На страницах газеты «Ноев Ковчег» в последних номерах были опубликованы статьи двух уважаемых мною авторов (историка Армена Айвазяна и предпринимателя Самвела Казаряна) с противоположными оценками проблемы единства армянской нации и армян-мусульман. Не вдаваясь в глубину исследования национальной идентичности и роли религиозного института, хочу отметить, что в своей далекой и относительно близкой истории армяне и Армения вынужденно сталкивались с проблемой религиозной самобытности и внешней идеологической экспансии.

Тысячелетний путь древнего армянского народа был полон различных этапов развития, взлетов и падений, приобретений и потерь, достижений и упущений, побед и поражений. Но уникальность армянской нации и цивилизации в том, что, несмотря на известные проблемы внутреннего и внешнего свойства, армяне все же устояли перед бурями социальных потрясений и сохранились как единый народ с единым генетическим кодом, национальной культурой и национальным самосознанием. Более того, утеряв значительную часть этнических территорий исторической Западной, Южной и Восточной Армении, армяне смогли возродить национальную государственность в пределах Восточной Армении в лице Третьей Республики Армения и Нагорно-Карабахской Республики.

Но на этом пути на рубеже ХIХ–ХХ вв. нация пережила первый в истории человечества геноцид, жертвами которого стали более 2 млн армян, огромные материальные разрушения, потерю большей части исторической родины. Одним из следствий геноцида армян в Османской Турции и Закавказье стало появление массовой национальной диаспоры на разных континентах и в разных странах мира.

Естественно, потеря национальной государственности и возможности компактного проживания в пределах исторической Армении способствовали потере национально-государственного мышления, возможности генерировать национально-ориентированную политическую стратегию, а также привели в определенном смысле к разделенности и разобщенности армян, к появлению нежелательных процессов внутри единого народа (например, развитию местничества, земляческого эгоизма, клановости, языковым и иным проблемам).

Так, в период существования Советской Армении нередко в быту нам приходилось слышать от тех же ереванцев деление армян на титульных (то есть проживающих в Армении) и ахпаров (то есть представителей диаспоры). Армяне же из Азербайджана, Грузии и других частей СССР вовсе подвергались карикатурным этническим определениям с намеком на этническую неполноценность. Правда, все эти обывательские представления не имели ничего общего с реальностью, а при первом сравнении оказывалось, что те же карабахские, бакинские, тбилисские и прочие армяне ничем не уступают в национальном патриотизме своим соотечественникам из Армении. Более того, они, как правило, сохранили в большей степени генетическую чистоту с учетом истории персидского, арабского, турецкого завоеваний. Не вина же армян, проживающих вне пределов Армении, в том, что они не учились в армянских школах, плохо знали литературный (ереванский) вариант армянского языка и ограничивались своим диалектом (карабахским, джавахкским, западноармянским и т.д.), не имели равных возможностей в познании национальной истории.

К сожалению, и в наше время данная тема продолжает иметь место. Карабахское освободительное движение, новый поток беженцев в Армению, карабахский кадровый фактор в государственно-политическом и военном руководстве Третьей Республики при условии очевидности издержек социально-экономического развития, авторитаризма власти и высокой коррупции порождают новые элементы разделенности нации, деления на карабахцев и не карабахцев.

Например, в условиях острой политической борьбы за власть в Армении мне не раз приходилось от весьма уважаемых и вроде состоявшихся армян слышать, что якобы карабахцы не подпускают к власти армян из Армении. Некоторые же доходили до маразма, обвиняя того же Роберта Кочаряна и Сержа Саргсяна, как выходцев из Карабаха, во всех проблемах современной Армении и мотивируя это их карабахскими корнями, а нередко ставя под сомнение и этническое происхождение. Каждый подобный случай малоприятен, но приходится терпеливо выслушивать, а нередко пресекать бредни собеседника, напоминая, что Роберт и Серж истинные карабахцы и армяне, они не бежали с поля боя в Армению, как некоторые в годы войны уезжали из той же Армении в другие города Союза и за рубеж, а их приглашали в Ереван и назначали на ответственные посты. Подвергать же сомнению их армянское происхождение за спиной – оскорбительно, а смелости сказать в глаза – не было и нет.

