Шестого июля 2017 года члену Палаты лордов Парламента Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии Кэролайн Энн КОКС, баронессе Кокс Куинсберийской, исполнилось 80 лет.

Кэролайн Кокс много лет занималась защитой прав человека, особенно прав христиан в мусульманских странах. Ее перу принадлежит множество статей, а также книги, посвященные этим вопросам. Волею судьбы в 1991 году, будучи в Москве, она впервые узнала о проблеме Арцаха. Тогда же познакомилась с писателем и публицистом Зорием Балаяном. С того дня баронесса Кокс стала активным и принципиальным защитником народа Арцаха, борющегося за свободу и независимость, за свое самоопределение. Благодаря ее усилиям правда об Арцахе была озвучена во многих странах и азербайджано-карабахский конфликт предстал в истинном свете. Как получилось, что член Палаты лордов Парламента Великобритании и Северной Ирландии после первого же посещения Армении и Арцаха разобралась в проблеме, которую не хотят или не могут понять десятки политических деятелей? Чем привлек мужественную женщину Арцах, куда она ездила десятки раз, в большинстве случаев в самый разгар Карабахской войны? Об этом лучше всего знает Зорий Балаян, каждый раз сопровождавший баронессу Кокс и ее спутников в Арцах. Образ яркой незаурядной женщины отражен в его путевых записках и живых воспоминаниях, публикуемых ниже.

«У нас же визы только до Москвы…»

…Двадцать первого мая 1991 года, на семидесятилетие Андрея Дмитриевича Сахарова, которого уже полтора года как не было с нами – он скончался 14 декабря 1989 года, в Москву на Первый международный Сахаровский конгресс съехались делегации со всех континентов. Вступительное слово произнесла Елена Боннэр, вдова академика. В президиуме, кроме известных всему миру ученых и общественных деятелей из-за рубежа, находились и президент СССР Михаил Горбачев с супругой.

Вечером того же дня я поехал к Елене Георгиевне домой на улицу Чкалова. По дороге вспоминал ее слова, сказанные в битком набитом зале. Она говорила о зверствах азербайджанских омоновцев в Геташене и Мартунашене, о пожарищах в Гадрутском районе и Бердадзорском подрайоне, о депортации жителей двадцати четырех армянских сел. Словом, о массовых нарушениях прав человека, прежде всего – права на жизнь. Слова эти, переданные на весь мир в прямом эфире, возымели эффект разорвавшейся бомбы. Но… будет ли от этого действенная польза? – думал я по дороге. Ведь когда воюют карабахские ополченцы и азербайджанские вооруженные бандиты – это так или иначе война. Но когда с Карабахом воюют регулярные части Советской армии (23-я дивизия 4-ой армии, дислоцированной в Азербайджане) с боевыми генералами, задействовав вертолеты, танки и прочую бронетехнику – это уже не что иное, как преступная политика.

Поэтому, переступив порог сахаровского дома, в котором уже было много людей, я был твердо уверен, что пришел попрощаться с Еленой Георгиевной, которую по примеру всех ее друзей звал просто Люсей. Положение в Карабахе становилось критическим, и было бы грехом отсиживаться в депутатском кресле в Москве. Однако все повернулось иначе.

- Все намного сложнее, чем ты думаешь, - сказала мне Елена Георгиевна. И поведала о том, как, давая во время перерыва чай в президиуме Сахаровского конгресса, в том числе и Горбачеву с женой, рассказала им, как в Бердадзорском подрайоне в ходе операции «Кольцо» на глазах у женщины - матери троих малолетних детей, да еще и беременной на девятом месяце, азербайджанские омоновцы зверски убили ее мужа в присутствии советских солдат, даже не попытавшихся помешать злодеянию, а затем четыре дня не разрешали предать тело земле, издеваясь над тем, что, мол, земля азербайджанская, а труп – армянский. Эту трагическую историю я рассказал Люсе три дня назад. Горбачев, и до того сидевший весь багровый от выступления Елены Боннэр на конгрессе, после этих слов вообще изменился в лице. А вот супруга его продолжала пить чай, и, откусив пирожное, спокойно спросила: «Почему вы ненавидите азербайджанский народ, Елена Георгиевна?»

