У ИСТОКОВ КАРАБАХСКОГО ДВИЖЕНИЯ (Записки очевидца)

25 февраля, 2020 - 20:24

С благодарностью моей жене Амалии и детям, которые пережили всё это со мной и давали мне силы выстоять.

Мне всегда хотелось поделиться воспоминаниями о начале событий в Арцахе, свидетелем которых я был, но всё не получалось по различным причинам. Тогда вокруг произошло столько неординарных событий, которые должны по определению быть интересны многим. В то время произошло много интересных и памятных встреч и мне захотелось попытаться не только самому оценивать свои поступки и действия, но и рассказать о них и вынести на суд других. В моей жизни было многое, взлеты и неприятности, настоящая дружба и предательство (иногда и близких людей), горести утрат и радости побед. Так случалось, что я часто рассказывал о тех днях и многие слушатели советовали описать всё это для более широкого круга  людей. Такой же совет дал мне однажды известный арцахский журналист, писатель и дипломат Арсен Мелик-Шахназаров. К этим заметкам меня подтолкнула и книга арцахского журналиста и писателя Ашота Бегларяна «Карабахский дневник».

      Судьба распорядилась так, что с самого начала Арцахского движения за самоопределение я, являясь сотрудником внутренних дел – командиром подразделения, обеспечивающего охрану важнейших объектов, в том числе и областных правительственных зданий, по долгу своей службы оказался в центре тех мест, где происходили основные события и стал свидетелем и непосредственным участником многих событий. 

    С 13 февраля 1988-го года, со дня первого многотысячного митинга на центральной площади г. Степанакерт, решать вопросы охраны и безопасности для лиц, находящихся в зданиях обкома партии и облисполкома, приходилось не легко. Основные трудности в тот момент создавали не митингующие на площади, а представители МВД СССР, которые всячески пытались обострить обстановку, чтобы иметь возможность и право применить силу. Понимая всё это, необходимо было предотвратить провокации и обострение обстановки. Для этого я практически все  дни находился в здании обкома партии, спал урывками, сидя на стульях в дежурке, питаясь бутербродами и кофе из термоса, которые жена присылала через водителя. Надо было еще успеть побриться и переодеться в свежевыглаженную форму, которую ближе к утру также привозил из дома водитель. Особенно тяжело было ночью, ведь в здании не работало отопление, от сплошного мраморного пола и гранитных стен веяло февральским холодом. А надо было еще регулярно выходить на площадь, уговаривать митингующих не подходить слишком близко к зданию. С самого начала протестных митингов я без труда наладил контакты с лидерами митингующих. 20 лет работы,  сначала на  Каршелкомбинате, затем в комсомольских, партийных органах и в УВД области  дали возможность использовать свои обширные знакомства со многими жителями города и области. И этот опыт общения с людьми лёг в основу моих контактов с митингующими, помог получить поддержу и понимание во всех вопросах. Люди просто верили мне и понимали, что я на стороне народа. Митингующие воспринимали меня как человека, заинтересованного в том, чтобы все эти митинги проходили без эксцессов и провокаций. Хотя большинство не могло поверить и понять то, что власть противостоит им всей своей идеологической и карательной силой.

      Массы людей от 30 до 50 тысяч человек, уверовавших в горбачевскую «Перестройку», неделями стоявшие в морозные февральские дни на митинге на площади, не допустили ни единого правонарушения. Все эти митинги и шествия начинались как мирный протест арцахского народа, который потребовал услышать его право жить и трудиться на своей земле, говорить на родном языке, изучать историю своего народа. В ответ последовали лживые постулаты правящей верхушки о «сепаратистах», «агентах иностранных держав» и бесстыдные заявления об «опоздании на 3 часа».

       Расскажу о некоторых эпизодах тех дней, которые хорошо мне запомнились.

       22 февраля 1988-го года в здании обкома партии в Степанакерте должна была пройти встреча актива НКАО с делегацией ЦК КПСС, в которую входили работники очень высокого ранга, в том числе два кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС – П.Н. Демичев, зам. председателя Верховного Совета СССР и Г.П. Разумовский, секретарь ЦК КПСС.  Такого уровня руководители и в таком количестве вряд ли когда-либо посещали подобные регионы, как наша область.

