Алэн Деко: В день, когда Сталин умер - эксклюзив

1 марта, 2020 - 22:50

  Никогда, может быть, в Москве не было такого сильного снегопада: таким, по крайней мере, было мнение самых старых старожилов. Снег шёл весь февраль 1953 г. Густой, настойчивый, коварный снег, который постепенно образовывал огромные сугробы. Потом поднялся ветер, перешедший в пургу, т.е. в ледяной сибирский ветер. Этот ветер сметал всё. Под его порывами  снег превращался  в гололёд. Езда  по Москве превращалась в рискованное приключение. Выехать за пределы Москвы по дорогам, заваленным огромными сугробами, становилось предприятием, перед которым люди отступали. Это был как бы ледяной вал, окруживший Москву. Только поезда со снегоуборочным оборудованием отправлялись из Москвы или прибывали в город.

4 марта радиослушатели, вставшие спозаранку, бреясь, слушали московское радио; вдруг в 6 ч. 19 услышали экстренное сообщение о том, что Сталин был серьёзно болен.

В 6 ч. 21 московское радио уточнило, что у генералиссимуса случилось кровоизлияние в мозг.

В 6 ч. 25 агентство ТАСС сообщило, что у Сталина сердечное заболевание, что у него было затруднённое дыхание и что бюллетени о состоянии здоровья будут передаваться  в ближайших выпусках.

В 6 ч. 36 Радио-Москва сообщало, что 3 марта в 23 часа по Гринвичу, состояние Маршала не улучшилось.

В 6 ч. 38 агентство ТАСС распространило коммюнике: «Пульс у Сталина был 120, а дыхательный ритм составлял 38 в минуту».

В 6 ч. 55 было передано официальное коммюнике: «Центральный Комитет и Совет Министров СССР сообщают, что на нашу Партию и народ обрушилось огромное горе: серьёзная болезнь постигла товарища И. В. Сталина».

Затем последовали официальные бюллетени о состоянии здоровья вождя. Первый гласил: «В ночь на 2 марта у товарища Сталина, находившегося на своей московской квартире, случилось кровоизлияние в мозг, затронувшее жизненно важные  области. Товарищ Сталин был парализован. Была нарушена речь. Произошло серьёзное сердечное расстройство и нарушено дыхание. Для лечения товарища Сталина были  мобилизованы высшие авторитеты медицины. Терапевт профессор Ловкомский, почётный член Академии медицинских наук СССР Коновалов, терапевты профессора Мясников, член Академии медицинских наук СССР, и Тареев, член Академии медицинских наук СССР, нейропатологи Филимонов, Глазунов, Ткачёв, Иванов-Незнамов. Лечение товарища Сталина проводится под руководством министра Здравоохранения СССР Третьякова и руководителя службы здравоохранения Кремля Куперина. Лечение товарища Сталина проводится под наблюдением Центрального Комитета партии коммунистов СССР и советского правительства».  После чего  следовало несколько параграфов лирического плача и официальных дифирамбов…

Так мир узнал о том, что самый великий диктатор, царивший на Руси после Ивана Грозного, только что столкнулся с крылом смерти.

На следующий день, 6 марта 1953 г., московское радио передало в 2 часа 7 минут (по французскому времени) новое коммюнике, сообщавшее, что Маршал умер в своей частной квартире в Кремле в 21 ч.50 минут (по московскому времени), или в 19 ч. 50 (по французскому времени):  «Сердце товарища и вдохновенного продолжателя воли Ленина, вождя и учителя коммунистической партии и советского народа Иосифа Виссарионовича Сталина перестало биться.

«Смерть товарища Сталина является огромной потерей для трудящихся советской страны и всего мира. Весть о его смерти больно отзовётся  в сердцах рабочих, колхозников и всех трудящихся нашей родины, в сердцах солдат нашей доблестной армии и морского флота, в сердцах тысяч трудящихся всех стран».

Однако, за этими жалобными похвальными слезами скрывалось не что иное, как ложь. Всё, что «разоблачалось» в истории о смерти Сталина, было фальшью. Руководители Советского Союза, изображая  отчаяние в данных обстоятельствах, придя в полную растерянность от реальности, которая их освободила, но возложила на них страшную ответственность, решили придумать для Сталина конец, сотканный из самых разных лоскутков.

Должно было пройти много лет, нужна была «оттепель», чтобы другая «правда» просочилась сначала сквозь кремлёвские стены, а потом и через железный занавес. После сличения этих иногда противоречивых  рассказов и их анализа, сегодня стало возможным попытаться открыть правду о смерти Иосифа Сталина.

5 октября 1952 года в 7 часов вечера в Кремле открылся Съезд Партии Коммунистов Большевиков. Тысяча пятьсот участников съезда, стоя, устроили овацию Иосифу Сталину. Бред, близкий к истерии! Тысячекратно  повторяемые крики «Гениальный рулевой», «Дорогой любимый Сталин».

