Май 1992-го: освобождение Шуши (Заметки очевидца). Эксклюзив

4 мая, 2020 - 22:26

После того, как  26 февраля 1992 года был освобождён посёлок Ходжалу, что несколько ослабило опасность, исходящую от находящихся в тылу Степанакерта военных формирований азербайджанцев (на этой линии оставался только г.Агдам), настало время для организации операции по освобождению города Шуши от сосредоточенных в нём сил противника, регулярно обстреливающих Степанакерт и близлежащие армянские сёла. Этого ждали все жители Степанакерта. Было понятно, что задача очень трудная, чреватая гибелью многих участников штурма. Но другого выхода не было!

В начале мая 1992 года стало ясно, что больше откладывать освобождение Шуши нельзя, иначе от Степанакерта останутся одни руины. В контингент, который должен был участвовать в боевых действиях по освобождению Шуши, был включён и отряд сотрудников внутренних дел, командиром которого назначили меня.

Мы получили приказ выступить на местность, которая значилась как "26-ой пост".  Степанакертцы хорошо знают, где это находится – на крутой, поросшей деревьями и кустарником возвышенности за городом. Дорогу туда проложили после освобождения квартала Кркжан от засевших там азербайджанских боевиков – просто расширили бульдозером пешую тропу. Этот пост имел большое стратегическое значение, так как разделял два крупных азербайджанских села: Кёсаллар и Гайбалу. Расположение этого поста было хорошо известно нашим сотрудникам, мы ранее неоднократно несли там дежурство. 

Указанная местность также запечатлена на очень известной групповой фотографии, сделанной в апреле 1992 года, когда наш пост посетил с пастырской миссией священник Тер-Григор, который прямо там же провёл обряд крещения нескольких наших милиционеров и благословил всех на ратные подвиги во имя защиты Арцаха. Эта фотография висит на самом видном месте Степанакертского музея памяти погибших азатамартиков, созданного матерью одного из погибших молодых ребят Галей Арустамян – светлая ей память! Эта фотография запечатлена также в энциклопедии "Арцах--Карабах", на обложке книги памяти всех погибших воинов в годы борьбы за освобождение Арцаха.  Я увеличил фотографию, и она висит у меня дома – ведь на ней запечатлён и я вместе со своими бойцами!

К сожалению, Тер-Григора уже нет с нами, последние годы своей земной жизни он служил настоятелем Гандзасарского монастыря.  Последний раз я встречался с ним, когда он крестил детей моего друга – активного участника боевых действий Геннадия Гульяна, я стал их крёстным отцом.

Однажды, находясь на посту, мы попали под массированный миномётный обстрел, в ходе которого погиб наш сотрудник Володя Насибян. Осколок мины перебил у него артерию, и мы не успели довезти его до госпиталя, по дороге он умер от большой   потери крови.

Часть сосредоточенных на "26-ом посту" сотрудников должна были лишить азербайджанских боевиков из села Кёсалар возможности придти на помощь гарнизону Шуши, а часть наших бойцов с другим отрядом добровольцев должна была принять участие в штурме города. Операцию планировали начать 5 мая в 5 часов утра. Однако накануне днём начался обильный снегопад, который за пару часов покрыл всё кругом глубоким снежным покровом. Часть наших ребят находились в "секрете" в нескольких сотнях метров от дислокации основных сил, и вскоре мы были полностью отрезаны от них. Ведь под снегом остались и минные заграждения, и секретные ориентиры для прохода через них. Снег шёл до середины следующего дня.

