О поднятом шуме в связи с установлением в Ереване памятника Анастасу Микояну, личности Микояна и спорных вопросах его деятельности и пока неизвестных фактах Tert.am побеседовал с внуком советского деятеля Владимиром Микояном.

Первую часть интервью представляем ниже:

- Нужен ли памятник Анастасу Микояну в Ереване ? Есть ли связь между активизацией России и памятником?

- Это ведь на самом деле вопрос о том, хотят ли армяне помнить и знать свое прошлое, своих выдающихся соотечественников. И видят ли они прошлое все целиком, без изъятий, без «двойных стандартов» и без «макияжа», как это, вобщем-то, принято в других странах. В Польше даже есть памятники Наполеону – завоевателю Польши. Франция – республиканская страна, но особо чтит своего диктатора-императора. В других странах есть памятники У. Черчиллю – тоже далеко не ангелу. Вспомнить только, сколько человек погибло благодаря ему при немецкой бомбежке г. Ковентри в Англии ! Одних только зданий в нем было разрушено 60 тысяч ! Прошлое редко, когда бывает идеальным, однозначным, так же как и жизнь и поступки людей. Надо уметь воспринимать его таким, какое оно есть и не судить обо всем, что было в прошлом с позиций сегодняшнего дня. На то оно уже и прошлое…Те, кто теперь с ненавистью говорят о советском времени (далеко не простом и во многом действительно жестоком и трагичном), не хотят вообще никаких напоминаний о нем. Только как же тогда они живут в Армении, когда все, что мы видим сейчас в ней, было создано именно в то время ? А то, что Анастас Микоян – яркий пример «Человека дела» в рамках той системы и выдающаяся личность XX-го века даже его противники не могут отрицать. Особенно с учетом того, что он родился не в родовом графском замке, как У. Черчилль, а в заброшенном горном селе, ни слова не знал по-русски, образование получил в духовной семинарии, в бытность свою революционером не ведал страха и неоднократно чудом избегал гибели, благодаря своим способностям, острому и живому уму, организованности, здравому смыслу, феноменальной трудоспособности постепенно превратился в одну из ключевых фигур экономики самой большой страны в мире. Его глубоко уважали и за рубежом – это просто невозможно отрицать. Президент Франции Шарль де Голль даже назвал его «единственным человеком, с кем можно было разговаривать в Кремле». Разве в XX веке у армян была еще подобная мощная фигура?!

Его противники ставят ему в вину, что он вроде как и не армянин, поскольку переехал в Россию и не «жил Арменией». Ну это уже совсем нечестно, что же теперь – вычеркнуть всех армян, кто жил и работал за пределами Армении ?! Это что же по нынешним временам – чуть ли не прегрешение ?! А заодно и всех, выехавших за последние 20 лет ? Кстати, армяне тогда совсем не рассматривали А. Микояна как чужака – он многие годы избирался в Верховный Совет СССР депутатом от Еревана и был действительно «народным депутатом», их представителем в Москве. Даже большие нации не разбрасываются своими гражданами, а уж Армении делать какой-то отсев на «своих» и «чужих» армян как-то совсем неразумно.

Я вспоминаю эпизод встречи А.Микояна с каталикосом Вазгеном. А.Микоян сказал ему, что он учился в Эчмиадзинской духовной академии, но бросил и стал революционером и поэтому из него для церкви получился «брак». А Вазген – мудрый человек, ответил: «но вы – по-прежнему армянин и побольше бы нам такого «брака»!»

Ну, а что касается связи между давно обсуждавшейся идеей памятника и активизацией России на внешней арене, или вступлением Армении в Таможенный Союз, то еще раз твердо и честно заявляю – абсолютно никакой связи нет ! Не надо накручивать попусту, давать волю воспаленному воображению, бросаться пафосными фразами. Даже не хочется опровергать все эти смехотворные, притянутые за уши утверждения, построенные бездоказательно, просто «на песке». Не надо во всем видеть заговор «темных сил» - жизнь по большей части оказывается гораздо проще. Ну, а если противники памятника А. Микояну хотят использовать его просто как повод пошуметь против России, а заодно и против нынешнего руководства и политики Армении, то дело тогда вообще не в памятнике.

- Что скажете по поводу репрессий и так называемого письма Ежова, в чем пытаются обвинить Микояна?