- Я от неожиданности поперхнулась, - закончила свой рассказ Люся. Потом с места в карьер обратилась ко мне: «С завтрашнего дня пойдут заседания по секциям. Ты включен в комиссию по массовым нарушениям прав человека. Имей в виду: там признанные ученые с мировыми именами, в том числе и Нобелевские лауреаты. Комиссию возглавляет баронесса Керолайн Кокс, вице-спикер Палаты лордов британского парламента. Ты должен там выступить. Так что брось дурить, и завтра с утра прямиком в Хаммеровсий центр – там будет заседать комиссия Кокс».

На следующее утро с тяжелыми мыслями о советской армии, которая стала уже мародерствовать в армянских селах, устроив по указке Муталибова и Поляничко пресловутую операцию «Кольцо», с каким-то предательским чувством обреченности я поспешил в Хаммеровский центр, расположенный на Краснопресненской набережной. (Аяз Муталибов – первый секретарь ЦК КП Азербайджана в 1990-1991 годах; Виктор Поляничко – второй секретарь ЦК КП Азербайджана в 1988-1991 годах.)

Комиссия леди Кокс работала на восьмом этаже. Был душный, безветренный день. Председатель авторитетной комиссии — женщина лет пятидесяти, в легком ситцевом платье. Последним должен был говорить я. Именно в этот момент в комнату вошла Елена Боннэр. Молча устроившись у самой двери, она поспешно черкнула записку, и через минуту я получил сложенную вчетверо бумажку: «Расскажи о последних событиях, о том, что ты мне говорил… Предложи, чтобы Кокс повезла комиссию на место событий…»

Я выступил. Рассказал о Геташене, селах Гадрутского района, Бердадзоре. О конкретных людях, их судьбах. Описал смысл зловещей операции «Кольцо» - когда в село с четырех сторон сначала заходят танки, потом БТРы и БМП, их сменяют азеровские омоновцы, а за ними, как всегда, идут мародеры…

Первый вопрос, который задала мне леди Кокс, никого не удивил. Она спросила: «Где географически находится Карабах?»

Принесли огромный лист ватмана и фломастеры. Я быстро провел линию слева, обозначив восточный берег Черного моря, справа — западный берег Каспийского моря. Сверху — линию Кавказского хребта. Внизу линии слева — Турция и справа — Иран. В центре листа поместил контуры трех республик, жирно обозначив границы Карабаха. Кто-то сказал, что никогда теперь уже не забудет, где находится Карабах. Леди Кокс спросила: «Вот вы приглашаете нас поехать в Карабах. А как представляете себе это на практике? У нас же у всех визы только до Москвы».

Было решено написать письмо Горбачеву за ее подписью. Проект письма я написал с помощью Елены Георгиевны, кто-то по ходу переводил на английский. И в тот же час письмо было телеграфом отправлено в Кремль.

Долго ждали ответа. На третий день Керолайн отправила вторую телеграмму. На сей раз текст диктовала она сама. Подчеркнуто предупредила, что письмо написано от имени всех членов комиссии, перечислив при этом страны: Англия, США, Норвегия, Япония, Швейцария, Франция, СССР. И предупредила, что в случае игнорирования комиссия вынуждена будет обнародовать текст послания президенту на заключительном заседании Сахаровского конгресса.

Через час от Горбачева пришел ответ, в котором говорилось, что комиссии Кокс разрешается поездка в регион. И никаких пояснений по поводу того, как конкретно это можно сделать.

Но мы все-таки ухитрились в тот вечер организовать первый, ставший уже историей, визит леди Кокс в «регион». Вот как это было.

Телеграмма Горбачева была правительственной — красного цвета. Серьезный документ. Я позвонил руководителю ВИП аэропорта “Внуково”, представился народным депутатом СССР. Озвучил по телефону текст телеграммы Горбачева. Из постпредства Армении в Москве срочно подогнали к гостинице «Россия» автобус. Кокс передала мне список двенадцати (из двадцати) членов комиссии. Она почему-то молча подчинялась, внимательно наблюдая за не очень понятным ей процессом. Лишь один раз сказала, привычно улыбаясь: «Ничего не понимаю. У нас нет виз, нет даже билетов. Ничего не понимаю…»

В аэропорту “Внуково” ужас что творилось. Нет ни одного билета. А нам нужно хотя бы двенадцать. Но шеф ереванской авиации Дмитрий Атбашьян успокоил: «Что-нибудь придумаем».