         Соответственно, для организации безопасности этих лиц в Степанакерт приехали также руководители КГБ и МВД СССР и Азербайджана, в том числе и первый заместитель председателя КГБ СССР генерал-полковник Бобков Ф.Д. В это же время в Степанакерт передислоцировали и большой контингент сил специального назначения союзного подчинения, часть которых тут же выстроили по периметру здания обкома.

      В кабинете начальства КГБ области генерал Бобков проводил совещание с представителями силовых ведомств области и Азербайджана, на которое был приглашён и я. Бобков кратко ввел присутствующих в курс дела, отметил задачи, стоявшие перед органами правопорядка по охране руководителей столь высокого ранга. И тут же он обратился ко мне: «Майор, сколько еще дополнительно бойцов спецназа вам выделить для охраны здания обкома?». Я ответил: «Товарищ генерал, спецназ нам не нужен, я со своими сотрудниками обеспечу охрану и порядок на площади и вокруг здания». Бобков с нескрываемым удивлением посмотрел на меня: «Майор, вы понимаете, что говорите и что на себя берёте?». И тут я услышал слова: «Товарищ генерал, если Григорян говорит, значит, понимает какую ответственность берёт на себя». Это был заместитель министра МВД Азербайджана генерал К.А Мамедов, мой бывший руководитель, когда я работал начальником ОБХСС УВД НКАО. Тогда Бобков согласился со мной и тут же дал команду  снять весь контингент спецназа с охраны здания  обкома.

       Когда я поздно ночью вернулся на площадь, то увидел, что у здания обкома нет ни одного спецназовца, а у входа стоят два моих милиционера. 

         Добавлю к этому эпизоду полученную  недавно информацию. Так случилось, что в интернете я столкнулся с воспоминаниями уже бывшего замминистра ВД Азербайджана генерала К.А Мамедова, в которых он говорит о приезде в те дни в Степанакерт и выражает сожаление, что в то время Азербайджаном руководил не Г. Алиев, при этом утверждая, что последний не дал бы карабахскому конфликту развиться, погасив его в самом начале силовыми методами. По его словам, на пощади перед зданием обкома партии «была горстка людей, человек 500-600, которые требовали присоединения Карабаха к Армении». Между тем всем известно, что в феврале 1988 года, когда Мамедов приехал в Степанакерт, на центральной площади находились от 40 до 50 тысяч людей, а не «горстка людей». Организация протестных акций была на высоте!

      Зачем бывшему замминистра так явно лгать?.. Далее Мамедов утверждает, что спецназ МВД в Азерб. ССР был создан лично им, и он привез его в НКАО, расквартировав в селе Малибейли, в нескольких километрах от Степанакерта. Это тоже явная дезинформация, так как никакого спецназа, как и ОМОНа, в МВД Азерб. ССР в то время не было. Наспех собранные и вооруженные подразделения состояли в основном из всякого сброда, не подготовленных и не имеющих никакого понятия об этих службах людей. Наличие у них бронежилетов и дубинок, как и автоматов, еще не говорит об их профессиональной  подготовке.  В последующем этот «ОМОН» принимал участие в боях против наших добровольцев и был неоднократно бит. Затем, в  виде «поощрения», был направлен в Степанакертский аэропорт, где они мстили карабахцам за свои потери и поражения, грабя и третируя мирное население.

         А что касается спецназа МВД СССР, то его передислоцировали в Степанакерт по приказу первого заместителя КГБ СССР генерал-полковника Ф.Д Бобкова. И когда на совещании я предложил убрать с площади бойцов  спецназа,  первым   меня в этом вопросе, повторяю,  поддержал лично К. Мамедов. Тогда мне казалось, что такой опытный милицейский сотрудник хорошо   понимал, к  чему может привести столкновение вооруженных бойцов с огромной массой народа. Так почему же через 20 лет он утверждает обратное?!