Я в первый раз в жизни вижу копию этого письма. Да и не только я – автор книги «Анастас Микоян – политический портрет на фоне советской эпохи» М. Павлов, который около года провел во всевозможных архивах и написавший подробнейший и детальный труд, основанный на фактах и документах, также не встречался с этим письмом. Откуда же оно появилось, причем именно в тот момент, когда началась кампания против памятника, кто же побывал и запасся в архиве ФСБ России, куда нужно особое разрешение ? Я в первую очередь хотел бы познакомиться с тем человеком, кто добыл его в архиве, узнать хотя бы архивный номер этого документа. Одним словом, убедиться, что это письмо подлинное. А сомнения есть.

Тем более, что обстоятельства вокруг этого письма крайне странные, а для той поры – почти что невероятные. Разгром партийных кадров Армении шел полным ходом еще весной 1937 г. силами армянского НКВД. Микоян к этому был абсолютно непричастен. На очередной Пленум уже в сентябре 1937 г. Сталин посылает свое грозное письмо партийной организации Армении и утверждает список на репрессии, подготовленный в НКВД Армении в сговоре с Л. Берией. Микоян до этого момента ни разу не выезжал по СССР с такой карательной миссией. И Сталин решил «замазать» его и послать в Ереван, чтобы Микоян присутствовал при уже организованной и согласованной «чистке». Но главным исполнителем сталинского замысла все же назначается заведующий отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Г. Маленков, о чем Сталин и предупреждает в письме к Пленуму.

В ту дату, которой помечено письмо Н. Ежова, уже идет злополучный Пленум ЦК компартии Армении. Н. Ежов – в Москве, А. Микоян – в Ереване. Микоян, которого Сталин заставил поехать, оформив командировку решением Политбюро (т.е. лично Сталиным), намеренно держится в стороне от осуждения своих соотечественников, всем заправляют уполномоченные эмиссары Сталина - Г. Маленков и 1-й секретарь Закавказского крайкома ВКП(б) Л. Берия. Микоян выступил на Пленуме всего один раз, да и то на заключительном, вечернем заседании. Он докладывает Сталину о предложениях по новому руководству республики (Арутинов, Маргорян, Галустян), Сталин соглашается. О каких-то дополнительных репрессиях Микоян вопроса перед Сталиным не ставит. Никакого решения Политбюро о расширении заранее утвержденного в Москве первоначального списка на аресты тоже нет. Зачем же А.Микояну – члену Политбюро, напрямую звонившему Сталину, обращаться в тот же момент, да еще с просьбой, к нижестоящему – главе НКВД Н. Ежову ? Тем более, что А.Микояну отлично известно - карательные меры против партработников по всей стране инициирует, направляет и контролирует сам Сталин, а не Ежов. Как же А.Микоян обратился к Н.Ежову – просто по телефону и попросил озвучить за него просьбу перед Сталиным о дополнительных репрессиях? Но ведь Н.Ежов - не секретарь А.Микояна. А где же мнение двух других высоких эмиссаров: Маленкова и Берии ? Так такие дела не делались, Сталин потребовал бы от А.Микояна список, он самодеятельности не допускал. Но главное - нет никаких прямых свидетельств, что А. Микоян ставил вопрос о дополнительных арестах. А теперь получается, что верить надо Н.Ежову – беспринципному негодяю и патологическому садисту, запойному алкоголику, всячески выслуживавшемуся на репрессиях перед Сталиным, хотя никаких иных доказательств вины Микояна, равно как и его обращения и какой-либо подписи, нет ?! Да и сам смысл письма красноречив – Ежов вначале делает ссылку на А.Микояна, чтобы затем от своего имени предложить Сталину репрессировать значительно большие дополнительные жертвы, причем ссылается на «ранее согласованные (естественно им со Сталиным) цифры». Ведь не секрет, что по каждой республике и области Н. Ежовым намного раньше были оговорены со Сталиным т.н. «лимиты» на репрессии, и для Армении этот «лимит» составил 1500 человек. А. Микояна сейчас фактически судят без твердых доказательств, просто за упоминание его имени палачом Н. Ежовым, судят фактически по образу и подобию сталинских правил полного беспредела и беззакония. Давайте сначала во всем, как следует, разберемся.