Когда мы поднялись по трапу в первый салон громадного Ил-86, зная о том, что все триста мест заняты, первое, на что обратили внимание, — грустные лица пассажиров, молча переживающих драматические события, выпавшие на долю нашего народа. По трансляционному телефону я обратился к пассажирам. Рассказал о ситуации. Объяснил, кто наши гости, с какой целью летим в Ереван. Не успел я завершить свое слово, как вдруг все пассажиры вмиг встали на ноги. И стар, и млад. Я слышал, как переводчики переводят нашим гостям все то, что происходит на борту. Обернулся, взглянул на Кокс. Она широко улыбалась, не скрывая слез. Этот миг я никогда не забуду. Я уже тогда сделал настоящее открытие для нашего народа. Этакое осязаемое продолжение Байрона, Грибоедова, Нансена, Брюсова, Городецкого… К счастью, их много на земле.

Я прошел от начала до хвоста самолета-гиганта, вернулся назад. Все сидели, никто не стоял. Не было места только для меня. Устроился в кабине пилотов. В три часа ночи приземлились в Ереване. А уже в шесть утра одна часть группы, не завтракая, отправилась в Горисский район, где находились беженцы из Бердадзора, а другая часть — в Воскепар, где неделю назад азерская банда в упор расстреляла целое отделение армянских милиционеров.

Поздним вечером следующего дня леди Кокс собрала в гостинице «Раздан» всю группу и предложила обратиться к Муталибову, чтобы комиссии разрешили полететь в Баку. В ответ помощник первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана ответил по аппарату ВЧ, что никто никогда не приедет в Баку через Ереван. В тот же вечер Керолайн настоятельно просила меня, чтобы я вновь организовал поездку в Горис, оттуда — к границе Лачинского района. От меня она скрыла свое намерение. Вскоре мне позвонили из Гориса и сказали, что баронесса вместе с пятью смельчаками из ее группы, привязав к палке белую тряпку, перешла границу и направилась к Лачину. Через несколько часов они попали в руки советских солдат и азербайджанских омоновцев. Вот там и тогда Кокс окончательно поняла и осознала, что на этом этапе по сути давно начавшейся войны никакие примирения невозможны. Памятуя о том, что сказал тогдашний босс азербайджанских коммунистов Абдурахман Везиров Андрею Дмитриевичу Сахарову и Елене Георгиевне Боннэр в Баку – «Земли без крови не отдают» - примирение невозможно и сегодня. Но это, к слову. А тогда, на границе с Лачином, баронесса Кокс убедилась, что ситуация, в которой оказались армяне, ни с чем и ни с кем нельзя сравнить.

На следующее утро (это было 28 мая 1991 года) я, пользуясь депутатским мандатом, организовал для Кокс большую пресс-конференцию в Москве. А до нее - встречу с министром обороны СССР Дмитрием Язовым и председателем Верховного Совета СССР Анатолием Лукьяновым. Встречи эти окончательно убедили Керолайн, что Карабах – жертва политиканства. С этого дня имя второго спикера палаты лордов Великобритании стало известно всей Армении, всему Спюрку.

Перед отлетом в Лондон я почему-то вспомнил для Керолайн слова Везирова. Она посмотрела на меня печальными глазами и тихо сказала: «Брат мой, если в Карабахе будет очень тяжело, хотя не знаю, что может быть тяжелее того, что мы видели и слышали, то дай мне все-таки знать». Я тогда воспринял эти слова как обычный знак вежливости. И просто ответил: «Спасибо, сестра».

“Двадцать шесть лет назад Керолайн стала мне сестрой, а Карабаху – дочерью”

Искреннее отношение баронессы к Арцаху и теплая дружба с его народом вполне закономерны, - рассказывает Зорий Балаян. – Тут ведь надо учитывать приверженность баронессы общечеловеческим ценностям и принципам демократии. Поэтому вполне логично, что она внесла огромный вклад в защиту армянского населения Арцаха, организовав целый ряд поездок с гуманитарной помощью для его жителей, а в период войны обеспечивала их необходимыми медикаментами.

Закономерна и логична и ее преданность армянской культуре в целом. Так, она побывала примерно в сорока странах мира, где исторически сложились армянские колонии с церквами, школами, политическими партиями, культурными центрами, издательствами.

Я действительно всегда – и в годы войны, и после - сопровождал баронессу Кокс и ее многочисленные команды в поездках по миру. И везде у нее была одна цель, одна сверхзадача - Арцах обречен на окончательную победу. Она это часто повторяла. Так что ее знают и любят не только в Арцахе и Армении, но также во всей нашей диаспоре.

Двадцать шесть лет назад Керолайн стала мне сестрой, а Карабаху – дочерью.

