КАРАБАХ: СКВОЗЬ ПРИЗМУ ВОЙНЫ. Заметки корреспондента газеты Veterans Today. ЧАСТЬ IV

21 января, 2019 - 19:12
Автор: 

21. Последний вечер. У Ашота

В последний вечер мы с Ашотом гуляли по улицам Степанакерта, и он показывал мне город, его достопримечательности, самые интересные и живописные места. Красивые многоэтажные дома с мощеными двориками были выстроены специально для ветеранов первой Карабахской войны. Правительство НКР в годы войны вынесло решение о передаче квартир тех, кто не сбежал из города, его защитникам. Вряд ли кто-то тогда оспаривал это решение. У тебя был выбор: либо ты остаешься со страной в лихую годину, либо бежишь. И тут в тебя никто не бросит камень, ты делаешь так, как лучше твоей семье. Но тем, кто пытается оспорить это решение в наши дни, возможно, следует признать справедливость передачи права на квартиру тем, кто заслужил его, рискуя своей жизнью.

- Я сказал: мы никуда не уедем из Степанакерта. Это наша страна, это наш город. Если суждено здесь погибнуть, что ж, значит, так Бог решил, но бежать мы не будем. Я и жене так сказал. И она меня поддержала.

Еще бы, думаю я, вспоминая, сколько мужества было в словах Сирвард, когда она говорила о своей стране. Впрочем, как и все другие женщины, которых я встречала в Карабахе.

Ашот настоял на том, чтобы мы зашли к нему домой на ужин, и я согласилась, понимая, что отказываться бесполезно - на Кавказе гостя не отпустят, не накормив.

Ужин был удивительный. Сирвард приготовила жингялов хац - так полюбившиеся мне тонкие лепешки с начинкой из трав. Они очень вкусны сами по себе, но можно заворачивать в них домашний, тающий во рту сыр, перья зеленого лука и свежайшую зелень. На столе щедро представлены фрукты и сладости, но на десерт я опять выбираю лепешку, на этот раз - сладкую.

Когда мы были в гостях у Альберта, то разговор коснулся проводимой в Азербайджане политики по отношению к этому региону, которая и подтолкнула Нагорный Карабах к движению за независимость.

- Когда Карабах был в составе Азербайджана, то проводилась такая политика дискриминации, - заметил Альберт,  - чтобы армянам жилось хуже, а для азербайджанцев создавали лучшие условия.

- Да, - согласился Ашот, - азербайджанцев было мало, 20-25 процентов, но в институтах для них были специальные факультеты. Сюда из Агдама и даже из Баку приезжали поступать в институт. Старались увеличить количественный состав азербайджанского населения.

Потом, уже в Москве, я задам этот вопрос Араму Хачатряну и председателю «Центра поддержки Русско-Армянских стратегических и общественных инициатив» Левону Маркосу. Помимо прочего они сказали:

- В Карабахе Азербайджаном всегда проводилась политика ассимиляции армянского населения. К тому же, постепенно они стали урезать территории Нагорного Карабаха. Формально была создана Нагорно-Карабахская область и туда входили Степанакерт, Шуши, Аскеранский район, Мартакертский и другие районы, и они стали потихоньку передавать населенные пункты под юрисдикцию Азербайджана. И до того дошли, что стали запрещать преподавание армянского языка.

Армяне не могли поступать в престижные высшие учебные заведения Азербайджана, потому что национализм всегда был одним из аспектов политики Азербайджана.

Сейчас, сидя за столом в доме Ашота, мы возвращаемся к этой теме.

- Кстати, можно отметить, что во время ВОВ, когда Карабах  был в составе Азербайджанской ССР, бакинские власти мобилизовывали из Карабаха непомерно большое, в процентном соотношении, число мужчин. Получается, что хотели избавиться от молодых людей. Вот мой дед  пропал, и сотни, тысячи пропали во время той войны.