Я читаю в армянской прессе просто удивительные высказывания, такое впечатление, что нас отбросило в 1937 год. Вот, например, человек, который называет себя «историком» – Араик Арутюнян, безапелляционно утверждает, что «существуют многочисленные документы с подписью Микояна, доказывающие, что он не только принимал участие в репрессиях, но и поощрял их». Так где же эти «многочисленные» документы, где эти подписи – г-н историк, предъявите их, наконец ! В чем конкретно заключалось «поощрение» Микояном репрессий ? Что вы понимаете под «принимал участие» ? Так ведь можно и самого А.Арутюняна обвинить, скажем, в хроническом воровстве в магазинах или в совращении малолетних, сославшись тоже на «многочисленные» свидетельства. Или сказать, что он «принимал участие» в мошенничестве. А он пусть оправдывается, что это не так ? Он ведь по сути применяет в точности, как это было при Сталине, нарушение принципа презумпции невиновности: тебе бросают обвинение, а ты должен оправдываться и доказывать, что ты не преступник. Применим тогда и к нему то же самое… Уважаемая мною газета «Ноев Ковчег» додумалась до опроса со следующей формулировкой: «А. Микоян повинен в расстреле тысяч соотечественников». Но где же факты ?! Другой автор – Ара Погосян идет еще дальше, говорит уже о «тысячах документов за подписью Микояна» ! И ведь не стыдно врать ! Сам-то их видел, хотя бы во сне ? Правда, он на случай такого вопроса оговаривается, выводит интересную формулу: «Даже если и не сохранилось таких документов, все равно Микоян – преступник, так как он был частью той системы». Так чего церемониться - давайте сразу и запишем в преступники всех, кто жил и работал в то время, а заодно и потом, вплоть до роспуска СССР. Осудим всех руководителей Армении: и С. Товмасяна, и А. Ханджяна, и Тер-Габриеляна, и Г. Арутинова, и Я. Заробяна, и А. Кочиняна, и К. Демирчяна. Ведь все они действовали в рамках «той» системы, которую теперь предают анафеме по любому поводу. Только напомню – они не только жили, но еще и работали во благо. Все, что с их помощью было создано при «коммунистическом иге» – ереванский метрополитен, канал Арпа-Севан, стадион «Раздан», Армянская АЭС, киностудия «Арменфильм», сеть автодорог, заводы, институты, города и населенные пункты, все это никуда не годится, так ? А заодно осудим и главного архитектора, спланировавшего во времена «той системы» современный Ереван – А. Таманяна. Тем более, что он родился в России и был воспитан на русской культуре. А вместе с ним и тех, кто воплотил его генеральный план нового Еревана в жизнь. Оказывается, не конкретные полезные дела важны, а то, в какое время, при какой власти человек их творил. Ну разве это не абсурдный подход?!

Мне хочется спросить непримиримых критиков А.Микояна: а если бы его на свете не было, репрессии до Армении не дошли бы ? Сталин забыл бы про Армению или сделал бы для нее милостивое изъятие ? Но ведь сами армяне и без А. Микояна во всю занимались «выкорчевыванием врагов» и в 1937 г. и в 1938 г. и позднее – фактов и документов предостаточно. Зачем же валить все на А.Микояна ?! Мне скажут: он подписывал списки на репрессии и по другим регионам СССР. Но Микоян не составлял эти списки, не отправлял людей в тюрьмы, лагеря и на смерть, эти списки приходили в Москву как раз с мест по инициативе тамошних начальников. И приходили они Сталину, а тот пускал их для визирования по кругу среди остальных руководителей, невзирая на их конкретные рабочие функции. У А. Микояна, как известно, это была внутренняя и внешняя торговля, пищевая промышленность, снабжение и заготовки – никакой политики. И Сталин сам через Ежова давал указания, регулировал число подлежащих репрессиям в краях, областях, союзных и автономных республиках. И торопил, подстегивал и без того рьяного карателя. На сообщение Н. Ежова, что один из списков «проверяется», Сталин даже рявкнул резолюцией: «Не «проверять», а арестовывать нужно !».

За все сталинские годы известны лишь 8 списков, на которых А. Микоян среди прочих руководителей был вынужден расписаться в том, что с ними ознакомился. Нет ни одного списка под авторством Микояна. А Молотов не только завизировал 372 списка, но и инициировал многие из них, то же самое Каганович – 188 списков, Ворошилов – 185, Жданов – 176. Микоян – единственный из тогдашнего руководства СССР, кто вообще не участвует в выездных разгромных сессиях на местах. Он никогда не состоял в пресловутых «тройках», которые осуждали людей. К тому же стоит задаться вопросом: а что бы изменилось, если бы А.Микоян демонстративно отказался знакомиться с этими единичными списками ? То есть фактически выразил бы открытый протест. Я с уверенностью скажу, что изменилось бы – А. Микояна просто объявили бы пособником «врагов народа» и расстреляли бы. А репрессии шли бы своим чередом… Абсолютно бесполезная была бы жертва. Кто бы сейчас о ней вспомнил ?! К тому же, как стало известно уже в наше время, в 1938 г. НКВД стал добиваться от арестованных показаний на А. Микояна в «антипартийной деятельности» и «идейной близости» с теми, кто раньше выступил против Сталина (например, В.Ломинадзе) и был им уничтожен. По сути его подпись Сталину – абсолютному диктатору, и не была нужна, она ничего не решала, машина террора по всей стране и так работала, затормозить ее А.Микояну (да и никому в одиночку !) было не под силу. Расчет Сталина-психолога был в другом - уничтожить предпосылки политической самостоятельности А.Микояна – ведь на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 г. тот с трибуны заявил: «Я должен прямо признать, что в аппарате НКВД были ошибки …». Заставив А.Микояна хотя бы частично разделить ответственность за террор, тиран добивался сделать того более покладистым и подконтрольным.

