События на Украине не оставили безучастными армян. С ней нас связывает многое. Достаточно упомянуть, что брак царевны Анны Византийской из армянской Македонской династии с Владимиром Святославичем положил начало крещению Руси. Есть и другие факты вроде загадочных армянских письмён на саркофаге Ярослава Мудрого и присутствия армян во Львове, Каменце-Подольском, Черновцах и Крыму (где они стали вторым по численности этносом, основав там множество городов и построив многочисленные церкви) до наших дней. В Феодосии жил Иван Айвазовский, костями наших героев усеяна керченская земля, Украина была источником вдохновения для искусства Параджанова, и этот список можно продолжать до бесконечности. Мы очень любим Украину и нас не может не волновать её судьба.

Есть и прагматика – разобраться в трагедии Украины нам необходимо хотя бы для того, чтобы Армения избежала сходной участи (хотя я убеждён, что нас ждёт иное будущее). Перифразируя слова Столыпина, можно сказать, что нам нужна великая Армения, а не потрясения, всю вредоносность которых Украине ещё предстоит, как ни тяжело это признавать, сполна испытать.

В проблемах Украины нет ничего специфически или эндемически украинского, как бы ни пытались убедить нас в обратном. Украину терзает призрак национализма в отсутствии нации, характерный и для ряда других постсоветских стран, порождённых геополитическим проектом, крах которого мы лицезрим сегодня. Заведомо порочный (вырванный из исторического контекста) проект не мог не породить порочную идеологию, в какие бы пёстрые этнографические тряпки она ни рядилась. Украинизм ничем не отличается от других терпящих фиаско национальных по форме, но холопских по содержанию идеологий. Их объединяет коллективный бунт против неугодной истории.

Этот момент освещался нашими авторами, предлагавшими единственно возможное решение проблемы – мирный развод Украины по чешско-словацкому сценарию, не вызвавшему нареканий у расходившихся сторон. Внимание читателей обращалось на сходство этого проекта большевизма с их другими, увы, удавшимися антиисторическими затеями и, прежде всего, азербайджанской. В эту же группу можно внести Казахстан, Киргизию и массу других примеров столь же вопиющего надругательства над историей в виде выдумывания этнонимов народов и, что привело сегодня к роковым последствиям, произвольного проведения границ гособразований, отведённых им Лениным и Сталиным.

Сходство украинского проекта с азербайджанским неприятно акцентировать, столь очевиден контраст между славной и богатой историей древней восточнославянской земли и отсутствием истории у кочевых закавказских турок, которым Кремль пожаловал не принадлежавшие им земли как шубу с царского плеча, благо проявлять щедрость за чужой счёт легче, чем за собственный. Однако в обоих случаях имело место грубое насилие над историей, которое нельзя игнорировать, сколь бы доброжелательно мы ни относились к украинцам.

Кремль упорно создавал никогда не существовавшие государства. Кто назовёт хоть одного украинского царя, полководца (гетманы не в счёт) или патриарха? Да, была казацкая вольница, красивый и героический эпизод истории братского нам народа, но казаки были бы, по всей видимости, удивлены, узнав, что они «украинцы». Этот этноним так же искусственен, как и выдуманное Сталиным название закавказских турок, по сей день идентифицирующих себя как «мусульмане». Но есть и явные расхождения.

Различие между обоими прожектами состоит в том, что «азербайджанцы» не имеют отношения к подаренной им Лениным земле и её названию, украденному у Ирана, на север которого кемалисты, а затем и большевики, «положили глаз». Турки – пришлый и в культурно-историческом плане чуждый нашему региону элемент, а славяне, живущие на Украине, происходят от её коренного древнерусского населения.

Несомненно и то, что название страны не придумано, а отражает её историческое прошлое. Киев был «матерью городов русских», как было сказано в «Повести временных лет». Если бы возник гипотетический русский сионизм, Киев занял бы в этой идеологии такое же место, какое Иерусалим занимает в сионистской. Не будь разгрома города в 1240 г. монголами и последовавшей за ним экспансии Речи Посполитой, вполне возможно, что сегодня столицей России был бы Киев, а совсем не Москва.

Древнерусская народность была раздроблена на три ветви: великороссов, малороссов и белорусов. Юго-запад стал окраиной Руси (отсюда и появилось слово «Украина») и долго оставался вне её юрисдикции. Шовинистов, правящих бал в Киеве, не устраивает история.

Несомненный факт изначальной центральности Киева для русской идеи вкупе с его «окраинностью» в более поздние периоды истории России выявляет поразительное сходство украинской идеи с итальянской. Центральность Киева для русской идеи так же очевидна, как центральность Рима для римской, но римлян нет! Вообразите на миг, что правительство Италии объявило Цезаря, Нерона и Марка Аврелия итальянцами, и вы получите представление о пышно расцветшем националистическом угаре. Почему никто не задаётся вопросом о том, называли ли себя «украинцами» Святополк или Владимир?

Название «Италия» стали применять ко всему апеннинскому полуострову с I века д. н. э. (ранее так называли только Калабрию на юге), что не оставляет сомнений в его древности, но и после этого страна была не более чем провинцией империи, пусть и центральной. Сходство усиливается ещё и тем, что Италия, как и Украина, стала плавильным котлом множества разнородных племён, заселивших её после падения империи и переселения народов. Обе страны возникли в смутные времена вакуума центральной власти (хотя даже в зените могущества Рима этническая карта Италии отличалась невообразимой пестротой).

