Талантливый художник Тигран Дзитохцян уехал в Нью-Йорк много лет назад: как человеку творческому ему это было нужно как воздух. Сейчас он неотъемлемая часть тамошней культурно-бомондной жизни, его знают, уважают, но при этом Тигран совершенно не похож на наших многочисленных обамериканившихся соотечественников: абсолютно ереванский, будто и не уезжал вовсе. Сам он говорит, что перестраивается сразу, как только его самолет приземляется в аэропорту «Звартноц», и что в идеале хочет жить полгода тут, полгода в Нью-Йорке... «Практически так и живу: летом я в Ереване, потом приезжаю еще на две недели осенью и на две недели весной, - делится Тигран в беседе с NEWS.am STYLE. - Строю дом-мастерскую со всеми условиями. Такого дома у меня в Нью-Йорке нет и, наверное, не будет»...

А какой у тебя в Нью-Йорке дом?

Там у меня лофт. Для Нью-Йорка он большой, но по сравнению с домом в Ереване - крохотуля...

Хороший район?

Да. Живу и работаю в даунтауне, комфортное место: пешеходная улица, нет шума машин. Я в своем мире. Когда выхожу, оказываюсь в эпицентре происходящего. В Нью-Йорке я – «ереванци», как только приезжаю сюда, секундно вливаюсь в эту жизнь.

На самом деле, главное - не сравнивать. Правда, в первый приезд после 2,5-летнего перерыва был шок... В тот момент я понял, что мне просто обидно за Армению, за Ереван, за родной грязный подъезд. 

Но эти грязные подъезды есть и сейчас...

А сейчас я это все не замечаю... Я привык к этим двум реальностям...

А в нью-йоркской реальности этих грязных подъездов нет?

В Нью-Йорке куча всего грязного. И я это все тоже люблю. И там, и в Ереване вижу только хорошее... Люблю то, что незаменимо, то, чего в других местах нет.

Что, например?

Контакт между людьми, отношения. С армянами у меня взаимопонимание, конечно, лучше, чем с кем бы то ни было. Всё с полуслова. Это мое. Обожаю Ереван, мой любимый город. Люблю армян - родные люди. При этом многое меня здесь нервирует, потому что я хочу видеть все в намного лучшем свете, чем это есть на самом деле. Хочется, чтобы Ереван и ереванцы жили еще лучше. Поэтому иногда как-то досадно...

По-моему, ты идеалист. Ну, по крайней мере твои суждения и портретные работы оставляют такое впечатление: героини какие-то идеально красивые... Ты хочешь показать их лучше, чем они есть?

Весь смысл этой портретной серии показать симметричность женской красоты. Скажем так, я рисую их такими, какими они теоретически хотят, чтобы их видели окружающие. Я именно идеализирую их. И мне интересна грань, где они начинают терять свою личность, и до каких пор могут менять свое лицо в сторону принятой модельной красоты. Ведь именно этим занято большинство девушек в соцсетях: постоянно «выпрямляют» себе лица и мне вот любопытно, что они пытаются поправить и до каких пор.

Контрастом тому, что происходит в соцсетях, все чаще стал звучать мессидж о том, что внутренняя красота куда важнее, без нее внешняя неинтересна…

Красивых людей внимание может испортить и потом все познается в сравнении. В маленьком городке красивая девушка пользуется большим вниманием, и как личность она формируется именно в контексте этого внимания. Другое дело - огромный Нью-Йорк, центр мира, в котором живет 60-70 тысяч моделей: они ходят по кастингам, где у них номерок ожидания – 257, и изо дня в день получают отказы. Они каждый раз под вопросом и именно поэтому они очень просты и самокритичны: они настолько свойские девчонки, что я отношусь к ним, как к парням - ничего личного.

Слушай, ну ты много работаешь с женщинами. Что-нибудь понял про нас?