«Для уничтожения армян Карабаха хорошим поводом явилась Великая Отечественная война. Из 150 000 армян Карабаха 45 000, почти 1/3, были отправлены на фронт. Вследствие этого и других мероприятий в Равнинном Карабахе не стало армян. Та же участь ожидала и армян Нагорного Карабаха.»[2]

- Сейчас в Азербайджане нам говорят, мы вам дадим широкую автономию. Автономию мы уже видели. Если бы не вот это движение за независимость, то последний армянин со временем оставил бы все и ушел. Армянские населенные пункты окружались новосозданными азербайджанскими. И, кстати, в Ходжалу заселили турок-месхетинцев из Средней Азии. Их привезли и заселили там, чтобы поднять численность населения. И именно они стали жертвой, именно их подставили.  Это была большая, тонкая и одновременно грубая игра…

Ашот - человек потрясающе интересный и слушать его можно часами.

Расставаться с ним и Сирвард было грустно, как бывает при расставании с близкими людьми. И теперь, чтобы ни случилось, я знаю, что их дом всегда будет открыт для меня, также, как и мой - для них.

Армен из карабахского МИДа спросил:

- Вы, наверное, давно дружите с Ашотом? Много лет?

- Да, нет, только познакомились, - я засмеялась, вспомнив, что сам Ашот задал мне такой же вопрос в отношении Арсена Мелик-Шахназарова и Арама Хачатряна. «Вы с ними дружите, они - хорошие люди».

22. Сколько стоит поездка в Ереван

В последний вечер Арарат приехал в гостиницу, чтобы уточнить детали поездки, как он сказал. Мы договорились, что он меня отвезет в Ереван, а я покрою стоимость дороги туда и обратно. Арарат очень переживал, что поездка будет для меня дорогой и приехал предложить более экономный вариант.

- Да, все же решили, - говорила я, - едем, конечно.

- Нет, подожди, - и он начал мне объяснять, что нашел хорошего водителя, который завтра повезет людей в Ереван.

- Я этого водителя знаю. Я ему могу доверять. Он хорошо повезет. И всего-то - 4 тысячи армянских драмов заплатить надо, - при этом его лицо разгладилось.

- А мне, - тут он нахмурился, - надо за всю машину платить, понимаешь? Да еще и за обратный путь!

- Это сколько в долларах? - я прикидывала, достаточно ли у меня налички.

- Да, это ... - Арарат с возмущением назвал мне сумму. Чувствовалось, что он никак не хотел ставить меня в ситуацию, при которой я потеряю энное количество денег.

- С ним - четыре, - и лицо его стало ласковым, - а со мной, - тут он чуть ли не с отвращением назвал цифру.

- Ничего, - сказала я, - у меня хватит денег, я как раз уложусь. С тобой поеду.

- Ты уверена? Там же разница, какая!

- Арарат, я с тобой поеду. Я хоть, сколько заплачу, чтобы мы еще вместе поездили, а у нас целых пять часов на путешествие будет!

И он обрадовался. Неожиданно обнял меня и уже веселым голосом сказал:

- Ну, все, поехал машину готовить на завтра!

Консул НКР в Ереване сказала: «Арарат так берет деньги за работу, как будто ему неудобно это делать». А я думаю, это именно так и есть. Если б у него были достаточные средства, чтобы позволить себе не работать, то он все равно бы возил людей, потому чтолюди - для него главное. Даже не общение с ними - человек он скромный и молчаливый, а возможность быть им полезным. И еще - передать любовь к своему краю. Такая у него миссия в этой жизни - быть связующим звеном между Арцахом и теми, кто сюда приезжает.

23. Девушка из Мани Грэм

Когда я ехала в Карабах, то была уверена, что буду расплачиваться карточкой за гостиницу и дорогу. Но в Степанакерте принимали только «живые деньги» и даже билет на самолет пришлось покупать за наличные. Вот и оказалось, что «живых» денег на отъезд у меня не было в достаточном количестве, а американская карточка оказалась там бесполезной. Я отправила "SOS" сыну, и он выслал мне деньги через МoneyGram.

Было утро дня отъезда, когда я отправилась в отделение МГ и очень волновалась, что что-то пойдет не так. Девушка из МГ взяла мой паспорт, увидела за обложкой аккредитацию и  спросила:

- О, вы журналист?

- Да, - я улыбнулась в ответ.

- Про наш Карабах писать будете?

- Про вашу борьбу и про ваших людей.

- У нас замечательные люди! Мы все выдержим, мы победим!

-  Я в этом не сомневаюсь. Людей с таким духом победить нельзя.  Вы первую войну помните?