В Карабахе есть холм имени Кокс. Есть лесная тропа имени Кокс. Есть созданный ею современный Реабилитационный центр, носящий ее имя. Есть вечная память о большой любви к моей сестре. Храни ее Господь!

И еще. В год столетия геноцида армян леди Кокс уже с восемьдесят четвертой по счету командой совершила специальный, десятидневный мемориальный поход по десяти горным трассам Арцаха. Пусть это никого не удивляет. У Керолайн необыкновенная страсть к путешествиям по горам. При каждом визите в Арцах она непременно осваивала все новые и новые маршруты. Одновременно осваивала, уже не только для себя, свою бесконечную любовь к Арцаху. Такова дорогая моему сердцу сестра. Такова баронесса КОКС, которую незабвенный Андрей Сахаров называл женщиной Мира.

Думаю, в историческом плане будет правильным, особенно для молодежи, если знакомство с этой легендарной женщиной, которая всю свою жизнь посвятила борьбе за судьбы христиан, находящихся под игом пантюркистов, начнется с недалекого прошлого, когда Советский Союз уже агонизировал, а в Арцахе бесчинствовали банды азербайджанских омоновцев вкупе с советскими армейскими подразделениями.

Из книг, воспоминаний и очерков Зория Балаяна

Леди Кокс и КРИК

… Я часто вспоминал ее последние слова в аэропорту. С каждым днем в Арцахе и Шаумяновском районе становилось все критичнее и трагичнее. По сути шла всамделишная война. Когда горели Бузлух, Эркедж, Манашид, обстреливались Гюлистан, Вериншен, Армянские Борисы и другие населенные пункты, когда азербайджанские омоновцы под прикрытием внутренних войск ворвались в двадцать сел Гадрутского района, я, помня о словах леди Кокс, направил «факс» в Лондон. Очень скоро баронесса ответила, что по печальным семейным обстоятельствам она должна срочно вылететь к дочери в Канаду, после чего незамедлительно приедет в регион с той же сахаровской группой. Она сдержала слово. Не могла не сдержать. Представители Англии, США, Японии, Норвегии и Швейцарии вылетели в Баку. Никто не мог заподозрить комиссию Сахаровского конгресса в субъективизме.

Комиссию приняли Муталибов и Поляничко. Не жалея черных красок, они все свои преступления пытались свалить на армян. Группе Кокс запретили лететь в Шаумянский район, якобы беспокоясь за их жизнь. Тем не менее, когда группа прилетела в Ереван и тотчас же на вертолете отправилась в Степанакерт, Керолайн Кокс ухитрилась побывать в Шуши, в Бердадзоре, в Гадрутском районе. А после поездки вновь встретилась в Москве с Язовым и Лукьяновым, своими уже «старыми» знакомыми. Через неделю в Палате лордов она рассказала о кошмарах Карабаха.

…Через несколько дней после освобождения силами самооборны Шаумяна трех ранее депортированных и захваченных азербайджанцами армянских сел в Армению вновь прибыла леди Кокс. На этот раз, кроме журналистов, в группе был один из руководителей всемирной организации «Международная христианская солидарность» Джон Айнбер. Мы решили сначала посетить Шаумянский район и оттуда лететь в Степанакерт.

Шаген Мегрян повез группу в Бузлух. Старинное армянское село на склоне пологой горы. Дома разрушены, сожжены, ограблены. Мы молча бродим по пустынным улицам деревни. Я думаю о своем: если бы такое сотворили армяне, то турки и азеры подняли бы шум на весь мир. Но дело не в том, что армяне, как христиане, такое сотворить не могут по природе своей. Дело в другом: почему тот же мир молчит как камень, когда это делают азеры? Лишь единицы – такие, как Кокс и КРИКовцы, отзываются на нашу боль… (КРИК – Комитет Российской интеллигенции «Карабах». Создан в феврале 1991 года в Москве.)

Поднялись на кладбище. Могилы разрушены и разорены. Мраморные плиты увезены – их нет. Что не могли утащить – разбили кувалдами. У края кладбища показали свежевырытую могилу. Когда хозяйничали в селе азеры, они вскрыли ее, вытащили тело жителя села, сняли с него одежду, вырвали золотые зубы.

Кокс попросила тележурналиста не только снять могилу, но и записать рассказ на пленку. Когда спустились в село, увидели сидящего на валуне старика в телогрейке. Он оказался отцом того самого человека, у развороченной могилы которого мы ужаснулись нечеловеческой дикости и вандализму. Керолайн Кокс попросила всем вместе посидеть немного рядом со старым человеком.

