Татьяна Тростникова: Григорий, Наталия, как возникла идея издательства и с чего началась его история?

Григорий Ерицян: По образованию я филолог, диссертацию защитил по философии, преподавал в МИИТе. Когда началась перестройка, мы с друзьями создали отраслевой кооператив, где чем только не занимались: лесом, углём, металлом, выделкой шкур, организацией туров и так далее — всем, что можно было продать. Каждый делал то, к чему у него была склонность, но мало кто был профессионалом в этой области. Идея издательства появилась в связи с тем, что мы уже находились в профессиональной среде, нам это было близко и понятно. У истоков издательства стояли высокопрофессиональные и опытные люди. Главным редактором «Слова» стала Диана Варткесовна Тевекелян — профессионал с фантастическим опытом в области издательского дела. Её отец, Варткес Арутюнович Тевекелян, был писателем с очень необычной и трагической судьбой — во время Геноцида армян была уничтожена вся его семья. Диана Варткесовна была литературным критиком, прозаиком, редактором, заведующей отделом прозы журнала «Новый мир». Она работала и в «Советском писателе», и в журнале «Москва». Многие не понимают или не знают одной важной вещи: когда писатель приносит свою рукопись в издательство, из неё ещё нужно сделать книгу.

Хороший редактор становится практически соавтором, дорабатывает книгу до совершенства и предлагает читателю. Может измениться даже название. Это не способ «повыпендриваться» на материале и показать, какой ты умный, как у нас часто происходит. Гениальный редактор — не просто режиссёр, который может поставить спектакль в разных вариациях, думая о том, как лучше выразить себя самого. Он вытаскивает на свет то, что уже есть в этой книге, раскрывая талант автора. Помню слова Бориса Покровского, который был главным режиссёром Большого театра и создателем Камерного музыкального театра, — мы выпустили его книгу, и он здесь, в издательстве, об этом говорил: «Настоящая постановка заключается не в том, чтобы ты показывал свои мысли. Ты должен войти в душу автора и вытащить то, что есть у него». Вот Диана Варткесовна делала это гениально. Поэтому многие потрясающие вещи, которые издавались у нас в стране в 70-е и 80-е годы, выходили в основном в «Новом мире» благодаря ей. А издательство наше создавалось именно для того, чтобы познакомить людей с литературой, которая была неизвестна в Советском Союзе.

Наталия Аветисян: Был самый конец восьмидесятых, идеи витали в воздухе. С началом перестройки люди почувствовали, что можно делать что-то самостоятельное и интересное. Все друзья стали заниматься новыми непонятными вещами. Исторически так сложилось, что наша семья всегда находилась в литературной среде, поэтому мы обратились к издательской деятельности — идея возникла одновременно у всех родственников. Моя двоюродная сестра, Диана Варткесовна Тевекелян, была известным литератором, очень авторитетной фигурой в писательских кругах. Самой важной частью её жизни, конечно, стала редакторская работа. Тогда это называлось так, но на самом деле, по сути, она выполняла работу издателя. Собрать такой пул блестящих писателей и работать с ними было непросто.

Т.Т.: Какие книги первыми вышли в издательстве?

Н.А.: Первыми «ласточками» были «Десять негритят» и «Восточный экспресс» Агаты Кристи. Почему мы начали делать серию «Английский детектив»? Объяснение простое: Агату Кристи любили все, но купить её книги было невозможно — в 1989 году был страшный дефицит. Мы понимали, что эта книжка сразу разлетится большим тиражом. Переводила Лариса Беспалова, очень известный переводчик с английского — американского и британского, член первой команды издательства. Казалось, всё просто: есть прекрасный автор, перевод, нет цензуры — издавайте сколько угодно! Но нам в голову не приходило, что нужно ещё где-то достать материалы — бумагу, картон и так далее! И это целая история, о которой можно написать книгу, — как мы их доставали. Вопросы стали решаться только благодаря Григорию и его бешеной энергии. Наши коллеги-иностранцы всегда слушают его рассказы с открытым ртом и удивляются, как вообще можно так работать. Господин Хартман, немецкий издатель и наш первый западный партнёр, однажды приехал к нам в издательство и 2–3 дня смотрел, как мы работаем. А мы жили в режиме сумасшедшего дома, все куда-то бегали, что-то бурно обсуждали. И он сказал: «Я не понимаю, как вы работаете, у вас абсолютный хаос. Но это гениальный хаос, из него всё время что-то рождается». (Смеётся.) Мне кажется, с тех пор мы не сильно изменились.