Нет. Очень многое непонятно. Вот, скажем, женщины и девушки из мусульманских стран выставляют в соцсетях фото актрис, идентифицируя себя с ними. Она не может показать свое лицо, потому выкладывает 230 фотографий Моники Белуччи и в какой-то момент начинает верить в то, что она - Белуччи и есть. Если ей грустно, она ставит «грустную Белуччи», весело - улыбающуюся... Феноменально! Точно также девушки, которые используют сильные фильтры: ей комфортно с тобой переписываться, но встречаться она не будет. По фоткам видно, что снимки очень сильно обработаны. А по эмоциональному посылу это похоже на то, как мужчина болеет за команду и, когда она выигрывает, чувствует себя самым крутым чуваком в мире - вот примерно одно и то же переживание...

А сам селфи не делаешь?

Никогда селфи не делал. Но по сути это ведь тот же автопортрет: когда-то эта история была доступна нескольким художникам, которые умели нарисовать себя, а сейчас это стало секундным делом, легкой формой самовыражения... Признаюсь, до последнего времени женщин не рисовал, только мужчин... Окружение, наверное, думало, что я гей (смеется. - Авт.). Потом начал рисовать женщин, стали думать - наверняка, плейбой. В реальности женщина - большая загадка и с каждым днем убеждаюсь, что не понимаю их. Но у меня очень уважительное отношение к этой загадке даже при том, что мне непонятны девушки, которые хотят, чтобы их видели три раза в день в разных ракурсах: в машине, на работе, по дороге домой или дома...

Несколько лет назад я специально подписался на 2000 девушек, которые ежедневно выставляли огромное количество обработанных фоток, переписывался со всеми... Пришел к выводу, что они и сами не могут осознанно объяснить, почему так делают.

У тебя в картинах тоже ведь есть фильтры?

В жизни ты не можешь разглядывать человека целый час, потому на моих картинах изображение в разы больше физического роста человека. Я даю людям возможность рассмотреть все подробно. Это и есть фильтры, которые создают грань, за которую сложно да и не нужно заглядывать...

Техника сложная?

Ну, для тех, кто не владеет, да. Но техника для меня - это инструмент, о котором я не думаю. Я прорисовал в жизни столько часов, что глаз с рукой полностью синхронизирован. То, что я представляю и вижу, получается именно так, как надо. Меня спрашивают, что тяжелее рисовать - ухо или глаз? Это все равно что спросить: на что тяжелее смотреть - на ухо или на глаз? Совершенно одинаково. Нет чего-то, что сложнее... Разве что деталь какая-то может больше времени занять...

Нарисовать сморщенного старика намного легче, чем младенца, потому что оживить плоскость на лице, получить объем – это и есть мастерство... Рафаэль мог изобразить младенца и он получался живым. А если ты рисуешь натуру большого размера, то это сложнее втройне – нужен рельеф. Без него лицо получится гладким, мертвым.

А творческие кризисы и метания с тобой не случаются?

Без творческого кризиса не бывает. Без него надо все бросать. Я постоянно чувствую себя в начале пути. Постоянно в поиске. Удовлетворение от сделанного наступает, конечно, но не надолго: на следующий день мне может всё это не нравиться. Для меня это как прошлый этап и я сам себе говорю, что мог бы сделать лучше. Самолюбования у меня не было никогда.

Разве ты не тщеславен?

Любому человеку необходима любовь. А творческому нужно чувствовать, что все, что он делает, важно и нужно. Творить в никуда - тяжело. Для этого нужно быть очень самоотверженным человеком. Позитивная критика воодушевляет, но, как ни странно, я никогда не читаю, что обо мне пишут: ни интервью, ни рецензии... Читать свои собственные слова малоинтересно, а если они еще и не совпадают с оригиналом, то мне тем более неприятно.

Искусство и бизнес. Сам свои картины продвигаешь?

Сегодня на Западе говорят, что художник должен тратить пятьдесят процентов времени на бизнес, пятьдесят - на творчество. Не знаю, я полный профан в этом деле. За всю свою жизнь не написал ни одного мейла, не постучал ни в одну дверь, не обратился ни к одной галерее...