Ребята потом рассказывали, что у кого-то из них оказалась банка сгущённого молока, которую проткнули штыком и поочередно прикладывались к ней, заедая снегом.Сделаю одно лирическое отступление от основного рассказа. Прямо напротив нашего поста в нескольких километрах находилась горная деревушка Красны, в которую многие степанакертцы вывезли свои семьи, спасая их от артобстрелов из Шуши и Ходжалу. Деревня была расположена так "удобно", что горные склоны полностью защищали её от ракетных и артиллерийских обстрелов. И в этой маленькой деревне из нескольких десятков домов нашли приют множество женщин, детей и стариков. У меня к тому времени остался от отца небольшой старинный домик из одной комнаты и террасы, который дал приют моей семье и семьям нескольких наших друзей (всего я насчитал 29 человек). И перед этим домом несколько лет назад я посадил фруктовые деревья, в том числе две персиковые. Яблони зацвели сразу, дети даже успели сорвать с них несколько яблок, но персиковые никак не приживались. А в этом году вдруг обильно зацвели, и мы ждали урожая. Так как у меня был очень мощный цейсовский бинокль, я мог отчётливо видеть село и дом со двором. Снег продолжался, и я видел, как он падал на эти деревья, и через некоторое время под тяжестью снежного покрова лепестки цветов начали сыпаться, вскоре деревья полностью оголились. Добавлю, что эти деревья так и погибли, в последующем их пришлось выкорчевывать. Долго не мог забыть эту картину – деревья в сиреневых цветах и постепенно опадающие под тяжестью снежных хлопьев лепестки.

Как я отметил, снегопад прекратился только на следующий день, и из-за него и ряда других обстоятельств штурм Шуши был отложен.

Через день мы вернулись в Степанакерт. Этот спуск с вершины, где располагался "26-пост", был одним из самых трудных. От растаявшего снега дорогу так развезло, что тут же к ногам прилипали огромные комья глины. Через каждые несколько метров приходилось останавливаться и чистить обувь от налипшей грязи. А так как перед этим мы готовились к наступлению, то у каждого была полная выкладка: автомат, несколько магазинов, пачки патронов, гранаты и ещё много чего. Через какое-то время я почувствовал, что начинаю выдыхаться и отставать от своих молодых бойцов. И тут я вспомнил, что у меня в кармане лежат таблетки, которые дали моей дочери врачи-иностранцы, добровольно приехавшие в  Арцах для оказания помощи нашим врачам в лечении раненных бойцов. Дочка, отлично владеющая английским языком, по личной просьбе Аркадия Ивановича Тер-Тадевосяна (Командоса) была переводчиком во время операций, проводимых этими врачами в подвале здания обкома партии, переоборудованного во временный госпиталь. Операции шли целые сутки, так как раненых было очень много, и все это время дочка была связующим звеном между приехавшими врачами и арцахским медперсоналом. По окончании операции, видя её безмерную усталость, один из врачей из Великобритании передал ей коробочку с какими-то таблетками и объяснил, что они быстро восстанавливают силы. Вместе с тем он  предупредил о том, что в день их можно употреблять не более 2-х штук. Сейчас мы догадались бы, что это был один из разновидностей допинга, но тогда для нас это было новинкой. Добавлю, что Аркадий Иванович отвёз дочку домой на своей автомашине и выразил большую признательность. Дочка сразу же передала мне эти таблетки, понимая, что они нужны мне больше. Так и случилось – положив под  язык  одну таблетку, я через несколько минут догнал основную группу и дальше шёл с ними вровень. Ребята так и не поняли, откуда у меня такой прилив сил, я же не выдал им свой секрет. Эти таблетки и дальше помогали мне не отставать от молодёжи. Жаль, что их было всего около 10 штук – одна пачка.

После возвращения с "26-го поста" мы ждали нового приказа. 8 мая нас направили в село Балуджа на  помощь отряду, наступающему на село Кёсалар, но к этому времени группа наших добровольцев из Армении (из Ленинакана – ныне Гюмри) попала в засаду и, понеся потери, вынуждена была отступить. Мы тут же получили другой приказ – вернуться в город и присоединиться к отрядам, штурмующим Шуши. Когда командир добровольцев из Армении узнал, что мы будем участвовать в штурме Шуши, он подошёл ко мне и попросил, что если к нам в плен попадёт кто-либо из азербайджанцев, то передать их для обмена на тела погибших бойцов их отряда. Я клятвенно обещал исполнить его просьбу. И когда в Шуши к нам попал один азербаджанец, то я тут же под охраной моих милиционеров отконвоировал его в штаб с настоятельной просьбой  отправить в село Балуджа в расположение отряда добровольцев из Армении (об этом эпизоде у меня есть рассказ  "Интернационалист" с авоськой").