От этого Съезда ждали многого. Заранее было  сообщено миру, что главные роли в руководстве страной будут отданы Маленкову и Хрущёву. Очень скоро обозреватели должны были прийти к выводу, что Сталин намеревался поручить Съезду согласование только одной кандидатуры – самого себя. Всё было тщательно подготовлено. Разве не собирался Сталин ознакомить делегатов со своим последним шедевром – системой политической экономии, заявленной, как не изданный труд. В действительности, это была сталинская интерпретация Капитала. Съезд был административным толкователем этого текста. Выступления Маленкова и Хрущёва были сведены до уровня банальных поправок. Хрущёв довольствовался докладом о статусе Партии. На Съезде приступили к весьма важным изменениям в административной организации. Политбюро, составленное из двенадцати членов, было заменено Президиумом Центрального Комитета, сформированного из двадцати пяти постоянных и одиннадцати временных членов. Было ясно, что такая многочисленная группа не смогла бы играть никакой эффективной роли в правительстве. Секретариат Партии становился как бы новым консультативным  органом  Политбюро. Ещё недавно это было маленькое «чрезвычайно спаянное» ядро. Маленков обеспечивал там ежедневное руководство. Отныне это будет группа из десяти членов под руководством Сталина. Конечно, Маленков и Хрущёв входили в эту группу, причём последний в качестве 2-го Секретаря, – но каждый задавался вопросом: как все эти секретари – Пономаренко, 3-ий Секретарь, Суслов, 4-ый Секретарь, Игнатов, 5-ый Секретарь, Аристов, 6-ой Секретарь, и т.д. – смогут договориться и эффективно руководить. Очевидно, что эта раздутая группа была решённым делом: речь шла ещё о большей концентрации власти старого диктатора. Корреспондент Нью-Йорк Таймс в Москве, Гариссон Солсбери, констатировал, что «в конце концов, самым убедительным результатом Конгресса было создать впечатление, что кто-то решительно смешал карты таким образом, что только он  мог знать, кто окажется на вершине власти. Этим кто-то был Сталин. Но зачем эта мистификация и против кого она направлена?».

Вечером 14 октября Сталин поднялся на трибуну. Всё такой же, коренастый, тяжеловатый в своём кителе без знаков отличия. Грузинский крестьянин, облик которого грубо противоречит добродушному малому с пышными усами и хитринкой в глазах. Медленно, как бы взвешивая каждый шаг, он поднялся по ступеням. Но для своих семидесяти четырёх лет он не казался таким старым. Он приветствовал братские партии, вызвал овацию в честь их руководителей, «вождей народов». – французских, итальянских, немецких, китайских, корейских, венгерских…

Прошло всего несколько недель после закрытия Съезда. И только потом произошли три «странных события, которые трудно сразу объяснить, но которые уже несли в себе прообраз будущего.

Как и раньше, в этом году к ноябрьским праздникам собирались выставить в Москве портреты руководителей правительства. Находящиеся в Москве иностранцы и русские обычно обсуждали порядок представления этих портретов, которые рассматривались в качестве «барометра симпатий и популярности» Например, уже давно Берия занимал четвёртый ряд, после Сталина, Молотова и Маленкова.

В течение зимы 1952 года он вдруг оказался передвинутым на шестую позицию. Маршалы Ворошилов и Булганин неожиданно опередили шефа секретной полиции. Почему?

Второе событие было не менее курьёзным. В Киеве, столице Украины, были осуждены и приговорены к расстрелу три человека, а многие другие к длительному тюремному заключению за «антиреволюционную деятельность». В действительности, стало известно, что речь шла об агентах, внедрённых в сеть оптовой и розничной торговли в Киеве и которые связались с чёрным рынком. Необычность информации заключается в том, что приговор был вынесен специальным военным трибуналом, что противоречило русскому уголовному Кодексу. Больше того, процедура, в обход Берия, шефа полиции, была передана временной военной организации. Кроме того, жертвы зависели от организации, руководимой членом Политбюро Анастасом Микояном. Она пользовалась некоторым «кредитом доверия» внутри «Партийного Организма» под руководством Хрущёва. Наконец, следует сказать, что большая часть осуждённых были евреями.

Третье исключительное событие вписывается в строй второго. 13 января 1953 года объявили об аресте группы врачей, в составе 9 человек, шесть из которых были евреями. Так начиналось так называемое дело «Заговор белых халатов».