- Есть свидетельства очевидцев что Микоян в те тяжелые годы смог многих все-таки спасти, рискуя своей жизнью и жизнью своих родных, вы могли бы назвать кого он спас?

- Во-первых, надо понимать, что без санкции самого Сталина вытащить людей из тюрьмы или лагеря было невозможно, просто исключено. Именно так было поставлено дело – оспаривать это означает проявлять вопиющее незнание и наивность. Карательная система замыкалась только на одного человека – «Хозяина» и ему же подчинялась. Микоян такой властью: «осудить» или «освободить», просто не обладал, повторяю - у него были хозяйственные, торговые и экономические функции. Думать, что раз попал в высший круг руководства, то можешь давать всем подряд любые указания направо и налево – верх непонимания жесткой обстановки и строго регламентированных порядков тех времен. Тем более, что Сталин специально провел решение Политбюро, запрещающее его членам вмешиваться в деятельность НКВД. А. Микоян действовал в этом смысле в «узком коридоре», его «высший пилотаж» состоял в том, чтобы уловить нависающую угрозу над тем или иным человеком, найти аргументы перед Сталиным и по возможности отстоять таких людей. Или просто попытаться спрятать их подальше от ока карательных органов. То есть правильнее спросить даже не кого спас, а как это удалось.

Вот лишь некоторые из таких примеров, надеюсь - показательных.

В 1938 г. слушатель Академии Генштаба, будущий маршал И.Х. Баграмян был в отчаянии – обстановка над его головой сгущалась, ему уже вменялись в вину связи с дашнаками, которые он коротко имел в своей молодости. И это несмотря на то, что потом он воевал с дашнаками и устанавливал Советскую власть в северной части Армении. А. Микояну удалось уберечь И. Баграмяна от ареста, сделать так, чтобы он на время исчез из Вооруженных сил, стал преподавателем Академии. И. Баграмян всю последующую жизнь общался с А. Микояном, называя его своим «старшим товарищем».

Министр черной металлургии И.Ф.Тевосян был на грани ареста, на столе у Сталина уже лежали собранные на него «показания». Микоян вступился за Тевосяна, вызвался поговорить, выяснить подробности и триумфально изложил доказательства невиновности Тевосяна Сталину, добавив, что в предвоенное время такой крупный специалист и организатор производства броневой стали необходим. Угроза от Тевосяна была отведена.

К. Алабян был главным архитектором г. Москвы и вступил в спор с Л. Берией по незначительному архитектурному вопросу – экономичности строившихся высотных зданий в Москве. Злопамятный Л. Берия затеял интригу – он заставил К.Алабяна взять в свою мастерскую молодого сотрудника (видимо, агента НКВД), а затем обвинил его же в работе на японскую разведку, арестовал. Ничего не подозревавшего К. Алабяна стали увольнять с работы. А.Микоян времени не терял – поняв последующий ход событий, он тут же послал свою машину за Алабяном, вручил ему билет и сходу отправил в аэропорт на самолет в Армению, где он должен был перейти на неприметный образ жизни вплоть до ареста самого Л. Берии. Это – рассказ сына К. Алабяна. А. Микояна связывала дружба с К. Алабяном до смерти последнего.

Еще один случай, когда А.Микоян удачно «сработал на опережение» был с С. Парсаданяном, который был на руководящей работе в г. Алаверди, в Лори. Парсаданян получил инструкцию НКВД Армении назвать людей, чтобы наполнить ими список на аресты. Он отказался и ему пригрозили, чтобы готовился к худшему за «укрывательство врагов народа». Он сообщил Микояну. Тот через Совет Министров немедленно оформил ему вызов в Москву, а там перевел на работу директором цветочного хозяйства, далекого от всякой политики. Этот эпизод настолько шокировал Парсаданяна, что он оставался на этой должности до конца своей жизни. Они продолжали общаться все эти годы.

