Кино чаще бывает преувеличивающим, чем зеркальным

На 11-м ереванском МКФ «Золотой абрикос» много привлекающего внимание: стильно поющий Ким Ки Дук, президент Армении Серж Саргсян на фильме Виталия Манского «Книга», повсеместно парящий дух Параджанова на знаменитой фотографии.

Если перефразировать народную поговорку, неофициальным девизом «Золотого абрикоса» можно сделать слова: «Не бывает плохого кино – бывает мало хорошего армянского коньяка». Взять, к примеру, жутко замедленный фильм «Я не он» Тайфуна Пирселимоглу (Турция), в котором минут пятьдесят не происходит ничего, кроме знакомства мойщика посуды с уборщицей, муж которой сидит в тюрьме. Пятьдесят грамм «Арарата» пятилетней выдержки позволяют высидеть все это время, чтобы на пятьдесят первой минуте по свадебной фотографии понять, что первый мужчина – двойник второго. Потом женщина тонет во время лодочной прогулки (естественно возникающая ассоциация с «Американской трагедией» не оправдывается), герой по умолчанию выдает себя за ее освободившегося супруга, и следует пятидесятиминутное дежавю, в котором «Профессия: репортер» мешается с «Днем сурка», а бессобытийность создает впечатление экзистенциального триллера – увы, исчезающее вместе с воздействием выпитого. Кстати, насчет воды – ни один нормальный зритель не представляет себе, в скольких фильмах персонажи выходят из нее сухими, причем не в переносном, а в самом что ни на есть прямом значении слова. Дело, естественно, в том, что между съемками соседних кадров входа в воду и выхода из нее могут пройти дни, за которые мокрое белье, в котором купались актеры, успевает высохнуть, а снова лезть в холодную воду или надевать вымоченную в ней одежку никому не хочется...

Правда, случается и так, что не спасает и многолетняя выдержка, как на украинско-турецком продукте «Люби меня», изготовленном Мариной Эр Горбач и Мехметом Бохадиром Эр по затертым лекалам копродукционного кино, где персонажи собираются с бору по сосенке из стран-участниц, и молодой турок, перед тем как сочетаться с невестой, которую ему выбрала мать, отправляется на мальчишник в Киев, где его с ходу снимает, но не на пленку и не на цифру, украинская Венера, она же Наташа, в мехах, тоскующая в хоромах своего содержателя в мимолетном изображении набравшего вес Сергея Пускепалиса.

Интересно отметить, что мужья сидят в тюрьмах не только в фильме «Я не он», но и в двух грузинских лентах – «Свиданиях вслепую» Левана Когуашвили и «Невестах» Тинатин Кайришвили, причем во всех трех названных случаях, как и в десятках неназванных, зрителям даже намеком не дают понять, в чем они были обвинены и совершили ли то, за что были отправлены за решетку. Учитывая, что в большинстве стран мира сидит небольшая часть народа, а большинство заключенных посажены за дело, нетрудно заключить, что экранные женщины значительно чаще обычных вступают в отношения с криминальными элементами, а кинематографисты всех стран склонны скрывать прошлое своих героев из опасения, что осведомленные зрители перестанут им (героям и авторам) сочувствовать. И что по изображению тюремного быта той или иной страны в игровом кино глупо судить о том, каков он в действительности. Например, в якобы реалистичном «Беспределе» Арчила Кавтарадзе несчастных узников каждый день зверски мордуют охранники, а в «Невестах», действие которых происходит в той же Грузии в то же самое время, предупредительные сторожа предоставляют своим подопечным такие комнаты для тюремных свиданий, какие найдешь не во всяком отеле.

Забавно, кстати, что на «Золотом абрикосе» о соотношении кинематографических пропорций с действительными напоминают две превосходные скульптуры в стиле стим-панк (сваренные из металлического вторсырья) на площади перед главным фестивальным кинотеатром «Москва», одна из которых изображает быка в натуральную величину, а вторая – впятеро большего паука. Впрочем, то же относится к фестивальным репортажам: на большом кинофоруме времени хватает на то, чтобы посмотреть лишь небольшую часть картин, а описать – и того меньше.

ВИКТОР МАТИЗЕН