Сказанное вовсе не означает, что тот же Роберт Кочарян и Серж Саргсян нуждаются в адвокатских услугах доктора Сваранца. Просто если в отношении лидеров страны допускаются такие глупости, что же говорить об обычных гражданах.

Карабахский фактор (политический, экономический, военный и кадровый) всегда был и будет актуальным для Армении. Карабахцы – это уникальная часть армянской нации, их характер и боевой дух, квалификация и ментальность фактически есть выражение сущности армянина, армянского воина и армянского политика.

Армянский мир напоминает острова национальной надежды. Пока что мы имеем время разбросанности камней единого целого, но надеемся на время собирания армянских камней, армянских алмазов вселенной.

Проблема единства и разделенности одного народа – объективное социальное явление в условиях потери национального государства и исторической родины, разрыва естественных национально-политических, экономических, культурно-образовательных, родственно-семейных и бытовых связей на протяжении значительного исторического времени.

Как известно, в 1920-е гг. правительство Советского Азербайджана, перекраивая административную карту Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) с целью недопущения географической связи Карабаха с Арменией, оторвало от НКАО и такую историческую территорию Нагорного Карабаха, как Гюлистан (в прошлом Гюлистанское княжество на севере Арцаха). В 1813 г. здесь был подписан знаменитый Гюлистанский договор между Российской империей и побежденной Персией, по условиям которого Карабах и другие территории Восточного Закавказья отходили к России. С целью фальсификации истории и преуменьшения армянского геополитического фактора в делах русского Кавказа в 1923 г. здесь был создан Шаумяновский район Азербайджанской ССР.

Из Шаумяна в соседний Мардакерт весьма короткое расстояние по сравнению с тем же Агдамом, но власти Азербайджана отказывали шаумяновцам в строительстве автодороги для связи с родным армянским Мардакертским районом с целью сокращения экономических и культурных связей. В то же время тот же Шаумяновский район был коммуникационно связан с азербайджанскими райцентрами и городами – Кировабадом, Мингечауром, Агдамом и т.д. Те же, кто в советские годы обращался в Баку с предложением о транспортной связи с НКАО, попадали в немилость азербайджанских властей, а то и подвергались репрессиям со стороны органов госбезопасности как армянские националисты – дашнаки. В результате нередко от непросвещенных шаумяновских беженцев можно услышать, что они вовсе не карабахцы, а уникальная часть армянского народа. Слава Богу, не отрицается факт их армянства. Быть может, шаумяновские армяне в России никак не могут понять, почему в годы войны Шаумяновский район сначала был с позором сдан летом 1992 г., а после так и не был освобожден (хотя такие возможности имелись в 1993–1994 гг.). Быть может, шаумяновцы не согласны, что их земляк и командир отряда Шаген Мегрян так и не стал президентом НКР, хотя имел все основания и авторитет в народе. Быть может, еще какая-то обида вкралась в их память. Все может быть, но не должно быть разделенности одного народа по местническому принципу, не должен шаумяновец обижаться на мардакертца или гадрутца, ибо из-за ошибок наших политических лидеров мы все вместе на сегодня потеряли контроль над историческим Гюлистаном. Надо оставаться едиными в идее возвращения Шаумяна, как это произошло с Шушой, но не спустя 70 лет. Вот что должно нас объединять.

Касаясь темы геноцида, армянские исследователи в области политологии, истории, права, философии справедливо отмечают людские, материальные, территориальные, финансовые потери. Но мало кто выделяет проблему отдельного и очень важного исследования – такую, как разделенность армянской нации по духовно-религиозному принципу из-за трагедии геноцида и политики турецких властей.