          Вероятно, потому, что все его воспоминания посвящены Г.Алиеву и его сыну И.Алиеву. «Все идеи общенационального лидера Гейдара Алиева воплотились в жизнь благодаря нынешнему президенту Азербайджана Ильхаму Алиеву», «Ильхаму  Алиеву принадлежит заслуга воспитания у нашего народа чувства самосознания», – так Мамедов характеризирует отца и сына Алиевых, забывая об их роли в насаждении в стране армянофобии и фашизма, искажении и фальсификации истории и т. д.

         По всей видимости, за эту преданность «семье» он получил очередной орден. Мне просто жаль и обидно, что человек, которого я когда-то знал как честного и принципиального сотрудника  милиции, скатился на рельсы неприкрытой лести и обмана!

         На рассвете следующего дня после совещания у генерала Бобкова я вышел на площадку перед зданием обкома, молча провел ребром подошвы форменной обуви жирную черту на асфальте метрах в 10-ти от входа и обратился к митингующим: «Вчера вечером я дал слово офицера, что наш митинг мирный, и ни один из его участников не подойдет близко к зданию обкома. Я лично попросил руководство снять охрану здания силами спецназа, и вы сами увидели, что до наступления утра эти части ушли. Я надеюсь на ваше благоразумие и уважение к моему личному поручительству.  Я сам все эти дни и ночи буду стоять с вами, чтобы не допустить провокаций. Вы поддерживаете меня в этом обещании?».

    В первых рядах, митингующих стояли в основном работницы Каршелккомбината, где я начинал свою трудовую и комсомольскую деятельность, все они меня хорошо знали, и я знал многих из них по именам (трех из них помню по сей день: Галя Арустамян, Нора Петросян, Аракся). Тут же раздались  голоса: «Если ты дал слово, то мы тебе верим и поддержим, пусть порядок охраняют наши милиционеры».

     И все эти дни, если под напором задних рядов передние  близко подходили к проведённой мной черте, то тут же раздавались голоса: «Отойдите назад, мы же обещали Борику», и люди послушно и  спокойно отходили назад. Я знал, что за происходящим на площади следят многие негласные сотрудники КГБ и МВД и был доволен, что не было эксцессов, провоцирующих ввод спецназа на площадь.

         И ещё я был очень рад тому, что у генерала Бобкова хватило мудрости и профессионализма прислушаться ко мне, что в итоге и сохранило порядок все дни  противостояния. С  того времени я сохранил чувство уважения к этому человеку.  В салоне самолёта, выполняющего рейс  Москва – Ереван, из газетной заметки я узнал о смерти генерала Бобкова и вновь вспомнил нашу встречу в далёком 1988-м году.  

       Был только один неприятный случай, но мне удалось быстро всё решить и не дать обстановке выйти из-под контроля. Входная дверь в здание обкома хоть и была очень массивной, но верхняя часть была решётчатой, со стеклом.  И в один день кем-то был брошен камень, который разбил одно из стёкол двери. Я  прекрасно понимал, к чему может привести эта провокация и тут же принял меры. Хорошо, что в это время в здании находился завхоз. Мы быстро убрали осколки стекла, с противоположной стороны здания сняли одно стекло, вырезали его по размеру разбитого и вставили его на место. На всё это дело ушло менее 15-ти  минут. Но когда я посмотрел на дверь, то увидел, что новое стекло отличается, так как входную дверь постоянно мыли, а новое стекло было грязным. Не было времени искать уборщицу или даже тряпку. Тогда я вытащил свой носовой платок, смочил его водой из графина в дежурке и быстро протёр новое стекло с двух сторон.

