«В Армении я не был никогда»

24 декабря, 2019 - 14:52

27 декабря исполнится 90 лет со дня рождения известного ростовского поэта и переводчика Леонида Григорьяна.

Существуют такие стихотворные строфы, которые звучат как пароль, позывные для людей, определяя сразу и влет - свой-не свой. К таким вербальным знакам узнавания относятся, бесспорно, стихи Юнны Мориц о Леониде Григорьяне: « В Ростове, где юмор так свеж и румян// Живет трубадур Леонид Григорьян». Стихи хорошие. Их надо непременно прочесть всем, кто хочет приблизиться (очень отдаленно, разумеется) к пониманию того кто он Леонид Григорьян, каким он был в глазах окружающих и кем слыл в круге друзей.

Леонида Григорьевича не стало в конце августа 2010 года. Почти десять лет прошло. По отношению к одним этот срок достаточный, чтобы утихла боль потери, чтобы не так часто и ярко вспоминать. Но с Леонидом Григорьяном это прогнозируемо не тот случай. Уже при жизни его, когда возможность личного общения была допустима и достигаема (Леонид Григорьевич не был затворником, был открыт, если не распахнут для интересных разговоров, дружеских споров, посиделок), в Ростове знали, какого высокого он полета птица. Наверное, лучше всего и всех о нем сказал ростовский поэт, эмигрировавший в конце прошлого столетия в США Леонид Эпштейн: «Он (Л.Г. Григорьян) тот, кто останется от нашего времени».

От «нашего времени» - это от времени тех, кто счастливо избежал (в силу своего более позднего рождения) испытание Войной, как Окуджава, Левитанский, Слуцкий, но чья ранняя юность пришлась на годы шестидесятничества, в котором также блистали люди постарше их – Евтушенко, Рождественский, Ахмадуллина. Григорьян, как поэт, относится к более позднему, получившего название «застойный», времени. Но свою долю страданий и испытаний ему довелось перенести тоже. И с лихвой. Его долго не принимали в Союз писателей. Не смотря на то, что рекомендован был такими людьми как Ф. Искандер, Давид Самойлов, Арсений Тарковский. Тиражи его книг изымались из печати (сборник «Перо»), уходили под нож уже набранными в типографии (сборник «дневник»). При этом он отнюдь не был диссидентом, борцом с режимом. Просто (просто ли?!) честным (прежде всего перед самим собой), думающим, саркастически-едким, ироничным человеком. Это-то, наверное, и пугало в нем одних, но и привлекало (и еще как?!) других. У него было много друзей среди тех, кого прежде принято было называть творческой и научной интеллигенции. А проще говоря: аристократов духа.

И не только в Ростове и Москве. Л.Г. Григорьян многие годы связывала большая искренняя, а главное плодотворная дружба с писателями и поэтами Армении. Ближе всех ему по духу был Геворк Эмин, который не однажды приезжал в Ростов, чтобы повидаться со своим младшим (по возрасту, а не по силе дарования) другом-поэтом.

В 1960-е годы Леонид Григорьян написал стихи, которые относят к его, что называется, программным:

В Армении я не был никогда,

Не видел на тропе отар овечьих,

Гремучий кипяток армянской речи

Не обжигал отрекшегося рта.

Мой прадед в русском городе осел,

Перебродив, как варево хмельное,

Обкатывался, старился, русел

И понемногу становился мною.

И я по древним звездам не тужу,

Не мучусь о взметнувшемся пространстве,

И девушкам медлительным славянским

В глаза светло-зеленые гляжу.

Но отчего к моим глазам, вискам

Вдруг подступает этот странный ропот,

И горных рек дикарские синкопы,

И дальних гор пронзительный чекан?

И кто мне растолкует, почему

Приросшее к степной земле становье

Мне кажется преддверием, присловьем

К селенью ноздреватому тому?..

Но выжженный библейский материк

Зовет, овладевает, плодоносит.

И горсть земли к моим губам подносит

Седая мама — добрая майрик.



Григорьян назвал их «Колыбельная». Наверное, потому, что он именно туда, в Армению, к Родине праотцов и тянулось его сердце, как к некоей Колыбели, которая его и успокоит, и утешит. И мать-Армения, в лице собратьев по перу, к своей чести, не предала, поддержала. Именно в Армении увидел свет один из первых его поэтических сборников. В журнале «Литературная Армения» он стал активно печататься, публикуя собственные стихи, переводя армянских поэтов. Это и позволило Леониду Григорьевичу в своей статье, опубликованной в «Литературной Армении» в 2008 году написать: «Многое из переведённого мною вышло в центральных журналах и изданиях, но сердце моё сладко замирает, когда я получаю письмо из давно уже ставшей родной "Литературной Армении".

В Армении Леонид Григорьян приезжал в зрелые свои годы раза три-четыре. И каждый раз это были для него поездки, в которых он, по отцу - армянин, а по маме – еврей, искал, а главное находил в себе армянское начало. Так в своем стихотворении «Гехард» он пишет:

Как? Разве не меня топтали без

Пощады обезумевшие орды?

Смогу ль ответить горестно и гордо:

«Гай эм!» на голос пращуров: «Гай эс?»

Поэт Татьяна Бек писала о Леониде Григорьяне, его творчестве: «Сквозь плотный, насыщенный пушкински-достоевский пласт этого современного духа горячим током проходит армянская пра-память: “Внезапный жар, подвздошный и мгновенный, глухой мольбы...” Полукровка, в котором кровят и Освенцим, и Сумгаит, русский поэт Григорьян (и вообще могучий задира и полемист) кричит неприемлемому оппоненту, для коего он — чурка и выкрест:

Я двух кровей трепещущее чадо.

Жаль, что не трех, не четырех…»

О Л.Г. Григорьяне можно говорить много. Каждое его стихотворение достойно того, чтобы его процитировать, поделиться им с теми, кто понимает и ценит настоящую литературу, кого увлекает сила поэтической мысли. Но сдерживает формат статьи. А потому, хочется просто сказать словами литературоведа, ведущего телевизионной программы «Игра в бисер» Игоря Волгина: «Читайте и перечитывайте классику. В том же, что Леонид Григорьян – классик, сомневаться уже не приходится.

Нонна Мирзабекова

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image