Одноклассник А. Микояна по духовной Нерсесянской семинарии Андреасян с экзотическим именем Наполеон, ставший партийным работником, был арестован как французский шпион. А.Микоян, улучив благодушное настроение у Сталина, высмеял обвинение «армянскому французу-Наполеону» и получил «добро» на его освобождение. На всякий случай А. Микоян направил Андреасяна на работу подальше – в Мурманский порт.

Аветик Исаакян фактически доживал последние дни на свободе – ему вменялись в вину «антисоветские высказывания», когда поэт проживал в эмиграции во Франции. Семья уже боялась открывать дверь и прислушивалась к каждому шороху. И вот приехавший в Ереван А.Микоян специально направляет за варпетом свою машину и того привозят на торжественный прием-ужин, Микоян демонстративно произносит в его честь тост. НКВД в нерешительности, но передышка уже достигнута. Затем, после возвращения А.Микояна в Москву от Сталина приходит телеграмма: «Этого старика не трогать. Сталин». Об этом опубликован эмоциональный рассказ со слов невестки А. Исаакяна.

Слышал, что и скульптора Е. Кочара исключили из готовившихся списков армянского НКВД на арест после упреждающего вмешательства Микояна - ему о нависшей над армянским скульптором-классиком угрозе сообщил по просьбе последнего К. Алабян. Но подробности не знаю. В 1937 г. А. Микоян спас от ареста и сына С. Шаумяна – Левона, работавшего в «Лесной газете» в Москве. Л.С. Шаумян почитал всю жизнь А. Микояна как старшего брата, постоянно бывал у него дома. А вот своего учителя по духовной семинарии Д. Шавердяна спасти не удалось – он уже попал в список НКВД Армении, А. Микоян его вычеркнул, но это не было принято во внимание.

Но Микоян не делал различия по национальному признаку – ведь в жернова попадали не только армяне. Не будем делать и мы. Он старался спасти, кого мог, кого знал и кому верил. Но и эти аргументы не были решающими для Сталина – он вытаскивал подписанные узником «признания» и обвинял А.Микояна в «наивности и доверчивости», в «потере политической бдительности». Однако были и исключения.

Именно А. Микояну написал из лагеря записку генерал М. Г. Ефремов – командир головного бронепоезда 11 армии, вошедшего в 1919 г. в Баку (на котором был и А.Микоян). А. Микоян уговорил Сталина вызвать Ефремова и поговорить. И Сталин «каким-то чудом», как вспоминал А. Микоян, дал после беседы согласие на освобождение. Момент оказался удачным - тогда накануне войны некоторые из посаженных военных (генералы К.К.Рокоссовский, В.К. Мерецков, А.В.Горбатов и др.) были возвращены в строй.

Характерна для понимания пределов возможностей А.Микояна история с секретарем С. Шаумяна еще в Баку О. Шатуновской. В 1948 г., отсидев срок в 8 лет в лагере на Колыме, она приехала ненадолго в Москву, стала бывать у А. Микояна в гостях. Микоян, дождавшись хорошего настроения у Сталина, попросил разрешения Шатуновской вернуться постоянно в Москву к ее детям. Тот разрешил передать министру госбезопасности В.Абакумову о своем согласии. Однако вскоре на Политбюро Абакумов докладывает: «Товарищ Сталин, вот Микоян просит вернуть Шатуновскую в Москву, а она – американская шпионка – это нами установлено». Конечно, ее отправили обратно и, конечно - это был спектакль по-сталински. Так он отучал вмешиваться в дела НКВД-МГБ тех, кто еще пытался это делать.

К А.Микояну после 2-х лет заключения пришел работник рыбной промышленности А.Снегов. Знавший его ранее А.Микоян пообещал дать работу, но пока посоветовал немедленно скрыться из виду. «Поезжайте прямо сейчас, не заезжая домой, на вокзал, отправляйтесь в санаторий Внешторга в Сочи, там Вас будут ждать, путевку мы оформим, тихо оставайтесь там, пока я Вас не вызову». Он вынул свои деньги и передал А. Снегову – «на месте купите себе все необходимое». Но Снегов заупрямился – он хотел, чтобы ему первым делом вернули партбилет. Как его А. Микоян ни уговаривал подождать с этим, А. Снегов твердо стоял на своем. А. Микоян при нем позвонил председателю комиссии партийного контроля Шкирятову (закоренелому сталинисту), попросил помочь А. Снегову, но когда тот пришел туда, его вновь арестовали прямо в кабинете Шкирятова – и уже на 17 лет. Все это буквально дословно рассказывал моему отцу чудом выживший А.Снегов.

