сколько раз увеличились возможности “прослушки”, ровно во столько же выросли и силы контрпрослушки. То есть кто-то разрабатывает и производит новые “жучки” и “подглядки”, кто-то предлагает их прямую противоположность. И те, и другие преуспевают, проигрывают ничего не делающие. В данном случае – мы.

Утечки, ясное дело, возможны не только через телефон. Вспоминаются правила документооборота того презренного времени.

Первая ступень из цикла “не дать врагу узнать” лишнего — предупредительная наклейка “Для служебного пользования”, обязательная чуть ли не для всего, выходящего из недр министерств и ведомств. Далее шло просто “Секретно”, затем “Совершенно секретно” и, наконец, так называемые “красные папки”, где лежали документы, получив которые надо было расписаться и, сдав обратно, тоже.

Оправдывало себя это или нет? “Для служебного пользования” ставили даже на статистических отчетах, которые врали в любом режиме – секретном или открытом – без разницы.

Во многих случаях документы засекречивали большей частью по глупости. Например, гриф “Секретно” несли все без исключения протоколы заседаний бюро ЦК и районных комитетов партии. В установленное время их уничтожали, и автор однажды сам стал участником этого. Загруженный протоколами грузовик довез нас до бумажно-картонажной фабрики. Разгрузились. Рабочие начали таскать кипы макулатуры к бумагорезательному агрегату, тут одна из пачек порвалась и протоколы вывалились на пол.

— А можно посмотреть, что там написано? — спросил один из грузчиков.

— Смотри, — милостиво разрешил я.

На третьей брошюре любопытство грузчика пошло на убыль, на четвертой улетучилось окончательно.

Ну, какой интерес для вражеских разведок мог представлять документ типа “О мерах по улучшению искусственного осеменения скота в колхозах и совхозах Араратского района” или изобличающий грубые нарушения учета и отчетности на предприятиях местной промышленности. При всем при том — подтягивало, не давало расслабиться, держало в тонусе.

…Из последних сообщений СМИ.

В России военнослужащим приказано не пользоваться соцсетями, включая Одноклассники, В Контакте и Facebook. В этом году запрещены также все сенсорные телефоны. Военнослужащим нельзя размещать в интернете фото- и видеоматериалы, данные геолокации о себе и других военнослужащих.

В США, согласно новым правилам, мобильные телефоны новобранцев находятся в специальных сейфах. Сержант выдает бойцам их телефоны только строго в определенное время в воскресные дни.

В соответствии с общими правилами использования мобильных телефонов в ВВС США, новобранцам разрешается позвонить родным в день прибытия, в первую неделю, в течение четвертой и в конце седьмой недели службы. В остальное время солдаты могут разговаривать по телефону только с разрешения командиров. Звонки производятся в присутствии представителя штаба подразделения.

А в Армении руководители Службы национальной безопасности и Специальной следственной службы могут беспрепятственно вести служебные переговоры со всеми втекающими в мобильный телефон и вытекающими из него же последствиями. Даже если один находится в Женеве, а другой – в Ереване.

Сергей Баблумян