Недавно в одной из интернет-энциклопедий я наткнулся на такую удивительную запись: «Булат Окуджава – это знаменитый советский певец, прославившийся, благодаря множеству ярких песен». Я думаю, что Булат Шалвович от души посмеялся бы, прочитав такое. Он всегда считал себя поэтом, читающим свои стихи под гитару, но уж никак не певцом, тем более знаменитым советским.

Да и основоположником жанра авторской песни он тоже себя не считал, несмотря на то, что многие ученые умы и критики до сих пор его так называют. На прямой вопрос он как-то мне ответил, что основоположник авторской песни – современной, подчеркнул он – это Михаил Анчаров. А потом уже стал свои стихи под гитару исполнять и Окуджава.

Рассказывать его биографию бессмысленно. Многое еще остается за кадром, да и многие персонажи историй, связанных с ним, еще живы. Можно вспомнить и очень познавательную и толстую биографию Булата Шалвовича, написанную Дмитрием Быковым и изданную в серии ЖЗЛ. Но Окуджава у каждого свой. Я попробую рассказать о том, что дорого и знаково для меня.

Булатова шинель

Он родился в удивительный и важный для нашей страны и всего мира день – 9 мая. И свой день рождения от дня Победы никогда не отделял. В этом году ему исполнилось бы 90 лет.

Мы были знакомы не так долго, как хотелось бы. Это, конечно, не касается песен. Ведь поколения 60-х, 70-х, 80-х начинали свое знакомство с авторской песни с булата Окуджавы.

Виноградная косточка, Шарик улетел, Песня о дураках, Бери шинель, Ваше благородие, Песня кавалергарда, Эта женщина в окне… Перечислять можно до бесконечности.

Потом мы вырастали, начинали петь песни других авторов, иные говорили, что песни Окуджавы слишком просты.

Но как все мы выросли из гоголевской «Шинели», так и авторская песня выросла из того, что пел и дарил нам Булат Шалвович.

Мы встретились в 95-м. В то время я вел в одной из центральных газет популярную рубрику «Лом-бард», посвященную авторской песне. Годы тогда были трудные. Многие барды бедствовали, и любое упоминание в газете, да еще с анонсом концерта было спасением. Мы проводили сборные концерты и собирали полные залы даже на больших трибунах. Мы все были друзьями и соратниками, но подступиться к такой глыбе, как Окуджава, даже тогда было немного боязно.

И вот в редакции раздается звонок. Владимир Цывкин, бессменный руководитель центра детской авторской песни в Сергиевом Посаде говорит:

- Мы затеяли первый юношеский всероссийский фестиваль, председателем жюри просим быть Булата Окуджаву. Тебя тоже очень ждем в жюри. Но чтобы Булат согласился, надо к нему съездить в Переделкино, уговорить. Поможешь?

Нечего и говорить, что я сразу согласился. И мы поехали: Володя Цывкин, поэт и художник Виталий Калашников, несколько ребят из студии Сергиева Посада.
Был и еще один повод, которым мы, честно говоря, воспользовались. Жена Булата, Ольга Владимировна открывала музей кукол на Варварке, который и сегодня работает и пользуется большим успехом. А Сергиев Посад тогда был Меккой кукольников и любителей мира игрушек. А посадские мастера, прослышав об этом, сделали для Окуджавы подарок — резную деревянную фигуру мужичка-лоточника, на лотке которого не просто фигурки — персонажи песен Булата Шалвовича. Да и он сам тоже примостился со своей гитарой на этом лоточке.

Вот этим, забегая вперед, мы и соблазнили Булата. Но это было немного позже.

Переделкино

Началось все символично. Холодным февральским днем мы ехали к Окуджаве на дачу в Переделкино, из радиоприемника в нашей машине звучал тихий и спокойный голос Мастера, который как бы медленно и плавно вводил нас в свой мир, в котором нет места фальши и обману. Мир любви и романтики.