К концу дня 8 мая наш отряд собрался на площади у въезда в Степанакерт. Жители города уже знали, что мы отправляемся на штурм Шуши, поэтому провожающих было много (об этих проводах у меня также есть рассказ "Три патрона на детской ладошке"). Подъехал автобус, который должен был отвезти нас до места начальной дислокации. Ребята попрощались с провожающими и погрузились в автобус. Хочу отметить, что при прощании не было ни слёз, ни пафосных речей, хотя никто не знал, что ждёт нас этой ночью. Только высоко поднятые руки со сжатыми кулаками – знакомый всем арцахцам символ "миацума" ("воссоединения").

Автобус довёз нас до одного из крутых поворотов трассы Степанакерт – Шуши, где с нами провёл инструктаж  начальник штаба ССО НКР  полковник Феликс Гзогян. Он отметил, что отряды сотрудников милиции, принимающие участие в боевых действиях, являются одними из самых дисциплинированных и боеспособных подразделений,  и выразил уверенность, что мы выполним поставленную перед нами задачу. Мы должны были совместно с одним из отрядов добровольцев скрытно, через близлежащие холмы, выйти к шушинской автозаправочной станции, далее по ведущей в город дороге и через "Гянджинские" ворота ворваться в Шуши, захватить близлежащие здания и поджечь их. И тут между мной и Гзогяном произошёл  следующий  диалог:                                                                                                    

– А что, мы потом Шуши обратно сдадим азерам? 

– Что вы такое говорите, майор?      

– Тогда зачем поджигать город? Ведь он будет  наш, и в нём будут жить наши люди…

Гзогян тут же связался по рации с Командосом. Хорошо помню и их разговор:

– Аркадий Иванович, здесь майор, командир милицейского отряда, против поджога  Шуши.

– Так он же прав, для виду и успокоения степанакертцев пусть подожгут пару будок или сараев. Из Степанакерта должно быть видно, что наши войска в Шуши!

Попрощавшись с нами, Гзогян уехал, а мы начали движение к месту соединения с остальными отрядами, которые должны были действовать в этом направлении.

Быстро стемнело, пошёл мелкий весенний дождь, и мы в кромешной темноте начали подниматься по скользкому, поросшему свежей травой склону к высоте, расположенной справа от въезда в Шушу. Рядом с нами наступал ещё один отряд бойцов, и тут я случайно встретил своего племянника, которого до этого дня не видел несколько лет и даже не подозревал, что он воюет в наших рядах. Николай Петросов – кадровый офицер, окончивший военное училище в Ленинграде, после освобождения Шуши стал военкомом города и района. В последующем, по семейным обстоятельствам, переехал в город Петропавловск-Камчатский, где прослужил ещё долгие годы в МЧС  и ушёл в запас в звании полковника. В ту ночь он узнал меня по голосу, и при каждой встрече мы вспоминаем эту ночь и эти события.

В связи с этой встречей хочу сделать ещё одно небольшое отступление и рассказать о подобном случае, который произошёл с моим отцом. В конце августа 1941 года, когда Красная Армия вошла в Иран, мой отец, капитан Григорян Андраник Мирзоевич, находился в одной из этих воинских частей на должности начальника  ветеринарной службы. Думаю, что не надо говорить о важности ветслужбы в те годы, ведь основную часть "подвижного состава" армии составлял гужевой транспорт, который требовал постоянного пристального внимания. И вот на марше, который также проходил в темноте, одна из повозок съехала в кювет и перевернулась, нарушив весь строй. Отец быстро подскакал к месту затора, начал громко выговаривать ездовых, требуя немедленно восстановить движение. И тут он услышал голос: "Андро, это я, Серёжа!" Это был голос его племянника, которого он давно не видел, так как тот учился в Баку и оттуда же был призван в армию. Порядок в колонне был быстро восстановлен, и она продолжила марш. Об этой встрече при жизни часто рассказывал нам дядя Сергей (у нас была большая разница в возрасте, и мы с почтением обращались к нему, как к дяде). Добавлю, что гвардии капитан Сергей Григорян, кавалер многих боевых орденов и медалей, закончил войну в Австрии, где до 1946 года был комендантом одного из районов города Вены. В последующем проработал несколько  десятков лет на различных руководящих должностях в Баку. Там же умер и был с почестями похоронен. Сейчас от его могилы, как и от могил десятков тысяч армян, не осталось даже следа! Вот оно фашистское нутро нынешнего "толерантного" Азербайджана.