Ответственной за всё была названа женщина, доктор Тимашук. В начале зимы у Сталина, лечащие врачи которого уже давно знали, что тот страдал атеросклерозом, случился приступ. Немедленно к нему были направлены светила медицины Москвы, и среди них кардиолог Виноградов, член московской медицинской Академии, награждённый орденом Ленина. Начались консультации, коллоквиумы. Медики пришли к заключению: «Нет другого лекарства, кроме отдыха, уединения…». Сталин на них посмотрел своими маленькими полузакрытыми глазами и сказал мягким голосом:

     - Русская медицина в авангарде науки или отстаёт?

     - В авангарде.

     - Тогда вылечите меня.  Россия, народ нуждаются во мне.

     Врачи упрямо повторяли: «Только отдых…». Когда они ушли, Сталин повернулся к Берия:

     - Ты видишь, Берия, они хотят меня отстранить.

     Самый засекреченный человек в СССР, советский Фуше, был невозмутим. Лаврентий Берия был грузином, как и Сталин. Его происхождение, разумеется, повлияло на быстрый взлёт его карьеры. Он, как и Сталин, испытывал полное презрение к человеческой жизни. Он был министром внутренних дел, шефом секретной полиции, директором атомной промышленности. Он царствовал в тюрьмах СССР. Несмотря на это – или, может быть, благодаря этому – он старался походить больше на интеллектуала, чем на палача. «Во главе самого страшного репрессивного аппарата, который когда-либо знала история, этот человек имел манеры чиновника, бюрократа террора». Больше всего Сталин ценил в нём способ исполнения приказов, которые зачастую звучали, как приглашения. Врачи вышли из Кремля, чтобы сесть в тюрьму. 13 января ТАСС сообщило: «Некоторые врачи, прописывая вредоносное лечение, попытались посягнуть на жизнь советских руководителей». Лучшее изложение этой неправдоподобной махинации принадлежит Хрущёву, который в своём докладе на ХХ Съезде в 1958 году сказал: «На самом деле, не было никакого «дела», кроме заявления доктора Тимашук, которая, подчиняясь влиянию или внешним приказам (она была, в конце концов, официальной сотрудницей органов Безопасности Государства) написала письмо Сталину о том, что некоторые врачи применяли неподходящее лечение больных.

 «Её писем было достаточно, чтобы Сталин сделал вывод, что в Советском Союзе были врачи-заговорщики. Он отдал приказ приступить к арестам группы выдающихся советских медицинских специалистов. Он изложил своё личное мнение относительно способа ведения расследования и методов, которые следовало применять во время допроса арестованных. Он указал на то, что академика Виноградова следует заковать в кандалы, а другого академика подвергнуть избиению. Товарищ Игнатов, бывший  министр Безопасности, присутствовал на этом Совете в качестве уполномоченного. Сталин сказал ему тоном, не допускающим возражения: «Если вы не выбьете признания у врачей, вам свернут голову».

Сталин лично вызвал судебного следователя, чтобы сообщить ему свои распоряжения относительно методов допроса. Эти методы были простыми: бить, бить и ещё раз бить».

«Спустя небольшое время после ареста врачей мы, остальные члены Политбюро, получили протоколы их признаний. После того, как нам их раздали, Сталин сказал: «Вы слепы, как кроты. Что случится, когда меня больше не будет? Страна распадётся, ибо вы не умеете выявлять врага… После смерти Сталина, когда мы рассмотрели эти дела, то обнаружили, что они были шиты белыми нитками…»

«Правда» и другие газеты объясняли, что эти великие врачи, почти все евреи, скомпрометировали себя как сионисты на службе американского империализма. Сомнений больше не было: Сталин готовил новые чистки. На этот раз он собирался использовать старое оружие – антисемитизм. Как стали дрожать высшие должностные лица! Среди них был и Каганович, единственный еврей в Президиуме, бывший зять Сталина, его друг  с давних лет. Был среди них и Молотов, женившийся на еврейке. Был и Хрущёв, дочь которого от первого брака вышла замуж за еврея. Был и сам Берия, отец которого был грузином, а мать еврейкой.

Лаврентий Берия запустил машину. Он был слишком здравым человеком, чтобы теперь недооценивать тот факт, что он рискует попасть под жернова этой машины. В последующие дни провинциальные газеты почти каждый день сообщали о новом скандале, о новых доносах, о десятках арестов. Они принадлежали торговым организациям или определённым профессиям:  врачам, адвокатам, актёрам. Именно в Киеве, вотчине Хрущёва, были арестованы наиболее вероятные преступники. Тщательно подготовленные статьи протестовали против организаций Партии, которые допускали подобные «скандалы». Всё окружение Сталина чувствовало себя под прицелом: Хрущёв, поскольку атака была направлена против его людей; Берия, поскольку полиция обвинялась в недостатках и провалах; Микоян, поскольку арестовывались ответственные работники торговых предприятий, зависящие от него самого; Маленков, поскольку были замешаны ответственные работники Партии, его подчинённые; Молотов, поскольку были арестованы лица, находившиеся в тесном контакте с ним. Террор всё больше и больше охватывал Москву. Как всегда в подобных случаях, по городу циркулировали наводящие страх странные слухи: поговаривали, что не было никаких сведений о судьбе директора агентства ТАСС, Николае Пальгунове, друге Молотова…Поговаривали, что исчезла Мадам Молотова. Поговаривали об арестах в московском университете, в Академии Наук, Центральном Комитете… Евреи… Ещё раз евреи. «К середине февраля, – отмечает Гарриссон Е. Солсберри, – никого больше не осталось в маленькой группе под названием Политбюро, кто бы не почувствовал на своём затылке жгучее дыхание опасности». 

