Сантьяго Назаряну 42 года. Он родился в бразильском городе Сан-Паулу в семье художника Гильерме де Фариа и переводчицы Элизы Назарян. Юноша изучал литературу и окончил Fundacao Armando Alvares Penteado (FAAP) по специальности «социальные коммуникации». Назарян работал продавцом в книжном магазине, писал тексты для рекламы и преподавал английский. Он также практиковал боди-арт и много путешествовал. Одновременно занимался литературой и вскоре добился признания как писатель.

В 2007 году на Международной книжной ярмарке в Боготе Назарян вошел в число тридцати девяти самых известных латиноамериканских писателей моложе 39 лет. В 2010 году влиятельная бразильская газета Globo назвала его одним из самых интересных дебютантов в литературе Латинской Америки за последнее десятилетие. Последняя его книга — «Вечеринка мертвого дракона» (Dead Dragon’s Party) — издана в 2019 году. Назарян получал литературные премии, его работы были переведены на испанский, итальянский, немецкий и сербский языки. Он также пишет сценарии для ТВ и занимается переводами.

Что волнует писателя Сантьяго Назаряна?

Артсви Бахчинян: Вашу литературу классифицировали как «гротескный экзистенциализм», в котором вы смешиваете классические эталоны экзистенциальной литературы с поп-культурой, трэшем (мусорная литература возникла из китча в конце ХХ века. —Прим.ред.) и жанром ужасов. Объясните, пожалуйста, что это за стиль.

Сантьяго Назарян: Хотя мои тексты уходят корнями в готику, романтизм и сюрреализм, на меня также сильно влияет поп-культура, конечно. В том числе видеоигры, поп-музыка и ужасы. Наверное, это довольно распространенное явление у любого, кто родился в конце прошлого века, однако многие писатели, особенно в Бразилии, пытаются отрицать это влияние; на их книги всегда оказывает влияние Сартр, а не черепашки ниндзя. Поэтому, будучи (когда-то) молодым писателем, я старался включить эту новую эстетику в свои произведения.

А.Б.: Дорогой Сантьяго, насколько вас можно назвать наследником богатых традиций бразильской литературы?

С.Н.: Не знаю. Я не стараюсь следовать каким-то традициям и даже не считаю, что бразильская литература такая уж богатая. Однако я родился и вырос в Бразилии и мои произведения наверняка пропитаны бразильскими чертами, которых я даже не различаю. Наверное, вам, ребята, было бы легче их разглядеть со стороны.

А.Б.: Какие ваши любимые бразильские и международные авторы? Мой любимый писатель — Жоржи Амаду.

С.Н.: Оскар Уайльд, Томас Манн, Деннис Купер и Джеймс Болдуин. Здесь в Бразилии это Жуан Жилберту Нолл, Марселину Фрейре, Лусиу Кардозу, Жуан Силвериу Тревизан, Кайо Фернандо Абреу. Если говорить о Жоржи Амаду, то у него я читал только «Капитаны песка» — это хорошая книга, помню, что она мне нравилась. Но его вселенная не совсем для меня. В Бразилии его работы стали вдохновением для множества мыльных опер, вы знали?

А.Б.: Не знала. А сегодня Паоло Коэльо считается самым известным бразильским писателем. Помню, как он приехал в Ереван. На встрече с ним было даже невозможно попасть в здание Союза писателей Армении. Он не мой любимый автор — однако как бы вы могли объяснить его огромную популярность?

С.Н.: Он пишет литературу в жанре self-help (самопомощи) в виде литературы художественной — и люди читают послания, которые могут применить в своей жизни. Они также читают то, что уже знают, так как это здравый смысл. И они чувствуют себя умными, когда это читают. Это удовлетворяющий опыт, не трудный.

А.Б.: Обложки ваших книг содержат готический нейминг. Как эта тема просочилась в литературу XXI века?

С.Н.: Как я сказал в самом начале, в моих книгах готическое чувство смешивается с более современным поп-восприятием — это ещё не очень распространено в бразильской литературе. Я раньше говорил, что в Бразилии вы или серьезный писатель или плохой, так как отсылку к поп-культуре можно найти только в коммерческой литературе или в произведениях для юных читателей. И для меня это непросто, так как люди не знают, к какой категории меня отнести. Молодежь обычно считает мои произведения сложными для понимания, а интеллектуалы находят мои темы тупыми.

А.Б.: Сотрудничаете ли вы с ТВ и как? Надеюсь, не с мыльными операми, которые в какое-то время были очень популярны в Армении.

