Борис Пиотровский о первых находках памятников Урарту

14 февраля, 2020 - 21:54

14 февраля 1908 года в Санкт-Петербурге в интеллигентной семье потомственных военных родился Борис Пиотровский. Он — археолог, историк-востоковед, теоретик истории культуры, двенадцатый директор Эрмитажа — был учёным с мировым именем. Основные направления его исследований были посвящены вопросам генезиса армянского народа и истории Армении древнего периода, вопросам истории и культуры Урарту, Древнего Египта, Ассирии, изучению древних памятников Кавказа.

Среди более пятисот научных работ Бориса Пиотровского выделяются труды, посвященные истории и культуре государства Урарту, существовавшего на Армянском нагорье в IX–VI веках до н.э. К 1930-м годам сведения о нём получали в основном из клинописных надписей ассирийского времени, а культура урартов была совершенно неизвестна. Раскопки урартской крепости Тейшебаини на холме Кармир-Блур близ Еревана, которыми в 1939–1971 годах руководил Борис Пиотровский, открыли миру это древнее государство. Исследование и историческая интерпретация найденного там богатейшего археологического материала стали основой нового самостоятельного направления в науке — урартологии.

Специалист по археологии Закавказья, Борис Борисович начинал свой путь в науку как египтолог. Он увлёкся Древним Египтом ещё в школе. В 1922 году 14-летний подросток пришёл в Эрмитаж на занятия египетской иероглификой с Натальей Флитнер. Позже он вспоминал: «Я настолько страстно хотел попасть в Египет, что завидовал перелётным птицам, их возможности посидеть на пирамидах, на развалинах древних храмов». В 1931 году после окончания университета Борис Борисович поступил младшим научным сотрудником в Эрмитаж. В его стенах он пережил бури политических чисток, трагедию распродажи музейных ценностей советским правительством, в годы Великой Отечественной войны был заместителем начальника пожарной охраны Эрмитажа. Блокадной зимой 1941/1942 Борис Пиотровский работал над книгой «История и культура Урарту», по которой в 1944 году защитил докторскую диссертацию. С 1949-го он был заместителем директора Эрмитажа по научной части, продолжал раскопки на Кармир-Блуре, читал лекции в Ленинградском государственном университете.

В 1964 году Борис Пиотровский был назначен директором Эрмитажа. На этом посту он пробыл 26 лет. В эти годы, наполненные административной, научной, преподавательской и общественной работой, Борис Борисович создал стратегию развития Эрмитажа как универсального музея истории мировой культуры.

Утверждая приоритет культуры, Борис Борисович говорил в одном из интервью: «Культура не даётся человеку от рождения. Путь один: обучение и воспитание. Насколько осознано пропущено через сердце и ум и переосмыслено наше культурное наследие, настолько можно говорить и о культуре каждого нового поколения и каждого отдельного человека».


Б.Б. Пиотровский

Первые находки памятников Урарту

ǁ По следам древних культур [сборник]. Москва, 1951.

В «Истории Армении», написанной армянским средневековым историком Моисеем Хоренским, приводится легенда об армянском царе Ара Прекрасном и об ассирийской царице Шамирам. Согласно этой легенде, Шамирам, после смерти своего возлюбленного, из Араратской долины — плодороднейшей области среднего течения реки Аракс — отправилась на юг, в гористую часть страны.

«Объездив множество мест, достигает она Соленого озера, с восточной его стороны, и видит расположенную у берега продолговатую гору, по длине тянущуюся к западу, в северной части пологую, в южной же вздымающуюся к небу и обрывающуюся крутым утёсом. К югу от него и к востоку от горы раскинулась обширная долина, переходящая в снижающееся к берегу озера ущелье, изобилующее питьевой водой, которая ручьями стекала с горы и сочилась из падей и расселин». В приведенном отрывке без труда можно узнать Ванскую скалу, возвышающуюся на восточном берегу озера Вана на плодородной равнине, с трех сторон ограниченной горами. Само озеро Ван — мёртвое, поэтому армянский историк и называет его «Соленым озером»; прозрачная и постоянно изменяющая свой цвет вода озера насыщена содой и не пригодна для питья.

После описания восточного побережья озера Ван Моисей Хоренский приводит рассказ о постройке царицей Шамирам города, для чего она призвала из Ассирии и подвластных ей стран людей — «двенадцать тысяч простых работников и шесть тысяч из ее мастеров, искусных резчиков на дереве, камне, меди и железе, знающих в совершенстве свое искусство».

