В профсоюзной турпутёвке, которую почти бесплатно получили сотрудники московской детской больницы, было означено: "Ереван-Нахичевань". И конечно, её брали с охотой: "Когда ещё придёт возможность увидеть почти бесплатно Ереван? А о Нахичевани никто, кроме Аветисянца, врача кабинета функциональной диагностики, ничего никогда и не слыхивал. В далёком 1909 году там родился его отец, а когда ему было всего девять лет, его семье пришлось оставить родные места и бежать от смерти, которую несли с собой наступающие турки.

Я его всегда берегла от этой темы. Решили с мужем: попадём в Россию и всё забудем, обнулим, с чистого листа начнём. А здесь устроились хорошо: он – главный хирург Тихорецкой больницы, близ Москвы, я врач-окулист. И никаких гор – леса, поля, речка и Москва рядом. Здесь и Валера родился. Армянским именем решили не называть – мы ведь бежали от прошлого, и хотелось сыну счастья, а за армянским именем по цепочке столько ужасов может потянуться! Фамилию нам в паспортном столе, правда, чиновники переделать на русский манер отказались – так и остались Григоряны.

Эрдоган откровенно движется к войне. Судя по всему, ему не дают покоя лавры Кемаля, и он желает стать вторым отцом нации, только уже не в масштабах Анатолии, а путём неоосманизма, объединив все тюркские народы при собственном лидерстве. И ничто его не остановит на этом пути - любые уступки Европы или России им, в восточном ключе, будут рассматриваться лишь как признаки слабости и только разожгут аппетит, подобно тому как Гитлера не остановил Мюнхенский пакт.

Левон онемевшими пальцами достал паспорт из внутреннего кармана пиджака и протянул офицеру. "Вот тебе и командировка!" - в отчаянии подумал.
Уже два месяца Левон работал в Степанакерте и.о. директора книжной базы. Те книги, которые посылала Армения, учебники армянского языка, армянской истории, исторические романы и другие, в Карабах по установленному порядку должны были идти через Баку. Однако до адресата они обычно так и не доходили.

В детстве я всегда с нетерпением ожидал Нового года. Мы жили в двухэтажном доме напротив больницы, где работал отец. Уже запустили в космос Белку и Стрелку, и шаловливые мордочки лаек глядели с обложки "Огонька". Я любил играть облигациями, которыми родители получали часть зарплаты, а Таллин еще не взял на буксир безликие пятиэтажки Мустамяэ, и его готический силуэт не взломали прямоугольники небоскребов "Виру" и "Олимпии".

Генерал лежал в тени чинары на ковре, подперев голову рукой, и думал. Он не заметил двоих оборвышей, проникших в сад через лаз, одному из которых суждено было стать моим отцом. Но любопытным мальчишкам не было позволено слишком долго наблюдать национального героя, спохватившийся телохранитель вытолкал их взашей. Однако в памяти отца таким генерал и остался. Задумчивым. Случилось это в городке у подножия Зангезурского хребта, в который вошла его добровольческая конница.