Вернусь к рассказу о той майской ночи. Рассвет застал нас уже у автозаправочной станции при въезде в Шуши. Прикрываясь высокими придорожными бордюрами, страхуя друг друга, мы через крепостные ворота вошли в город. Шуши встретил нас мёртвой тишиной и полным отсутствием людей. Мы были уверены, что это "военная хитрость" обороняющихся и нас ждёт засада за любым поворотом. Так дошли до здания санатория и поняли, что как военные, так и всё гражданское население Шуши ночью покинули город. Среди наших бойцов откуда-то пошёл слух, что из-за жертв в первый день штурма Командос открытым текстом дал в эфир установку: "Пленных не брать". Это и посеяло панику в рядах азербайджанцев, а после панического бегства армии за ней ушло и мирное население. Я и тогда и сейчас уверен, что если такая фраза и прозвучала в эфире, то она была  тактическим ходом, оправдавшим себя на практике. А пленные  нам были очень нужны: только через обмен на них мы смогли бы спасти многих наших граждан, находившихся в заложниках у азербайджанцев, а также получить тела погибших, чтобы с честью похоронить их.

В Шуши к нам в плен попал лишь один местный житель, который с вечера напился и проспал в тёплой кочегарке всю ночь. Утром он сам подошёл к нам, вызвав дружный смех моих бойцов, услышавших его историю. Я дал команду отконвоировать его в штаб, с просьбой переправить в село Баллуджа для последующего обмена. Этот случай я описал в рассказе "Интернационист" с авоськой".

Наши отряды встретились у армянской церкви Казанчецоц, которую азербайджанские вояки, зная, что армяне ни в коем случае не станут стрелять по церкви, превратили в склад боеприпасов. Сотни ящиков с патронами и ракетами к установкам "Град" штабелями были сложены у алтаря храма. "Защитники" города покидали его в такой спешке, что даже не предприняли попытки взорвать свои запасы, не говорю уже о возможности вывезти  их. Этот арсенал оказался для нас хорошим подспорьем в последующих боях.

Вдруг над городом появился азербайджанский вертолёт, наши бойцы начали стрелять по нему  из автоматов и пулемётов  (средств ПВО у нас тогда не было), тогда он быстро развернулся и улетел в сторону Агдама. Потом мы узнали, что этот вертолёт всё-таки сделал своё "черное" дело – обстрелял шрапнелью  мирных жителей села Красны, в  результате чего погиб ребёнок. Это произошло почти на глазах членов моей семьи, которая, как я отметил выше, из-за постоянных обстрелов Степанакерта вынуждена была покинуть его и несколько месяцев жить в этом селе. В тот день им удалось спрятаться за толстыми стенами старого дома. А в полу и подпорных столбах террасы дома до сих пор торчат иглы этой шрампели, как память о тех тяжёлых днях.

Вернёмся в Шуши. На площади перед церковью царило всеобщее веселье, бойцы пели, танцевали, обнимались. Через некоторое время наш отряд отправился обратно в Степанакерт – всем не терпелось встретиться с родными, успокоить их. Возвращались мы в кузове грузового автомобиля. Столица Арцаха уже знала, что Шуши освобождён, и ещё один пункт, из которого обстреливался  город, уничтожен. И когда мы подъехали к Степанакерту, то увидели, что начиная от моста "Мази камурдж" у въезда в город, по обе стороны дороги стоят женщины и дети, которые со слезами радости на глазах забрасывали наши автомашины цветами. Начало мая – период буйного цветения сирени, и огромные охапки этих цветов летели в кузова проезжающих автомашин с бойцами. Мне тут же вспомнилась картина "Освобождение Праги в  мае 1945 года".