«Спустя немного лет завершает она дивное строительство возведением крепчайших стен с медными воротами. В самом городе понастроила она множество роскошных зданий, с большим разнообразием в камне и цвете, в два и три этажа, при надобности — с балконами. Мастерски распланировала она город с широкими улицами. Выстроила посреди города прекрасные купальни, достойные удивления по своим удобствам. Часть реки отвела и распределила по городу на различные нужды и на орошение парков и цветников. Другая часть реки была отведена по правому и левому берегам озера для орошения пригородных земель. Восточные, северные и южные окрестности города украсила она усадьбами и тенистыми рощами плодовых и лиственных садов и насадила много пышных садов и виноградников и много ещё достопримечательного создала она в той великолепной твердыне и населила ее множеством жителей. А все то чудесное, что сооружено было ею в нагорной части города, — непостижимо для большинства людей и неописуемо. Опоясав стенами вершину, на которую никому не взойти и не взобраться, воздвигла она там царский дворец, таинственный и страшный. Как и что там сооружено — в точности ни от кого нам не довелось слышать, и мы не решаемся описать. Достаточно сказать, что из всех царских сооружений это, как мы слышали, считается самым величественным». Далее историк приводит пространное описание пещерных помещений, высеченных в отвесных стенах Ванской скалы, и загадочных клинообразных письмен, встречающихся «во многих местах страны армянской».

Этот хорошо известный востоковедам рассказ знаменитого армянского историка и послужил причиной того, что в 1827 году Французское азиатское общество командировало в центральную часть Передней Азии — Армянское нагорье — молодого учёного Шульца. Ему было поручено обследовать и описать замечательные памятники в районе озера Ван, приписываемые Моисеем Хоренским царице Шамирам — Семирамиде.

Прибыв после долгого путешествия в 1828 году в Ван, Шульц энергично принялся за работу. Ему встретились клинообразные письмена, отличающиеся по форме клиньев от ранее известных, не расшифрованных ещё клинописей. Шульц стал тщательно копировать эти надписи на камнях древних построек и на скалах и, несмотря на то, что он не имел представления ни о системе письма, ни о языке надписей, копии его оказались очень точными и ими долгое время пользовались учёные, работавшие над расшифровкой ванской клинописи.

В Ване Шульц занимался не только одними надписями; он подробно знакомился со всеми древними памятниками. Город Ван поистине был музеем древностей. Крепость на скале в нижней части своих стен сохранила ещё древнюю кладку, отличающуюся мощными размерами камней. Вся скала носит на себе следы человеческой работы. В ней высечены обширные площадки, лестницы, жолобы, а в южной отвесной стене пещерные помещения, поражавшие путешественников своими размерами.

При прогулке по городу нередко можно было видеть в кладке городских построек или же в армянских церквах камни из древних построек с клинописью.

Шульц посетил и подробно описал Ванскую скалу. По крутой тропинке, огражденной стенами, сложенными из сырцового кирпича, поднимался он на верхнюю площадку скалы. Редко для европейцев открывалась деревянная дверь, обитая металлическими пластинками и большими гвоздями, ведущая внутрь крепости, гарнизон которой состоял из дряхлого янычара и ручного медведя. В крепости находилось также несколько очень старых бронзовых пушек, имевших больше музейное, чем военное, значение. Возможно, что плохая защищённость крепости и была действительной причиной запрещения доступа в неё европейцам.

Именно поэтому описание Ванской скалы Шульца остается до последнего времени единственным. Им же даны самые подробные описания помещений, высеченных в скале, доступ в которые также был позднее закрыт.

Работы Шульца были прерваны его смертью в 1829 году. В горах, около Джуламерка, он был убит курдами, а собранные им материалы доставлены во Францию и опубликованы только в 1840 году.

После опубликования работ Шульца древности Ванской скалы, и в первую очередь клинописи, вызвали живой интерес в научных кругах.

Г. Лэйард, второй счастливый исследователь ассирийских древностей, путешествуя по центральной части Передней Азии, заехал в 1850 году в Ван и изучал здесь клинообразные надписи и древности. Он подтвердил догадку Шульца о том, что одна из надписей на Ванской скале принадлежит персидскому царю Ксерксу, сыну Дария, а другую, высеченную на громадном угловом камне циклопической стены у подножия скалы, правильно определил как ассирийскую. Им же был опубликован план и разрез знаменитых помещений, высеченных в скале и известных под названием Хорхорские пещеры, у входа в которые находился пространный клинописный текст, представляющий собою летопись урартского царя Аргишти, сына Менуа.