Казалось, что зима никогда не кончится. Самой страшной ночью была ночь 1 марта. Было воскресенье. Никто в этот день не выходил на улицу. Люди оставались дома: читали играли в какие-то игры, собирались вокруг шумящего самовара, использование которого Революция не осмелилась запретить.

Близилась полночь. Хрущёв не спал в своей московской квартире. Накануне, вместе с большей частью близких сотрудников Сталина этот маленький лысый кругленький человек отправился на обед на дачу генералиссимуса.

Старый грузин был в хорошем расположении духа. «Это был весёлый вечер» – рассказывал Хрущёв. Потом каждый вернулся к себе домой. По воскресеньям Сталин имел обыкновение обзванивать своих сотрудников, чтобы спокойно обсуждать дела. «Но в этот вечер он никому не позвонил, что показалось нам странным». В понедельник его не видели в Москве – случай исключительный. И он даже не позвонил.

      Почему?

  Этот простой вопрос даже в полночь держала Хрущёва в напряжении. Вдруг раздался звонок телефона. Этот звонок в период диктатуры вызывает сильное сердцебиение. Хрущёв снял трубку. Он тут же узнал голос: это был голос начальника охраны Иосифа Сталина.

     - Вас просят немедленно приехать на дачу товарища Сталина.

     Начальник охраны уже повесил трубку. Приглашение Сталина не обсуждается. Даже в полночь, даже в то страшное время, которое превращало в смертельную опасность все восемьдесят километров, которые предстояло преодолеть от Москвы до каширской дачи.

Супруга Хрущёва тоже встала и смотрела на мужа. Такая же крестьянка, как и он, с морщинами на лице, с прямыми жесткими волосами, которые не были знакомы с современными причёсками, Нина Петровна даже и не думала обсуждать это приглашение. Хрущёв взял в руки телефон, чтобы заказать в кремлёвском гараже машину и шофёра, и стал одеваться: «Моя жена помогла мне одеться, – рассказывал он Авереллу Гарриману, бывшему послу США в Москве, близкому сотруднику Рузвельта и другим западным визитёрам; когда я надел шубу, нахлобучил шапку на уши, проверил, не забыл ли я перчатки, она сама принесла графинчик водки и наполнила большой стакан, который я выпил одним духом. Она настояла, чтобы я выпил и второй стакан водки.

     - В такую ночь, когда хозяин собаку не выгонит из дома, тебе это необходимо.

«Я её поцеловал, ничего не ответив. Каждый раз, когда меня вызывал Сталин, мы знали, я и она, что возможно, очень даже возможно, что я не вернусь домой».

 Изнуряющая поездка. Снег и гололёд сделали дорогу непроезжей. Нужна была вся удаль и мастерство шофёра ЗИЛа, чтобы избежать аварии. Через некоторое время наша машина присоединилась к кортежу идентичных машин. И тогда Никита Хрущёв понял: речь шла о совещании основных сотрудников Сталина. Он был лишь седьмым или восьмым в иерархии. Следовательно, согласно логике, он был одним из последних предупреждённых. Он рассказывал, что с этого момента дышать стало легче. Потом его снова охватила тоска. А вдруг война стала причиной необычного совещания? Длинная вереница ЗИЛов прибыла, наконец, в резиденцию Сталина. Это – древняя дворянская усадьба князя Орлова. Вокруг неё – высоченные  стены с колючей проволокой под током. Огромные прожектора  освещали парк. Конечно, никому не удалось бы проскользнуть незамеченным сюда. Выходя из машины, Хрущёв заметил  Берия, Молотова, Ворошилова, Булганина, Маленкова, Кагановича. Охрана, состоящая из кавказцев, потрясая своими автоматами, проводила их до входа в здание. Сталин  сам отбирал охрану, и они подчинялись только ему. Начальник охраны подошёл к прибывшим и одного за другим обыскал их. Всех, даже Берия,  крупного шефа полиции.