Мы остановились возле его дома. На звонок вышел сам хозяин в пледе и безрукавке – немного простудился. И сразу же повел нас в кабинет, где со всех сторон слегка покачивались и звенели на ветру колокольчики всех видов и мастей.

Булат Шалвович собирал их со всего света. Наверное, это был какой-то особый камертон его души, с помощью которого и рождались песни, стихи и удивительно тонкая и глубокая проза.

Хозяин провел небольшую экскурсию для гостей.

- Один из залов будущего музея игрушки будет называться «Семейный альбом», — рассказывал Окуджава. — В нем будут куклы, изображающие, например, семью Пушкина, семью Толстого, семью Есенина. Недавно праправнучка Пушкина подарила музею куклу дочери Александра Сергеевича. Может быть, он сам к ней прикасался. Кто знает?

После обоюдных вежливых реверансов и приветствий мы договорились, что Окуджава приедет в Сергиев Посад на открытие фестиваля.
А потом я задал ему несколько вопросов, многие из которых не потеряли актуальность и сегодня.

Разговор о выполненном предназначении

— Булат Шалвович, если говорить о бардовском творчестве, что оно для вас?

— Я очень далек сейчас от авторской песни. Но есть резон в том, что авторская песня, выполнив задачи, в первоначальном своем значении умерла. Она видоизменилась. Теперь наступили новые времена, им нужно новое качество. Вот молодежь его ищет и находит. К авторской песне опять тянутся.
Я, кстати, недавно был в Новосибирске, и мне там рассказывали, вытаращив глаза, что три года в город приезжали всякие мировые знаменитости: скрипачи, певцы. В зале было пятнадцать человек. А вот последний год — сплошные аншлаги.

— Вы говорите, что отошли от авторской песни. А не поделитесь, что вы сейчас пишете? (На его рабочем столе были завалы исписанных листов бумаги, многочисленные пометки, рядом пишущая машинка с заправленным листом бумаги и книги, книги, книги)

— В моем возрасте широкого диапазона деятельности уже нет, конечно. С утра немножко прозы. Пытаюсь. Стихи пишутся все время. Понемножечку, но пишутся. Вот больше и ничего. Ну выезжаю иногда выступать, когда приглашают, деньги платят. Отказываться нельзя. Но мне, честно говоря, уже надоело. Давно.

— Надоело из-за чего?

— Я постарел, голос не тот, силы не те. Наслаждения я не получаю. Раньше мне приятно было. Нравится публике, не нравится — не важно. Мне нравилось то, что я делаю. А теперь этого нет, и получается сухой профессионализм. Выхожу, улыбаюсь, конечно. Беседую с публикой. Потом за кулисами смотрю — ой, три вещи всего осталось. Слава Богу, слава Богу. Я думаю, что у всякого человека есть предназначение. И я свое предназначение выполнил. Это не значит, что я закончился. Я еще буду продолжать писать. Но главное предназначение я выполнил. Хорошо или плохо — это не мне судить.

— Каковы, на Ваш взгляд, истоки авторской песни? Не с достопамятных времен, там мы дошли до скоморохов, если брать Русь. А современной бардовской песни. Кого бы вы все же поставили у истоков?

— До меня был Визбор, был Анчаров. Понимаете, то, что я вдруг оказался в глазах многих этаким родоначальником, просто так сложились обстоятельства. Вокруг меня больше шума. Поэтому я стал основоположником. Нет, я продолжал то, что было. Но должен вам сказать честно, когда начинал, я Визбора не знал и даже ничего о нем не слышал. И вообще все это началось ужасно смешно и нелепо. Просто один раз мы сидели у меня дома — тогда еще совсем юные Евтушенко, Ахмадулина, Луконин. Где-то они гуляли и буквально ворвались ко мне. Сели. У меня было выпить немножко. Выпили. Они начали читать стихи. А мне буквально перед этим показали три аккорда на гитаре. И я, выпивши уже, конечно, вспомнил одно свое шуточное стихотворение, взял гитару и, чтобы их развлечь, стал это стихотворение петь. Тут же мелодия какая-то примитивная пришла, на три аккорда. Я спел, они были в восторге. И меня это очень вдохновило. Тут же я спел второе стихотворение. И стал петь. Мне понравилось. Ведь здорово. Все стихи нельзя петь, а некоторые можно. Вот я и стал их напевать. Я никогда не думал, что что-то такое из себя представляю. Вот когда меня ругать начали в прессе, тогда я задумался. Ведь на самом деле все, наверное, не случайно.