       Буквально через минуту по окончании наших действий по замене стекла к дверям подошёл представитель приданных сил МВД СССР, чей штаб находился в здании УВД НКАО, полковник Зверев (хорошо помню его фамилию, так как он попортил мне много крови), который начал расспрашивать меня об инциденте, утверждая, что он получил сигнал о беспорядках на площади и о том, что в здании обкома бьют стёкла. Я, конечно, начал уверять его, что это дезинформация, показал все окна и дверь. Зверев убедился, что все окна целы, осколков нигде нет, и ушёл. Я был уверен, что он мне не поверил, ведь ему успел доложить об инциденте кто-то из участников негласного наблюдения. С этого времени Зверев сильно невзлюбил меня и придирался по всякому поводу, а чаще – вообще без повода. Приходил с  внезапными проверками глубокой ночью, делал замечания по форме одежды и обуви и т.д. Однажды я услышал, как Зверев по телефону из дежурки здания обкома докладывал в Москву сведения, заявляя, что на площади находится до 300 человек митингующих с антисоветскими транспарантами. Я не выдержал и вмешался: «Товарищ полковник, зачем вы дезинформируете руководство, ведь на площади сейчас не менее 30-40 тысяч людей и нет ни единого провокационного транспаранта?» Он резко оборвал меня: «Это не ваше дело!».

        Хорошо, что через некоторое время истёк срок его командировки, и он уехал, хотя те, кто приезжал в последующем на его место, были не лучше. Конечно, я понимал, что это была установка « сверху», и они выполняли её с большим рвением.

         Ведь всё это время по центральному телевидению и в прессе шла информация о том, что на площади собрались до 300 «сепаратистов» с антиперестроечными лозунгами и плакатами.

          В период активизации протестных действий карабахцев, где-то в середине марта, в Степанакерт заявилась   большая делегация из представителей практически всех министерств и ведомств Азерб. ССР, якобы для налаживания совместных действий по решению экономических и гуманитарных проблем и вопросов области. Однако никто из сотрудников ведомств области не хотел с ними встречаться, и они вынуждены были покинуть здание облисполкома с позором. Когда кортеж их автомобилей отъезжал  от здания облисполкома, группа подростков забросала его камнями. В это время, проверив пост в проходной облисполкома, я интуитивно почувствовал, что страсти накаляются, и дал приказ усилить охрану здания, а сам поспешил ко входу в здание обкома партии, опасаясь того, что агрессия, впервые проявленная молодыми людьми, может по инерции перенестись туда. Тогда же новый руководитель группы представителей МВД СССР, генерал-майор (фамилию не помню, знаю лишь, что он был одним из руководителей Управления охраны общественного порядка МВД СССР) очень рьяно пытался взвалить всю вину за этот инцидент на меня и написал представление начальнику   УВД НКАО полковнику Туманянцу Р.С., в котором категорически требовал уволить меня, так как я «не принял никаких мер для предотвращения нападения экстремистов на делегацию из Баку».

       Я пытался объяснить этому служаке, что инцидент произошёл на площадке перед зданием облисполкома, в то время как я сосредоточился на организации охраны здания обкома, перед которым и была вся масса митингующих. Мои доводы так и не убедили этого генерала. Скорее всего, он страховал себя.

          Вдобавок следователь республиканской прокуратуры Азербайджана всё пытался заставить  меня назвать имена тех, кто забросал камнями кортеж этой делегации.  Я и ему объяснил, что во время этого инцидента находился в здании обкома партии и не мог оттуда видеть беспорядки перед соседним зданием, но всё бесполезно. Параллельно с расследованием уголовного дела по факту повреждения нескольких автомашин из Баку, что квалифицировалось как «массовые беспорядки и экстремизм», он также расследовал отменённые прокуратурой Азерб. ССР после начала Карабахских событий уголовные дела в отношении лиц азербайджанской национальности, которые ранее были осуждены за взятки и хищения в бытность мою начальником ОБХСС УВД НКАО. Это  вменялось мне как проявление национализма, несмотря даже на то, что многие из них были осуждены Шушинским и другими судами республики, состав которых полностью состоял из азербайджанцев.  Как я потом узнал, хотя эти дополнительные расследования не выявили каких-либо новых  фактов, все эти дела были прекращены по реабилитирующим мотивам,  и осужденные были выпущены на свободу. Уверен, что многие из них в последующем воевали против нас. Дело дошло до того, что этот следователь  пригрозил мне уголовным преследованием и также направил представление руководству УВД НКАО о моём наказании, вплоть до увольнения. Однако начальник УВД НКАО полковник милиции Туманянц (кстати, бывший сотрудник КГБ), который хорошо знал меня, никак не отреагировал на эти представления.