«Да, – объяснит впоследствии Хрущёв, – Сталин был уверен в том, что один из нас мог бы тайно пронести оружие. Но, если мы все опасались его мании преследования, в последние годы своей жизни он сам стал её первой жертвой. Наш Сталин, товарищ, которого мы знали как отважного человека, наделённого исключительными личными качествами, которым мы восхищались и высоко ценили  за точный и глубокий анализ событий, который оберегал Партию от раскола и всяческих авантюр, который спас СССР своими пятилетками, и который благодаря вере в него русского народа выиграл войну, мало-помалу замкнулся в себе и больше не стал никому доверять. Может статься, что навязчивая мысль о грозящем ему убийстве, которая пришла ему в голову после трагической смерти Кирова, его духовного наставника, в конце концов, свела его с ума, и это согласуется с тем, что мне писала его дочь Светлана. Но я ничего не знаю: я – не психиатр. Однако, факт в том, что ему пришлось жить почти в абсолютном одиночестве, пленником своего собственного страха…».

Эмманюэль д’Астье был прав, когда усмотрел в этом рассказе необыкновенную историю, достойную пера Эдгара По. Он собрал свидетельства одного музейного работника, впервые приехавшего в Москву. Он ходил из комнаты в комнату. Он видел восемь идентичных комнат, «одинаково пустынных, строгих с однотипным столом и кроватью». Затем большую комнату, гардероб с десятком мундиров, также строгих и почти одинаковых». Ошеломлённый, он стал внимательно рассматривать систему звонков, запутанную сеть кнопок. Всё было сделано таким образом, чтобы сбить с толку преступника. « Существовало тщательно составленное расписание звонков Сталина: если через три минуты не раздастся предусмотренный звонок, следовало взломать дверь».

К даче князя Орлова было пристроено новое крыло. Все окна и все двери этого крыла были бронированные. Именно туда удалялся Сталин с наступлением ночи. Он отправлялся туда и для послеобеденного отдыха. Двери открывались изнутри. Чтобы попасть в эту комнату, нужно было пройти через прихожую без окна, где денно и нощно дежурили пять вооружённых кавказцев. Четыре раза в день Сталин связывался по внутреннему телефону с начальником охраны. В девять утра диктатор заказывал себе чай; в час дня – обед; в семь часов – ужин; в десять вечера – чай на ночь.

     Начальник охраны пригласил Хрущёва и остальных войти в бюро на первом этаже. Поколебавшись, он стал что-то говорить, потом заявил:

     - Это я попросил вас приехать. С наступлением вечера товарищ Сталин заперся в своей комнате, не подавая признаков жизни.

     Как обычно, Сталин заказал свой ужин в семь вечера, но в десять он не позвонил, когда заказывал чай. Капитан-кавказец прождал два часа. Терпеливо. Ничего. Никогда такого ещё не бывало. Незадолго до полуночи он взял на себя инициативу – впервые, может быть, с тех пор, когда он стал охранять Сталина: он сам позвонил генералиссимусу. Никакого ответа. Он снова позвонил. Тот же результат. И тогда он решился набрать номера телефонов каждого из семёрки, которым Сталин чаще всего звонил.

     Что было делать? Кажется, именно Молотов взял на себя инициативу. Он сказал, что нужно взломать дверь. Кавказец пожал плечами. «Дверь с двойным бронированием не поддавалась давлению и ударам прикладов ружей». Хрущёв предложил пойти за монтировкой и кайлом: в инструментальных ящиках автомобилей есть такие инструменты для зимних условий. Сказано – сделано. Тогда кавказцы принялись за работу. Вставили эти инструменты в дверные щели, а главным образом в места крепления петель. Прошло несколько долгих минут, прежде чем поддалась первая петля. Спустя некоторое время дверь выставили в коридор.

     Наступила тишина. Страшная тишина. Ждали голос Сталина? Присутствующие затаили дыхание. Ничего. Прошли в коридор Нужно было выставить ещё одну бронированную дверь. И можно было пройти в комнату Сталина.

     «Я как раз был за ним, – говорит Хрущёв. – И появился Сталин, одетый в свою маршальскую форму и лежащий на спине прямо на деревянном паркете. Сражённый недугом.

     «Я чувствовал, как сзади напирают и толкают вперёд мои товарищи, желавшие тоже поглядеть.

     «Вдруг раздался  резкий, пронзительный, торжествующий голос Берия:

      - Умер тиран, умер, умер!

     Никто не проронил ни слова. Один только Берия продолжал выражать свою радость, которая, может быть, была неестественной и должна была смягчить «поворот», который он уже предчувствовал.

     Хрущёв склонился над трупом. «И тогда я увидел, что глаза его были широко открыты и смотрели на меня. Это были не глаза покойника, а глаза живого Сталина.

     «Никогда не забуду дрожь, которая парализовала меня. Я выпрямился  одним прыжком и, раскинув руки в стороны, стал отступать. Остальные за мной всё поняли. Я их чувствовал за собой – они тоже, в свою очередь, отступали до тех пор, пока не достигли коридора. И я убежал вместе с ними».

