Политическая система Армении в последнее время оказалась в центре внимания активных обсуждений, что формально связано с начавшимся по инициативе правящей Республиканской партии Армении (РПА) процессом возможных изменений Конституции страны и перехода от президентского управления к парламентскому. Можно считать, что отставка премьер-министра Тиграна Саркисяна, назначение Овика Абармяна и громкий уход в оппозицию Артура Багдасаряна – есть следствие инициированной реформы.

Признаться, тема политической власти в Армении в смысле кто будет очередным президентом, премьером, секретарем и т.д. – меня, как исследователя, интересует постольку поскольку. Это связано с тем, что при всех разворотах политическая власть в Армении, независимо от того, кто придет к власти (в смысле какая политическая сила и какой лидер), будет представлять для меня армянина из диаспоры уважение, поскольку это легитимная власть исторической родины, выбор граждан республики. Я не являюсь избирателем Армении, и никак не могу повлиять на исход очередных (или внеочередных) выборов. Однако, сохраняя политическую корректность к теме власти Армении, все же, как исследователь, попытаюсь высказать свои предположения по столь значимому вопросу армянской политической жизни, от чего зависит судьба нашей Армении и нашего стратегического партнера.

Пикантность складывающейся ситуации, по мнению ряда экспертов (например, того же А. Ханбабяна и др.), связана еще и с тем, что действующей президент Серж Саргсян официально заявил, что не собирается выставлять свою кандидатуру на президентских выборах в 2018 г. и претендовать на пост премьера в новом правительстве. Однако Серж Саргсян допускает для себя оставаться лидером РПА и возглавить, соответственно, парламентский марафон. Что это означает на языке политика? Серж Саргсян не может быть вне армянской политики по определению. Директором степанакертской бани он вряд ли пойдет (да есть ли такая баня вообще – не важно). Правда, что будет с нынешней РПА в обозримой перспективе после завершения второго президентского срока Саргсяна, тоже нет ясности.

В Армении, к сожалению, пока не утвердилась конкурентная состязательность политических программ партий, претендующих на власть. Тень авторитарной власти с сильным политическим лидером продолжает преследовать Армению и, увы, препятствует поступательному развитию республики.

В сложившейся ситуации странным представляется и тот факт, что президент Серж Саргсян лично высказался против конституционных изменений в плане перехода от президентской власти к парламентской. В этой связи возникает вопрос – а кто же тогда инициировал данный процесс, если не глава государства с его правящей РПА? Или же председатель Конституционного суда РА Гагик Арутюнян настолько политически самостоятелен, что способен предпринять конституционную реформу без консультаций с действующим президентом? Получается, что в правящей РПА происходит раскол между сторонниками президента и остальными? А может это мнение С. Саргсяна есть реакция на критическую реакцию Р. Кочаряна, который справедливо считает, что проблема страны не в модели государственного управления, поскольку «мудро или бездарно» можно управлять и с президентского, и с премьерского кабинета.

Начиная с конца 1980-х гг., то есть с началом карабахского освободительного движения, так уж получилось, что тандем Кочарян – Саргсян в разных формах продолжается по сей день. Некоторые близкие из окружения двух президентов отмечают, что Серж и Роберт – это давние друзья по Степанакерту, то ли друзья юности, то ли комсомола. Второй президент РА Роберт Кочарян все годы правления Сержа Саргсяна хранил свойственные его карабахскому менталитету немногословность и лояльность. Да и без политической поддержки Кочаряна вряд ли Саргсян мог бы стать третьим президентом Армении. Чего стоит расстрел парламента 1998 г., когда Серж Азатович был министром национальной безопасности, или мартовский политический кризис 2008 г., когда вновь погибли люди и решалась судьба президента С. Саргсяна. И в том, и в другом случаях Роберт Кочарян не дал уйти в опалу своему карабахскому другу Сержу.

В 2013 г., когда С. Саргсян пошел на второй срок, политическая ситуация в республике была крайне противоречивой. Власть тогда могла реально уплыть из рук Саргсяна, если бы Роберт Кочарян поддержал другую политическую фигуру, а следом за этим и партию.

Будучи прагматиком и человеком слова, Кочарян не стал мешать политической карьере «старого друга». Но в политике, как говорит Артур Багдасарян, «вечных врагов не бывает», стало быть, и друзей тоже. Наступает время, когда надо определяться с учетом задач времени, реального положения страны и накопившихся проблем. Кочарян хоть и все эти годы хранил политическую дистанцию, но его влияние продолжало сказываться в Армении и армянской политике далеко за пределами самой Армении.