Север Италии подвергся германизации (достаточно упомянуть название провинции Ломбардия, происходящее от основавших там королевство лангобардов, и борьбу гвельфов и гибеллинов), в отличие от юга, до сих пор сохраняющего элементы греческой идентичности (100.000 сицилийцев всё ещё говорят по-гречески, получая учебники для школ из Афин). Противопоставление германского начала эллинскому составляет лейтмотив «Заката Европы». Фаустовское начало, в котором Шпенглер усматривал отрицание эллинского, дало о себе знать после объединения Италии. Всего век назад миланские кафе и рестораны украшали вывески «Собакам и сицилийцам вход воспрещён». Сейчас их нет, но факт разделённости Италии виден невооружённым глазом. После объединения Италии Массимо д'Адзельо сказал, что Италия создана, осталось создать итальянцев. Этой цели так и не удалось достичь. Страну сотрясает единственный в своём роде сепаратизм – богатый Север не хочет кормить нищий Юг. Это напоминает прорусское движение в Харькове, Луганске и Донецке, направленное против нищего Запада Украины, сидящего на шее Востока, но стремящегося диктовать ему свою волю.

Наконец, восточно-западное противостояние на Украине характерно и для Грузии, где мингрелы и сваны заметно отличаются от картлийцев и кахетинцев, причём не только по языку (итальянский и испанский языки гораздо ближе друг к другу, чем чанское наречие к картвельскому), но и по ментальности. Конфликт конца 80-х гг. между Патиашвили и «западэнцами» Шеварднадзе и Гамсахурдиа воспринимался в Грузии именно как выражение противостояния между, соответственно, Востоком и Западом этой страны.

Перед народом Украины стоит простой вопрос выбора между историей и мифами. Решение этого вопроса, найденное лидерами майдана, не отличается ни новизной, ни изощрённостью. Они прибегли к насилию, не имея никаких других аргументов против неопровержимых исторических фактов. То, что мы наблюдаем на майдане, очень похоже на события 25-летней давности в Баку и Сумгаите – те же пожарища, шествия черни по центру города с арматурными прутьями, те же зверские убийства и избиения беззащитных людей. Наверно, совсем не случайно символом киевского бунта стало перенятое у турок персидское слово «Майдан» (западэнцы не упускают случая побольнее кольнуть русских, называя их «азиатами», не замечая бревна в собственном глазу).

Стоит отметить и то, что идеологическим подспорьем для ненавистников России на Украине стали бредовые «теории» Гумилёва, отрицавшего роль Киевской Руси как колыбели или ядра русской государственности. Он утверждал, что её корни нужно искать в выдуманной им легенде о русско-тюркском «симбиозе», договорившись до абсурдного отрицания факта татаро-монгольского ига на Руси. По Гумилёву монголы наказывали только «плохих» русских (очень хотелось бы узнать, по каким критериям он определял «хорошесть», и были ли хорошими Сергий Радонежский и Дмитрий Донской). Гумилёв дал врагам России сильнейший козырь – теоретическое обоснование азиатской, а не европейской идентичности русского народа.

Выводы

1. В одной из недавних статей я писал, что главным козырем Армении является тот факт, что она стала единственным по-настоящему безопасным местом проживания для армян, нравится это пятой колонне или нет. Но есть еще один козырь – наличие у армян своей национальной идентичности. Этим преимуществом на постсоветском пространстве, кроме нас, обладают лишь русские и, в определенной мере, литовцы. Нам легче, чем нашим соседям по региону, так как мы знаем нашу историю, знаем, кто мы такие и как нас звать, знаем наших предков.

2. Может показаться странным, но у армян нет надобности в национализме, потому что мы, в отличие от большинства наших соседей, являемся всамделишной нацией, а не выведенным в большевистской пробирке гомункулусом. Нам нужна спокойная работа по подъёму Армении, а не вопли о том, что мы – это мы. Оставим эти забавы туркам и другим безродным, помня о том, что национализм – прибежище тех, у кого нет ни нации, ни истории. Любить свою нацию и ненавидеть всех, кто не вписывается в чьи-то бредовые измышления – две разные вещи. Ненависть к москалям уже стоила Украине Крыма. Странно, что у нас находятся лица, утверждающие, что «народ Украины выиграл» от вакханалии на майдане.

Национализм нужен ренегатам вроде Саакашвили, нуждающимся в доказательствах своей лояльности хозяевам, не перестающим презирать этнических неофитов (у грузин есть история, но, как и у закавказских турок, нет нации). Оставим национализм тем, кого не жаль, и кому нечем занять свой досуг.

3. Наличие национальной идентичности и создаёт основание для укрепления дружеских отношений между армянским и русским народами. Пусть никто не ставит нас перед выбором, кого нам любить, а кого ненавидеть. Этот выбор не для нас, тем более, что ненависть не совмещается с христианским учением. Украина могла бы существовать в советских границах, но национализм в отсутствие нации обрекает её на расчленение. Выживает сильный, а не лягушка из басни Лафонтена, которая не может надуваться до бесконечности. За искусственность, как и за всё на свете, приходится платить, как показал печальный опыт августовской войны 2008 года.

4. Русский народ очень терпелив, но даже его терпению есть предел. Запад сумел добиться почти невозможного, разбудив дремавшего в своей берлоге русского медведя (о том, что этого ни в коем случае не надо делать, говорил ещё Бисмарк, но его заветы забыли). К тому же России не оставили путей для отступления. Её победа в споре с Западом за Украину не вызывает сомнения. Подчеркнём, что спора с Украиной нет – можно ли представить себе спор Ивана с Иваном, не помнящим родства? Все мы хорошо помним, как воевали грузины, не имевшие мотивации для войны с Россией. Примерно так же готова «воевать» Украина. Вопрос в том, как Армения отреагирует на воссоединение Крыма с Россией. Но это уже отдельная тема.

Александр МИКАЭЛЯН