     Здесь следует отметить, что Никита Хрущёв в своих разных рассказах немного противоречит самому себе. Первая «хрущёвская» версия гласит, что Сталина оставили агонизировать на своём дорогом бухарском ковре – единственной роскоши в этой комнате с голыми стенами. Согласно другой версии воспоминаний Хрущёва, Берия, растерявшись, сделал крутой поворот в своём поведении «и попытался сделать невозможное»: вызвали врача, который констатировал кровоизлияние в мозг.

     Есть даже почти буколическая версия: кровоизлияние в мозг парализовало только руку, ногу и язык Сталина. «Мы три дня оставались рядом с ним, но он не приходил в сознание. А когда он, казалось,  на короткое время вышел из комы, мы вошли в его комнату. Медицинская сестра поила его чаем из ложки. Он тронул наши руки и попытался пошутить. Слабо улыбаясь и пытаясь своей здоровой рукой указать на висящую над кроватью картинку, на которой девочка из ложки кормила ягнёнка. Этим жестом он хотел нам показать, что он так же беспомощен, как ягнёнок. Некоторое время спустя он умер… Я плакал. В конце концов, мы все были его учениками, и мы были ему всем обязаны. Как и Пётр первый, Сталин боролся с варварством варварскими методами, но это был великий человек».

     Из всех противоречивых версий, есть одна, на которой Никита Хрущёв, кажется, окончательно остановился: врачи прибыли на дачу 2 марта к двум часам ночи. Когда они покинули комнату Сталина, самый старый из них заявил:

     - Если бы ночь была мягче, если бы нас предупредили раньше, если бы мы приехали пораньше, мы, может быть, смогли бы спасти великого Сталина. Больше нам нечего делать. Я только что закрыл его глаза.

     «Наступило долгое молчание, – рассказывает Жорж Кессель. Вдруг Хрущёв стал рыдать. И Молотов, и Маленков и другие плакали над человеком, который, несмотря на всё, был их старым товарищем, их шефом. Кроме Берия, который с ледяным равнодушием заметил:

     «Отчего он умер?»

     И старый доктор сказал:

      «Кровоизлияние в мозг, паралич, удушье».

     Когда Хрущёв заканчивал свой рассказ, он имел обыкновение добавлять: «Да, вот как той ночью 1 марта 1953 года мыши похоронили кота».

---х---

     Вот правда. И это вся правда?

     Илья Эренбург, один из самых блестящих писателей того времени, который – благодаря своему чудесно уравновешенному характеру, – прошёл через сталинский террор и которого чуть было не арестовали как еврея в период так называемого «заговора белых халатов», совсем по-другому объяснял смерть Сталина. Эренбург довольно часто посещал западную Европу, в частности, Францию. Именно во время одного из своих парижских визитов он путешествовал со своими друзьями, в частности, вместе с Жаном-Полем Сартром. Вот его рассказ:

     «После XIX Съезда в октябре 1952 стало ясно, что Сталин заболел острой формой мании преследования. В своих разговорах он утверждал, что его самые старые сотрудники (такие, как Молотов, Микоян, Ворошилов и Каганович) замышляют его убийство. А когда в декабре 1952 случилось «дело врачей», мы поняли, что болезнь Сталина грозила стране серьёзными неприятностями. Сталин, сохранив ясность ума (не считая своей мании преследования), готовил  почти тотальное уничтожение, настоящую резню Центрального Комитета XIX Съезда Партии Коммунистов». (Вспомним, что  между 1934 и 1938 гг. из 139 членов Центрального Комитета, избранного на XVII Съезде, 48 были «ликвидированы» и что из 1966 делегатов того же Съезда 1108 были подвергнуты «чистке», иначе говоря, расстреляны). «И тогда члены Президиума решили действовать. Во время секретного совещания они информировали о том, что  угрожало всем влиятельным в партии и правительстве товарищам.

     «Вечером 28 февраля 1953 года они созвали в Кремле чрезвычайное совещание Президиума Центрального Комитета». (Дата была выбрана Хрущёвым в память о пятой годовщине важных преобразований в советском сельском хозяйстве, а предлогом послужили дебаты по сельскому хозяйству). У Сталина не было никаких причин подозревать недоброе, и он прибыл в зал заседаний в Кремле без сопровождавшей его новой «проклятой души», своего секретаря Поскребышева (который был близким другом Рюмина). Впрочем, Поскребышев был арестован во дворе Кремля приблизительно в то же время одним из преданных офицеров, посланных по этому случаю Жуковым, присоединившимся к заговору.