— А что за стихотворение было спето на первые три аккорда?

— Сейчас я уже плохо помню, но мне кажется, что это был «Ванька Морозов». (И на какое-то время Мастер погрузился в воспоминания, почти про себя напевая нехитрую мелодию старой песни. А от одного памятного воспоминания ниточка перекинулась к другому). Потом к песням я стал относиться профессиональней, серьезней. Я помню, например, как нескольким своим друзьям я на улице, у метро «Краснопресненская», — это в конце 56-го года (зима, декабрь, а мы стоим, уже пора расходиться) — читаю строчки «Последнего троллейбуса». Всего стихотворения еще не было. Они говорят: «Ой, интересно, хорошо, давай пиши дальше».

…Мы просидели и проговорили несколько часов. Ребята спели песни Окуджавы, робея и запинаясь, а он улыбался и благосклонно кивал. Но было заметно, что ему неможется. И мы стали собираться, взяв с Мастера слово, что он обязательно приедет. И не обманул...

В Сергиев Посад мы приехали вместе и первым делом пошли в музей игрушки. Там булат Шалвович и Ольга Владимировна долго ходили среди витрин и стеллажей, задавали вопросы смотрителю и с каким-то детским восторгом рассматривали и трогали поделки местных мастеров.

А потом начался конкурс. И снова Окуджава не просто ожил, он был весь там, на сцене. Вместе с юными исполнителями песен. Его глаза горели. Его душа пела...

Так мы встретились в первый раз. Конечно за кулисами и в машине мы много разговаривали, обсуждали и исполнителей, и современную литературу. Но больше всего запомнились колокольчики, настроенные на душу мастера и его горящие глаза на конкурсе. На обратной дороге мы уже почти не разговаривали. Он просто устал от столь насыщенного дня.

Мы обменялись телефонами, и время от времени я звонил, чтобы услышать его мнение или пригласить на концерт. Последнее было самым сложным.

Звонок Окуджаве

Однажды была еще одна очень примечательная история. В Нижнем Новгороде решили издавать ежемесячную толстую газету, посвященную авторской песне. Обсудить перспективы издания и пилотный проект собрались в Москве, на Садовнической улице. Где тогда еще находился знаменитый ЦАП — Центр авторской песни. Теперь там медицинский центр и обильный евроремонт.

В обсуждении принимал участие Виктор Берковский, один из братьев Мищуков, сотрудники ЦАПа и я.

- Хорошо бы, чтобы на обложке была фотография Окуджавы и какие-нибудь его напутственные слова — мечтательно сказал кто-то.

- Ну тогда надо ему позвонить, — уверенно заявил Берковский.

И наступила гробовая тишина. Позвонить самому Окуджаве было, в общем-то несложно. Но на все звонки отвечала Ольга Владимировна. А ее строгость и фильтр контроля для общения с Мастером был хорошо известен всем. И нарываться на отповедь даже именитые барды не хотели. Да и побаивались они хозяйки дома.

Зная, что у нас отношения хорошие, и учитывая. Что в этой компании я был самый молодой, все собравшиеся одновременно повернулись в мою сторону.
- Олег, а давай ты позвонишь Булату? - немного просительно и вкрадчиво сказал Берковский.