А агента у тебя нет?

Есть агент-адвокат, но он ни к кому не обращается, отвечает на письма только. Если приходит что-то не стоящее, он мне даже не пересылает, либо советует обратить внимание на что-то. Я всё всегда делал сам.

То есть ты оставляешь свою востребованность на самотек, на волю случая. А случая ведь может и не быть...

Да, может и не быть. Никогда нет гарантии, что завтра я буду востребован. Но так я живу много лет и вроде получается, потому считаю себя очень везучим. По-настоящему творческий человек не должен всем этим заниматься: я не тусуюсь, не хожу светить лицом, специально знакомиться с людьми, от которых какая-то выгода - не моё. Появляюсь только, когда искренне хочу видеть кого-то. Мне присылают приглашения на всевозможные «гала-церемонии», но я только на армянские хожу в Нью-Йорке - поддерживаю их.

Как тебе здешние культурные реалии? Особенно после Штатов?..

Я очень большой оптимист. Когда смотришь на сегодняшний день - больно и тяжело, а когда смотришь на путь, все не так драматично. При Советской власти культурная жизнь определенно обогатилась – это был такой здоровый кровообмен с русской культурой. Но вместе с тем в нашу жизнь вошло и много плохого: коррупция, безделье, слова поменяли свое значение. Быть завскладом было престижно, служба в милиции ассоциировалось со взяточничеством... Сегодняшняя Армения до сих пор пожинает плоды всего этого. Когда жалуются, мол, то не то, это не этак, хочется сказать: а иначе не может быть... Если бы вчера мы были страной вроде Швейцарии и сегодня оказались бы там, где находимся, тогда критику можно было принять... И я рад, что люди, родившиеся в независимой Армении, мыслят иначе, шире. Те старые законы для них уже не работают. Многое изменилось... В Ереване у меня были волосы чуть длиннее принятого, так я каждый день в драку влезал.

Ну, волосы - это да... Сегодня этим никого не удивишь. Зато общество достаточно нервно реагирует на ЛГБТ...

Я в этом смысле за равные права для всех, но при этом за разумный баланс. Например, в Нью-Йорке с этим сейчас сильный перебор: меньшинства защищают чересчур болезненно. Грубо говоря, там месяц идет гей-парад, и если ты на витрине своего кафе или магазина не выставляешь в их поддержку флаг ЛГБТ или что-то еще, то ты изгой, ты за Трампа, ты ограниченный... Я считаю, что вот как раз это ущемляет мои права... Я не делю людей на ориентации, мне они либо интересны, либо нет. При этом не считаю, что ЛГБТ сильно «бьют» по нашим традициям. О чем вообще речь, если у нас в парках стояли трансвеститы, которых защищала полиция?..

В прошлом году фильм «Американское зеркало» с участием тебя и Сюзан Сарандон не взяли в программу «Золотого абрикоса»... Почему?

Фильм получил 8 первых премий и сейчас номинирован на кинофестивале в Мельбурне... А организаторы «Золотого абрикоса» сначала сказали, что он недостаточно хорош для конкурса, а потом - «покажем сбоку»... Ну, мы ответили, ладно. Только вот режиссер Артур Балдер снял его с показа вовсе: нам выделили для этого будний день в Доме кино, да еще и в 11 утра...

Жаль. Ереванская кинопублика от этого только проиграла. Да и «Золотой абрикос» явно не в выигрыше. Впрочем, Тигран Дзитохцян по этому поводу не переживает: у него и без того насыщенная творческая жизнь. Настолько, что масса всего в этой беседе осталось, что называется, за кадром - во многом из-за скромности и сдержанности художника, которому претят бравады в духе: был у меня один такой случай... Хотя пару интересных эпизодов он все же рассказал. Но это off record - не для «широкого зрителя»...

Анна Сатян