Еще один абсолютно достоверный эпизод - я сам его лично слышал от М. Л. Городисского на юбилее «Торговой Газеты». Он был единственный в СССР, кто начал изучать патентное право, готовил кандидатскую диссертацию, пользовался японскими источниками. Неудивительно, что он попал в тюрьму на Лубянке как японский шпион. На его счастье сотрудник секретариата А.Микояна был его научным руководителем и сообщил А.Микояну, что такой редкий специалист сидит в тюрьме. Видимо, объяснив Сталину, каким выгодным делом для страны могут стать патенты, А. Микоян добился снисхождения Хозяина – потерявшего было надежду М. Городисского прямо из тюремной камеры на Лубянке привезли в кабинет А.Микояна в Кремле «для консультации» и тот немедленно оставил его жить прямо в своем секретариате, без права выхода во внешний мир на несколько месяцев.

Работника пищевой промышленности А. Ниточкина А. Микоян уберег от ареста тем, что поторопился представить того к правительственной награде и это тогда, когда мать, дядя и другие родственники А. Ниточкина уже были арестованы.
Ответственный сотрудник Наркомата финансов А. Брейтман (которого А. Микоян знал еще по Баку) был расстрелян, но его жену и 2 малолетних детей после вмешательства Микояна все же оставили в Москве, а не сослали, как многих других. Впоследствии А. Микоян устроил жену Брейтмана в один из подведомственных ему институтов и помог вернуться из ссылки ее сестре.

Возможно, для все еще сомневающихся убедительным фактом станет то, что два сына А. Микояна в возрасте 16-ти и 14-ти лет были арестованы, провели полгода в тюрьме на Лубянке и были сосланы в Таджикистан лишь после того, как подписали признание в участии в «детской антисоветской организации, ставящей целью свержение Советской власти». Самая страшная, беспощадная статья 58 Уголовного кодекса ! Представьте себе, в каком беспомощном состоянии, в каком нервном напряжении все эти шесть месяцев (да и после !) находился А. Микоян ! Ведь он понимал, с чьей санкции были арестованы его сыновья-подростки ! А Сталин провел закон о том, что приговаривать к расстрелу можно было детей с 14-летнего возраста. Моему арестованному отцу – Серго, как раз исполнилось 14 лет. Сталин, чувствуя неодобрительное отношение А. Микояна к репрессиям, явно посылал ему сигнал «знать свое место» и даже через несколько лет, когда сыновья Микояна уже учились в институтах, коварно напомнил о двусмысленности их положения (и самого А. Микояна) многозначительным риторическим вопросом: «А разве твои сыновья заслужили право учиться в советских ВУЗах?».

Напомню, что Сталин практиковал этот вид устрашения среди своего окружения широко: жены Молотова, Калинина, Буденного сосланы, жену бессменного секретаря Сталина – А.Поскребышева тайно выкрали и расстреляли, одного сына члена Политбюро Г.И. Петровского расстреляли в 1938 г., другого - арестовали, два младших брата С. Орджоникидзе – в тюрьме, старший к этому времени уже расстрелян, старший брат Л. Кагановича – Михаил (Нарком авиационной промышленности СССР) целенаправленно доведен до отчаяния и самоубийства, даже жена сына Сталина от первого брака – Якова, брошена в тюрьму, также как и вдова брата второй жены Сталина - Н. Аллилуевой, там же оказалась и ее сестра Анна Аллилуева.

Я уже не говорю про пример «в назидание» всех расстрелянных членов и кандидатов в члены Политбюро и их семьи: С.В. Косиор, Р.И. Эйхе, Я.Э Рудзутак, В.Я. Чубарь, П.П. Постышев, Н.И. Бухарин, А.И. Рыков. В конце 1952 г. - начале 1953 г. дни и А. Микояна были практически сочтены, трагический финал стремительно надвигался, если бы не весьма своевременный последний, летальный инсульт Сталина.