«В каком направлении Спепанакерт?»

На четвертое января 1992 года была назначена первая сессия свежеизбранного в Карабахе парламента. Накануне я, тогда уже народный депутат ВС НКР, вылетел в Ереван. Ночью встретил группу Кокс с очередным грузом медикаментов и продуктов питания. Третьего января битком набитый МИ-8 поднялся в воздух. Должны были приземлиться в Гюлистане. Оставить там часть груза и лететь в Степанакерт. Но Гюлистан, где нас ждал Шаген Мегрян, был закрыт наглухо. Летели как в молоке.

Поэтому вертолет приземлился в селе Верин Оратаг Мартакертского района. Все село вышло проводить нашу группу до сельсовета. А там сказали, что транспорта нет. Выход был один: найти немного солярки, загрузить ценный скарб на лафет с трактором и пешком отправиться по заснеженной дороге, через перевал к знаменитому селу Ванк (там, где возвышается на горе Храм Гандзасар) и дальше до столицы Карабаха уже на чем-нибудь. Через два километра трактор сломался. А предстояло пройти еще десять. Как мы добирались до Ванка – рассказ отдельный. И поучительный. В нем очень даже точно вырисовывается образ Кокс, как женщины не только инициативной и решительной, но, главное, действенной, даже дерзновенной. А дело было так.

Кокс непременно должна была выступить от имени Палаты лордов Великобритании на первом заседании первого в истории Арцаха избранного народом парламента… Но даже ради нее нельзя было откладывать сессию. А погода нелетная. Село Верин Оратаг – конечный пункт прибытия, и в Степанакерт, как я уже говорил, мы могли добраться только преодолев перевал. Не грозовой, а еще хуже – морозный. А с нами депутаты Государственной и Московской Дум, журналисты из Армении, России, из-за рубежа. Выдержат ли?

Когда Керолайн узнала, что сессию переносить нельзя, она молча поднялась по трапу вертолета. Достала свой рюкзак, подошла ко мне и тихо спросила: «В каком направлении Степанакерт?» Я ответил, что тут дело не в направлении, а в том, что между Верин Оратагом и Степанакертом — огромная гора, на которой стоит храм Гандзасар. Показал рукой на гору.

Ничего не сказав, она на ночь глядя отправилась в путь. И, конечно, тотчас же все мы пошли за ней. К полуночи перевалили за вершину. Дождались всех. На вершине нас встречала целая толпа из села Ванк — постарался сельсовет Верин Оратага. К утру прибыл большой грузовик — это уже постарался я. И мы успели к первому заседанию первого парламента Арцаха.

Весь год Кокс, где бы она ни находилась, рассказывала о том фантастическом переходе. И часто повторяла, что это ее историческая тропа.

Первый удар «Града»

…Кокс не успела вернуться домой после участия в первой сессии первого Арцахского парламента, как ровно через неделю ей пришлось вновь упаковывать чемодан – лететь в Ереван. А из Еревана на вертолете в Шаумянск. Именно на Шаумянск пришелся первый удар «Града» - 13 января 1992 года.

Я снова сел на телефон ВЧ. Оповестил всех кого можно. Начальник Генерального штаба Вооруженных сил России генерал Дубинин сказал: «Этого быть не может — страшное орудие». Наши телеграммы пошли по всем парламентам мира: из смертоносных установок стокилограммовая трехметровая ракета бьет по крохотному армянскому селу. Но мир молчал. Откликнулись лишь Керолайн Кокс и Андрей Нуйкин. (Андрей Нуйкин - советский и российский критик, писатель, публицист. КРИКовец.)

В Шаумянске нас встретил Шаген Мегрян. Показал школу, которой, собственно, уже не было. Ракета вошла в одну сторону здания школы, вынося с собой все, что было внутри, с другой стороны. «Град» ведь не только взрывает, но и сжигает. Чуть поодаль, у края дороги валялись фрагменты ракеты. Кокс предложила взять их с собой. Тогда я еще не знал, что она задумала. Только через день, уже в Степанакерте она предложила мне и Паргеву Србазану полететь вместе с ней в Москву, а оттуда в США.

В Москве леди Кокс организовала встречи с послами США, Канады, ФРГ, Франции и Англии. И всюду показывала фрагменты от «Града». То же самое она сделала в Вашингтоне в Белом доме в кабинете советника президента США по национальной безопасности Бренда Скоккрафта. Хозяин кабинета долго держал в руке этот зловещий кусок железа и произнес слово «монстр». Я спросил его: «Можно ли бороться против такого монстра?». Он ответил: «Против монстра нужен монстр».