И после Лэйарда Ван посещали многие путешественники и учёные. Интерес к его древностям возрастал с каждым днем. Расшифровка клинообразных надписей из Вана, которые после работ 70-х годов XIX века стали относить к алародийцам Геродота или урартам ассирийских источников, решительно продвинулась вперед в самом конце 70-х годов, после работ французского ассириолога Гюйара. Он заметил, что заключительные строки многих урартских надписей имеют одинаковые знаки и предположил, что в этих случаях имеется текст угрозы нарушителям надписи. Сопоставление ассирийского текста этой формулы проклятия с урартским текстом сделало возможным правильно установить значение некоторых урартских слов и грамматических оборотов. Древности Вана привлекли внимание археологов, стремившихся добыть предметы для обогащения музеев Западной Европы и надеявшихся открыть в Ване развалины величественных дворцов наподобие ассирийских.

Но так как Ванская скала для европейцев была недоступна, то раскопки пришлось вести на высотах Топрах-Кале, расположенных на северо-восточной окраине Вана. Там находились развалины большой крепости, в которой в то время ещё хорошо сохранились остатки древних построек.

В 1879 году на Топрах-Кале начали копать английский консул Клэйтон и американский миссионер Рейнольдс.

Городище Топрах-Кале не оправдало их ожиданий; попадались лишь мелкие предметы, представлявшие незначительный интерес. Больше материала дали раскопки храма в северо-восточной части крепости, с которого начали свои работы Клэйтон и Рейнольдс.

Были откопаны стены из камней светлого и тёмно-серого цвета, сложенных в шахматном порядке. Внутри храма и около него были найдены большой каменный жертвенник, бронзовые декоративные щиты, украшенные, изображениями животных — львов и быков, бронзовые статуэтки, части мебели, обломки каменной мозаики и глиняные сосуды. От раскопок в Ване иностранцы явно ожидали большего, — они были разочарованы и не стали дальше продолжать работу.

Вещи из раскопок в основной своей части попали в Британский музей, где они и до сих пор лежат необработанными, а частью выставлены в зале ассирийских древностей. Некоторые предметы попали через Рейнольдса в Америку, но и они не стали достоянием науки.

Раскопки на Топрах-Кале усиливали страсть кладоискательства у местных жителей. Один из жителей Вана, предлагая видному арменисту К.П. Патканову в 1894 году древности для покупки, писал: «Принадлежащие мне древности обнаружены в развалинах крепости „Зымзым магара“, которая представляется скорее дворцом или большим храмом… В прошлые годы англичане покопали немного эти развалины на средства Британского музея. Было обнаружено прекрасное здание, похожее на дворец. Но, несмотря на большие расходы, они извлекли лишь щит и маленькую фигуру, подобную моим, которым английская пресса придала весьма крупное значение. Они намерены (это место) подробно исследовать. Некогда в указанных развалинах было обнаружено множество прекрасных вещей, как неимоверной величины трон, сплошь покрытый клинописью и позолоченный, но больно сообщить, что по возвращении моём из Европы я узнал, что, расколотив, его уничтожили. Я помню с детства, какое огромное количество различных фигур обнаруживали в этих развалинах, но, принимая их за проклятое дело сатаны или джинов, ударами молота разбивали и выделывали из них бронзовые сосуды или лопаты и лемехи… С целью расширения моих археологических исследований и для приобретения более ценных древностей я вынужден против своего желания продать имеющиеся у меня древности… при сем обращаюсь к Вам с просьбой предложить их в Петербургский музей». Среди предметов, предложенных к продаже, был обломок большого бронзового щита с изображениями львов и быков и бронзовая статуэтка, вероятно часть трона, изображающая слугу с веткой в правой руке и лентой, перекинутой через плечо, — в левой. Бронзовая, детально расчеканенная статуэтка была покрыта листовым золотом, а лицо сделано из белого камня, причем глаза и брови выполнены инкрустацией.

Кладоискатели, хищнически копавшие на Топрах-Кале, продавали найденные ими предметы скупщикам древностей или в иностранные консульства и миссии, где образовывались коллекции древностей и откуда они поступали в музеи Западной Европы. Через русского консула в Ване Камсаракана в 1885 году в Эрмитаж поступили высоко художественные урартские древности. Особенно обращают на себя внимание две бронзовые статуэтки от тронов, в древности покрытые листовым золотом. Одна из них изображала лежащего фантастического быка с крыльями и человеческой головой, а другая — крылатого льва с человеческим торсом и вставной головой из мягкого камня.