Так было осенью 2008 г., когда молодой президент России Д.А. Медведев, после конфликта с Грузией и признания независимости Южной Осетии и Абхазии, решил снизить международный прессинг на кавказскую политику Москвы оказанием давления на президента Сержа Саргсяна в плане вывода армянских войск с занятых вокруг Нагорного Карабаха территорий. Кочарян, как известно, тогда был решительным противником такого действия, а его неофициальный визит в Тегеран иранцы организовали на высоком уровне и выразили свою обеспокоенность возможностью вывода войск вдоль р. Аракс. Роберт Кочарян также не был в восторге от «футбольной дипломатии» Сержа Саргсяна и заигрывания с Турцией по теме «дорожной карты» без всяких условий. В свое время президент Р. Кочарян вполне обоснованно ответил отказом на инициативу турецкого премьера Р. Эрдогана о создании так называемой исторической комиссии по теме геноцида армян. Да и в ситуации с помилованием и героизацией в Азербайджане Рамиля Сафарова – убийцы лейтенанта Гургена Маргаряна, Кочарян мог бы прекратить продолжение переговоров с Баку в виду их бесполезности и пойти на признание независимости НКР. Увы, Серж Саргсян проиграл и навязанную Азербайджаном гонку вооружения, не говорю уже об информационно-пропагандистской войне. В сирийской ситуации тоже нет особых достижений у администрации С. Саргсяна в плане обеспечения их безопасности, либо организованной миграции с сохранением влияния в стране. Что же касается внутренней политики, то в Армении процветают коррупция, бедность, безработица, инфляция, безудержная трудовая миграция, низкие зарплаты и пенсии. За все это ответ несет власть.

Конечно, не все подвластно президенту, он не волшебник для кардинального улучшения жизни граждан своей страны, да и расходы должны соизмеряться с накоплением бюджета. Формально президент С. Саргсян ничего, что могло бы серьезно изменить баланс сил в карабахском вопросе в пользу Азербайджана, не допустил. Цюрихские протоколы пока что так и не получили развития. Создана Госкомиссия РА по 100-летию геноцида армян, но реальных политических проектов и здесь не заметно. Серж Саргсян, хоть и пытался продолжить комплиментарную политику между Западом и Россией, но все же способствовал укреплению армяно-российского стратегического партнерства и принял решение о вхождении Армении в евразийский интеграционный проект (Таможенный союз – ТС) при стержневом участии России. Последнее говорит о том, что персона г-на С.А. Саргсяна не безынтересна российской политике.

Однако в самом армянском обществе растет апатия к нынешней правящей РПА, реальный рейтинг президента С. Саргсяна объективно тоже снижается. Республику в обозримой перспективе ждет новая политическая ситуация в смысле смены власти и его лидера. РПА за эти годы не воспитала ни одного мало-мальски эффективного политика. Заявление же вице-спикера Эдуарда Шармазанова о том, что согласно новым правилам политической игры в Армении новые кандидаты на пост президента и премьера республики должны реализовать свои амбиции лишь «через правящую РПА», поскольку «мы вступаем в систему сетевого, горизонтального правления, где снижается роль личности и, напротив, резко возрастает значение политических сил», – можно считать карикатурой и пародией на политическую жизнь Армении. Такие безапелляционные заявления показывают политическую драму РПА.

Э. Шармазанов, видимо, неплохо разбирается в вопросе целесообразности политической состязательности партий. Однако, складывается такое впечатление, что он разбирается в армянской политике так, как заяц в геометрии. Сей младополитик Армении в одном из своих недавних интервью газете «Ноев Ковчег», умело обходя существующие проблемы социально-экономической и политической жизни Армении при власти РПА, предлагает гражданам РА довольствоваться строительством правового демократического государства и «завоеванием свободы Арцаха». Не случайно такую политику и управление армянская общественность считает бездарной.

С завершением президентского срока Сержа Саргсяна, время правящей РПА подходит если не к финалу, то к длительным каникулам сроком, как минимум, в 5 и более лет. В Армении сегодня нет, к сожалению, сетевого горизонтального правления, где бы роль личности уступила значению политических сил. Выдавать же желаемое за действительное, есть следствие некомпетентности.

В зависимости от завершения конституционной реформы будет определяться и последующий высший пост в исполнительной иерархии Армении. Во всех случаях, парламентские выборы 2017 г. (если, конечно, не произойдет досрочных отставок, роспусков и перемен) станут определяющими в будущем раскладе сил и комбинации власти. Сохранится президентское управление – без большинства в парламенте нет эффективной власти. Появится парламентское управление – тоже следует победить на выборах и получить контрольный пакет голосов для выдвижения собственной кандидатуры на пост премьер-министра. Но и в том, и в другом случаях эти высшие посты пирамиды власти пока остаются вакантными от персоны Сержа Саргсяна в силу, как минимум, его открытого заявления.

Александр СВАРАНЦ
Доктор политических наук, профессор
Советник Президента Союза армян России

Продолжение следует