…Позвонили в Степанакерт из Еревана. Передали, что на Рождество прибывает большая группа из Цюриха. Ее возглавляет президент Международной организации «Христианская солидарность» Ганс Штукельбергер, известный правозащитник и церковный деятель. В группе его была и Керолайн Кокс.

На грузовом ИЛ-76 привезли сорок пять тонн груза. Я выехал в Ереван, встретил группу. Груз отправили на «КамАЗах», а группа выехала вслед на «Икарусе». Это было пятого января 1993 года.

У поселка Сараван скопилось много машин. Снег. Ветер. Наш автобус движется черепашьими шагами. Наконец, застрял и он. Рядом с нами заснеженные машины – грузовики, легковушки. Сзади и спереди то же самое…

К пяти часам стало совсем темно. Похоже, что застряли надолго. А это значит, что мотор «Икаруса» должен работать всю ночь без остановки, ибо на улице минус пятнадцать-двадцать, и при жгучем и сильном ветре опасность замерзнуть вполне реальна.

Все мы оказались в снежном плену - более тридцати человек. И неизвестно, когда дорожники сумеют расчистить трассу. Пришлось смириться с судьбой и… доставать припасы еды. Стало чуть веселей. Но неожиданно в автобус громко постучали. Когда водитель открыл дверцу, в салон ворвался резкий морозный воздух. А в автобус поднялась молодая женщина с грудным ребенком…

Увидев продрогшую женщину с дитем на руках, Кокс всполошилась. Тут же предложила выйти из машины и посмотреть вокруг, нет ли в машинах других детей. И вообще обратить внимание на все машины: не нужна ли и их пассажирам помощь?

Она вышла первой…

О той ночи, когда пурга захватила в плен более сотни людей, в том числе и маленьких детей, которых перетаскивали в наш автобус; о том, что не будь «Икаруса» - не миновать было беды, и о людях, предотвратиших эту беду, невзирая на мороз и ветер, Кокс рассказала перед широкой аудиторией в Бостоне. Когда я смотрел присланную мне из Америки кассету с ее выступлением, у меня сложилось впечатление, что сама она сидела в это время в салоне, а какие-то герои спасали детей. Словно не она первая выскочила на собачий холод…

«Монте нельзя прятать от мира»

…Каждый свой приезд в Арцах леди Кокс встречалась с командиром Мартунинского оборонительного района Монте Мелконяном. В народе Монте звали Аво – так было короче и понятнее. Аво родился и вырос в Америке, и, естественно, что родной язык его был английский. Нас всех тянуло к этому мужественнному человеку. К тому же он был философом.

Первая встреча Кокс и Аво состоялась в июне 1992 года, то есть через месяц после освобождения Шуши. В то время Аво мало кто знал. Еще и потому, что было принято решение особо не афишировать его имя в средствах массовой информации – чего доброго из-за него одного азеры растрезвонят по всему миру, что в Карабахе воюет весь Спюрк. Ведь уже пошли разговоры о том, что со всех пяти континентов планеты в Карабах стекаются добровольцы так называемого «Армянского экспедиционного корпуса».

Поэтому мы предупредили Кокс: снимать на камеру Монте Мелконяна можно, но лучше не показывать нигде эти кадры. Кокс согласилась – она вообще человек дисциплинированный. Дала слово.

В конце этой самой первой встречи Аво сказал нам, что не может отпустить гостей голодными, и предложил «перекусить» в Мартуни. Это было в порядке вещей, и мы согласились. Несмотря на то, что настоящее «перекусить» нас ждало в селении Шош, что в десяти-двенадцати километрах от Степанакерта в северо-западном направлении. Там нас ждали на свадьбу героя Арцахской войны Аго Арутюняна. Забегая вперед, скажу, что на свадьбу по милости Аво мы, конечно же, опоздали. Но это другая история. Очень даже забавная. Если коротко, то для нас (то есть, вообще-то, леди Кокс) ее сыграли заново.

А до того по знаменитому мартунинскому бездорожью (как наглядной иллюстрации безразличия азербайджанского руководства к местным проблемам) мы, преодолевая не только грязь, но и темень, спешили в Шош. По дороге Кокс против обыкновения молчала. Мне показалось – молчала она озадачено.

- Есть проблемы? – спросил я.