Г.Е.: Да, мы хаотичные и очень суетливые. Для нас это не столько бизнес, сколько образ жизни. Мы зарабатываем деньги, чтобы жить, делая книги, но мы не делаем книги, чтобы копить деньги и в один прекрасный день, закрыв издательство, уйти на покой. Мне кажется, издатель не может быть пенсионером. Хотя формально я уже пенсионер, не представляю, как можно ничего не делать. Как не представляют учёные, писатели и поэты, музыканты. Даже если у них уже нет сил, они до конца пытаются быть внутри своего дела. Издательство настолько сильно нас всех держит, что мы не испытываем отчуждения от того, что делаем. С какой-то стороны это очень плохо, но с другой, для души это очень хорошо. Нельзя быть безразличным к тому, что делаешь. У тебя всегда должна быть за это ответственность. Мы все, в том числе наши две дочери, занимаемся общим делом, и обсуждения рабочих вопросов не заканчиваются и дома. И это тяжело. Наталия Александровна иногда пытается это прекратить, но через какое-то время вдруг замечает, что сама вступила в эти разговоры. (Смеются.) Конечно, профессионализм предполагает некоторую отстранённость от того, что ты  делаешь, но увлечённость для нас — превалирующий фактор.

Т.Т.: К слову об увлечённости, я слышала потрясающую историю, связанную с учебниками, которые вы напечатали для детей за свой счёт.

Г.Е.: Это был конец 1991 года. Я случайно узнал из газеты, что у первоклассников в Армении нет  букваря на следующий год. Учебники передаются от класса классу, а букварь — никогда. Для того чтобы напечатать книги, нужно было подвезти бумагу и другие материалы, но начались грузино-абхазские события, и железная дорога закрылась. Я подумал, что могу напечатать букварь для всех армянских детей и отправить его в Армению самолётом. Как я добывал бумагу — отдельная история. Издательство «Луйс» отправило мне плёнки из Армении, но они были в ужасном состоянии и требовали реставрации. Их отреставрировала Первая Образцовая типография, с директором которой у меня были очень хорошие отношения. В школы Армении должны были пойти 72 000 первоклассников, и я напечатал тираж 76 000 книг. Мне обещали грузовой самолёт ИЛ-76, на котором книжки должны были полететь в Армению. Приехав в Шереметьево на учебное поле, где должен был приземлиться этот самолёт, я увидел, что его нет. Выяснилось, что он полетел в Читу и там испортился. Мне сказали, что его отремонтируют и он прилетит на следующий день. Но ничего подобного  не произошло. Шли вторые сутки, а самолёта всё не было. У поля стояли два КамАЗа, доверху гружённые букварями, и все ждали. Кончилось тем, что мы привезли дрова, купили мясо и сделали шашлык прямо у стен аэродрома — удивительные были времена! (Смеётся.) Поели шашлык, и я пошёл в служебное помещение учебного поля, чтобы попросить организовать мне самолёт. Ждать было больше невозможно.

Узнав, что речь идёт о перевозке букварей, командир ИЛ-76 согласился везти наши 30 тонн груза бесплатно. Меня попросили заплатить только за керосин туда и обратно. Таким образом, через три часа самолёт приземлился в Армении. В Ереване меня встретил министр просвещения. Я попросил, пригласить в кабинет всех начальников РОНО. Я не хотел, чтобы этот букварь стал предметом торговли и спекуляции, поэтому проследил, чтобы его раздали детям по районам. А школе имени Пушкина не хватало учебников по литературе на русском языке. Я закупил их, тоже отвёз в Армению и подарил.

Т.Т: Как изменился книжный рынок за 30 лет?

Н.А.: Изменился глобально. Раньше книга вообще не считалась товаром. Существовали указания из ЦК КПСС, что издавать и в каком количестве, этакие разнорядки. Книги должны были соответствовать определённым идеологическим установкам, выполнять культурные задачи, поставленные партией. Среди них, к счастью, были и довольно талантливые, интересные произведения, которые создавались вопреки, а не благодаря, как и многое в нашей стране. Самым страшным препятствием для талантливых авторов была цензура. Наглядный пример тому — Булгаков. Его самое гениальное произведение, «Мастер и Маргарита», мы узнали только в 1967 году, потому что раньше это было невозможно напечатать. Даже в 1967 году роман вышел с огромными цензурными купюрами. Особое искусство редактуры заключалось в том, чтобы обойти требования цензуры. Знаю эту историю из первых уст, так как именно моя сестра, Диана Тевекелян, была первым редактором «Мастера и Маргариты». 