Но был уникальный случай, когда А. Микоян спас разом сотни людей. В 1938 г. Сталин настойчиво предложил ему вновь возглавить Наркомат внешней торговли, где арестовывали наркомов одного за другим «за вражескую деятельность». Так, А.П.Розенгольца обвинили в том, что тот был агентом сразу двух разведок: английской и немецкой, причем Сталин своей рукой еще и вписал: «и японской». А.Микоян дал согласие вернуться во Внешторг при условии, что в этом наркомате не будет арестов, так как наладить нормальную работу там в обстановке постоянно витающей угрозы невозможно. Сталин был вынужден согласиться и вся сфера внешней торговли на целых 10 лет стала «островом безопасности».

- Расскажите пожалуйста о реабилитации, правда что инициатива создать специальную Комиссию по расследованию репрессий и доклад Хрущева о «культе личности» Сталина принадлежит Микояну?

- Если кто-то думает, что после смерти Сталина автоматически открылись двери тюрем и лагерей – они глубоко заблуждаются. Практически ничего не изменилось, невинные люди продолжали сидеть. Частичная амнистия почти не коснулась осужденных по политическим мотивам – а их было большинство. Были даже одиозные случаи, когда людей осуждали «за попытку подготовки покушения на товарища Л. Берия», хотя тот уже был расстрелян. Кто-то должен был начинать сдвигать дело с мертвой точки и таким человеком стал А. Микоян. С его подачи сначала принимается постановление Политбюро по возвращению из заключения членов семей погибших по «Ленинградскому делу», восстановлению их прав. Он начинает самостоятельно через генпрокурора Руденко добиваться реабилитации и всех других, кто обращается к нему лично. Выступает с инициативой создать специальную Комиссию по расследованию репрессий. Настраивает Хрущева сделать доклад о «культе личности» на XX съезде и твердо выступает против сопротивлявшейся этому «старой гвардии». Сам «ломает лед» - выступает на съезде еще до Хрущева с обличительной речью против Сталина. Из «старых» членов Политбюро, соратников Сталина, только Микоян нашел в себе смелость и мужество выступить с критикой «вождя». Бывший министр Д.В. Павлов, долго работавший бок о бок с А. Микояном, писал, что никогда не слывшего ортодоксом Микояна, побудила на такое выступление «идейная убежденность в необходимости раскрыть преступления Сталина». А сам Микоян как-бы в унисон в своих воспоминаниях добавлял: «Чтобы не допустить подобного».

А уже после XX съезда энергия А. Микояна развернулась во всю ширь. Он инициирует большое количество постановлений о реабилитации и освобождении из лагерей политзаключенных, подталкивает скорейшее снятие ограничения с репрессированных народов, пересмотр наиболее громких дел. Сам становится во главе Комиссии по реабилитации. Понимая, что процедура освобождения по классическим канонам может занять слишком много времени, он проводит решение о создании 84 комиссий (в их составе бывшие узники), которые прямо в местах заключения имели полномочия освобождать людей, не персонально, а по статьям, т.е. сотнями тысяч. По его распоряжению к лагерям подавались специальные поезда для скорейшего вывоза узников «на Большую землю». А. Микоян, как писал Антонов-Овсеенко, призывал «не соблюдать формальностей, так как дело не ждет». Под председательством А.Микояна заработала и Комиссия по восстановлению прав репрессированных и высланных народов - чеченцам, ингушам, балкарцам, карачаевцам, калмыкам разрешается вернуться в родные места, восстанавливаются их национальные автономии в прежних границах, снимаются ограничения по спецпоселению немцев Поволжья, высланных из Крыма татар, армян, греков и др.

При этом приходилось буквально ломать открытое и завуалированное сопротивление реабилитации. Еще до XX съезда, узнав, что этот процесс сам собой замедляется, А. Микоян спросил у генпрокурора Руденко, в чем дело. На что Руденко ответил буквально следующее: «Вы знаете, Анастас Иванович, я был у Кагановича по делам реабилитации, и он мне сказал: «Сейчас ищут виновных в арестах. А вы не думаете, что наступит время, когда начнут искать виновных в освобождении?». Вот я и подумал, что намечаются какие-то изменения». Но А.Микоян настоял на продолжении работы по ускоренной реабилитации.

Прав историк М. Павлов, который делает вывод, что «заслуга Микояна состоит в том, что, являясь представителем старой системы, он сумел перестроиться и сделать многое для изменения сложившегося ранее порядка, став одним из ярчайших проводников обновленного политического курса». Лично я убежден, что без яркой, напористой и энегичной роли А. Микояна в демократизации (пусть и частичной) страна продолжала бы жить в иной атмосфере и изменилось бы все неизвестно когда, если бы вообще изменилось. Как писала газета «Нью-Йорк Таймс» (15.11.64): «Микоян проложил дорогу к десталинизации». Без личного мужества, глубокого и искреннего покаяния, сострадания к пострадавшим людям это было бы невозможно.