- Я помню ту войну. Когда были бомбежки, папа держал меня за руку. Я так и привыкла, что когда трудно или страшно - есть рука отца. Я помню, как он смотрел на меня, когда уходил на войну. Уже пошел к дверям, потом оглянулся и посмотрел на меня. Этот взгляд я пронесла через все время, пока он воевал. Я маленькая была. Думала: «Он вернется, он вернется... Возьмет меня за руку и ничего не будет страшно».

Деньги благополучно были получены, но мы еще говорили об ее отце, сыне...

- Мой сын вырастет и тоже пойдет воевать, как и дед. Я и сама пойду, если надо будет.

Я удивляюсь ее чистому русскому языку. И девушка рассказывает, что училась в университете, что очень любит наш язык и литературу и что так здорово, что и президент любит русский язык.

Армяне говорят, что русский язык спас их армянский. Когда в Карабахе стала проводиться политика азербайджанизации и армянский был, практически, запрещен, то жители Карабаха обратились к руководству Советского Союза с тем, чтобы увеличили часы преподавания русского языка. Когда была возможность выбора между азербайджанским и русским, однозначно выбирали русский. Он спас армянский, говорили мне.

И сейчас в Карабахе лучше знают русский язык, чем в Армении.

24. По дороге в Ереван

Мы ехали по горной дороге, и под мерное урчанье мотора «Лады» Арарат рассказывал о войне, той, первой карабахской.

- Нам тогда еще говорили, что снайперы были хохлушки. А я не знал, что за нация такая - хохлушки. 

Мы смеемся.

- Потом узнал, что с Украины. 

- Знаешь, хорошо стреляли, - продолжает Арарат, - профессионалки, подготовлены были, а мы - самоучки, так себе стреляли.

- Не знала, что украинские снайперши в Карабахе воевали.

- Да, наемницами были ... Красивые такие, длинные девушки.

Он говорит спокойно. Ни боли, ни обиды в его голосе. Просто констатация факта. Красивые, высокие, хорошо обученные украинские снайперши здесь, на чужой для них земле, хладнокровно убивали неопытных армянских солдат.

- Мы потом уже научились, как воевать. А сначала - мало, что умели...

Шум мотора, из-под колес выскакивают камешки. Арарат старательно ведет машину, притормаживая на виражах, чтобы меня не укачало.

Какое-то время мы молчим. Я думаю о том, что у меня всегда будет особое отношение к карабахскому народу. Я всегда буду ценить, что здесь говорят по-русски и любят русский язык, о чем вам сообщат даже, если вы просто зайдете в отделение Money Gram получить деньги. «Мы любим русский язык, - скажет вам девушка, работающая там, - и наш президент любит и все делает, чтобы мы здесь развивали свои знания русского языка». Я всегда с благодарностью буду помнить, что они были единственными, кто предложил России помощь своей армии во время чеченской войны. Не оружие предложили или технику, нет, они своих сыновей посылали, помогать русским, зная, что не все из них вернутся.

Сам Арарат, как и все мужчины Карабаха, воевал в первую войну, получил ранение.

- Я еще пойду воевать, если будет война, - говорит Арарат, - могу любой транспорт водить, БТР или еще что - все могу.

И я, в который раз, понимаю, что этот народ победить нельзя. Нет в них страха. Только глубокое, от самого сердца идущее, желание защищать свою землю.

Я расспрашиваю его о семье, и Арарат охотно рассказывает о детях и жене.

- Моя жена - беженка из Азербайджана.

- Да?- удивилась я и сразу подумала, вот, упустила момент поговорить.

- Ну, да, - он с досадой взмахнул рукой, - я же специально хотел, чтобы ты к нам пришла на ужин. Сказал жене приготовить что-нибудь. Думал, ты с ней побеседуешь.

Мы оба пожалели, что не хватило времени встретиться с его семьей, да вообще на многое не хватило времени. В Карабахе каждый человек - сюжет, с каждого можно писать книгу.

Я смотрю в окно машины и стараюсь впитать в себя арцахские пейзажи. У нас нет времени на длительные остановки. Арарату нужно вернуться в Степанакерт засветло. Но он сам предлагает:

- Остановить тебе, сфотографируешь?

И сам ищет удачные позиции, с которых можно найти выигрышный ракурс:

- Смотри, вот отсюда лучше видно и провода не так мешают.