Делать нечего, надо было поддерживать реноме. И я позвонил. К телефону, естественно, подошла Ольга Владимировна. Я представился, она меня узнала и очень легко согласилась позвать Булата Шалвовича.

Он взял трубку, я объяснил суть проблемы и попросил наговорить несколько предложений напутствия. Через несколько минут у нас уже был текст.
Все вздохнули с облегчением и довольно продолжили обсуждение. Та газета до сих пор храниться у меня дома. Как и маленькая книжка со словами бардовских песен, где среди многих других автографов я особо ценю его подпись: «Олегу сердечно Булат Окуджава».

Умер он очень неожиданно. В День России, в Париже. Начались скорбные хлопоты, переживания. Похороны. Естественно, мы жалели, что так и не успели еще раз встретиться и поговорить...

И каждый год проходят концерты в Переделкино, где теперь находится музей Булата. И каждый год на его родной Арбате, где он — уже в бронзе — выходит из арки поют его песни. А это значит, что он остался с нами вместе. И мы снова пойдем на свидание с Бонапартом, отправимся в путешествие дилетантов и будем снова и снова повторять его строчки, написанные под звон колокольчиков души...
...
Конечно, Булат Окуджава у каждого свой. И есть люди, способные рассказать о нем гораздо больше. Но мне он запомнился именно таким, продолжающим любить и сочинять, слышать музыку сердца и делиться ей со всеми нами. Это мой Булат. Теперь я дарю его и вам.

СПРАВКА «ВМ»

Булат Шалвович Окуджава родился 9 мая 1924 в Москве в семье партийных работников (отец - грузин, мать - армянка). При рождении назван родителями Дорианом, в честь Дориана Грея. Жил на Арбате до 1940. В 1934 переехал вместе с родителями в Нижний Тагил.

В 1937 родители арестованы; отец расстрелян, мать сослана в карагандинский лагерь. Окуджава возвратился в Москву, где вместе с братом воспитывался у бабушки. В 1940 переехал к родственникам в Тбилиси.

В школьные годы с 14-летнего возраста был статистом и рабочим сцены в театре, работал слесарем, в начале Великой Отечественной войны - токарем на оборонном заводе.

В 1942 после окончания девятого класса средней школы в Тбилиси добровольцем ушел на войну. Служил в запасном минометном дивизионе, затем после двух месяцев обучения был отправлен на Северо-Кавказский фронт. Был минометчиком, потом радистом тяжелой артиллерии. Был ранен под Моздоком. В 1945 Окуджава демобилизовался и вернулся в Тбилиси.

Окончил экстерном среднюю школу и поступил на филфак Тбилисского университета. Затем до 1955 работал учителем в деревне Шамордино и райцентре Высокиничи Калужской области. В Калуге, был корреспондентом и литсотрудником областных газет «Знамя» и «Молодой ленинец».
В 1956 возвратился в Москву. Участвовал в работе литобъединения «Магистраль». Работал редактором в издательстве «Молодая гвардия», затем - завотделом поэзии в «Литературной газете».

Жена - Ольга Владимировна Арцимович, физик по образованию. Сын - Булат (Антон) Булатович Окуджава, музыкант, композитор.

Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

ЕСТЬ МНЕНИЕ

Главная любовь нашего Булата

Колонка обозревателя Олега Фочкина

Юность и первая любовь для сегодняшних тридцати-сорокалетних начиналась с его песен. Простые и очень точные слова не просто звучали, они проникали в душу и рождали в ней новое, непонятное и тревожное чувство. А после мир казался уже совершенно другим, неизвестным, манящим и дарящим открытия.

Так уж получилось, что день рождения Булата Окуджавы совпал с Днем Победы. И в этом году мы будем праздновать уже 90-летие замечательного поэта, барда и писателя.

Естественно, в эти дни будут юбилейные концерты в больших залах, где известные и молодые певцы будут петь его песни, читать стихи, вспоминать, каким он был.

Олег Фочкин