С.Н.: Нет, я не большой фанат мыльных опер, хотя они очень популярны и здесь, в Бразилии. Пока я написал только 13 эпизодов ТВ-сериала о преступлениях, совершенных в состоянии аффекта, для кабельного канала.

А.Б.: У вас фамилия мамы, писательницы Элизы Назарян. Вы знаете, какие у нее корни?

С.Н.: Немного. Отец моей мамы был родом из Харберда на территории современной Турции — там когда-то проживало много армян. Я знаю, что мои предки приехали в Бразилию во время резни 1890-х годов. Девичья фамилия моей бабушки Гаспарян, но я не очень много знаю о её семье. На самом деле мои бабушка с дедушкой никогда много не говорили о своих корнях, и они никогда не были в современной Армении, хотя всегда с гордостью говорили, что они — армяне.

А.Б.: Вы много путешествовали. В том числе приезжали в Армению. Была ли эта поездка для вас особенной?

С.Н.: Самой особенной. Я никогда на самом деле не понимал, что значит быть армянином — это разве не национальность? Это этничность? Можно ли быть армянином, будучи атеистом? Я посетил Армению в 2015 году, чтобы приблизиться к ответам на эти вопросы. Все началось с получения визы в посольстве, где наши фамилии уже имели значение. А потом на месте я ходил по улицам и видел стольких людей, похожих на кузена, тетю… Я посетил почти 30 стран, и у меня всегда было чувство, что я какой-то… чужой, турист. Но в Армении, где я тоже был туристом, я столкнулся с историей собственного народа, и родственные ощущения у меня были только благодаря местным людям.

А.Б.: В вашей семье придерживаются каких-то армянских традиций?

С.Н.: Не особо. Мой дедушка умер, когда мне было 13 лет. Он нам не рассказывал слишком много об Армении, и мы мало что знали о его прошлом. Есть история о его брате, который пропал в 1915 году. Была иногда какая-то еда на столе — бастурма. У меня никогда не было близких отношений с отцом — мне гораздо ближе родственники со стороны мамы, с армянской стороны. Поэтому у меня её фамилия, хотя мое полное имя — Сантьяго Назарян де Фариа.

А.Б.: Недавно вы опубликовали свою первую детскую книгу — это было неожиданностью для ваших читателей. Многие писатели армянского происхождения включают в свои произведения армянскую тематику. Делали ли вы так и намерены ли делать это в будущем?

С.Н.: Я никогда не ощущал в себе силы этого делать — до настоящего момента. После моего визита в Армению я подумал, что пора. И я начал изучать историю, читал мемуары про Геноцид армян. Я много читал, когда готовился написать свой следующий роман. Это были, в основном, исторические материалы и мемуары о Геноциде. Мое любимое произведение — «Четыре года в горах Курдистана» Арама Хайгаза, хотя это и очень специфический взгляд на тот период, а также старые армянские сказки — про златовласую Зулвисию и так далее. Все в переводе на английский! Очень понравилась книга «Майрик» Анри Вернея… У меня был дядя, Фернандо Гаспарян, который опубликовал много книг об армянской истории — Тойнби, Майкл Арлен. Я брал эти книги у мамы. Я даже перевел хорошие мемуары — «На волоске от смерти» Амбарцума Читжяна на португальский, он сейчас выходит в Бразилии. Я также разговаривал с уважаемыми членами армянской общины в Сан-Паулу, так как, к сожалению, у нас нет больше очевидцев тех событий. Мой следующий роман о Геноциде армян и жизни выжившей семьи здесь в Сан-Паулу — на самом деле немного про моего армянского дедушку, который пытается понять свои корни. Роман выходит в конце этого года или в начале следующего, в издательстве Companhiadas Letras, в Бразилии. Надеюсь, скоро он выйдет и в Америке.

Какие книги написал Сантьяго Назарян?

«Оливио» (Olívio, 2003), «Безымянная смерть» (Nameless Death, Planeta, Бразилия, 2004), «Праздник меня» (Holiday of Me, 2005), «Жуя людей» (Chewing Humans, 2006), «Здание» (The Building), «Скука и слепой мальчик» (Boredom and the Blind Boy, 2009), «Порнофантасма» (Pornofantasma, 2011), «Биофобия» (Biophobia, 2014), «Темный снег» (Dark Snow, 2017), и «Вечеринка мертвого дракона» (Dead Dragon’s Party, 2019).

Интервью: Артсви Бахчинян для The Armenian Mirror-Spectator

Перевела Мария Романова