Виноградная водка

- Водка, - вдруг сказал Арарат, - чистая, виноградная, сам делал.

Я не очень поняла, о чем речь, но на всякий случай сказала:

- Я не пью. Совсем.

- Эх! – расстроился Арарат, - я подарок хотел...

- Мне? Раз подарок- я возьму. Конечно, возьму! И даже обещаю, что выпью с кем-то особенно дорогим.

Как я могла не взять подарок от Арарата? 

Так и стоит эта водка у меня в холодильнике, ждет «особенных» гостей.

«Говорите ‘наш Карабах’»

Мы останавливаемся у придорожного кафе, примерно на половине пути.

- А здесь, смотри, какие горы, совсем другие, - говорю я, - наши, кучерявые карабахские, закончились и начались острые армянские.

Мы моем руки родниковой водой и садимся выпить кофе у стола, расположенного на улице. Я думаю, что сама не замечаю, когда говорю «наши», «мы» и что карабахцами это воспринимается совершенно естественно.

Уже потом, в Москве, консул НКР пригласит меня приехать в Карабах еще раз, а я отвечу, что лучше бы не было повода ехать в «их» Карабах, как военному корреспонденту. А он поправит меня:

- Говорите «наш».

И я говорю «наш» и уже не «Карабах», а «Арцах», потому что, побывав в этих храмах, услышав поступь истории, почувствовав эту землю, вы понимаете, не разумом, а всем своим сердцем, что эта древняя земля - армянская и имя ей Арцах, какие бы официальные названия на нее не лепили.

Поломка

Мы с Араратом пьем кофе, слушая журчание родника.

- По дороге в Ереван будет одна церковь, я хочу тебе показать. Мы там остановимся.

Уже близко к Еревану случилась поломка. Мы заехали в ближайшее село, что-то косметически подправили в машине и все же добрались до Еревана, заехав в красивую церковь, которая была по дороге.

Когда мы въехали в город, Арарат сказал:

- Машину нужно починить, - он огорченно развел руками, - никак не могу ехать дальше.

И тут же добавил:

- Я такси возьму тебе до консульства. Я заплачу! Сам заплачу, - он говорил поспешно, как бы стараясь отыскать для меня хоть что-то положительное в этой ситуации.

Я стояла, молча, смотрела на него, не мигая, думала, причем тут, кто заплатит за такси. Мне хотелось найти причину, чтобы отложить наше расставание. Арарат был не просто хорошим человеком для меня, он был связующим звеном с Арцахом. Он уедет, думала я, и эта необыкновенная земля с ее людьми и атмосферой сразу станет для меня прошлым. Пока он здесь - я все еще там, в Арцахе.

- Хочу с тобой, - наконец, совсем по-детски, сказала я.

- Да, я тоже хочу! – лицо у Арарата было вконец расстроенное, он без конца взмахивал руками и никак не мог придумать, как сделать так, чтобы все вокруг были счастливы и довольны и никто не расстраивался.

- Они целый час делать будут. За такси я сам заплачу, тут недорого, тысяча всего... Прямо до консульства довезут. Тебе же в консульство надо?

- Да, - тут я «отмерла» и заговорила, - мне надо.  Лидию увидеть надо, поблагодарить за все.

- Ну, вот, - Арарат опять расстроенно развел руками, - а они целый час ремонтировать будут.

- А быстрее?- я с надеждой посмотрела на Арарата.

- Нет, - он огорченно покачал головой, - я уже спрашивал. Дольше могут, а быстрее - никак.

Он отошел к дороге и остановил такси. Потом перенес мои вещи в багажник, я бросила сумку на сиденье рядом с водителем.  Ну, вроде, все, говорили мы друг другу.

- Водка, - вдруг вспомнила я.

- А! – Арарат хлопнул себя по лбу – забыл совсем!

Мы засунули бутылку в мою дорожную сумку, и я подошла прощаться.

- Email, забыли написать друг другу - опять сказала я.

Мы оба засуетились в поисках ручки и бумаги, не нашли, и я сказала, что все данные Лидии оставлю, но так и забыла это сделать. Мы обещали друг другу, что будем писать, что встретимся, что они, возможно, приедут всей семьей, и от этих слов сразу становилось не так грустно. Мы, тем самым, уверяли друг друга, что наша дружба - это надолго, на всю жизнь, что с моим отъездом ничего не изменится.