Из истории нам известна знаменитая Аварайрская битва в мае 451 г. 66-тысячной армянской конницы спарапета Вардана Мамиконяна против 200 тысяч персидских слонов Иездегирда II. Эта сражение вошло в историю Армении и мирового христианства как одно из первых вооруженных религиозных столкновений. Армяне в этой неравной борьбе смогли отстоять свою религиозную самостоятельность и не пойти на требования персов вернуться в лоно зороастризма. Согласно Нварсакскому мирному договору 484 г. между Арменией и Персией персы признали право армян на свободу исповедания христианства.

Потеряв национальную государственность, армяне сохранили религиозную самостоятельность и свободу, получили золотой век развития армянской культуры и приумножили духовно-нравственные скрепы народа, ставшие столпами армянской идентичности через последующие века нашествий, разграблений и тирании.

Арабский халифат, шиитская Персия и суннитская Турция так и не смогли вынудить армян как национальное целое отказаться от христианства – Святой Армянской Апостольской Церкви – в пользу ислама. И это сохранило нас как единую нацию, единую культуру, единую цивилизацию сквозь века и тысячелетия.

Играет ли религиозный фактор важную роль в национальной идентичности? Это неоспоримый факт социальной науки. В то же время отказ от собственной религии в силу объективных и субъективных обстоятельств национальной истории, как правило, приводит к национальным потерям, болезням, а то и исчезновению через процесс неизбежной этнокультурной и духовной ассимиляции. И представитель единого генетического кода может стать, не осознавая единства и этнического родства, врагом собственного единокровного народа.

Мне рассказывали бойцы Армии обороны НКР, как в зоне карабахского конфликта в период 1993–1994 гг. на южном направлении Гадрут – Аракс в одном из азербайджанских сел, примыкавших к Гадрутскому району, завязался ожесточенный бой с немногочисленными, как выяснилось позже, силами противника. Шел 3-й год войны, воины Армии обороны НКР уже приобрели боевой опыт и достаточно легко подавляли сопротивление азербайджанской армии, но в этом селе все изменилось, армяне понесли потери. Оказалось, что азербайджанский отряд отрядом-то назвать было сложно, ибо сопротивление оказывали отец и его сыновья, но с таким ожесточением, боевым духом и умением, которые не сочетались с прошлым представлением о противнике. Тем не менее, последующее изучение пленных и истории их села показало, что в период турецкой аннексии Закавказья в 1918 г. здесь проживали армяне, часть которых вырезали, а других исламизировали и тюркизировали. Потомки этих армян и оказали сопротивление карабахской армии, не осознавая свое армянское происхождение.

Помнится, в период срочной службы в армии как-то в библиотеке воинской части мне попалась книга армянского писателя Григоряна. Вначале меня привлекла фамилия автора, да еще и исторический роман. Книгу прочел залпом и с большими переживаниями, ибо сюжет посвящался истории римских набегов на Армению под началом непобедимого полководца Симеона. Но разоряя Армению, Симеон и не предполагал, что сам является армянином и наследником одного из армянских князей. Последний был убит в прошлых сражениях, а сын его усыновлен бездетной семьей римлян. Об этом ему поведал мудрый старец – армянский священник, который не бежал от меча Симеона, но перед смертью раскрыл тайну его происхождения и завещал беречь Армению по примеру родного отца. Старец был убит, но его бесстрашные глаза и откровенность поразили римского полководца, приходили в страшных снах. Вспоминая откровения старца и приведенные аргументы, Симеон провел собственное расследование своей биографии и получил подтверждение армянского происхождения от приемного отца – римского воина. Это стало потрясением для него и началом перерождения в бесстрашного армянского воина.

Что этим поведал автор романа новым поколениям армян? Генетика армян, равно как и любого другого народа, сохраняется при всех перевоплощениях, но реализуется с особой силой лишь в системе жизнедеятельности собственной нации. И здесь прав Армен Айвазян, что армяне-мусульмане, лишенные возможности иметь этнокультурные и конфессиональные связи с исторической родиной Арменией и армянским миром, все же остаются вне единого армянского организма.