Но вскоре - в 1957 г. наступил «момент истины» - узкая группа на вершине партийной и государственной пирамиды испугалась происходящего и встала перед выбором: ограничиться частичной десталинизацией, продолжать в основном сталинскую политику или пойти на серьезную корректировку и послабление курса. И большинство не было на стороне десталинизации. Н. Булганин призывал сохранять «ленинско-сталинскую твердость, принципиальность и непримиримость к врагам». Ему вторил Л. Каганович: «Сталин – великий вождь и учитель, мы жили при нем спокойно. Сталин – велик ! Мы сейчас должны, безусловно, узаконить Сталина в его правах быть в рядах великих учителей рабочего класса и вести за собой духовно народ». В таком же духе высказывались Молотов, Ворошилов, половинчатую позицию занимал Маленков. И при почти удавшейся их попытке снять Хрущева в 1957 г. А. Микоян открыто и твердо встал на его сторону, применил все свое тактическое мастерство и обеспечил (вместе с маршалом Г.К. Жуковым) отстранение сталинистов от руководства страной. Это – отдельная драматичная тема в духе политического детектива, но и это – огромный вклад А.Микояна в оздоровление обстановки в государстве на годы вперед. Иное дело, что его расчеты на подлинную, кардинальную демократизацию не оправдались… Кстати, после ухода в отставку А. Микояна в 1965 г. в официальной пропаганде запретили применять термин «культ личности». Совпадение ? А его откровенные мемуары «Так было» партийные бонзы вообще положили «под сукно», они смогли увидеть свет только после «перестройки», да и то лишь в 1999 году. Жаль, что на армянский язык так никто и не заинтересовался перевести.

Выбор нового вектора – десталинизацию, можно было ввести в широкое русло лишь через его легализацию на партийном съезде. Академик А.А.Фурсенко справедливо заключил, что именно «Микоян эмоционально зарядил Хрущева для выступления с докладом на XX съезде против «культа личности» Сталина. Это он после продолжительных бесед с вернувшимися из заключения старыми большевиками А. Снеговым и О. Шатуновской привел их для убедительной «просветительской» беседы к Хрущеву. Этот напор много лет спустя подтвердил и такой супер-сталинист, как В.М. Молотов: «Я думаю, что Микоян и настраивал Хрущева на самые крайние меры…».

Микоян сам первым выступил на XX съезде с обличением «культа личности» Сталина, как пишет историк В.А. Пыжиков, «с наиболее сильной речью». При том, что Микоян подверг осуждению только некоторые сталинские преступления, реакция зала была явно неодобрительной. Большая часть делегатов осудила выступление Микояна. В президиум съезда даже поступила записка: «Я не согласен с выступлением «правого» Микояна, которое является оскорблением светлой памяти Сталина, живущего в сердцах всех классово сознательных рабочих. Нас воспитал Сталин». Историк Ю.Н. Жуков справедливо подметил, что «основная масса, воспитанная в традициях преклонения перед «великим вождем и учителем», не была готова к смене оценок». Но Микоян не побоялся первым подставить себя под удар, подготовить почву для основного выступления Хрущева, в то время когда основная часть старого партийного ареопага выступала против дискредитации «вождя».

- Что А. Микоян сделал для Армении?

- Как я убедился за время обсуждения идеи памятника, этот вопрос задают, чтобы доказать обратное, мол, А. Микоян был равнодушен к нуждам своей Родины. Во-первых, это легко опровергается конкретными фактами: это и «пробивание» через бюджет СССР огромных финансов для канала Арпа-Севан, в противном случае это замечательное озеро стало бы просто огромной заболоченной лужей. Это и создание города Чаренцаван для освоения новых, пустующих территорий. Модернизация медеплавильных комбинатов в Алаверди и Мегри, строительство винодельческого завода «Арени», завоз трофейного немецкого оборудования по репарациям после войны. Но есть и иной, скрытый от глаз пласт помощи А. Микояна своей республике и отнюдь не меньший. Вот, послушайте ныне здравствующего Георгия Арташесовича Тер-Газарянца, занимавшего высокие посты в руководстве Армении с 1960-х годов (он сейчас в руководстве Союза армян России):

«Что Микоян сделал для своей родины? Очень много! Ясное дело, он не мог этого делать напоказ. Но каждый раз, когда мы приезжали на сессию Верховного Совета СССР, где утверждался бюджет, мы все предварительно встречались с Анастасом Ивановичем.