- Ну, давай прощаться.

Мы обнялись, и я, отвернувшись, пошла к машине.  Такси двинулось с места, а он стоял у своей верной лошадки - Лады,  и смотрел вслед. Большой, необыкновенно добрый человек, с такой светлой душой, чистой, как небо Арцаха.

25. До свидания, Арцах

Мне говорили, кто побывает в Нагорном Карабахе, обязательно захочет вернуться. А мне не хотелось его покидать.

- Уезжаете? - спросил администратор гостиницы. Мы с ним всего-то перекинулись парой слов за это время, - Возвращайтесь к нам, - попросил он.

- Ну, разве что как турист, - улыбнулась я, - а такого повода, как сейчас, лучше, чтобы не было.

Я стояла у стойки, ожидая окончательного расчета. Администратор готовил расчет, а я отошла к столику с сувенирами и выбрала флажок Карабаха.  Поставлю у себя на письменном столе, и будет у меня частичка Карабаха. Я хотела купить его накануне, когда разговаривала с дежурным, но потом решила сделать это перед отъездом. Администратор назвал сумму. Я удивленно посмотрела на него. И за номер, и за флажок цена была значительно снижена. Он не сказал мне о скидке, он даже не знал, известна ли мне реальная цена. Просто назвал сумму, и я тогда заплатила, тоже ничего, кроме «спасибо», не сказав на это. Этот человек не ждал благодарности, просто хотел помочь или сделать приятное.

Вот такие моменты в человеческих отношениях и ценишь больше всего: хачапури, купленные Ашотом, потому что,  «а вдруг вечером поесть захочется», руки с протянутой едой, когда я сказала в машине, что целый день ничего не ела, то, как все усаживали меня на переднее сиденье, чтоб не укачало, незнакомый таксист, бесплатно довезший меня до гостиницы, то, как Арарат тормозил на поворотах, поглядывая на меня, достаточно ли аккуратно он это сделал, Армен, выбежавший из МИДа с кучей брошюр, книжечек и видео-дисков - «может, вам пригодится».

Накануне вечером я спустилась в вестибюль, предупредить об отъезде. Дежурным был молодой, очень красивый человек, раньше я его не видела. Мы разговорились о войне прошлой и этой, недавней. Я сказала, как мне грустно уезжать, как я абсолютно полюбила и этот край, и его людей, как жаль покидать новых друзей.

- Я тоже ваш друг, - сказал молодой человек. А мы-то виделись впервые. Вот, в этом они все. В США у меня много людей, с которыми мы общаемся много лет, хорошо знаем друг друга, но когда я называю их "друзьями" на американский манер, где так называют всех знакомых, то всегда помню, что если на кого-то из них могу положиться, то только в каких-то отдельных вопросах. А здесь я слышала "Я тоже ваш друг" и знала, что так и есть, что в критической ситуации этот практически незнакомый парень, наверняка, окажется более надежным, чем какие-то мои американские "друзья", которых знаю много лет.

Я действительно оставила там часть сердца, как меня и предупреждали. И очень хочется вернуться туда, теперь уже вместе с новыми друзьями, чтобы еще раз увидеть эти кучерявые горы, альпийские луга, пронзительно голубое небо, окунуться в эту красоту, тепло, пройти по улицам чистенького Степанакерта и почувствовать себя на короткое время частью этого удивительно сплоченного народа.

Вся республика здесь, как единый сжатый кулак. На огневых позициях и везде, где говорила с людьми, я повторяла им: «Вас невозможно сломить, вы победите». Я просто видела это. Они, как их горы, которые нельзя убить. Можно по камню отбивать, но скорее сама гора двинется на врага, чем ее уничтожишь… Вот такой этот карабахский народ. Вернее, народ Арцаха. И в моих словах нет пафоса, просто констатация факта.

Для меня они все - герои. Может, такими их сделала война, и они стали едины, как монолит.