      Интересно то, что через какое-то время, когда из Баку уехали все армяне, я встретил этого следователя в кабинете моих друзей-следователей по особо важным делам прокуратуры Армении. Этот, даже не знаю, как его назвать (хорошо помню его имя – Арнольд, а фамилию забыл), сумел успешно перевестись в прокуратуру Армении на аналогичную  должность, поменять квартиру на Ереван и т.д. Я, конечно, не выдержал и сказал ему в лицо в присутствии его коллег всё, что о нём думал. Как ни странно, реакция у него была очень спокойной: «Время было такое». К сожалению, это был не единственный такой сотрудник правоохранительных органов, который ради своего «тёплого» места во всю выслуживался в период бесчинств в Арцахе республиканского оргкомитета во главе с Поляничко. И после завершения его власти такие успевали благополучно перевестись за пределы Арцаха и Армении и там продолжить свою службу.

         Я хорошо помню многих из этих своих бывших сослуживцев и подлости, которые они совершали в угоду своих личных амбиций. Они никогда не верили в победу арцахского народа, поэтому так себя и вели… Но прошло столько лет и не хочется ворошить прошлое. Бог и их совесть (если она у них есть) – им судья!

           А что касается действий сотрудников МВД СССР, то я понимал, что это была общая установка и многие из них выполняли её, к сожалению, с излишним рвением. Но были и такие, которые сумели понять, что происходит, и по мере возможности были объективны.

            В эти дни мне повезло быть участником встреч с очень многими знаменитыми людьми, которые пытались силой своего авторитета воздействовать на события в Арцахе. Правда, многие даты этих встреч позабыты, но есть и те, которые забыть нельзя.

     24 сентября 1988-го года Степанакерт посетил великий учёный и гуманист Андрей Сахаров с супругой Еленой Боннэр. В малом зале обкома партии была организованна встреча А. Сахарова с представителями жителей города Степанакерта. Я, конечно, не мог пропустить такую возможность увидеть и услышать этого большого человека. Правда, всю встречу пришлось простоять у дверей зала, зато недалеко от того места, где сидел Сахаров. Он так и остался в моей памяти – «советский интеллигент», в тщательно выглаженном костюме и вязаной жилетке, с тихой речью и добрым взглядом.

         Сказано было много, но я навсегда запомнил его рассказ о встрече с М. Везировым (тогда первый секретарь ЦК КП Азербайджана). Сахаров рассказал:  «Везиров начал беседу  с того, что долго говорил о дружбе народов, интернационализме азербайджанского народа, его милосердии и дружелюбии. Тогда я сказал ему: «Если ваш народ такой дружелюбный и миролюбивый, то, учитывая тот факт, что в Армении произошло страшное бедствие – землетрясение, и много людей осталось без крова, решите вопрос Нагорного Карабаха положительно – передайте его Армении. На что Везиров, изменившись в лице, ответил: «Землю не дарят, её завоёвывают кровью».

        История подтвердила слова Везирова – Арцах был освобождён кровью, а не завоёван армянами. Было задано ещё много вопросов, но отчётливо запомнился мне именно рассказ о встрече с Везировым.

       Хорошо также помню день 22 сентября 1991-го года, когда в Степанакерт приехали Борис Ельцин и Нурсултан Назарбаев. С ними также был первый секретарь ЦК КП Азербайджана Аяз Муталибов. На площади перед зданием облисполкома (центральная площадь города вместе со зданием обкома партии, где находился Республиканский оргкомитет во главе с Поляничко, была по периметру опоясана колючей проволокой) собрались тысячи степанакертцев. Когда Ельцин и Назарбаев вышли к народу, из толпы раздались возгласы: «Зачем вы приехали к нам с Муталибовым? Мы ждали только вас».

       А. Муталибов остался в здании обкома, а Ельцин с Назарбаевым вошли в здание облисполкома, где прошла встреча с представителями Нагорного Карабаха, пообедали и улетели. Вот и вся встреча. Никаких положительных сдвигов в нашем вопросе она не дала. Наоборот – через 3 дня со стороны Азербайджана начались массированные артиллерийские обстрелы города Степанакерта и других населённых пунктов.