     «После начала заседания Каганович взял слово и попросил Сталина распорядиться об аресте Рюмина, начальника следственного отдела МВД и классифицировать «дело врачей». Сталин резко отказался, его лицо нахмурилось от еле сдерживаемого гнева. Он обложил Кагановича бранью, угрожая немедленно его арестовать. Сцена была в высшей степени драматичной… и должна была ещё больше обостриться.

     «Каганович не уступал… Он достал из кармана свой партийный билет, разорвал его на мелкие куски и резко сказал Сталину:

     - Ты опозорил партию Ленина! Ты – всего лишь гнусный убийца!

     «Придя в бешенство, Сталин протянул руку к телефону, но тут вмешались Микоян и Молотов:

«Не пытайтесь звонить, Иосиф Виссарионович! Провода перерезаны, – сказал Молотов резким и сухим голосом.

     «А Микоян добавил:

     - Жуков и Москаленко с нами! Поскребышев арестован. Если мы не покинем зал заседаний через четверть часа, войска московского гарнизона под командованием Жукова блокируют Кремль».

     Вдруг Сталин осел. Красная пена потекла из его рта. Лицо его стало мертвенно-бледным. Его руки – одна из них была короче другой – стали хватать воздух. Наконец, он рухнул на пол. Спустя короткое время он должен был отдать Богу душу: инсульт, кровоизлияние в мозг. Ни одного врача не оказалось возле него.

     Он умер там, в грандиозных декорациях Кремля, в обстановке, в которой, преследуемый своими бывшими помощниками, Борис Годунов простился с жизнью.

--х—

       Теперь перед нами вторая правда. Удивится ли читатель, что существует и третья?  Всё загадочно в русской истории. Как в истории советской России, так и в длинной веренице столетий царской России. Вечная Россия, страна дворцовых переворотов, страна убитых царей, страна Лжедмитриев, лживых Петров III, страна Фёдора Кузьмича, который, вероятно, был Александром I.

     В конце мая 1957 года Посол СССР в Варшаве, Пантелеймон Пономаренко, собрал несколько журналистов из числа польских коммунистов. Здесь мы уже приводили имя Пономаренко и напомнили, что он был назначен 3-м Секретарём Партии после октябрьского 1952 г. XIX Съезда Партии. По всему миру прошёл слух, что Сталин был убит своими старыми соратниками. Выходит, что для того, чтобы подшутить над распространителями «слухов», Пономаренко решил дать подлинное, по его мнению, объяснение смерти Сталина.

     В чём суть этого объяснения?

 Согласно Пономаренко, Сталин созвал чрезвычайное заседание Президиума Центрального Комитета 28 февраля 1953 года в зале Центрального Комитета, в Кремле. Эти пленарные заседания – вещь довольно редкая. Конечно же, на повестке дня должны были стоять важные вопросы. Итак, все 25 членов Президиума явились на заседание. Заметим, что среди них был и сам Пономаренко, а это значит, что рассказ ведётся от лица очевидца.

 Сталин взял слово. Он подготовил 4 декрета, которые он зачитал; они предусматривали массовую депортацию советских евреев в Центральную Азию и, в частности, в районы Биробиджана, названные «Еврейской автономной Республикой» Там уже около двадцати лет проживают несколько десятков тысяч евреев «в условия[ крайней нищеты – сказал журналист Михаил Гордей (Michel Gordey).

     Этот район расположен в Центральной Азии в пустынных краях на границе с Китаем. Одно название этого края приводило в ужас всех в СССР. В Москве и в других  городах впоследствии стало известно, что в начале 1953 года в районе Биробиджана были построены барачные лагеря. Стало также известно, что в Москве с конца 1952 года была создана центральная картотека, куда были занесены фамилии всех советских граждан еврейского происхождения. Меры, предложенные Сталиным Президиуму уже положили начало экзекуции».

     Степенно и спокойно Сталин объяснял своё решение существованием «сионистского заговора» против СССР и его лично. Однако мало-помалу его голос становился громче. Он побагровел и стал гневно, пылко, а потом и с яростью говорить о «заговоре белых халатов»». Он закончил, потребовав немедленно принять эти меры по коллективной депортации.

     Прошло несколько мгновений, как генералиссимус закончил свою резкую критику. Никто ему не ответил. Никто не осмелился отвечать. Вокруг стола царил страх и ужас. Но никто не осмеливался смело выступить против Сталина.