Я была ими всеми. И черноглазой девочкой, которую папа держал за руку, и маленьким Арманчиком, который знал, что грохот за окном - не фейерверк, а взрывы, и его папой, который шел, тяжело раненный, и жизнь уходила из него по капле, но он шел, вопреки всему, и дошел, и выжил. Я была и солдатами с передовой, и теми, немолодыми добровольцами с суровыми лицами, которых мы встретили на горных дорогах. Я была и тем парнем, который бежал спасти родителей и не успел, и женщиной, которую приютили соседи, потому что их дом разбомбили.

Я была ими всеми. Они  - армяне, я - русская. Они живут в Нагорном Карабахе, в условиях замороженной войны, я же прожила половину жизни в США - в комфортном, но синтетическом мире. Но мы говорим «мы» и впитываем боль друг друга. Мы одной крови. Мы ненавидим войну, наши сердца болят за сыновей, идущих на фронт, даже, если это не наши сыновья.

26. Об исламофобии     

В одном из комментариев в Veterans Today после моего репортажа был упрек по поводу разжигания исламофобии со стороны газеты. Несколько дней в этой командировке мы работали рука об руку с чеченским журналистом-мусульманином. С нами ездили православные армяне. Я же, хоть и крещеная, но к религиозным людям себя не отношу, а веру считаю сугубо интимным делом. Вот такая разнородная в религиозном отношении группа у нас была. Но все мы хотели одного - мира для всех людей, жизни без слез детей и матерей, чтобы солдаты возвращались со срочной службы здоровыми и веселыми, а не обезглавленными трупами, чтобы старики умирали своей смертью и над ними - мертвыми - не глумились, чтобы люди жили в своих домах, а не ютились у соседей.

Карабахцы воюют не против ислама, а за свою жизнь, за свою землю.

Что же касается лично меня, то я всем своим сердцем, каждой живой частичкой в себе ненавижу смерть и насилие. А героев, равно как и подонков, не разделяю по принадлежности к религии. У меня другие критерии.

27. Лидия

Таксист остановился у консульства, я вышла, и тут меня опять встретил неулыбчивый мужчина, по имени Арсен. Он проводил меня к консулу НКР в Армении. Там, в кабинете, за столом сидела красивая ухоженная женщина. За другим - молоденькая и тоже очень красивая девушка.

Я, улыбаясь, подсела к той, что постарше.

- Можно я вас просто «Лида» буду называть?

- Ну, конечно, - вежливо ответила консул.

- Я же в Штатах столько лет прожила, меня эти отчества убивают просто. И потом, я все время их забываю. Мне б в ваших именах разобраться. У вас все мужские имена на «а» начинаются: Ашот, Армен, Арсен, Арам, Альберт, Артур. Я только Арарата сразу запомнила, по названию горы.

Лидия улыбается, слегка удивленно, я понимаю, что шокирую ее своими эмоциями и непосредственностью, но ничего не могу с собой поделать, плачу и смеюсь, рассказывая о том, что видела во время поездки. Лидия, возможно сочтя меня слегка сумасшедшей, сдержанно говорит:

- Вы ломаете все стереотипы. Журналист должен быть беспристрастным и иметь холодное сердце.

- А, не обращайте внимания, - говорю я ей, - оно у меня неправильное, как Арарат сказал. И мне просто жаль уезжать отсюда.

Я благодарю за помощь в поездке, за заказанный номер в гостинице, за то, что прикрепили ко мне такого хорошего водителя и замечательного человека, и Лидия соглашается, что Арарат - человек редкого сердца.

Она еще раз говорит о том, что я ломаю стереотипы и что журналист должен быть с холодным сердцем, отстраненно наблюдать за событиями и писать объективные беспристрастные репортажи.

- Знаете, - возражаю я, - холодных репортажей - пруд пруди. Давайте, мои будут горячими.

Лидия бронирует мне билет на самолет в Москву и настоятельно советует задержаться в Ереване, чтобы съездить к Мемориалу памяти жертвам геноцида.

Я соглашаюсь, и меня передают под опеку неулыбчивого Арсена.

Мы едем выкупать билет, а потом Арсен интересуется, куда меня отвезти, исходя из моих финансов: в гостиницу подороже или в «хостел». Какое там «подороже», если я сама финансирую свои поездки, потому соглашаюсь на хостел. Мы проезжаем по центру города, останавливаемся выкупить билет, потом забираем его жену и вместе едем дальше через центр Еревана - города, в котором я никогда раньше не была. Мы останавливаемся  у жилого дома, звоним в дверь, и нам открывает симпатичная женщина с немного усталым лицом и провожает в квартиру. В одной из комнат стоят четыре кровати, другая, как бы, служит гостиной. Кухня и ванная оборудованы всем необходимым. Не совсем типичный хостел, и я была одна во всей квартире.