      Отчётливо помню приезды в Арцах Г.Старовойтовой, Т. Гайдара, А. Нуйкина, И. Бурковой, Керолайн Кокс и многих других. К сожалению, руководство СССР тогда не прислушалось к мнению кого-либо из этих знаменитых людей.

       Помню день 24 февраля 1988-го года. Накануне состоялся  пленум НК обкома партии, который единогласно освободил от должности первого секретаря обкома Кеворкова Б.С., избрав на эту должность Погосяна Г. А. Личность Кеворкова, под руководством которого мне пришлось работать около пяти лет в аппарате обкома, довольно  противоречива. Направленный в Нагорный Карабах для разгрома местной армянской элиты, он вначале справился с этой задачей. В первый же год его руководства областью очень много карабахцев, занимающих руководящие посты различного ранга, получили ярлык «националистов» и «дашнаков» и были вынуждены покинуть свои должности, а многие и область.  Через некоторое время Кеворков попытался сосредоточиться на поднятии экономического потенциала области. Газификация, железная дорога, строительство, промышленность, сельское хозяйство, особенно виноградарство и свиноводство, получили какой- то толчок и развитие. Но наряду с этим шла массированная азербайджанизация области во всех её сферах. Практически все вторые лица в руководстве различного уровня были азербайджанцы, которые фактически выполняли роль «смотрящих» за этими организациями. На всех «хлебных» должностях республиканского подчинения назначались азербайджанцы, которые нагло занимались хищением соцсобственности, приписками, вымогательством, чувствуя себя при этом абсолютно безнаказанными.                                                                                                                               

          Несколько подробностей о том времени.

         Мне тогда удалось разоблачить ряд руководителей в системе заготовок мяса и другой сельхозпродукции. По этим делам меня часто вызывали на доклад в МВД и прокуратуру республики. Однажды на одном таком отчёте мне был задан вопрос «в лоб»: « А почему у вас все фигуранты крупных дел азербайджанцы?». Я  ответил, что у нас в области на подобные должности назначаются только азербайджанцы, и я не могу вести борьбу с расхитителями по национальному признаку. К тому же на отчёт меня вызывают по делам, где проходят азербайджанцы. Больше со мной на эту тему не говорили, только всегда затребовывали эти дела в Баку, где и вели следствие. Поэтому ко всем таким материалам я всегда подходил очень внимательно и скрупулезно, подтверждая их большим объёмом «железных» доказательств, с заведением по ним оперативных дел и разработок, которые уменьшали риск их немотивированного прекращения.

        Однажды нашим отделом было выявлено хищение денежных средств в особо крупном размере в одном из виноградарских совхозов. Этот совхоз единственный в области имел разрешение на закуп винограда у населения за наличный расчёт.  Как вы уже догадываетесь, директором этого совхоза также  был  азербайджанец (фамилию не помню, по имени Руслан).  Этот директор, занижая полученный от колхозов и совхозов района объём винограда, оформлял  на полученные излишки фальшивые закупы у населения за наличный расчёт. Мы над этим материалом работали несколько месяцев, выявленная сумма хищений достигала нескольких сот тысяч  рублей. Мне стоило огромных усилий защитить себя и своих сотрудников от того морального и финансового прессинга, которому нас подвергали в ходе проверки этого материала. Но нам всё-таки удалось довести проверку до конца и добиться возбуждения уголовного дела. Через некоторое время это уголовное дело так же было затребовано прокуратурой Азербайджана для «объективного расследования». Интересно продолжение истории этого дела.  После начала Карабахских событий, когда я давал в прокуратуре Азербайджана в Баку показания по возбужденному против меня по надуманным мотивам уголовному делу по «расстрельной» статье УК, мне передали, чтобы я зашёл к следователю по особо важным делам Гасанову. Не ожидая ничего хорошего, направился в следующий кабинет, готовясь отбиваться от очередной порции лживых обвинений. В кабинете меня встретил респектабельный молодой сотрудник, предложил сесть, показав на большую стопку  папок, в которых я узнал уголовное дело в отношении Руслана и доверительно сказал: «У  меня есть  поручение генерального прокурора прекратить это дело, но я не могу найти для этого никакой зацепки. Очень грамотно  и  «чисто» подготовлен материал проверки. Но у меня только один вопрос – почему же с вами не могли «договориться» на стадии предварительной проверки? Ведь этот фигурант сумел «достучаться» до генпрокурора. Неужели к вам не обращались с  «предложениями?».  Я ответил: «Предложения» были и очень большие, но  у меня свои принципы – нельзя же нагло и безнаказанно  воровать в таких размерах. В тоже время этот директор в начале расследования вёл себя очень нагло, оскорблял и клеветал на наших сотрудников. Потом пытался через различных лиц предлагать мне взятку и получил от меня жёсткий отпор. После этого уже начал искать помощь в республиканских структурах и, как видите, не  безуспешно. Сейчас последнее слово за вами».