- Есть, - сказала она. - Вы все неправильно решили. Монте нельзя прятать от мира. Я, конечно, дала слово, и сдержу его. Но это неправильно. Ведь то, что говорил мне Монте, грех не рассказать людям. Сколько в его расссказах здравого смысла, логики. Очень интересны его философские взгляды. Я ему говорю: многие, наверное, удивляются тому, что он оставил свой дом в Америке и приехал сюда, где ежедневно убивают. А он мне отвечает, что удивляться надо не тому, что он приехал, а тому, что не все едут. Ибо это не просто война и непростая война. Ведь весь мир, словно сговорившись, поносит на чем свет стоит бедных карабахцев. И за что? За то, что они не хотят умирать? За то, что борятся за свою свободу – поступают в создавшейся ситуации так, как подобает поступать любому народу. Они такие, какими их создал Господь. Правда на их стороне. И я считаю, что надо обязательно разрешить рассказать хотя бы о философии Монте.

Я пообещал леди Кокс, что обязательно согласую этот вопрос с руководством Карабахского движения. Это – тоже дисциплина, которую нарушать нельзя. Переговорив с Сержем Саргсяном, тогда он возглавлял Минобороны Арцаха, я уже на следующий день сообщил ей, что предложение ее принято, как вполне справедливое. Правда еще никому не мешала. И вскоре весь мир (не только армянский) узнал о национальном герое Арцаха Монте (Аво) Мелконяне, ставшем настоящей легендой.

Баронесса, Пирсон и другие британцы

…Каждый раз баронессу сопровождала новая команда. В годы войны чаще всего это были медики, саперы, политики, журналисты и другие — все из разных стран. И с каждым визитом росло число наших друзей. Поражало то, что она планировала, как сама говорила, «содержание визита». Когда узнала о битве в Каринтаке (26 января 1992 года), поняла, что началась уже настоящая война, которая будет проходить на территории Арцаха. А это значит — будет огромное количество раненых. И с начала февраля до середины апреля 1992 года организовала пять рейсов на сорокатонном самолете Ил-76 с гуманитарным грузом. Воистину это были воздушные службы «скорой помощи», по воздуху перебрасывавшие, наверное, сотни километров бинтов, тысячи и тысячи квадратных метров марли, не говоря уже о массе, так сказать, фронтовых лекарств.

Кокс часто повторяла, что человек не должен умирать от боли, а раненые не должны страдать от боли. Она не без гордости рассказывала о том, что в Арцахе очень часто спасали от смерти пленных азербайджанцев.

…В декабре 1992 года в команде Кокс оказался лорд Мэлком Пирсон с дочерью. Неделю он жил, находясь практически под нескончаемым огнем. Спокойный. Во время беседы улыбчивый. Поражался больше всего тому, что мир молчит, хотя все великие державы знали, что творится в Карабахе. Свои записи в блокноте Мэлком назвал своеобразным бикфордовым шнуром. На первом после визита в Арцах заседании Палаты лордов Мэлком Пирсон просто поджег свой «бикфордов шнур». Взрыв был услышан далеко за пределами Лондона. Он подробно рассказал обо всем, что видел собственными глазами, и показал собственные снимки трофейного орудия, изготовленного в европейских странах и больше всего в Турции.

Через день после своего выступления лорд Пирсон получил ультиматум из Турции. Оказывается, у этого мужественного, принципиального и мудрого шотландца были там партнеры по совместному страховому бизнесу. Ультиматум просто-таки суровый: «Или отказываешься публично от своих слов, или — разрываем контракт». Последнее означало потерю более четырех миллионов фунтов стерлингов. И Пирсон ответил с высокой трибуны Палаты лордов: «Для меня жизнь одного ребенка, в данном случае карабахского, дороже всех денег».

«Они не из человеческого рода»

…Перед началом каждого визита Кокс составляла план — для того чтобы знать, каких специалистов прежде всего надо включить в очередную команду. И каждый раз связывалась со мной. В тот день я рассказал о том, что у нас много раненых, прикованных к постели, к коляске… В основном ребята с повреждением позвоночника. Кокс на этот раз приехала с огромной командой — около двадцати человек. Почти все сотрудничали в Международной и Английской организации христианской солидарности, были крупными специалистами по невропатологии и хирургии. И вот в полуразрушенной бывшей школе - без окон, без дверей - собрались около дюжины больных на колясках. У каждой коляски — жены, матери, дети с грустными глазами. Тотчас же учредили клинику с громким названием «Международная христианская солидарность». Через два месяца приехали строители со специальным оборудованием. И все это — в ходе войны. Вскоре здание школы приобрело вид всамделишной клиники. Позже привезли уже медицинское оборудование для лечебной физкультуры. Сегодня это современный Реабилитационный центр, носящий имя Керолайн Кокс. Там лечатся (в том числе и в домашних условиях) сотни больных со сложными диагнозами.