Много разных древностей была выкопано кладоискателями на Топрах-Кале и разошлось по рукам и частным коллекциям. Не уцелели и тесаные камни из древних построек: их растащили ванцы для своих строительных нужд. И когда в 1898 году в Ван прибыла археологическая экспедиция, во главе которой стоял австрийский историк Леманн-Гаупт, то она обнаружила картину чудовищного разрушения городища, изрытого кладоискательскими ямами, причем от каменных стен крепости не осталось и следа, не осталось и камней храма, исследованного в 1879–1880 годах.

Все же раскопки на этом разрушенном городище дали интересные результаты. Около фундамента храма были исследованы развалины постройки из крупных сырцовых кирпичей, по-видимому, остатки дворца урартского царя, в которых были найдены обломки разноцветной каменной инкрустаций стенной панели или пола, много обломков глиняных сосудов и отдельные железные предметы. В одном из помещений оказалось 20–25 крупных сосудов — карасов, каждый ёмкостью более 600 литров. Только два из них оказались относительно целыми, остальные же представляли обломки, лежавшие кучей. В двух сосудах были найдены оружие из бронзы и железа и изделия из золота и серебра, в частности, золотая дисковидная подвеска с изображением богини, сидящей на троне, и стоящей перед нею жрицы. Развалины носили явные следы пожара; в большом количестве найдены обуглившиеся куски дерева, а некоторые металлические предметы оказались оплавленными. Всё это указывало на то, что крепость на Топрах-Кале погибла при внезапном нападении.

Раскопки дали громадное количество железных и бронзовых изделий — железные топоры, молоты, вилы, ножи, бронзовые петля для запоров, чаши и многое другое. Очень разнообразны были глиняные сосуды, среди которых особенно выделялись кувшины с ручками изящной формы, имевшие красную, до блеска лощеную поверхность.

После раскопок Леманн-Гаупта на Топрах-Кале долго не производилось никаких работ. Лишь зимой 1911/12 года И.А. Орбели посетил эту крепость и произвёл небольшие раскопки, во время которых были найдены обломки красной мраморной облицовки стены с изображением быков и деревьев в орнаментальном обрамлении.

Памятники урартского искусства вызвали живой интерес русских археологов, занимавшихся Югом России, Кавказом и Закавказьем. Русские востоковеды оценили большое значение Урартского государства для истории Закавказья, и в апреле 1914 года, перед Первой мировой войной, в Восточном отделении Русского археологического общества обсуждался вопрос об исследованиях в области урартской культуры. Указывалось, что древности Вана имеют важное значение для изучения древностей, находимых в различных местах в пределах России, особенно в Закавказье, где было открыто сравнительно большое количество урартских клинообразных надписей, высеченных на камнях стен древних крепостей или же на скалах, неподалеку от развалин. Указывалось также, что Ванская область является тем районом, где должны прежде всего работать русские ученые, имеющие лучшую для этого подготовку и немало потрудившиеся над исследованием ванских древностей.

Русскому археологическому обществу осуществить раскопки в Ване удалось лишь в 1915 году, причем Н.Я. Марр производил раскопки на Топрах-Кале, к тому времени совершенно разгромленном кладоискателями, а И.А. Орбели произвёл расчистку двух нищ на северном склоне Ванской скалы, на одной из которых была вырезана клинопись, скопированная в свое время Шульцем. Окрестности Вана имеют много древних памятников в виде ниш и стел, высеченных в скалах урартами, в совершенстве владевшими искусством обработки камней. С ними связаны и интереснейшие легенды, причем в этом отношении наибольшею популярностью пользовался один из самых замечательных памятников камнетесного мастерства. Это — большая ниша, имеющая форму двери, на гладкой поверхности которой вырезана жертвенная клинообразная надпись урартского царя конца IX и начала VIII века до нашей эры Менуа, сына Ишпуини.

Она высечена на склоне горной гряды Зымзым-дага, и ванцы называют её «Мхери-дур», т. е. «Дверь Мхера». Мхер был одним из героев древнего армянского эпоса о четырех поколениях сасунских богатырей, ушедший после долгого скитания по миру вместе со своим конем в скалу, и, по тексту эпоса, именно в скалу хребта Зымзым-дага. Шульц о «Двери Мхера» приводил другую легенду, а именно, что за нею находится бесчисленное количество зал, в которых живут злые духи — дэвы, и что эта «железная дверь» открывается один раз в год, в «праздник святого Иоанна».