Настоящая и мощная литература должна была прорываться сквозь препоны. Хотя вообще-то советские цензоры были очень просвещёнными людьми и знали всю западную литературу — она стояла на полках кремлёвских кабинетов. Первая команда «Слова» под руководством Дианы Тевекелян получила невероятный шанс поработать без цензуры. Поэтому большая программа, которую мы сразу начали выполнять, — это возвращение на книжные полки запрещённых имён типа Виктора Некрасова, Владимира Набокова и Сергея Довлатова. Но, поработав без цензуры, наша старая команда редакторов вдруг столкнулась с новым врагом — это как раз был рынок, который стал диктовать свои требования. И важные, интересные и высокоинтеллектуальные вещи оказались невостребованными — в безумные 90-е годы людям нужно было что-то иное. Например, лёгкие детективы, которые давали возможность просто отвлечься. Нужно было удовлетворять потребительские желания в интеллектуальной сфере, а команда «Слова» не хотела этого делать.

Г.Е.: Эти люди всегда работали по культурным кодам. У них была определённая ценностная ориентация: поиск истины и смысла жизни, новых художественных форм, духовный заряд. И всё это оказалось невостребованным — оказалось, что читателя нужно развлекать. Появилось огромное количество «мусорной» литературы, и эта тенденция продолжается до сих пор. «Мусорной» в прямом смысле, потому что люди читают книги и выбрасывают. Они ничего им не дают. Мы не говорим о том, что вы станете добрым, честным и благородным человеком, если будете слушать классическую музыку и читать настоящую литературу. Нет! Суть в том, что есть очень важные для культуры и для памяти вещи, которые укрепляют связь времён. А есть вещи просто временные — они играют две секунды, и в этом случае главным становится не само произведение, а то, как его будут подавать. Это называется раскрутка. Если по телевизору 25 раз показать ослиную задницу, выдвинув её в президенты, люди проголосуют за, потому что происходит тотальное оболванивание масс. Но если вы отдаёте предпочтение серьёзной литературе и серьёзному искусству, размышляете, созерцаете и сопоставляете какие-то вещи, обдурить вас достаточно сложно. Это вопрос личной сознательности каждого, и кроме того, человеческого достоинства, которое вы теряете, если становитесь управляемым — средствами массовой информации, масс-маркетом и так далее. Я считаю, что главный критерий человеческого достоинства — управляем ты или нет.

Т.Т.: Изменился ли ваш читатель за время существования издательства?

Н.А.: Изменился и читатель, и мы сами, и программы, которые мы выполняем. Если начинали мы с художественной литературы, вовсе не собираясь делать альбомы по искусству, то сейчас наша программа в основном связана именно с искусством и культурологией. Современную художественную литературу мы делать перестали, хотя интересные авторы и появляются. Но чтобы их издавать, нужно работать по-другому. Ты всё время должен быть в процессе, видеть весь этот поток и много отсортировывать. Если ты находишь новое имя, нужно потратить огромные усилия на то, чтобы его раскрутить. Без этого очень редко кто-то становится востребованным. К сожалению, пиар — не наша сильная сторона. Это другая профессия, и здесь нужны инвесторы и инвестиции.

Т.Т.: Можно ли сказать, что главное отличие вашего издательства от других в том, что вы не занимаетесь масс-маркетом?

Г.Е.: Совершенно верно, мы не занимаемся масс-маркетом, хотя именно это приносит деньги. У нашего издательства есть одно преимущество, которое мы никому не отдадим — мы соединяем времена. А это единственный способ сохранить род, семью, нацию, язык, государство и так далее. Эта система существует только благодаря связи времён. Мы не пшеница, которую можно скосить и снова посадить. Мы деревья. Издательство «Слово» — тоже дерево, с корневой системой, стволом и ветками. Мы не говорим, что масс-маркет — это плохо и его нужно убирать, но он не для нас. Слава богу, у нас есть свои читатели, которые нас знают. Их не так много, но я не знаю — может быть, это правильно? Если все начнут размышлять о смысле жизни, будет катастрофа!