…С раннего утра 11 апреля 1992 года мы должны были поехать в село Шош (с нами были сын Елены Боннер Алеша и тележурналист Артур Григорян). Но кто-то позвонил мне и сказал, что ночью сожгли дотла село Марага, заживо сжигали армян. Я поменял маршрут. Через три часа мы увидели настоящий Освенцим. Азербайджанцев успели прогнать, но села уже не было. Осталось всего несколько человек. Целый день Кокс и тележурналист из Лондона Ваня Кули снимали весь этот ад. На пленках были запечатлены обезглавленные и сгоревшие трупы. Часть этих кадров показали в телепрограмме «Вести». Но мир на удивление спокойно отнесся к трагедии Мараги. Скорее всего потому, что азеры и турки куда активнее вели пропаганду, дезинформируя планету.

И тем не менее прибывшую на место трагедии баронессу Керолайн Кокс потрясла представившаяся картина. «Они не из человеческого рода», – так отозвалась леди Кокс об азербайджанских военных, осуществивших резню. Эти зверства баронесса не только зафиксировала на фото- и видеопленку, но и описала в своих многочисленных интервью и в книге «Этнические чистки продолжаются».

«То, что мы увидели там, не поддается описанию. Деревня была абсолютно разрушена, точнее – разгромлена. Люди хоронили погибших – вернее, то, что можно было хоронить: останки разрубленных и распиленных на куски тел, сожженных заживо и замученных. Мы видели острые серпы с запекшейся кровью, которые использовали для расчленения. Убив жителей Мараги, азербайджанцы затем разграбили и подожгли село. Кстати, нам рассказывали, что после солдат сюда заявились и гражданские лица с чемоданами, завершившие грабеж, – мы увидели валявшиеся на земле некоторые из этих набитых добром сумок, которые мародерам не удалось унести», – свидетельствовала Керолайн Кокс в апреле 1992 года.

«На вашей стороне самое мощное оружие – правда, – утверждала баронесса Кокс. – Следует поднять в международных структурах вопрос о том, что Азербайджан попытался совершить геноцид в отношении населения Карабаха. Надо активнее представлять миру массовые преступления против армян в Мараге, Сумгаите, Баку и др. Это преступления против человечества…»

P.S.

Тропа Кокс

…Весной 1994 года Кокс в очередной раз посетила Арцах. На сей раз привезла с собой целую группу специалистов по разминированию. Ей стало известно, что на освобожденных территориях то и дело взрываются на минах крестьяне, машины и даже коровы. И Кокс пригласила специалистов по разминированию, которые прославились тем, что спасли тысячи и тысячи жизней во Вьетнаме, Камбодже, Лаосе.

И вот вместе с ними и моим фронтовым другом и бессменным командиром отряда вертолетчиков Сергеем Ванцяном и легендарным хирургом Валерием Марутяном мы из Еревана летим в Степанакерт. Погода подходящая. Лётная. Однако приземлились мы на вершине горы, откуда открывалась волшебная панорама Арцаха. Ни сама баронесса, ни ее новая команда не знали, чего ради приземлился вертолет именно тут, на вершине горы. Дело же было в том, что на этой самой вершине горы, в том самом месте, откуда зимой 1992 года Кокс совершила свой легендарный пеший поход в сторону Степанакерта, накануне был установлен базальтовый камень с надписью на трех языках: «Тропа Кокс». Когда спустились с вертолета, вдруг кто-то из гостей громко прокричал на все голубое небо: «Тропа Кокс!». Все бросились к нему. Последней подошла Керолайн, ничего не понимая. Через минуту я увидел, какое у нее счастливое лицо. Долго стояла она молча у камня с ее именем. Перевела взгляд на меня. Широко улыбнулась. И бросилась всех обнимать…

Мы стрельнули в гандзасарское небо шампанским. Поздравляли второго спикера Палаты лордов Великобритании, которая, не скрывая радости, громко сказала: «Я безмерно счастлива, что на земле у меня есть своя тропа».

На снимках: суровая зима 1993 года, без ушанки не обойтись; очередной визит в Карабах, рядом с Кэролайн Кокс писатель Зорий Балаян; леди Кокс с Монте Мелконяном.