Другие ученые слышали рассказ о том, что «Дверь Мхера» связана с именем пастуха, заснувшего около двери. Во сне ему будто было открыто магическое слово или талисман — «цветок кунжута», при помощи которого можно было проникнуть внутрь скалы и овладеть хранившимися там несметными сокровищами, Пастух, проникший в скалу, не смог из нее выйти, так как забыл магическое слово. Любопытно, что талисманом в этой легенде являлся цветок кунжута — сезама. Сюжет этой легенды проник и в Западную Европу, причем в ней гора, скрывающая сокровища, называется созвучно «Зымзым»: Земси или Сезам (т. е. кунжут).

Ниши Ванской скалы, выбранные И.А. Орбели для исследования, назывались «Хазине-капуси» — «Дверь сокровищ». Ванцы рассказывали легенду, будто эти ниши ведут в помещение, заполненное золотом и драгоценными камнями, которое стерегут два стража с огненными мечами, а каждую ночь из щели около ниши выползает большой змей, который ложится около клинописи и всю ночь сторожит сокровища.

И.А. Орбели заинтересовали концы каких-то букв, выступавших из грунта, заполнявшего западную нишу. «Загадочная надпись» оказалась короткой армянской надписью, но продолжение работ, направленных на выяснение назначения ниши, дали совершенно неожиданные результаты. С каждым днём раскоп всё более и более углублялся, а пол ниши виден не был. На шестой день работ в раскопе, достигавшем уже 2 метров глубины, показался край камня с клинописью, оказавшейся верхней частью стелы с надписью, вырезанной на четырёх её гранях. Расчистка памятника тянулась долго, она казалась бесконечной и шла очень медленно; наконец, после долгих трудов обнажилась вся стела, высотой около 2,27 метра, установленная на монолитной базе 1,08 метра вышины, лицевая сторона которой была покрыта клинописью. Клинописи оказалось 295 строк, и открытый памятник по размерам своего текста мог соперничать только с большой хорхорской летописью даря Аргишти, сына Менуа. Изучение этого памятника выяснило, что текст, на нём высеченный, является летописью урартского царя Сардури, сына Аргишти, правившего в середине VIII века до нашей эры. «Дверь сокровищ» действительно хранила клад, обогативший науку, открывший забытую страницу истории могущественного древнего царства Урарту. Чем дальше учёные вчитывались в этот текст, тем интереснее и важнее он оказывался. Летопись рассказывала о поводах урартского царя, о его победах, о захвате богатой добычи и жестокой расправе с побеждёнными.

«Сардури говорит: затем направился я в страну Мана; страну захватил я, поселения сжёг и разрушил, страну опустошил, мужчин и женщин угнал я в Биайну (т. е. Ван — центр государства). Город Дарабани, крепость укреплённую, в битве захватил я, людей там покорил я, страну в мою страну включил. В том же году, затем, направились войска в Эриах, страну они захватили, поселения сожгли и разрушили, страну опустошили…» И дальше повторялась эта короткая жестокая формула, «Сардури говорит: в тот же год третий раз направился я в страну Эриах, страну захватил, поселения сжёг и разрушил, страну опустошил, мужчин и женщин угнал в Биайну, крепости там построил, страну в мою страну включил. Бога Халд и величием, Сардури говорит: пленных там я сделал, 6436 мужчин там я взял, 15 553 женщины угнал, всего 21 989 человек, некоторых убил, некоторых живыми увёл 1613 коней, 115 верблюдов, 16 529 голов крупного рогатого скота я угнал, 37 685 овец я угнал».

Страна Эрнах, о которой шла тут речь, как оказалось, была русским востоковедам давно знакома. Она находилась в Закавказье, севернее горы Арагац, и о ней упоминала надпись, обнаруженная ещё в 1862 году на скале у селения Ганлиджа, на правом берегу реки Ахурьян. Эта надпись — первая из урартских клинообразных надписей, открытых в пределах России и попавшая в свод урартских текстов из Закавказья, составленный в 1898 году видным русским ассириологом М.В. Никольским.

В летописи Сардури оказались описанными урартские походы и в другие районы Закавказья, в частности, на побережье озера Севана, в горные районы, богатые скотом. В летописи Сардури описан и поход в страну Аркукини; эта страна оказалась упомянутой в надписи у селения Загалу на юго-западном побережье озера Севана, изученной М.В. Никольским в 1893 году на месте, в то время как его спутник археолог А.А. Ивановский описывал развалины крепости на скале над клинописью и многочисленные курганы, раскинувшиеся по ровному побережью озера. И в других местах побережья, у селений Келагран (Цовинар), Атамхан и Ордаклю (Лчашен), оказались клинообразные надписи, связанные с развалинами древних крепостей. Богатая археология Закавказья получила новый источник изучения — клинообразные надписи Урартского царства.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image