Т.Т.: По какому принципу вы выбираете авторов?

Н.А.: Сложный вопрос! Я всегда говорю, что у издателя должен хорошо работать нос. Ты должен понимать, какие процессы происходят в обществе, чувствовать их нутром. 

Г.Е.: Армянский нос пока не подводит! (Смеётся.)

Т.Т.: А сколько времени проходит с момента задумки до реализации?

Н.А.: По-разному: иногда книга может готовиться 2–3 года, а были случаи, когда мы готовили книгу и 5, и 10 лет. Но сейчас мы такого себе не позволяем и стараемся уложиться хотя бы в два года, если речь идёт о большом проекте. Это связано с тем, что за долгий срок книга может потерять свою актуальность.

Г.Е.: Книги, которые мы делаем, очень сложны. Тексты проверяются научной редактурой, проводится сумасшедшая работа с изобразительным рядом. Очень много времени уходит на создание внутренней структуры книги и вёрстку, художественное оформление. В «архитектурном» отношении это очень сложные конструкции, которые мы собираем по кирпичику, начиная с выбора шрифта. Например, работа над полным собранием сочинений Пастернака в 11 томах длилась 4 года. Чтобы сделать оформление для обложки, наш художник Костя Журавлёв не поленился поехать на дачу Пастернака и сфотографировать там траву, цветы и деревья. Для нас очень важно отношение — не только к автору, но и к читателю. Делая книгу, нужно уважать человека, который будет её читать. 

Т.Т.: У каждого издательского дома существуют свои принципы и редакционная политика. Чем вы можете пожертвовать, а чем — никогда?

Н.А.: Во-первых, мы не можем пожертвовать качеством подготовки книги. Во-вторых, не поддерживаем спекулятивные темы, которые нам время от времени подкидывают. Мы давно поняли, что не умеем это делать. Однажды, в конце 90-х, мы это попробовали. Выходил фильм Дэвида Кэмерона «Титаник», и на волне этого интереса мы заключили договор с Universal и большущим тиражом выпустили книгу с фотографиями съёмок. Но в 1998 году наступил кризис, и это оказался полный провал. Хотя в Польше тогда выпустили и продали полмиллиона экземпляров — у них в тот момент кризиса не было. А мы для себя решили, что больше такими вещами заниматься не будем. У нас издательство «откутюрное»: сами придумываем, сами выбираем материал и решаем, кому будем наши книги продавать.

Т.Т.: Сколько человек в команде «Слова», и кто эти люди?

Г.Е.: Когда мы начинали, нас было пятеро, а сейчас у нас в издательстве постоянно работают около 50 человек — это редакторы и арт-директор, бильд-редактор, корректоры, дизайнер, верстальщики и цветокорректоры, проектный отдел, отдел маркетинга и PR, отдел продаж, редактор сайта, юрист, финансовый директор, бухгалтерия и так далее. Вместе с фрилансерами, наверное, всего около ста человек.

Т.Т.: Как получилось, что обе ваши дочери работают с вами?

Г.Е.: Мы их не заставляли и не приглашали в издательство, хотя любому родителю всегда хочется, чтобы дети были рядом. Саша уже с 16–17 лет работала продюсером на радио «Эхо Москвы», а потом — в BBC World News. Но в какой-то момент решила больше не заниматься журналистикой. Саша пришла к нам и теперь занимается семейным предприятием. Младшая дочь Карина, окончив учёбу, тоже не хотела, чтобы мы её куда-то устраивали — и мне эта самостоятельность в ней очень нравится. Но в конце концов, разочаровавшись в местах, где ей довелось поработать, она пришла к нам. Таким образом сформировалась семейная команда. Саша отвечает за проекты в издательстве. Когда она только пришла, её первой книгой стала «Москваmania» — о любви к городу в фотографии. Многие проекты, которые она сделала, оказались очень удачными и важными не только для издательства, но и вообще для книжного дела у нас в стране. Это, например, издания «Сергей Щукин и его коллекция», «Михаил и Иван Морозовы. Коллекции». Саша выпустила очень серьёзную серию книг про моду. А Карина сначала больше занималась связями со СМИ и организацией презентаций, но сейчас тоже переключилась на проекты, потому что это самое главное для издательства. У неё есть достаточно удачные идеи. Думаю, нам постепенно нужно передавать всё в молодые руки — наши дети лучше видят вещи, их взгляд менее академичен.