Арсен удалился, только убедившись, что моя армянская симка работает, что у меня есть номер телефона его и хозяйки квартиры, а также консульства. Он снабдил меня номером телефона таксиста, которому можно доверять: «не обманет и недорого возьмет», объяснил, сколько стоит доехать до аэропорта и до Мемориала, чтобы я была в курсе цен, и меня никто не обсчитал. Затем он рассказал, как добраться до магазинов и по каким опознавательным знакам найти обратный путь. Убедился, что я знаю, в какой квартире живет  хозяйка, чтобы, в случае чего, я могла обратиться к ней. Когда оказалось, что нет ни одного малейшего вопроса, о котором бы он не позаботился, Арсен, еще раз сверив все номера телефонов, ушел, а я подумала: какой замечательный человек!

28. Музей геноцида

На следующий день я поехала в мемориальный комплекс, сооруженный в память о жертвах геноцида.

Он воздвигнут на вершине холма Цицернакабе́рд и в него входят: Вечный огонь, куда люди идут возложить цветы и почтить память тех, кто был подвергнут мучительной смерти; 44 - метровый обелиск, стрелой уносящий в высь неиссякаемую боль армянского народа; Мемориальная стена с высеченными на ней названиями городов, где происходили массовые убийства армян; подземный музей, прекрасно оборудованный при помощи новейших технологий, но со страшным содержанием.

Я поднялась по ступенькам в крылатое здание и прошла дальше, через маленькое кладбище к самому комплексу.

У Вечного огня было множество цветов, и люди продолжали нести их, хотя со дня, когда армяне отмечают эту трагическую дату, прошла неделя.

Затем я прошла в музей. Вход туда бесплатный, и только иностранцы, в том числе и я, прожившая полжизни в США, спросили о цене за вход. Жители бывшего Союза понимают, что никто не возьмет деньги за то, чтобы познакомить вас с документами и фотографиями, свидетельствующими об одном из самых страшных преступлений в истории человечества. Я шла рядом с молодыми людьми из Швейцарии и видела их ошеломленные лица. Девушка из Германии поспешно отворачивалась при виде некоторых снимков. Я и сама также отворачивалась, не в силах видеть документированные следы зверств.

И если вы, посетив этот музей, не пропустите этот ужас через свое сердце, то хотя бы будете знать, что это - было.

Когда я покидала это скорбное место, меня провожали голубые ели, посаженные видными политическими деятелями. Возле каждой установлена табличка с именем посадившего и короткая запись на родном ему языке.

Возле ели Папы Джона Пола II написано: «Помни, Господь, как страдали сыновья и дочери этой земли, и подари Армении свое благословение».

Я покидала мемориал, а за моей спиной ввысь летел вековой крик армян:

«Услышьте нас, люди! Услышьте и не дайте этому великому злодеянию повториться снова!»

Тот факт, что Геноцид армян имел место в 1915 году, неоспорим. Как и неоспоримо то, что это одна из самых постыдных страниц истории человечества.

Признание его несет в себе, прежде всего, нравственный смысл. Если мы не хотим, чтобы такие явления повторялись, то их необходимо признать, переосмыслить, а виновные должны нести ответственность.

Позже, уже в мае, я поехала на презентацию книги «Геноцид армян на первых полосах мировой прессы», автором которой является директор Музея-института Геноцида армян, доктор исторических наук Гайк Демоян.

После окончания конференции нас представили друг другу, и Гайк пригласил меня посетить возглавляемый им музей-институт, тоже само по себе уникальное учреждение, занимающееся научной и просветительско-пропагандистской деятельностью.

- Я там была. Специально осталась в Ереване, чтобы посетить Мемориал. Очень сильное впечатление.

- Тогда приезжайте еще.

- Нет уж, у меня не такие крепкие нервы.

- Ну, тогда просто заходите на чашечку кофе, если будете там.