     Первым, кто посмел нарушить молчание, был Каганович, один единственный еврей – член Президиума. Сдавленным от волнения голосом он спросил, касается ли угроза всех евреев СССР. Маршал ответил презрительным тоном, что «некоторая селекция всё же будет проведена». И Каганович замолчал. Каждый исподтишка посматривал вдоль длинного стола, каждый размышлял над гневным выступлением Сталина и думал о страшных его последствиях. Секунду спустя осмелел Молотов, который вспомнил, что его жена была еврейкой по происхождению. Он представился как специалист по иностранным Делам. Его голос слегка задрожал, когда он спросил, «не боится ли товарищ Сталин, что эти меры вызовут дипломатические трения с зарубежными странами». Он напомнил, что три недели тому назад, 8 февраля, во дворе дипломатической миссии СССР в Тель-Авиве взорвалась бомба, ранившая работников дипломатической миссии и что это стало прелюдией к разрыву отношений с Государством Израиль. Сталин нахмурил брови. Он собирался резко ответить на это возражение, когда товарищ Ворошилов вдруг встал. Подавшись своими могучими плечами вперёд, уперев свои кулаки в бархатный гранатового цвета коврик, покрывавший стол, этот старый солдат, этот старый товарищ по оружию Сталина времён гражданской войны грубо бросил: 

    - Если эти меры будут приняты, мне будет стыдно оставаться членом Партии коммунистов. СССР будет полностью опозорен!

     Он засунул руку в карман, достал членский билет и бросил его на стол.

     Было видно, что Сталин вне себя от ярости. Он не помнил, чтобы кто-либо осмеливался так безбоязненно выступать в подобных условиях. Он взорвался, вопя в лицо Ворошилову:

     - Товарищ Клементий, это я решаю, когда ты больше не будешь иметь права носить партийный билет!

     Большинство членов Президиума встали со своих мест! Все заговорили разом. В сутолоке Берия побежал к Сталину, заискивая перед ним. Тогда все увидели, как Сталин упал навзничь.«Кровь прилила к его лицу, глаза вытаращены, конечности одеревенели. Это был, вероятно, фатальный припадок». Пономаренко рассказывает ещё, что члены Президиума пожелали поднять на ноги кремлёвских врачей. «Но крупные специалисты в области заболеваний сердца и кровообращения, лечившие Сталина на протяжении многих лет, находились… в тюрьме вместе с врачами-евреями, арестованными в январе. Были вызваны другие врачи, прибывшие через 15 -20 минут».

  Рядом с безжизненным телом  генералиссимуса Берия, казалось, испытывал чувство удовлетворения. Он громко хохотал. Прыгал с криком: «Вот мы, наконец, и свободны!  Радуйтесь, тиран умер!»  Тут появилась дочь Сталина, Светлана. Она бросилась на тело своего отца, стала, рыдая, его обнимать и кричала: «Отец! Отец!» И Сталин приоткрыл один глаз. Конечно, он узнал Светлану, но ни слова не мог произнести. Берия, испугавшись, – здесь мы присоединяемся к версии Хрущёва – упал на колени и, целуя ему руку, попросил прощения. Он рыдал. Сталин умер, так и не приходя в сознание.

--х—

     К этим трём версиям можно причислить четвёртую, если принять во внимание «вариации» Хрущёва – какую из них можно выбрать?

     Примечательно, что рассказ Ильи Эренбурга и рассказ Пономаренко совпадают по многим пунктам. Не забудем, что Пономаренко был послом в Варшаве, когда он распространил свою версию. Что касается меня, я стремлюсь допустить в качестве правдоподобной версию о Сталине, простившегося с жизнью потому, что впервые за долгие годы он обнаружил в своём окружении агрессивную оппозицию.

 Как можно отнестись к слухам об убийстве, которые облетели весь мир? Некий Капанадзе, важный советский функционер, перешедший на запад, утверждал, что Сталину «помогли» умереть. Здесь снова следует привести слова  американского журналиста Солсбери. Он полагает, что нет никакого способа доказать, что Сталин не умер естественной смертью. Но, напоминая, что каждый соратник диктатора ощущал вероятность опалы, Солсбери добавляет: «Если Сталин умер в марте 1953-го естественной смертью, то это был удачный  шанс для всех тех, кто его окружал и, возможно, для России».

 И последний вопрос: почему долго не объявляли о смерти Сталина? Нужно было решить проблему наследования. С другой стороны, в стране, находящейся в тисках чудовищного культа личности, следовало с осторожностью объявить о смерти вождя народов СССР. Так на три с половиной дня отодвинули дату объявления о смерти Сталина.

 Историки и философы могут разглагольствовать о смерти этого человека, о пышных похоронах. Но вот вам одна простая деталь. Когда надо было его бальзамировать, чтобы положить в мавзолей рядом с Лениным на Красной Площади, чтобы миллионы переживших его советских граждан могли отдать дань уважения усопшим вождям, вспомнили о старом Збарском, самом  умелом специалисте-бальзамировщике России, который бальзамировал тело Ленина. Тогда догадались, что Збарский был отправлен в концлагерь самим Сталиным. Его вытащили из этого лагеря.

     И Збарский бальзамировал Сталина.

Перевод с французского Александра Калантарова,

Алэн Деко «Секретные досье Истории», 1968 г.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image