Т.Т.: У нас в стране семейное дело не так популярно, как в Европе. Как вы считаете, почему?

Г.Е.: Где-нибудь в Италии существует давняя традиция маленьких или средних предприятий, которые создают индивидуальный продукт. Существовала она и у нас в России, пока к власти не пришли коммунисты. В России до революции была куча семейных предприятий — возьмите любое из крестьянских хозяйств, которые кормили всю страну. У нас есть целая серия книг, которая называется «Коллекционеры». Щукины, Морозовы — это были огромные семьи, которые занимались не только коллекционированием, но и создавали заводы, фабрики, открывали институты, школы и больницы. Это делал не один человек, а вся семья — такая была традиция. И самое интересное, что все они оказались друг другу родственниками: Третьяковы — Боткиным, Боткины — Щукиным и так далее. Это были потрясающие люди! Страна — это ведь не только территория, ресурсы, инфраструктура и армия. Она состоит из людей, граждан. И они должны чувствовать, что всё в ней принадлежит им. Это очень важно — вы же не пришлый человек у себя в доме. Но такое ощущение, что многие живут в своей стране, как будто они её арендовали. Это катастрофа! Люди не понимают, что это принадлежит им, а значит, передаётся по наследству. У тебя должна быть ответственность перед твоими детьми и внуками.

Н.А.: Сейчас семейные предприятия появляются, а в советские времена семейственность не приветствовалась. Само это слово имело отрицательную коннотацию и было практически ругательным. Потому что люди, которые занимаются семейным делом, как правило, достаточно самостоятельные и независимые. А независимость была самой страшной вещью — 70 лет советской власти приучили людей к тому, что нужно быть сереньким, если хочешь выжить. Династии были только у рабочих, потому что они не относились к людям, которые могли повернуть развитие общества в другое русло. Рабочий класс всегда был в мейнстриме, который декларировался сверху.

Т.Т.: Сколько книг в год вы выпускаете? Часто ли переиздаёте?

Н.А.: Переиздаём довольно часто, а новых книг, например, за прошлый год выпустили 123.

Г.Е.: Есть такая формула: если у вас переиздаётся и продаётся 40% книг, это свидетельствует об устойчивости издательства. Если вы переиздаёте половину изданий, это вообще шикарно.

Т.Т.: Можно ли предсказать, какая часть тиража продастся?

Н.А.: Иногда это совершенно невозможно, и никакие маркетологи здесь не помогут. Делая первую книгу Умберто Эко «История красоты» в 2005 году, мы пригласили компанию маркетологов для того, чтобы они нас проанализировали и сказали, какие книги нужно делать, а какие нет. Они посмотрели на «Историю красоты»  и сказали, что это полный провал и никто такую книгу никогда не купит. Посоветовали сразу отказаться от этого проекта. Но мы находились в той точке, когда отказаться уже не могли, и выпустили книгу. Она стала хитом продаж с 2005 года, выдержала 12 или 13 переизданий — последний репринт пришёл весной. Книга прекрасно продаётся и поныне, несмотря на высокую стоимость.

Т.Т.: С какими сложностями на рынке вы сталкиваетесь?

Г.Е.: Проблемы на рынке книгоиздания связаны в первую очередь с общей экономической ситуацией. Издательства, которые делают продукт такого качества и уровня, как мы, сталкиваются со снижением покупательской способности людей. К сожалению, то, что мы делаем, становится продуктом для избранных — не каждый может позволить себе заплатить за книгу несколько тысяч. Дело не в том, что мы задираем цены. Тиражи упали, а затраты на подготовку самой книги, наоборот, увеличиваются, начиная с гонораров и заканчивая материалами, которые покупаются у музеев и архивов. Второй момент — цифровые носители забирают у нас читателей. Чтение бумажной книги становится редкостью, и это тоже повлияло на сокращение тиражей. Следующая проблема заключается в том, что падает интерес к чтению вообще. У огромного количества людей просто нет на него времени, они очень заняты другими вещами. 