Отдыхать долго не пришлось, уже на следующий день, по просьбе штаба самообороны Аскеранского района, выехали на границу с Агдамским районом, где азербайджанская армия начала наступление, вероятно, пытаясь отвлечь армянские силы от дальнейшего наступления в направлении Лачинского района.

Быстро собрав группу наших милиционеров, мы на автомашине доехали до села Кятук, откуда пешком через лесной массив прошли несколько километров и вышли на открытую местность. В это время на противоположной стороне поляны показалась группа вооружённых людей. Эта встреча чуть не обернулась трагедией. Увидев людей в разношёрстной одежде и с оружием, мы вначале приняли их за отряд бойцов НФА и приготовились к бою. Наша позиция была намного удобней,  мы хорошо просматривали из-за деревьев окрестности и могли расстрелять их без урона для себя. Повезло, что было ещё светло, и я разглядел в бинокль в одном из бойцов жителя села Красны по имени Вагинак, с которым мы были хорошо знакомы. Я дал сигнал отбоя своим, окликнул Вагинака и представился. Вагинак также узнал меня и ответил, что это отряд из ополченцев сёл Гаров и Красны, и они также идут к границе. Через несколько минут оба наших отряда смешались и продолжили путь. Я, конечно, сделал жёсткое замечание командиру отряда за его беспечность, которая могла привести к гибели людей, если бы эта встреча случилась в тёмное время суток.

Нам хорошо была знакома  эта местность, так как ещё до начала активных боевых действий наши сотрудники несли охрану села Даграз. Когда мы подошли к селу, то поняли, что оно покинуто жителями, но есть ли в селе противник, нам было неизвестно. Тут я услышал лай собак, который раздавался из села, и  понял, что там никого нет, так как знал, что азербайджанцы  пристреливают собак в занятых ими сёлах.  Я оказался прав.

За ночь мы успели организовать линию обороны, обустроить огневые точки и окопы. К утру к нам подошёл отряд добровольцев, если память не изменяет, из Ноемберянского района Армении, который заменил нас.

И уже через день все участники  Шушинской операции из числа сотрудников  Степанакертского ГОВД  заступили на охрану границы Арцаха с  Агдамским районом на 4-ом посту.

Это медаль "За освобождение Шуши" – моя самая почётная и дорогая награда.

Б.А.  ГРИГОРЯН, ветеран боевых действий по освобождению Арцаха (НКР).



ШУШИНСКИЕ РАССКАЗЫ

ТРИ ПАТРОНА НА ДЕТСКОЙ ЛАДОШКЕ

Случилось это 8 мая 1992 года. Наш отряд, состоявший из сотрудников милиции города Степанакерта, к концу дня собрался на площади при въезде в город, где нас ждал автобус, чтобы подвезти к подножью высоты, по склону которой мы должны были подойти к месту встречи с другими отрядами, готовящимися к решительному штурму города Шуши. Не устану повторять о том, сколько смертей и разрушений приносили Степанакерту и близлежащим армянским сёлам обстрелы из Шуши. Ранее я подробно рассказал о днях штурма Шуши и моём участии в этой операции. Этот рассказ о другом.

От жителей Степанакерта никогда не скрывался тот факт, что состоится штурм Шуши и это будет очень жестокое сражение, и многие из его участников могут не вернуться оттуда живыми. Поэтому провожать нас пришли родные, друзья, соседи и даже незнакомые люди. Все, без лишних слов, понимали, куда мы отправляемся и что может нас там ждать. Не было ни долгих прощаний, каких-то речей, объятий и слёз. Люди подходили к автобусу, молча пожимали нам руки и отходили. Многие отворачивались, чтобы скрыть повлажневшие глаза, ведь никто не хотел показать слабость духа и, не дай Бог, расстроить отъезжающих.