        Следователь встал, вышел из-за стола, пожал мне руку и проводил до дверей кабинета. Потом я узнал, что  уголовное дело всё-таки дошло до суда и директора осудили, правда, условно, но  должности  и партбилета он лишился. Недавно я узнал, что Руслан переехал в Москву и руководит азербайджанскими торговцами на одном из рынков города.

           Продолжая рассказ о деятельности Кеворкова в области, добавлю, что при нём продолжалось повсеместное строительство азербайджанских школ, ПТУ, увеличилось количество азербайджанских факультетов и групп в Степанакертском педагогическом институте и средних учебных заведениях. Дошло до того, что врачами в медицинские учреждения назначались выпускники АзМИ, которые не понимали не только армянского, но и русского языка. Направляемые в область специалисты-азербайджанцы тут же получали жильё, в то время как местные жители, десятилетиями стоявшие в очередях, не могли получить квартиры и участки для индивидуального жилищного строительства. В правоохранительные органы   направлялись азербайджанцы с приказами  из  Баку, хотя эти должности не являлись номенклатурой республиканских органов. Было понятно, что если бы у Кеворкова не было бы такой поддержки из Баку, тем более – лично Г.Алиева, он не мог бы так действовать. Оставаясь до самого конца своей политической карьеры уверенным в правильности «партийного курса» на подавление любого инакомыслия, он не мог поверить в то, что народ Арцаха может победить в борьбе за свою свободу.

        Я был, как всегда, в здании обкома партии, когда в 6 часов утра Кеворков в последний раз поднялся в свой кабинет и быстро вышел оттуда. Водитель вынес какую-то коробку и завёл автомашину. Кеворков кивнул головой на прощанье, постовой милиционер взял под козырёк. Но вдруг он вернулся, подошёл ко мне и попрощался за руку. Последние его слова: «Вдруг вы подумаете, что я некультурный человек». Больше его в Арцахе не видели. Новая азербайджанская власть сделала горькой его последующую жизнь  – заключение в тюрьму, эмиграция. Когда он умер, как мне рассказывали очевидцы, за гробом шли всего несколько  провожающих.

       После окончания массовых митингов на площади г. Степанакерта я сосредоточился на усилении охраны объектов народного хозяйства, которую осуществляло наше подразделение. Банки, магазины, водозаборы, фильтрные станции, склады, пищевые предприятия, многочисленные квартиры – все они охранялись нашими сотрудниками. С введением    комендатского часа стало очень тяжело осуществлять эту деятельность.  Наших сотрудников часто останавливали военные патрули, досматривали их, а на это терялось драгоценное время, за которое наряд должен был успеть на объект, где срабатывала тревожная сигнализация.