В эпоху крестовых походов и существования Киликийской Армении король Луизинян, исходя из соображений безопасности и в надежде на помощь европейских рыцарей при руководящем участии Римского Папства, как известно, пошел на католизацию части армянства. Однако в скором времени король осознал, что отказ от григорианской Святой Армянской Апостольской Церкви не принес ожидаемой помощи Ватикана и европейского рыцарства. Армяне отказались от католицизма. Те же армяне Анийского царства, принявшие католичество и эмигрировавшие в Западную Украину и Польшу, в последующем подверглись этнической ассимиляции. Иными словами, данная часть армянского народа с его уникальными этнокультурными особенностями сошла с исторической сцены армянской нации.

Вся история турецкого института еничаров пропитана исламизацией христианских (включая и армянских) детей в возрасте до 10 лет с последующим воспитанием и подготовкой в духе религиозного фанатизма и ревностного служения в гвардии султана. В ХVI в. турки-османы подвергли насильственной исламизации армян Трабзона – амшенов (или хемшилов). Во второй половине ХIХ в. с приходом к власти султана Абдул-Гамида II в Оттоманской империи была предпринята в целом безуспешная политика насильственной исламизации христианского населения с целью формирования единой идеологии панисламизма в условиях системного общегосударственного кризиса, а также недопущения реализации проектов типа автономной Армении или сепаратизации османского государства. В годы же Первой мировой войны, геноцида армян и двух турецких агрессий в Закавказье политика исламизации части армянского населения приобретала ужасающие формы. Исламизации в Османской империи подвергались не только армяне, но и грузины (те же аджарцы), греки, арабы-марониты, болгары-помаки и др.

Предки миллионов современных граждан Турции вынуждены были в целях физического самосохранения принять ислам, но в тайне сохранили свою армянскую идентичность. Вина ли современных 2–3, а то и больше миллионов граждан Турции (если, например, считать армянами и тех, кто рожден в межнациональных браках, чьи дедушки или бабушки были тоже армянами), что их предки вынуждены были сменить веру, дабы сохранить жизнь и возможность национального возрождения? Вина ли наследников армян-мусульман, что в современной Турции нет условий этнорелигиозной реабилитации, права свободного выбора религии (несмотря на положения Лозаннского договора 1923 г.)?

Армяне – выходцы из Турции, оказавшись в той же демократической Европе (например, в Германии), обращаются в местные суды с требованием удовлетворить их иск по смене имени и фамилии с турецких на армянские. Такие прецеденты мы уже встречали, ибо то, что когда-то произошло против воли людей и под угрозой лишения их жизни, не может послужить основой последующего принятия и согласия с временным и вынужденным отступлением, а при любой удобной ситуации подвергнется возврату на исходные позиции.

В этой связи, пожалуй, я соглашусь с мнением Самвела Казаряна о том, что армяне других конфессий (включая ислам) – это часть единого целого, так же как и армяне-протестанты или армяне-католики и т.д. Возможно, справедлива мысль армянина-мусульманина из Диарбекира Гафура Туркая о том, что «религию можно выбрать, а национальность нет». Как, впрочем, не выбирают и родителей.

Если тот же Гафур Туркай и другие армяне-мусульмане Турции, Киргизии, Таджикистана и т.д. считают себя армянами, то кто может их не считать таковыми, кому дано право определять национальность человека, кроме него самого и его предков? В Армении нет института Гиммлера с теорией определения чистоты арийской крови, а г-н А. Айвазян при всей его неординарности не претендует на такую роль.

Сегодня в Турции в определенных кругах возникла паника, что, оказывается, трудно найти современного турка, в чьих жилах не течет армянская кровь. Почти как по Тургеневу – в России трудно найти русского без части татарской крови (от себя добавлю: разве что среди потомков поморских племен Архангельска, до которых не дошла монголо-татарская орда). И эта паника современных турок не лишена определенных оснований, если появляются публикации с достаточно адресными заголовками (типа книги Четин «Моя бабушка была армянкой», презентованной в Ереване). Людям свойственно пробуждаться от спячки. Тот же Еремеев, крупный советский турколог, небезосновательно отмечал, что в современных анатолийских турках присутствует четыре этногенотипа – армянский, греческий, южнославянский и курдский с учетом истории многовековой Османской империи.