Я стоял у дверей автобуса и руководил посадкой. В этот момент я почувствовал, что кто-то тянет меня за полу бушлата, и обернулся. Рядом стояла девочка лет 6-ти и протягивала мне на открытой ладошке три патрона к автомату Калашникова:

– Дядя, возьмите, пригодится.

Вот тогда слёзы выступили у меня, я взял эти патроны у неё, один положил в карман, а два других заменил в рожке своего автомата.

Операция по освобождению Шуши закончилась блестяще.

С тех пор прошло уже много лет, но тот патрон до сих пор лежит у меня в ящике письменного стола. Каждый раз, открывая этот ящик и взяв в руки заветный патрон, вновь вспоминаю эти проводы.

Эту девочку я больше не видел, не знаю, чей она ребёнок. Ей сейчас уже за 30 лет, и я не знаю, помнит ли она тоже этот день. Может быть, ей или кому-то из провожающих нас представится возможность прочесть эти строки, вспомнить тот день и найти меня. Был бы безмерно рад еще раз пожать ей руку.

* * *

"ИНТЕРНАЦИОНАЛИСТ" С АВОСЬКОЙ

Утро 9 мая 1992 года. Наконец освобождён город Шуши. Наш отряд прочёсывает улицы и дома в районе шушинского санатория, и вдруг видим, что нам навстречу беспечно идёт пожилой мужчина с авоськой в руке. Ждём, пока он сам подойдёт к нам, никаких враждебных действий к человеку, по всему видно, что на военного не похож. Подошёл, поздоровался по-азербайджански, но когда понял, что кругом армяне, испугался, начал просить, чтобы не убивали его.

– Меня нельзя убивать, я – интернационалист, у меня жена – русская, – повторял он несколько раз.

Выяснилось, что он кочегар из санатория, вечером хорошо выпил и заснул в кочегарке, а утром, встав, видит кругом тишина, смены нет, и отправился домой. В авоське у него были полбуханки хлеба, пустая водочная бутылка и банка каких-то консервов. Эта история вызвала дружный смех у всех ребят. Я дал команду, чтобы двое наших бойцов отконвоировали его в штаб, а сам по рации попросил направить его к командиру отряда ополченцев из Ленинакана (Гюмри), отряд которого накануне попал в засаду и понёс потери у села Кёсалар. Этот командир, узнав, что наш отряд будет участвовать в штурме Шуши, попросил, что если будут пленные азербайджанцы, передать им для обмена на тела погибших, которые они не имели возможности вынести с поля боя. Тогда это практиковалось, и таким образом мы могли получить многих своих пленных и заложников, а также тела погибших.

Больше о судьбе этого человека я ничего не знаю, но что интересно – прошло много лет, но я до сих пор помню его фамилию – Худайбердыев.

А вспомнил я этот случай после того, как в апреле 2016 года в селе Талиш азербайджанскими диверсантами были зверски убиты трое беспомощных стариков. Пусть все ещё раз узнают, что мы, в отличие от них, никогда не воевали с гражданским населением и перестанут шантажировать Ходжалинской трагедией…

Борис ГРИГОРЯН, ветеран боевых действий по освобождению Арцаха (НКР)

Комментарии

Поздравляю всех с великой победой над фашизмом и Азербайджаном! Мишт айдпес!

В 1945-ом фашизм добили, а вот бакинский фашизм не добит до сих пор. В 1994 году мы совершили большую ошибку, послушавшись алкоголика Ельцина и приостановив контрнаступление армянских войск, громивших врага по всей линии фронта и стремительно продвигавшихся вглубь Азербайджана. Папаша нынешнего президента Азербайджана, охваченный дикой паникой, по нескольку раз в день звонил в Степанакерт, Ереван и Москву, слезно прося остановить победное шествие армянских сил.
старика, остановились и дали врагу время подготовиться снова и опять начать свои зверства, опять бомбить наши города и села, опять убивать наших солдат. Вот к чему приводит глупость 2-3 кретинов в Ереване и НК во главе с главным идиотом Левоном Тер-Петросяном - за эту глупость расплачивается сегодня весь армянский народ...

Автор передал следующее:

...Думаю, что портить общий позитив от заметок не стоит.

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image