        Но мне в тот период повезло тем, что буквально перед началом событий я получил служебную автомашину – «Жигули» 7-ой серии красного цвета, без милицейских опознавательных знаков или атрибутики. Я не успел получить номера на неё (за ними надо было ехать в Баку), тем более перекрасить. К тому же, чтобы не дырявить крышу автомашины, наши техники установили антенну рации на заднем крыле авто. А в это время в городе и области работало много групп сотрудников МВД и КГБ СССР, которые так же ездили на «гражданских» автомашинах, часто без опознавательных и номерных знаков. И военные имели приказ не препятствовать их передвижениям. Так как и мой служебный автомобиль походил под транспорт приезжих  оперов, то меня тоже никто не останавливал. Бывало даже,  если я видел, что останавливали для проверки наш транспорт, то после моей короткой беседы с патрулём  вопрос решался. Однажды мне даже пришлось вмешаться, когда у нашего начальника ОВО майора Марутяна Г.А. сержантик внутренних войск, наставив дуло автомата, нагло требовал назвать номера служебного удостоверения и табельного пистолета… Это было бы смешно, если бы не так обидно…

         В дальнейшем, в период  действия Комитета особого управления под руководством А.М. Вольского, я был назначен начальником новосозданного информационного центра УВД НКАО. По приказу первого заместителя министра МВД СССР генерал-полковника Шилова И.Ф., после личной встречи с ним, я был направлен на переподготовку в академию МВД СССР в Москву. Центру были выделены первые в системе нашего УВД компьютеры. В то время мы были практически выведены из-под юрисдикции МВД Азербайджанской ССР и напрямую подчинялись МВД СССР. Соответственно, всю информацию я направлял непосредственно в Москву в ГИЦ МВД СССР, что вызвало жесткую реакцию у МВД Азербайджанской ССР. Меня сначала уговаривали, затем угрожали, чтобы я направлял всю информацию только в Баку, но я всегда ссылался на приказ МВД СССР и Комитет особого управления. После расформирования КОУ, наш информцентр был сразу же сокращён, оставили только одного инспектора, а я, стараниями тогдашнего начальника УВД НКАО полковника Ковалёва В.В., был переведён на одну из  самых  низких  должностей  в нашей системе – командира взвода ППС Степанакертского ГОВД. Вероятно, он ожидал, что во мне взыграет обида, и я подам рапорт на увольнение, но не дождался. Я посчитал, что как сотрудник милиции, независимо от занимаемой должности, могу принести больше пользы своему народу. Дальнейшая жизнь показала, что я был прав. В последующем Ковалёв ещё не раз проявлял ко мне своё отрицательное отношение. Причину этого знаю я и знал он. Но так как этого человека нет уже в живых, пусть это так и останется между нами. Тем более случай, повлиявший на наши взаимоотношения, не имел отношения к служебным делам.

          На должности командира взвода я прослужил несколько лет, успев за это время организовать действенную охрану правопорядка в г. Степанакерте, более 7 месяцев быть представителем карабахской милиции в Степанакертском аэропорту (об этом периоде моей жизни и службы я расскажу более подробно), участвовать в охране границ Арцаха и боевых действиях, в том числе освобождении города Шуши (и об этом будет отдельная история). Ушёл на пенсию после окончания войны и подписания договора о перемирии.

          Уже будучи на пенсии у меня произошла интересная встреча. Мы с женой были в гостях  у одного нашего старого друга, народу было много, в основном все старые друзья и знакомые. Было много воспоминаний, тосты следовали один за другим. Так как большинство присутствующих давно не видели меня, то, соответственно, часто обращались ко мне с вопросами, приветствиями и тёплыми словами. Напротив меня сидел незнакомый молодой симпатичный парень, который внимательно слушал все разговоры и вдруг обратился ко мне с вопросом:

      – Вы Григорян Борис Андреевич, работавший командиром ППС Степанакертского ГОВД?

        – Да, это я.

         – Дело в том, что я являюсь командиром этого подразделения, и хотя прошло немало времени, как вы уже не командуете им, до сих пор мои милиционеры вспоминают вас с большим уважением и приводят примеры ваших действий. Я давно хотел встретиться и познакомиться с вами, и вот, наконец, этот случай представился. 

     Наш разговор внимательно слушали присутствующие, а у моей жены на глазах выступили слёзы. Даже на такую сильную духом женщину, как она, подействовал этот разговор.

ГРИГОРЯН Б.А.

Февраль 1988 года—декабрь 2019 года.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image