К счастью или несчастью, в среде армян нет такого понятия, как «криптоармяне», как, скажем, криптоевреи, то есть представители одного народа, вынужденно по политическим причинам самосохранения и развития принявшие религию титульной нации страны проживания, но тайно исповедующие свою религию и сохраняющие этническую идентичность. Такое явление для тех же евреев было характерно в католической Испании в эпоху инквизиции и в Османской империи (впрочем, и в других странах Запада и Востока). Евреи, сохранив явно или тайно свою связь с иудаизмом, смогли разработать стратегию национальной доктрины сионизма и реализовать программные положения «Всемирной сионистской организации». Для современного Израиля и сионизма нет потерянных евреев, независимо от места рождения, проживания, кровомешения и конфессиональной принадлежности.

Для современной Армении и той же стратегии Ай Дата, на мой взгляд, обязательно выступать институтом просвещения армянской цивилизации, развития армянской культуры и самоидентичности в качестве эффективного инструмента антиассимиляции, возрождения единства нации и армянского мира. Для Армянского государства нет и не может быть потерянных армян, это слишком непозволительная роскошь и близорукая политика. Мы потеряли в условиях геноцида большую часть нации, сегодня армян было бы не 10–11 млн, а 30–40 млн. Поэтому каждый, кто считает себя армянином, кто потенциально подвержен национальной реабилитации, является чадом армянской нации и армянского мира.

В современном мире ряд государств через теорию и технологию так называемой мягкой силы пропагандируют образ своей страны и национальной культуры за рубежом, и прежде всего, в отношении своих соотечественников. Если на каком-то этапе вашей национальной истории геополитические противники проводили в отношении вашего государства и народа активную идеологическую экспансию дабы ослабить вас и реализовать свои цели, то с течением времени, сохранив национальный стержень, вы обязаны предпринять все возможное и невозможное для возрождения целостности национального организма и, как емко высказался российский президент В.В. Путин, возвращения соотечественников в «родную гавань». И эту политику нужно вести не фрагментарно, не эпизодически и не кустарно, а основательно, системно и на базе научно выверенной концептуальной теории и программы.

В статье 7 проекта Конституции Армении 1773 г., которая вышла в свет в далеком индийском г. Мадрасе раньше Конституции США (1779 г.) и Французской Республики (1791 г.), отмечалось: «Всяк армянин, отрекшийся от христианской веры Святой Армянской Церкви, в которой он крещен и зарегистрирован, заслуживает смерти». Прямо как герой бессмертного романа Раффи «Самвел».

Следует, во-первых, учитывать время появления данного законопроекта и в каких политических условиях оказалась тогда Армения; во-вторых, роль религии в политической жизни нации и государства; в-третьих, речь шла о тех армянах, кто добровольно отрекся от собственной веры, тем самым совершил акт национальной измены и предательства. При этом, несомненно, историческая роль ААЦ в сохранении армянства и армянской цивилизации необычно высока, ибо, лишившись государства, Церковь выполняла функцию института национального управления и сохранения идентичности.

Церковь является одним из важнейших и священных институтов национальной традиции, духовной и религиозной основой традиционного армянского общества. И в условиях атеистического советского времени ААЦ продолжала выполнять свою священную миссию по укреплению духовных скреп армянства. То обстоятельство, что в среде современного мирового армянства есть представители разных конфессий, в том числе и ислама, означает необходимость продолжения миссионерской деятельности ААЦ с надеждой на возвращение в лоно григорианской церкви вынужденно отторгнутых или заблудших чад армянского народа.

Доктор политических наук Александр Сваранц