Чтение становится уделом элиты. В эпоху торжества визуальности люди теряют способность созерцать. Они постоянно находятся в кинотеатре, где экран на полу, на потолке и на всех четырёх стенах. С ума можно сойти от того, что тебя отовсюду пытаются развлечь — мир превратился в индустрию по изъятию денег и переработке этой денежной массы. Это охватило все сферы — и культуру, и науку, и прочие вещи. Мы не исключение. Люди перестали задумываться, в чём смысл жизни. Каждый должен иметь возможность остановиться хотя бы на три минуты, чтобы посмотреть на мир вокруг. А книга как раз обладает одним важным свойством: перелистывая её, вы можете вернуться назад или просто остановиться на какой-то странице, несколько раз перечитать предложение. Этот момент созерцания текста очень важен. 

Т.Т.: В чём ещё преимущества бумажной книги по сравнению с электронной?

Г.Е.: Соприкосновение с вещью просто необходимо для того, чтобы человек не превратился в винтик. Нельзя отрываться от предметного мира, который создало человечество — это наша вторая природа. Уходя в виртуальное пространство, человек теряет почву под ногами. Книга — единственный носитель человеческой памяти и культуры, который связывает времена. Способа лучше и надёжнее для сохранения памяти, чем книга, человечество до сих пор не придумало. Можно нажать одну кнопку, и всё, что у вас есть на электронных носителях, исчезнет. Вы вообще не сможете ничего увидеть без электричества или определённой программы. Поэтому подобные средства всего лишь решают сиюминутные задачи, в то время как самая важная задача — сохранить память и передать её. Самое интересное, что чем дальше человечество развивается, тем его материальный носитель становится всё менее надёжным и долговечным. Самая долговечная надпись была на камне, за ним идут глиняные таблички, пергамент и папирус. Потом появляется бумага, которая была надёжной потому, что делалась из хлопка, из целлюлозы, то есть из растений. Таким образом получается, что человек всё время доверяет свою память все более хрупким вещам. Но книга — это достижение, бумага может храниться 1000–1500 лет. Если сделать хорошую книгу с большой массой нейтральных материалов в основе, она может существовать и 2000 лет. Ничего лучшего ещё не придумали.

Т.Т.: Какие вы видите перспективы развития книжного рынка в России?

Г.Е.: В октябре я был на книжной ярмарке во Франкфурте и увидел, что книг становится всё меньше. Но всегда будут те, кто их читает. И я в этом уверен не потому что занимаюсь книгоизданием. Есть минеральная память, растительная и цифровая. Других носителей не существует. Но цифровая память — это уже совсем другая материя, потому что вы не можете её пощупать. Между вами и цифрой огромное количество посредников, начиная с устройства и заканчивая миллионом других условий. Усложняясь, мир становится всё более и более хрупким: когда посредников слишком много, один из них может не сработать, и разрушится вся система — она очень ненадёжная. А между вами и бумажной книгой посредников нет. Вот такой гимн книге!

Т.Т.: Какие у вас планы на ближайший год, и о чём вы мечтаете?

Г.Е.: В планах всегда поиск новых идей и их достойное воплощение — у нас нет готовых решений. А со своей мечтой я ношусь уже 15–20 лет. Сделал первые попытки, потом мною завладела текучка, и я отошёл от этого. Идея связана с книгой и памятью, передачей знания от одного поколения к другому. Это актуально абсолютно для всех вне зависимости от национальности. Мы все теряем связи. Есть общая культурная связь, но нет писем, которые я мог бы передать будущим поколениям от себя лично, а они — своим детям. Система, которую я придумал, связана с особой книгой и книгохранилищем. Я хотел осуществить это в Иерусалиме и в своё время даже разговаривал с покойным армянским Патриархом, но там на законодательном уровне всё достаточно сложно и ненадёжно. Даст бог, у меня всё получится в Армении. Но мне обязательно нужна хорошая команда, которая пойдёт вместе со мной. У меня одного чисто физически сил на это уже не хватит.

Об авторе. Татьяна Тростникова — журналист, блогер и медиаменеджер, постоянный автор Армянского музея Москвы и журнала Italia-Made in Italy. Две свои большие любви, Армению и Италию, ей удаётся соединять как в журналистских, так и культурных проектах. Имея обширную сферу интересов, включающую искусство, моду, гастрономию и путешествия, любимым жанром Татьяна считает интервью. Её любовь к Армении началась с музыки Тиграна Амасяна и Комитаса — по образованию Татьяна вокалистка. К журналистике пришла, несколько лет проработав в сфере PR и рекламы.