Он улыбнулся. А я смотрела в его глаза и сквозь их мягкий чайный цвет видела силу и твердость,  думая, откуда берутся эти силы? Как можно жить среди этой боли и ужаса и не сойти с ума? Каким мужеством и силой духа надо обладать, чтобы посвятить всю жизнь теме самого страшного преступления против своего народа, изыскивать новые пути, чтобы достучаться до человеческих сердец, разума и совести?

И мне привиделась огромная нескончаемая толпа стоящих за ним людей, тех, кого резали в 1894 и 1896, забивали камнями в 1909, жгли в 1914, уничтожали всеми мыслимыми и немыслимыми способами в 1915, тех, кого живьем потрошили, изымая органы во время резни в Сумгаите в 1988, тех, кто погиб во время недавней первой карабахской войны и сейчас, во время 4-х дневной.

И солдатик с отрубленной головой был среди них, и невинные старики из Талыша...

Все они питали Гайка Демояна мужеством и добротой. Отсюда и сила у таких людей. Они ведут свою борьбу от имени всех безвинно павших. И победят, независимо от того, признает ли весь мир геноцид армян.

Есть те, кто никогда не признает. Нет ни политического, ни финансово-экономического резона для Турции признавать факт геноцида, а, следовательно, и свою ответственность в его свершении. Кроме того, надо обладать достаточным мужеством, чтобы признать и покаяться в зверствах, совершенных твоим народом. Это вам не женщин и детей убивать.

29. По дороге в аэропорт. Таксист

На следующий день я улетала в Москву. Таксист, который вез меня в аэропорт (из тех, «кому можно доверять», как сказал неулыбающийся Арсен), рассказывал, что сын его сейчас там, в Карабахе, защищает молодую республику.

- Вам, наверное, страшно за него?

- Конечно! Но ведь и я воевал в первую войну. Это - нормально. Если война, мужчина должен идти воевать.

Я вспоминаю другого ереванского таксиста, пожилого человека, который жаловался на жизнь в Армении и ругал Россию, обвиняя ее во всех грехах. И армянские земли, которыми сейчас владеет Турция, он назвал «черными» и ненужными Армении.

Тогда я не сдержалась и очень резко ответила этому человеку,  а потом с горечью думала, как отличаются армяне здесь от живущих в Карабахе в их отношении к русским и России.

Теперь же, по дороге в аэропорт, я думала, как хорошо, что завершается эта поездка разговором совсем с другим армянином.

- А вы знаете, - сказал таксист, - у вас же есть билет? И время еще есть, давайте мы поедем в объезд, и я покажу вам какие-то интересные места. Вы не думайте, я не возьму за это денег!

Заключение

Арам Хачатрян:

- Дело в том, что в Конституции Советского Союза был такой пункт, согласно которому при выходе республики из состава СССР, если в ней были автономные образования, то они также могли с помощью референдума выйти из состава этой республики.

Нагорный Карабах вышел из состава Азербайджана в соответствии с существовавшей тогда Конституцией, на законных основаниях.

Кроме того, в новой Конституции Азербайджана написано, что Азербайджан не является правопреемником Советского Азербайджана. Они декларировали, что являются правопреемниками первой Азербайджанской Демократической республики, которая просуществовала полтора - два года. А Нагорный Карабах в тот период не входил в Азербайджан. Впрочем, Карабах никогда в своей истории не был и не мог быть частью независимого Азербайджана.

Вот и получается,  что с точки зрения юриспруденции Нагорно-Карабахская Республика имеет все законные права на свою независимость. Азербайджан же, даже с точки зрения своих собственных документов, совершает агрессию по отношению к соседнему государству.

Алла ПИРС, корреспондент газеты Veterans Today

Степанакерт-Барселона, 2016

КАРАБАХ: СКВОЗЬ ПРИЗМУ ВОЙНЫ. Заметки корреспондента газеты Veterans Today . ЧАСТЬ I

http://russia-armenia.info/node/55484

КАРАБАХ: СКВОЗЬ ПРИЗМУ ВОЙНЫ. Заметки корреспондента газеты Veterans Today . ЧАСТЬ II

http://russia-armenia.info/node/55485

КАРАБАХ: СКВОЗЬ ПРИЗМУ ВОЙНЫ. Заметки корреспондента газеты Veterans Today . ЧАСТЬ III

http://russia-armenia.info/node/55486

 

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image